Отцы и дети
Иван Лукич проснулся поздно. В доме он строг и хранил традиции Домостроя. Да вот беда: из подчинения бабы вышли, совсем стыд потеряли. Как увидел он первый раз платья, какие приказано царем на ассамблеи надевать, так его удар хватил. Упал на лавку и до следующего утра слова не мог вымолвить. Разве ж можно титьки напоказ выставлять, сокрушался он, почитай, нагишом на людях показываться? Следующий удар едва в гроб не свел, ибо стоило каждое платье...Иван Лукич рыдал, расставаясь с кровными денежками. Да ладно бы дочери фасон показывали, а то и старуха туда же, декольте ей подай! Ну, старую после ассамблей бесовских Иван Лукич всякий раз учил дома кулаками. Дома он хозяин! И приказал дома носить русскую одежду: рубахи с рукавами и сарафаны.
Он каждое утро сетовал на перемены в жизни, а потом вставал, не видя в дне грядущем радости. Нет, одна радость была: он построил мануфактурную фабрику, что поставило его вровень с высокородными перед царем, фабрика приносила хороший доход. Но этого так мало! Вот если бы все это, а порядки остались старые...
Иван Лукич взглянул в зеркало. Фу, рожа-то без бороды премерзкая! Сколько лет с эдаким лицом, а привыкнуть не мог, особенно зимой плохо, мороз рожу сковывал, аки льдом.
– Филька! Филька, подлец! – заорал он.
– Тута я, – вбежал тот с ушатом.
Иван Лукич принялся с усердием мыть лицо и шею. Затем задал обычный утренний вопрос:
– Где все?
– Хозяйка дворню чихвостит, а барышни дансируют.
– Чего девки делают? – поднял Иван Лукич мокрое лицо.
– Дансам обучаются.
– По-русски сказывай! – рявкнул Иван Лукич.
– Барышень учит танцам хранцузский мусье.
Растраты! Кругом растраты на баб! Раньше-то никаких учителей бабам не нанимали, а теперь Петр велел обучать танцам и наукам. Сам-то Иван Лукич ни за что не стал прыгать козлом, а вот старуха его...
– Ко мне девок зови.
Филька убежал, а он вытерся утиральником, накинул кафтан. Тотчас явился Филька:
– Барышни велели передать, что некогда им, к следующей ассамблее готовятся.
– Что?! – взревел Иван Лукич. – А ты их дубиной гони! Пшел! И скажи, что покажу я им! И мусье ихнему покажу!
Минуту спустя три девицы на выданье предстали с недовольством в лице. Побагровевший Иван Лукич, едва сдерживая гнев, прохаживался перед выстроенными в одну линию девушками, сцепив сзади руки, чтоб не надавать дочерям пощечин.
– Отчего не явились по первому зову отцовскому? – спросил.
– Папa, мы... – начала старшая.
– Молчать! До особого моего дозволения рта не раскрывать! Перечить отцу! И кто?! Родные дочери!..
Он разорялся, вышагивая по опочивальне, а девушки смотрели прямо перед собой, как солдаты, но без ужаса пред гневом родителя. Три девицы – три кобылы, выше папы на голову, статные, грудастые, бедрастые и замуж не хотят! Тремя дочками наказал господь несчастного Ивана Лукича, сладу с ними нет, строптивы, а под волосами в скудном умишке одни наряды и «дансы». Честно говоря, он сам не знал, зачем позвал их, разве что проклятым «дансам» помешать, он ведь отец, имеет право.
– Пшли вон, – сказал и указал на дверь.
Девушки не уходили, толкали в бок младшую, Асечку. Та хоть и смела без меры, а переговоры вести не решалась.
– Чего стоите, коровы? – удивился Иван Лукич. – Я, кажись, ясно сказал: пшли вон, дуры.
– Папa, – наконец начала Асечка, – вчерась из Парижу товар привезли, дак нам перво-наперво аж домой занесли, потому как у них на дому уж и разобрали, мы последнее и ухватили...
– Ясней, – потребовал отец, предполагая, что девки просить будут денег на тряпки, шиш он даст.
– Нам желательно приобресть... les pantalons.
– Какой такой панталон? Чего это?
– Одежа такая, – скромно потупилась старшая.
Ох, и ненавидел Иван Лукич слова эти иноземные, а их стало великое множество. Вон и его не по-русски кличут: папa да папa. Неужто нельзя по-понятному? Так нет. Декольте – на самом деле вырез срамной; ле дансы – танцы; кавалер – мужик, только бабам приятный; фасон... вообще не знал, что обозначает слово, но употреблял. Теперь еще этот панталон.
– И где сию одежу носят? – спросил, нахмурясь. – И сколь она стоит?
– По пяти рублей за кажный les pantalons, – загалдели девки.
– Сколько, сколько?!! – ополоумел Иван Лукич, ибо сумма оказалась... страшенная. – Ну-ка, покажьте мне сей панталон!
– Папa, – вспыхнула средняя, – сие неприлично!
– Покажьте!!!
Делать нечего. Одна убежала и принесла...
– А на кой мне портки? – удивился Иван Лукич. – Ты мне панталон покажь.
– Батюшка, – сказала надменно старшая, – но ведь это и есть les pantalons, самый модный. Кружева привезены из Амстердама, а шелк... Нынче в Париже шелковые носят...
– И сии портки стоят по пяти рублей?!! – Вытаращил глаза отец. – Да за пять рублей я двух холопов могу приобресть! А на троих все пятнадцать выходит!..
– Двадцать, – уточнила Асечка. – Maмaн тоже такие хочет.
И гонял папa дочерей по всему дому, а как попалась старуха... чуть не убил! Бабе сорок лет, а она о панталоне за пять рублей мечтает! Дворня притихла, попряталась. После буйства лежал Иван Лукич на подушках, стонал, вознося молитвы к богу:
– Господи! Пошто отворотил лик от нас? Пошто бабам потворствуешь? Господи, верни все на круги своя, чтоб как раньше было... – Он помолчал, подумал и добавил: – А почет и уважение нынешними остались.
* * *
« – Как дела?
– Как в чемодане.
– А как в чемодане?
– Куда ни ткнешься, везде стенка!»
Именно в запертом чемодане чувствовала себя Даша. Роскошная девица по-хозяйски выгоняла ее с завоеванной территории и навела на тяжелые размышления: а дальше-то что? В сущности, осталось собрать вещички и топать восвояси. Все. Одна. Никому не нужна, Артуру, оказывается, даже мешает. А чего, собственно, она ждала? Разве обязан он ее вечно опекать с самоотверженностью матери Терезы? С какой стати! У него своя дорога, у нее... Есть ли дорога у нее? А когда-то...
Когда-то Марина не одобряла их встречи:
– Крышу проверь, она у тебя подтекает. Артур, конечно, лучше многих ребят, но... Мой папик убил бы меня вместе с ним.
– Но ведь это я его привезу, – возражала Даша. – Лучше Артура я не встречала, мне нужен он.
К тому и шло, если б не злосчастный вечер у него дома после окончания института. Артур и Марина целовались на кухне! Это было хуже всемирной катастрофы. Даша поступила слишком импульсивно: умру, но не прощу! А что стоило хотя бы выслушать его? Так нет же... Правду Марина рассказала лет пять спустя, прилично набравшись водки, проливая слезы раскаяния. Но в то время упрямство и гордость лишили рассудка, отсюда наперекосяк сложилась жизнь.
Да и Мариночка повела себя неадекватно – неожиданно осчастливила Кирилла, которого терпеть не могла. В день их бракосочетания (Даша дулась на Марину, поэтому на свадьбу не явилась) в комнату общежития, где она жила, вошел понурый Игорь. Девчонки, соседки по комнате, на каникулы разъехались, а она подрабатывала внештатным корреспондентом, моталась по селам, писала небольшие статейки и в тот вечер работала в поте лица. Игорь поставил бутылку водки на стол и, предотвращая возражения Даши, сказал:
– Обставили нас, Дашка, по всем статьям. Оба мы обманутые и отверженные. Нам сам бог велел выпить.
Желания заливать горе спиртным не было, тем не менее Игоря Даша не выставила, а, глотнув горячительного, растаяла от жалости к себе и...
Нельзя сказать, что ее автоматически вышибло из равновесия, нет, чего врать-то, находилась при памяти, но до сих пор не может понять, как это произошло. После содеянного, окончательно протрезвев, горько плакала, лежа на узкой общежитской койке рядом с Игорем. Досадная случайность отрезала пути возврата к Артуру окончательно. Теперь Даша уже себя считала предательницей, что ж поделать, такой вот дурой уродилась. Игорь повел себя благородно, предложив пожениться. Возможно, им двигал иной мотив: досадить Марине. Так или иначе, но Даша забеременела (хватило одного постельного эпизода!) и вынуждена была выйти за Игоря. Глупо...
Сначала смирилась, потом привыкла, затем жалела мужа, кончилось все презрением. Занятия сексом в лучшем случае вызывали равнодушие, в худшем – раздражение, Даша понятия не имела о женском счастье в постели, часто думала: что там может нравиться? Редко нечто неопределенное подкатывало изнутри, сбивало дыхание, заставляя испуганно замирать, ожидая чего-то. И все. Это «чего-то» отчего-то не наступало. Потом долго невозможно заснуть, не понимая, откуда взялась бессонница. Короче, секс – пустая трата времени и сил, крайне неприятная возня, а посему «не хочу», «я устала», «у меня болит голова на ближайший месяц каждодневно» – обычные причины отказов. Игорь выходил из себя, отказываясь понимать жену.
Никитку родила легко, но, когда поднесли кричащего мальчика, мокрого и синего, с ужасом дернулась: она абсолютно равнодушна к орущему младенцу. Потрясение оказалось столь сильным, что Даша долго пребывала в состоянии стресса, по определению Игоря – послеродовой синдром. Синдром! Знать бы причины... Потом выполняла обязанности жены и матери без энтузиазма, маялась, потеряла волю и желание что-либо изменить.
До трех лет Никиты Даша выпестовала в себе неврозы, жила отстраненно, а Игорь бесился, закатывал скандалы. Однажды, не добившись от жены мало-мальски внятных объяснений своим поступкам, он сорвался на трехлетнего сына. Игорь замахнулся, намереваясь ударить Никиту за ерундовую провинность, но Даша... Она вдруг поразилась: ее ребенок покорно ждет наказания; Никита не съежился, не втянул голову в плечи, не закрыл глаза, а неотрывно следил за взметнувшейся кверху рукой. Екнуло сердце от нового потрясения. «Господи, он же понимает, что его здесь не любят!» – мелькнуло в мыслях. Даша загородила сына, сказав твердо мужу:
– Не смей. Никогда, слышишь?
Игорь в бессильной ярости с размаху врезал кулаком в стену и, чертыхаясь, сбежал из дома. Даша присела перед сыном, разглядывала, будто впервые его видела, впрочем, она действительно впервые заметила, что у нее красивый белокурый ребенок, умненький, с мягким и добрым характером. И так стало стыдно...
– Иди ко мне, малыш, – протянула к нему руки.
Никита подошел, несмело обнял мать за шею, он ведь не привык к ласкам и повышенному вниманию, разревелся. Даша крепко прижимала его, повторяя одно слово:
– Прости... Прости...
Сын стал тем смыслом, который дает людям счастье. И куда девались неврозы? Теперь Даша с удовольствием стояла у плиты, разрешая Никите помогать, занималась с ним, гуляла. Интересно было познавать себя рядом с Никитой. Менялись и отношения с мужем, правда, в худшую сторону.
И, как это по обыкновению бывает, чего боялась больше всего, неожиданно случилось. За год Никита стал нормальным ребенком: забавным, шалуном, болтуном и капризным. В тот день Даша отказала ему в покупке кошмарно жужжащей машины, уродливой и безвкусно раскрашенной. Никита хныкал, обиженно выпятив губы, а Даша терпеливо и внушительно объясняла сыну, почему он получил отказ. Она не заметила остановившегося на пути человека и буквально столкнулась с Артуром.
Знала, когда-то это произойдет, готовилась, отрепетировала будущие фразы, которые обязательно скажет беззаботно и легко... и ничего подобного. В первый миг ее сковала неловкость и растерянность. Он же искренне обрадовался встрече, пришел в восторг, слушая рассуждения Никиты, который объяснял дяде, почему ему необходима игрушка. Артур уговорил Дашу посидеть в кафе, а чтобы Никита не отвлекал их и не скучал, купил эту дурацкую игрушку, чем завоевал расположение мальчика. Время пролетело незаметно, хотя проболтали несколько часов. А дома вновь унылая пустота, заполняемая лишь Никитой, но этого уже было мало... Это Даша стала инициатором воссоединения пятерки. Не учла только, что все они изменились.
Первое свидание оказалось бурным и не в меру веселым, вернее, искусственно веселым, Даша не этого ожидала. Всеобщее состояние «не в своей тарелке» понятно: каждый чуточку украл у кого-то из друзей, надеясь, что приобретет счастье. Пожалуй, свободно чувствовал себя лишь Артур, не замаранный в «воровстве». К концу вечера двое надрались – Марина и Игорь, на последующих вечеринках они только тем и занимались, что подливали друг другу водку или коньяк, вели себя шумно, лезли ко всем обниматься, заставляли пить. Дашей овладело отвращение к Игорю.
Он часто не ночевал дома, объясняя свое отсутствие авралом в госпитале: из «горячих точек» везли мальчишек, называемых солдатами, им требовалась экстренная помощь; пару раз Игорь сам уезжал надолго в зону военных действий. Даша относилась безразлично к его отлучкам, писала статьи, занималась сыном и часами болтала с Артуром по телефону, иногда они втроем гуляли, но не более того. Их дружеские взаимоотношения не нравились Игорю, он болезненно реагировал на них, а когда упреки переходили грань, Даша предлагала развестись. Игорь падал на колени, объяснялся в любви ей и сыну, воз оставался на прежнем месте. Последнее время его совсем заносило:
– Скажи честно, у тебя роман с Артуром?
– Дурак, ой, дурак, – горько стонала она.
– Учти, я тебя ему не отдам! Сына тем более! Узнаю, что ты с ним...
– Оставь опереточные вопли! – бесилась Даша. – И не смей о нас с Никитой говорить, как о бутылке: отдам – не отдам... Кто ты такой? Мы тебя спрашивать не будем, если захотим уйти!
– Дашка, ты не любишь меня.
– А что ты сделал, чтобы тебя любили? Извини, но если ты называешь любовью свое отношение к нам, то я устала от твоей любви и тебя!
– На себя посмотри! Ты не даешь мне возможности наладить... Ай, тебе, Дашка, вообще никто не нужен. Ледяная дева! Но учти, не допущу шашней с нашим любимым другом! И не избавишься ты от меня, не надейся. Ты еще не знаешь, на что я способен...
– Предполагаю. Оставь меня в покое!
Эта перепалка произошла накануне отъезда к матери. Теперь нет ни Игоря, ни Никиты, ни мамы... Остался Артур, а на него сегодня предъявили права.
Даша, вернувшись в реальность, похолодела: как же остаться и без Артура? Ведь Игорь был тысячу раз прав, мужская гордость его была задета: жена осталась влюблена в другого. Настала пора третьего потрясения. Значит, Даша годами давила чувства, и надо было погибнуть близким, чтобы она наконец разобралась в себе? Может, расплата за лицемерие наступила? Почему все так нескладно вышло?
«Я не могу потерять и Артура», – сказала вслух.
Благодаря ему пережила ужас последних двух месяцев. Он дал ей все: дом, заботу, защиту, силу, надежду... Стоп! Именно надежду! Даша собралась с мыслями и до мелочей припомнила разговор с Евгенией. А у девушки дела не гладки, на отчаянный поступок решилась. Нет-нет, будь так, как она говорит, Евгения не пришла бы к незнакомой женщине, которая живет, да, да, живет у любимого человека. Скорее, наоборот, Артур дал ей отставку. А раз так... Прошлое болит, долго будет болеть, настоящее придется отвоевывать.
«Не отдашь? – спросила Даша воображаемую Евгению. – Посмотрим!»
Только с чего начинать? Опыта по этой части нет. Евгения... Хороша, черт бы ее подрал! А Даша? Строгая прическа, строгие, английского кроя, костюмы, платья закрывают тело от колен до ушей. Эдакая дама, педантичная и сухая, как корка хлеба из археологических раскопок. Вдобавок ко всей этой несуразности, лицо у нее... какое-то детское, которое забыло возмужать, чтобы соответствовать чопорности и строгости.
«На кого ты похожа? – рассматривала со всех сторон свое отражение Даша. – Ты только отпугивать можешь. Меняться надо, дорогая. Пора выходить из чемодана».
Через полчаса она сидела в парикмахерской, распустив волосы, потребовала:
– Режьте.
Искусственная блондинка со взбитой прической чуть не до потолка, с огромным бюстом, стянутым халатом – типичная цирюльница, – приподняв черные ниточки бровей, спросила:
– Вы хорошо подумали?
– Совсем не думала. Режьте.
– На сколько хотите отрезать? – позвякивала ножницами парикмахерша.
– Ну... оставьте сантиметров на пять ниже плеч.
Намочив волосы, парикмахерша провела ножницами: чи-чи-чик.
– Может, челочку? Вам пойдет.
– Режьте, – тряхнула головой Даша.
Просохнув под феном, быстро расчесалась и со страхом взглянула в зеркало. Большего разочарования трудно представить. Волосы «подскочили», Даша совсем забыла, что от природы они вьются, доставали до плеч и неестественно торчали. А челка – просто кошмар.
– Вы зря расстроились, – успокаивала ее мастер ножниц, – у вас замечательные, пышные волосы. Садитесь, сейчас организуем в прическу. Вам «Аврора» подойдет. Надо лишь немного снять сверху.
– Режьте, – безнадежно махнула рукой Даша.
Процедура длилась вечность. Даша нетерпеливо постукивала пальцами по подлокотникам кресла, зажмурившись. Вторично прогудел фен над головой, несколько манипуляций парикмахера... стало еще лохматее.
– Челочку приучайте вот так набок и назад. Сейчас лачком сбрызнем... Офигенно смотритесь, – подбодрила парикмахер. – Волосы завернуть?
– Нет, оставьте. Сколько я вам должна?
– Тогда нисколько.
И на том спасибо, сэкономила. Теперь с платьем не ошибиться, иначе совсем на чучело станет похожа. Но в магазинах готового платья чуть удар не хватил. Давно Даша не захаживала в магазины, Игорь одевал ее по своему вкусу, а ей было все равно, что носить, не тряпье – и ладно. Зарплаты, которую она получила недавно, хватило на пикантную кофточку с нескромным вырезом ярко-голубого цвета, сроду такие цвета не носила, но купила, ведь психологи советуют, меняя имидж, поменять все пристрастия – цвета, фасоны, длину. Из магазина отправилась в обновке, распахнув пиджак брючного костюма, стойко принимая ветер в грудь. Все же свитер удобней и теплей.
Сентябрь купался в солнце, но прохладный ветерок настойчиво напоминал об осени. С непривычки Даша немного замерзла, решила зайти в ближайший кафетерий глотнуть горячего чая. Да и впечатлений масса, давно по улицам не ходила, от изобилия людей кружилась голова.
На пороге гастронома с кафетерием внутри Даша столкнулась с молодым человеком, выронила сумочку. Он нагнулся, поднял сумочку, протянул...
Они смотрели друг на друга, застыв, припоминая, где и когда встречались.
Белесые глаза белобрысого молодого человека живо перенесли Дашу туда, где она видела их: дорога, догоняющий автомобиль, за рулем... он! Видимо, Даша вскрикнула, потому что белобрысый вдруг переменился в лице, дернув плечами. Или он тоже узнал ее.
У Даши сдали нервы, выхватив сумочку из его руки, она ринулась со всех ног прочь. Бежала, натыкаясь на прохожих и постоянно оглядываясь.
Он преследовал, высоко поднимая голову, стараясь не упустить ее из виду, а Даша бежала в обратную сторону от дома Артура. Проспект длинный, кругом масса народу, а затеряться в толпе не удавалось. Но вот оглянувшись, она не рассмотрела белобрысого в толпе, видимо, он отстал. С облегчением Даша свернула на тихую улочку, перешла на шаг, решив отдышаться. О, как дрожали колени! Она шла быстрым шагом, постоянно оглядываясь назад.
Вот и он! Появился из-за угла!
Даша рванула вперед, глупо было уходить с людного проспекта. Она бежала бессознательно, натыкаясь на препятствия. Господи, куда ж бежать? Там тупик, там – не знает... Запаниковала и в следующий момент сделала еще одну глупость – вбежала в девятиэтажку! У лифта стояли две женщины. Это называется – попалась. Даша нырнула под лестницу, села в дальний угол и затаила дыхание.
Он влетел как раз в тот момент, когда закрылся лифт и плавно поехал вверх. Белобрысый бросился следом по лестнице. Даша подождала немного, слушая звук поднимающихся шагов, и тихонько выскользнула из подъезда. В такси ее бил озноб, тряслись руки, а водитель подозрительно поглядывал на странную особу, жутко нервную, словно сбежавшую из психушки.
* * *
– Ты с ума меня сведешь! – набросился на нее Артур. – Уже хотел в мили...
На полуслове он замер, раскрыл глаза, изобразил на лице не то удивление, не то недовольство. Но Даша, запыхавшаяся, взбудораженная, изменившаяся до неузнаваемости рухнула в кресло, откинув голову назад, дышала, дышала...
– Я видела его, – наконец выговорила она.
– Кого? – осторожно подступал к ней Артур, а смотрел так, будто у нее не все дома.
– Он сидел за рулем! – Даше казалось, что то, о чем она говорит, вполне понятно абсолютно всем. – Фамилия странная на «ц»... Ты забрал его права... там, на дороге... когда они перевернулись.
– Не может быть. Я бы знал, если б они приехали сюда. За ними следят...
– Но это был он! Понимаешь, он!
– Успокойся. Воды хочешь?
– Спрашиваешь! Отдам все за глоток воды, все, все, все!
Артур принес ей полный стакан, она пила слишком поспешно, закашлялась. Он сел перед ней на ковер, сложив ноги по-турецки:
– Рассказывай.
Все, кроме причин, побудивших выйти на свет божий, Даша поведала без утайки. Артур взялся за телефон, разыскал Ивана, вкратце сообщил новость и спросил, что сие значит?
– Сейчас приеду, – послышалось вместо ответа.
Придется подождать.
Даша отдышалась, но безнадежно смотрела в потолок.
– Дашка, что ты с собой сделала?
Непонимающе она посмотрела на него... и вдруг вспомнила, рука инстинктивно дотронулась до волос.
– Я постриглась... Тебе не нравится?
– Почему? Нравится... – с нотой сомнения ответил он.
– Врешь, – недоверчиво сощурилась она.
– Непривычно... Жаль волос, но, должен признать, тебе идет. Очень.
– Комплименты не делают с похоронным лицом.
– Клянусь, говорю правду. Просто ты стала... другая. Вообще-то, западные психологи советуют раз в полгода менять имидж, так что... Только нельзя одной ходить по городу, думаю, наконец-то ты поняла это.
– Артур, я совсем о них забыла, ну совсем. Столько времени прошло... Звонят, слышишь?
Вместе с Иваном в комнату ввалило нечто коренастое, мускулистое, бритоголовое, с лицом Кинг-Конга и виноватой улыбкой.
– Рекомендую, Борис, – представил Иван парня. – Даша, не бойся, этому человеку можно доверять, он держит Гарелина на крючке. Садись, Боря, и докладывай.
– Артур Иванович, – начал сиплым голосом Борис, – мы не хотели ставить вас в известность, то есть пугать, но... я их потерял. Вот.
Даша невольно вскрикнула. Артур подсел к ней на подлокотник, обнял за плечи, успокаивая.
– Подробнее, – потребовал Иван.
– Короче, – продолжил Боря, – скентовался я там с некоторыми типами, которым пришлый Гарелин по кличке Гарпун не по душе пришелся. Они должны были сообщить, если Гарпун надумает отчалить. Он вроде бы не собирался уезжать, но внезапно уехал. Узнал я поздно, так сказать. Вот. Попробовал нагнать, но... не получилось. Потом я караулил Гарпуна у его дома здесь, был он там, только на глаза мне не попался...
– Тогда откуда знаешь, что он был в доме? – спросил Артур.
– Так это... Я перед отъездом на въездные ворота приделал тонкую леску, заметить невозможно, рвется легко...
– Наша техника, – развел руками Иван.
– Короче, леска оказалась сорвана, значит, машина заезжала во двор. Соседи, дедки-бабки, ничего не видели и не слышали. Ну, а я все же пробрался ночью в сарай, а там стоит машина Гарелина. Они вдвоем мотанули, с Петюном. Цинцаль по фамилии.
– Белобрысый... – поняла Даша.
– Точно, он.
– Ну и сколько времени они находятся здесь? – спросил Артур.
– Неделю, – тяжко вздохнул Боря. – Я продолжаю поиски.
– В таком городе затеряться ничего не стоит, – огорченно произнесла Даша.
– А где ты столкнулась с... я так понял, Петюном? – спросил Иван.
– У магазина.
– У какого конкретно?
– Недалеко. На проспекте самый большой гастроном. Он вышел, а я как раз собиралась войти.
– В руках у него было что-нибудь?
– Не... Было! Большой целлофановый пакет черного цвета...
– Как показалось, пакет был пустой или полный?
– Тяжелый. Когда я выронила сумочку, он нагнулся за ней, поставил пакет на пол... Да, с тяжестью.
– Слушайте, – встал Иван и заходил по комнате. – Гарелина и Петюна следует искать в вашем районе. Они живут не в его доме, а где-то рядом с вами.
– Почему ты так решил? – засомневался Артур.
– Не перебивай, – жестом остановил его Иван. – Петюн ходил за продуктами в гастроном. Куда ходят за продуктами? На рынок, где подешевле, или в ближайшие магазины, если есть деньги. В ближайшие! У Гарпуна деньги водятся, кушать ему тоже надо. Он отправил Петюна по магазинам, самому ведь западло... прости, Даша... заниматься едой, он привык к слугам, к тому же после травмы Гарпун хромает...
– Точно, – вставил Боря, – нога у него срослась плохо.
– Так ему и надо, – буркнул Артур.
– Где-то под носом живет Гарелин. Боря, пошастай в районе магазина, может, засечешь их.
– Давайте, я? – вдруг раздался решительный голос Даши.
– Что – ты? – не понял Артур.
– Давайте, я похожу. Они, наверное, будут меня искать... А Боря за мной...
– Не может быть и речи! – категорично отрезал Артур.
– Но...
– Нет, я сказал!
– Даша, Артур прав, не искушай судьбу, – поддержал брата Иван. – Этот Гарпун жестокий пацан, судя по рассказам Бори, да еще организованный. Сумел подчинить себе подростков и молодежь, организовал их в большую банду, и городок твой, Даша, держал в страхе. Он очень опасен и непредсказуем.
– Да не волнуйтесь, – просипел Боря, – куда он денется с подводной лодки. Найду...
– Иголку в сене, – мрачно перебил Артур.
Прощаясь, Иван напомнил брату:
– Ты хоть помнишь, что у отца сегодня день рождения?
– Естественно.
– Приедешь с Дашей?
– Разумеется.
– Тогда до вечера. Я только после работы нагряну с мясом.
Артур закрыл за ними дверь, вернулся в комнату, уставился на Дашу. С чего она вздумала измениться? Как-то смешно выглядит, стремновато.
– Дашка, давай перекусим. Ты хоть приготовила поесть? А то до застолья еще долго ждать.
– Поесть приготовила, – думая о своем, сказала она, потом очнулась. – Действительно, страшно есть хочется.
Но за столом она почти не притронулась к еде.
– Ты же есть хотела, – напомнил он.
– Расхотела. Чему ты ухмыляешься? Я выгляжу по-дурацки?
– Вовсе нет, я же говорил. Ты даже помолодела лет на пятнадцать.
– Что ты этим хочешь сказать? – недоверчиво наклонила голову Даша.
– Что тебе очень идет прическа. Ты изменилась и похорошела.
– Зачем тебя вызывали? – Надо же как-то остальное выяснять. О Евгении не может идти речи, иначе он о многом догадается, в частности, о неожиданном желании измениться.
– Загадочная история, – беспечно уплетая жаркое, говорил он. – Представляешь, кто-то пошутил. Лечу через весь город, а оказалось, ложный вызов. Не понимаю, кому это надо...
«Знаю я кому! Дрянь твоя Евгения», – подумала зло Даша. Тем не менее, сомнение заело и ее:
– Послушай, Артур... Я давно хотела сказать... Мне не хотелось бы стеснять тебя...
– Ты о чем?
– Я же понимаю, ты мужчина, у тебя должна быть женщина, с которой ты встречаешься, проводишь время, а здесь нахожусь я... – протараторила она. – Мне неловко стеснять тебя...
– Запомни: нет у меня женщин в том смысле, о котором ты говоришь, поняла? Объясни это своей щепетильности, и пусть она оставит тебя в покое.
– Правда, нет? – обрадовалась Даша.
– Чистая, – вздохнул с сожалением Артур.
– Тогда я рада. – Но, увидев вытаращенные его глаза с нескрываемой насмешливостью, Даша поспешила оправдаться: – Я очень боюсь... Без тебя мне... Ну, в общем, если ты... то есть скажи, если... Перестань на меня так смотреть!
Рассердилась скорее на себя, так как Артур, поставив на ладонь подбородок, кивал и кивал, слушая, как она мямлит, будто видел ее насквозь. Ужасный человек! Она старалась объяснить, сама не зная что, а он:
– Какая красивая кофточка, особенно декольте.
Даша поняла, что сейчас разобьет тарелку у него на голове, о чем не преминула сказать ему:
– Мне иногда хочется тебя стукнуть.
– Не надо. Не люблю ссоры, драки тем более. – И резко переменил тему: – Ну что, поехали? Ты готова?
– Готова, – тряхнула головой Даша с вызовом, а вызов делала себе и, возможно, Евгении.
