Книга: Безумное танго
Назад: Тамара Шестакова. Май 1999
Дальше: Тамара Шестакова. Май 1999

Юрий Никифоров. Июнь 1999

«А может, мне вообще будет теперь везти только ночью?» – усмехнулся Юрий, берясь за роскошную ручку столь же роскошной двери, за которой скрывалась редакция незабвенного «Губошлепа».
Ну что ж, ночью – оно, конечно… очень даже!.. – однако день пошел с проколов и провалов, и конца им пока не предвиделось. Началось с того, что Варвара Висильевна застукала их с Алёной, спящими в обнимку. Бабуля направилась по своим утренним делишкам и не могла обойти взором такую картину, осквернившую ее монашеский диванчик. Почему-то она ничего не сказала и даже не стала их будить, но они сами проснулись, увидели бабку в ванной, куда нельзя было попасть, минуя комнату…
Алёна соскочила с дивана, пряча глаза, и Юрию стоило великих трудов добиться, чтобы она опять начала разговаривать с ним, не отводя взгляда и не зажимаясь. Баба Варя вела себя более спокойно, не упрекала, не намекала, но сам факт, что их видели…
Юрий в конце концов решил плюнуть на женские слабости и заняться своим мужским делом. Для начала опять долго отговаривал бабу Варю обращаться в милицию. Потом заставил Алёну позвонить в Выксу. Получить сведения об Инге оказалось совсем непросто. Наконец дозвались палатного врача, который неприветливо буркнул, что девушка все еще без сознания, и бросил трубку. Алёна окончательно приуныла и собралась немедленно уезжать. Юрий похолодел. Этой Выксы он боялся до смерти – вернее, Алёниного возвращения туда, к давящему, укоряющему великолепию разрушенных стен Троицкого собора, к голосам и стенаниям, до сих пор слышным из развалин взорванной церкви Иверской Божьей матери. Как опутает ее все это снова, как возомнит она, что только и осталось ей теперь – грехи замаливать…
Как ни странно, на помощь пришла Варвара Васильевна. Ей так внезапно и резко поплохело, руки так затряслись, а лицо так побледнело, что было бы сущей бесчеловечностью бросить в одиночестве больную старушку, недавно пережившую тяжелое потрясение… ветеранку, между прочим, фронтовичку!
Алёна мигом раскаялась, отменила отъезд и согласилась сидеть с несчастной бабулькой хоть сутки напролет, хоть двое. Юрий вздохнул с облегчением и отправился к телефону, однако случайно поймал такой острый, такой живой, такой понимающий взгляд полумертвой старухи, что с трудом проглотил смешок внезапной догадки.
Ай да фронтовичка! Ай да ветеранка! Все-таки бабка была очень даже неглупа, и стоило ей только услышать про Выксу, как вся ее боевая, атеистическая, комсомольская юность так и взыграла, так и вскипела ключом. Наверное, она предпочитала, чтобы внучка предавалась неофициальной любви на ее диване, а не превращалась в унылую Христову невесту. И решила воспрепятствовать этому превращению, елико возможно…
Юрий снова почувствовал прилив глубочайшей симпатии к этой худой старухе с измученным лицом. Даже сейчас видно, что когда-то она была редкостной красавицей. На тумбочке около ее кровати – большой портрет парня в военной форме с плакатной улыбкой и веселыми глазами. Тоже лицо, какое нечасто встретишь! Муж ее, наверное, тот самый Герой Советского Союза, Золотую Звезду которого, а значит, память, Варвара Васильевна готова была защитить ценою жизни – и своей, и чужой. Может быть, когда-нибудь обстоятельства станут помилосерднее, может быть, появится у Юрия возможность подружиться с этой красивой, умной, странной женщиной, а то и попасть к ней в родню…
Он сел за телефон, предаваясь приятным мечтам, улыбаясь, уверенный, что довольно быстро нащупает след той пресловутой студии, от которой всем было столько хлопот. Ничего подобного! Никакие справочные ни о какой студии ничего и слыхом не слыхали. На вахте телецентра посоветовали обратиться в приемную директора, но не уточнили, какого канала. Наконец после длительной серии звонков, наслушавшись всяческих ответов, среди которых были и насмешки, и грубость, и самые нелицеприятные отзывы о бывшей телевизионной знаменитости, Юрий положил трубку, ощутимо разогревшуюся в его руках, и тупо уставился на стенку, так ничего и не узнав.
Выходило, что Денис Кораблев врал? Однако Алёна подтвердила, что Инга до последнего времени посещала студию, даже когда телеканал Шестаковой «Око Волги» прекратил свое существование. Почему это произошло, Алёна толком не знала, из-за каких-то денег, что ли, но студия работала. А вот где она находилась…
Юрий пометался по кухоньке, где устроил свой штаб, но ничего толкового не придумал. Пришла Алёна, начала чистить картошку, и все умные мысли, если таковые имели место быть, улетучились у него из головы при взгляде на ее худые, понурые плечи, печально склоненную голову в платочке и потупленные глаза. Он не мог видеть ее такой – полной раскаяния! Вчера ночью она была совсем другая! Но опять же – до новой ночи еще далеко, а потому Юрию пришлось прижать ладонь к сердцу, чтобы сдержать, усмирить эту любовь, которая не давала ему покоя, проглотить все слова, которые так и рвались с языка, и выдавить только:
– Картошечку чистишь?
Наблюдение редкостное по качеству глубокомыслия, но зато совершенно безопасное.
– Ага, – подтвердила Алёна, проворно снуя ножиком по огромной заскорузлой картохе. – Поджарю – надо же поесть наконец. А больше у бабы Вари нет ничего. Сейчас перекусим, а потом я на базар схожу.
Какой-то тревожный звоночек звякнул в душе, но Юрий убедил себя, что она не стала бы врать. Если все-таки соберется уезжать в Выксу, скажет прямо. Все-таки он уже успел немного узнать Алёну. Это была воплощенная прямота, и этим она напоминала свою бабку-тетку гораздо сильнее, чем, может быть, осознавала.
Итак, Алёна чистила картошку, а Юрий машинально следил за ее пальцами, соображая, что делать дальше.
Очистки с тихим шуршанием падали на газету. Юрий невольно скользнул взглядом по скомканной странице. «Гу… Ве…» – было начертано большими красными буквами на черном фоне, и он едва не хлопнул себя по лбу, сообразив, куда с самого начала надо было идти, не тратя времени на телефонные переговоры.
В «Губернские ведомости»! К подружке Римме! Потому что если со студией Тамары Шестаковой была связана хоть одна грязная сплетня (а этого не могло не быть!), Римма ее непременно знает. И сплетню, и студию.

 

Он поглубже вздохнул и потянул на себя дверь, так и не придумав, что наврет, если у входа будет дежурить тот же цербер Гоша, который не мог не запомнить бурного предыдущего пребывания Юрия в редакции. И с трудом сдержал смех, увидев, что история повторяется: кресло рядом со столиком и телефоном снова пустовало. «Крючок для пираньи», – гласила надпись на обложке очередной книжки. Боже! Неужели с пираньями не только… это самое… но их еще и ловят и в пищу употребляют? Хотя, судя по прикиду очередного манекена, опять курс молодого бойца. А вот и сам боец!
За маленькой дверью раздался характерный шум унитаза-»компакт», и Юрий, не чуя ног, взлетел по лестнице на второй этаж.
История повторялась и здесь. Тишина и безлюдье! В знакомой комнате знакомый рыжий дедушка, как и в прошлый раз, сидел, вперившись в синий «Нортон». Знакомо затрещали сразу два телефона, он вскочил и, врастопырку схватив трубки, прокричал: «Не знаю! Нету его!» – и опять уткнулся в компьютер.
«Неужели все еще спрашивают Ал. Фавитова? – изумился Юрий. – Что же он снова натворил, поганец этакий?»
Он прошел по коридору дальше. В приемной опять исходил паром чайник, и, выключая его, Юрий прислушался, не донесутся ли из-за двери знакомые охи-вздохи Лоры. Там было тихо, однако Юрий потянул на себя дверь (ручку починили, ого!) не без некоторой опаски.
Первый взгляд на стол вызвал у него вздох немалого облегчения. Стол был пуст! То есть нет, совсем не пуст, а завален горой бумаг, однако того, чего Юрий боялся там увидеть, – распутного женского тела, – на нем не было.
Да, Лора отсутствовала, но вторая участница недавнего настольного действа имела место быть. Римма сидела в кресле, уткнувшись в какие-то бумаги, и, когда она вскинула голову на звук открывшейся двери и уставилась на Юрия, глаза ее какое-то время еще были словно устремлены куда-то внутрь – вернее, в то, что она с таким увлечением изучала. Однако в следующее мгновение лицо ее вспыхнуло гневом, бумаги полетели в разные стороны, а сама Римма вскочила с кресла и ринулась на Юрия с таким пылом, что он едва не отпрянул назад, в приемную. Однако в таком случае она заперлась бы и вызвала Гошу, или кто там у них сегодня опробовал «компакт» на первом этаже, поэтому Юрий подался вперед и оказался в кабинете прежде, чем Римма успела добежать до двери.
Конечно, она могла бы вцепиться в него, но, похоже, до мужчины ей и дотронуться-то было противно, поэтому Римма резко остановилась, словно налетев на незримое препятствие, и с выражением воскликнула:
– Вы! Опять вы! Хватает же наглости…
– Вы так негодуете, как будто это я на вашем столе трахался с собственной женой, а не вы… с бывшей моей женой, – хладнокровно сказал Юрий, усаживаясь на какой-то стул, с которого бесцеремонно снял пластиковый ящичек с дискетами.
Он чувствовал, что по отношению к Римме нельзя давать ни малейшей слабины, однако и слишком активно качать права тоже не следует. Для усиления впечатления грохнул ящик прямо на пол и с улыбкой уставился в черные, недобро прищуренные глаза.
– Надо полагать, вы опять пришли вымогать что-то? – с отвращением, но уже сдержаннее спросила Римма. – Становитесь завзятым шантажистом!
– Да нет, просто я хотел воспользоваться правами старого знакомого и предложить вам одну маленькую сенсацию.
– Ладно-ка! – недоверчиво усмехнулась Римма, однако в глазах против воли вспыхнул интерес. – Откуда вдруг такая забота о процветании нашей бульварной, пошлой и отвратительной газетенки? Цитата! – уточнила она с усмешкой, заметив изумление Юрия при виде такой беззаветной самокритики.
– Вообще-то в данном случае я забочусь скорее о себе…
– Ага! – почему-то обрадовалась Римма. – Значит, вам что-то нужно взамен?
– Информацию о студии телевизионного мастерства Тамары Шестаковой, – сказал Юрий и тут же махнул рукой, пытаясь согнать выражение ненависти, исказившее лицо Риммы: – Да вы что?! Что я такого сказал?
– Ничего, – криво усмехнулась она. – Проехало! А вы что, желаете подучиться телевизионному мастерству? Журналистика вдруг привлекла? Лавры Ал. Фавитова покоя не дают?
– Его лавры я, так и быть, Лорику оставлю, – нежно сказал Юрий, и Римма не удержалась от короткого смешка:
– Ну что ж, поехали. Вам вообще-то приходилось когда-нибудь обмениваться информацией? Технологию знаете?
– Представляю себе, – бодро заявил Юрий, однако Римма проницательно усмехнулась:
– Представляете! Неужели? Ладно врать-то! А дело между тем простое. Выдача идет строго по пунктам. Вы мне – я вам. Начинайте!
– А почему я? – заартачился Юрий. – Может, вы и знать-то ничего особенного не знаете, а я вам свою сенсацию на блюдечке с голубой каемочкой…
– Но ведь это вы ко мне пришли? – ласково спросила Римма. – Или нет? Вы пришли ко мне – значит, моя информация нужна вам больше, чем мне – ваша. И вообще, торг здесь неуместен, хотите – выдавайте, чем богаты, не хотите – не надо, но тогда мотайте отсюда, у меня вагон работы.
В голосе ее появилась нотка откровенного нетерпения, и Юрий решил уступить.
– Ну, так и быть. Значит, пункт первый. Было это не в некотором царстве, не в некотором государстве, а в нашем любимом городишке. В феврале сего года некая старушка, бывшая фронтовичка, совершила убийство в целях самозащиты. Прикончила она какого-то отморозка, и вот, вообразите, некоторое время назад ей начал являться призрак убитого.
Несколько мгновений Римма смотрела на него неподвижно, потом сказала:
– Что-то такое я припоминаю… Хотели украсть то ли орден, то ли медаль, и эта старая рухлядь выпустила в бедолагу всю обойму из пистолета, которому тоже сто лет в обед. Так? Но что здесь сенсационного? Разве что призрак… Но всяким инферно у нас занимаются другие люди, специалисты, а я в такие вещи, признаться, не верю. И не пойму, какое отношение эта история имеет к Тамаре Шестаковой?
– Скоро поймете. После второго пункта. Но теперь ваша очередь.
Римма пожала плечами и лениво промолвила:
– Студия телевизионного мастерства Тамары Шестаковой возникла буквально через три дня после того, как господин Чужанин полетел вверх пятами с правительственных высей прямиком в родимый город Нижний Новгород.
– А при чем тут Чужанин? – искренне удивился Юрий. – Он что, тоже посещает эту студию? Ораторское мастерство и все такое?
Глядя на Римму, и осел понял бы, что сморозил глупость.
– Ну? – с досадой спросил Юрий. – В чем дело? Да не хлопайте так демонстративно ресничками, штукатурка вон осыпается!
– К вашему сведению, я вообще не крашусь, ресницы у меня свои такие, – откровенно обиделась Римма. – В отличие от вашей… Ну ладно. Вы спрашиваете, при чем здесь Чужанин? Деточка, а почему у меня создается впечатление, будто вы вообще ничего не знаете о Тамаре?
– Да кто ж ее не знает! – с бодростью, которой не испытывал, воскликнул Юрий. – Она была основателем и директором телеканала «Око Волги», знаменитая в области журналистка…
Он напрягся, но толку от этого было мало. Сказать, что Юрий смотрел телевизор очень редко, значило бы погрешить против истины – он его практически не смотрел.
– Ни фига себе компромат, – зевнула Римма. – Ваше досье на Тамарку что, одной страничкой исчерпывается?
Юрий решил пойти ва-банк и швырнул на стол один из своих тузов:
– Вчера ночью… хотя нет, сегодня, потому что это было уже после полуночи, я лично набил морду этому призраку.
– Уважаю, – медленно промолвила Римма после крохотной паузы. – Это кое-чего стоит… равняемся на принца Гамлета, да?
– В каком смысле?
– Ну это же он дрался с призраком на шпагах и пал от его руки? А до этого призрак отравил ядом свою жену за измену?
Юрий недоверчиво вгляделся в глаза представительницы «четвертой власти», но они были прозрачны настолько, насколько могут быть прозрачны антрацитово-черные глаза.
– Вообще-то призрак был его отцом, и Гамлет не дрался с ним, а…
– Призрак – отцом? – всполошилась Римма. – Еще один случай непорочного зачатия?! – И тут же хохотнула издевательски: – Да не делайте таких глаз, друг мой! Это опять же цитаты – между прочим, из одной нашей с вами общей знакомой.
У Юрия брови так и поползли на лоб. Общая знакомая у него с Риммой была только одна – Лора. Интересно, что же успела с позавчерашнего дня натворить его бывшая женушка, чтобы жаркая страсть переросла в ту откровенную ненависть, которую он уловил в голосе Риммы? Неужели изменила? Ну, это вполне в Лорином духе!
– Поскольку мы собрались сюда не столы вертеть, давайте ближе к делу, – сердито сказала Римма. – Ваша храбрость в обращении с представителями потустороннего мира заслуживает небольшого экскурса в историю нижегородского телевидения. Чтоб вы знали: еще в бытность свою худеньким эмэнэсом из НИРФИ Глеб Чужанин задружил с Томой Шестаковой. Она в тут пору тоже была худенькой и смазливой молоденькой дамочкой, только что вернувшейся с Дальнего Востока, где погиб ее муж-пограничник. Где-то в Приморье…
– На Даманском? – встрепенулся Юрий. – Конфликт с китайцами?
– Будете перебивать – ни слова больше не скажу!
Юрий демонстративно закусил губу.
– Кстати, история возвращения Шестаковой с Дальнего Востока – тоже интересная история, но это к делу не относится, – заметила Римма как бы в скобках. – Итак: Тома работала на государственном телевидении и вскоре стала постоянной спутницей нашего друга. Играть в опасные демократические игры в то время было модно, а потому передачи о Чужанине сыпались, как из рога изобилия. Как радиофизик он был абсолютный нуль, это в те времена стало понятно всем, в том числе и ему самому. Чтобы не вылететь с работы, пришлось заняться политической деятельностью. Чужанин пролез в мэры и предложил верной подруге Томе должность своего пресс-секретаря. Но Шестакова при всех своих недостатках – баба неглупая. Она, видимо, устала быть девочкой на побегушках у этого клоуна. Глебушка ведь заводной: ему среди ночи ударит моча в голову, он р-раз! – сажает Ираидку на телефон (Ираидка – это его жена, – сделала сноску Римма) обзванивать команду, собирает всех у себя в полночь-заполночь и вынуждает невыспавшихся людей обсуждать свои бредовые идеи, а потом нести их в массы. Видимо, Тамаре захотелось хоть раз выспаться, и она с благодарностью отказалась от места пресс-секретаря, но взамен попросила себе новое корыто: телевизионный канал.
– Ничего себе – корыто, – пробормотал Юрий, почти не размыкая губ, чтобы не разгневать своего словоохотливого информатора. – Это как бы… государыней-царицей!
– Как бы, – согласилась Римма. – Но потом выяснилось – корыто и было именно корытом, причем разбитым. Ну, говоря короче, был создан частный телеканал. Какие-то денежки там были Чужанина; какие-то – Тамары, которая отнюдь не перебивалась с хлеба на квас, а научилась прибирать к рукам все, что плохо лежит; какие-то – полумифических акционеров… что-то вроде этих чужанинских банков, где крутились бюджетные денежки. Да хрен с ними. Тамара честно отрабатывала жирный кус. Лоснящаяся физиономия Глеба с этой его идиотской полуулыбкой и взором, устремленным в никуда, распирала экран на канале «Око Волги», город жил новыми демократическими преобразованиями… А телеканалы между тем множились, как грибы после дождя. И началась элементарная вещь – здоровая конкуренция. Ну сами посудите, какой из Томки Шестаковой руководитель телестудии? – вдруг воскликнула Римма так пылко, что Юрий оглянулся на дверь: не прибежал бы снизу испуганный цербер, решив, что на начальницу опять напали! – Не спорю – писать она умеет, причем едко писать, хлестко, однако это скорее журналистика для газеты. А как телевизионная журналистка, тем паче как шеф… Были в кадрах люди, были, настоящие телевизионщики, со своими идеями, с отличными передачами, однако она не терпела рядом сильных личностей – и постепенно уволила всех. Одного за одно, другого – за другое. Кто пил, видите ли, кто обматерил ее публично, одна дама, известная в области особа, актриса, между прочим, и поэтесса, лично знакомая с членами царственной фамилии, некогда бравшая интервью у матери наследника-государя, не соблюдала, по мнению Тамары, трудовую дисциплину! Нонсенс! Это же творческая организация, а не бухгалтерия какая-нибудь. Кого интересует дисциплина или моральный облик того ли иного сотрудника?
Римма перевела дух, и Юрий подумал, что разговор уходит в сторону. Он только начал придумывать какой-нибудь деликатный намек, чтобы вернуться в нужное русло, как Римма спохватилась:
– Кстати о бухгалтерии. В этом Тома была тоже не сильна, и вот однажды на стол мэру легло слезное письмо с просьбой о кредите на сто пятьдесят «лимонов» неденоминированных рублей. Под сто процентов годовых. Заметьте – письмо было направлено не в банк, а в мэрию. То есть на кредит как бы намечались денежки налогоплательщиков. И они были выданы мадам Шестаковой. Долг гасился вяло, накопилась целая папка слезных писем от Томы к Глебушке, и наконец в деле возникло распоряжение мэра: считать сто сорок «лимонов» погашенными в счет взаимозачетов, за показ серии рекламных роликов о деятельности нижегородских банков. Чушь собачья! – воскликнула Римма, опережая вопрос, готовый сорваться у Юрия. – Реклама – и без того вещь платная, любой нормальный ревизор заметил бы это вопиющее нарушение, однако Чужанин так велел – и все. Вы же помните время, когда у нас в городе каждое его слово воистину ценилось на вес золота и было окончательным, как приговор, который обжалованию не подлежит. Десять миллионов остались невозвращенными да плюс под восемьдесят миллиончиков – проценты за кредит… Разумеется, тогда все это сгинуло в недрах мэрии. Господи! – страстно воззвала Римма. – Сколько тогда вертелось-крутилось там денег! Чужанин – этого у него не отнимешь – обладает способностью притягивать к себе средства. Рядом с ним воздух зеленеет от баксов! Мидас, одно слово! Если бы добраться до его тайников… Да нет, я не кошелек имею в виду, – чуть ли не оскорбилась она, заметив подавленную ухмылку слушателя. – Я имею в виду все эти его финансовые шахер-махеры…
– Но до чего-то вы все-таки добрались, – возразил Юрий. – То, о чем рассказываете, – это ведь…
– Это ведь только цветочки, – отмахнулась Римма. К тому же сорванные не мной.
– А кем? – наивно поинтересовался Юрий, и что-то такое особенное мелькнуло в Римминых глазах, отчего ответ тут же вспыхнул в его голове, как надпись на табло: – Неужели опять Ал. Фавитов?
Она кивнула:
– В той статье сказано было еще про один секретный кредит, который получила Тома у Чужанина незадолго до его отъезда в Москву. На сей раз – на пятьсот миллионов. Якобы Госсвязьнадзор запретил использовать самодельный передатчик телеканала, монтажная и студийная аппаратура выработала свой ресурс, нуждается в ремонте, обновлении, ля-ля, фа-фа… Ну как?
– Очень даже… И этот кредит тоже канул в бездны?
– Разумеется. Вообще-то о нем поговаривали… строго говоря, именно из-за него и слетела Тамара с должности директора канала: все-таки бюджетные деньги оказались на счету частной компании, среди учредителей которой нет ни одной государственной организации. Это же прямая дележка между акционерами! Новое в материале Ал. Фавитова то, что в качестве источника покрытия кредита были установлены средства фонда непредвиденных расходов по городскому бюджету. Распоряжение номер такой-то за подписью Чужанина. Вы этот кредит тоже гасили, не сомневайтесь, – сочувственно сообщила Римма. – Как и прошлый! С процентами за оба – под восемьсот миллионов старых рублей! По нонешним временам, стало быть, восемьсот тыщ выходит. Тоже хорошие денежки. И вы их заплатили, друг мой… И ваши папа с мамой. И я. И та бабушка-фронтовичка, с которой начался наш разговор. А между прочим, бывший приятель Глебушки, помните, Бусыгин, знатный кораблестроитель и его соперник на прошлых выборах, сидит – за что? Тоже якобы за невозврат кредита. И опять-таки только новорожденный не знает, что кредит этот давался с личными гарантиями Чужанина. То есть Глеб – подельник Степана Андреича Бусыгина, получившего семь лет строгача с конфискацией имущества! Но вся между ними разница, что один сидит, а другой нет. И Тома почему-то не сидит. Правда, и она не стала жертвой привычки Глебки разделываться со своими бывшими друзьями. Ведь она на что надеялась? Она надеялась, что Глеб заберет ее с собой в Москву! Хотела стать владычицей морскою, чтобы жить ей в окияне-море… А он ее кинул к разбитому корыту…
– Почему, кстати, он не взял с собой Шестакову? – спросил Юрий. – Я далек от всего этого, но помню, как живо обсуждалась ситуация в городе. Он уезжает, берет с собой того, другого, третьего, даже этого, как его, мелкого жулика, который стал на время его начальником… ну, он все время что-то пьет из кружки, когда выступает по телевизору, мордашка такая честнейшая… Как его? Тьфу, забыл!
– Я поняла, – кивнула Римма. – У меня тоже из памяти вылетел его псевдоним. У Глеба к подобным сявкам особое пристрастие, потому что он и сам такой. Но все-таки он у нас провидец. Не захотел вешать на себя такой камень, как Тамара, как Степан Бусыгин, которому он тоже что-то обещал… Это ведь практически все равно, что татуировку на лбу сделать: я – вор, по мне зона плачет. И как только Чужанин умотал в столицу, телеканал «Око Волги» под сурдинку прикрыли. Якобы неуплата электросетям. Ну, может, она и правда была, та неуплата… Короче, Тамара выпала в осадок и перебивалась случайным журналистским хлебом до тех пор, пока Глебчик не загремел со своих горних высей. Но Мидас – он и в Африке Мидас. На Чужанина, вернее, на эту его непропеченную партию, делаются какие-то политические ставки, денег у него опять куры не клюют, он собирает под свои знамена всех бывших друзей-приятелей, и тех, кому нагадил в душу, и тех, кому не успел. Но очень сомневаюсь, что ему удастся удержать в руках такую мстительную особу, как Тамара. Ведь она прекрасно понимает, что…
Римма осеклась и вопросительно уставилась на Юрия. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить: у них все-таки обмен компроматами, а не политинформация. Значит, настало его время подавать реплику. Ну что же, Римма ее честно отработала!
– Кстати, о телевизионном мастерстве. Призрак с набитой мордой оказался студийцем Тамары Шестаковой. Роль призрака была оплачена родителями убитого… который, между прочим, тоже посещал означенную студию, прежде чем решил ограбить, а то и убить участницу войны.
Римма громко сглотнула. Черные глаза вспыхнули, бледные, даже несколько зеленоватые щеки зарозовели, и вид сделался такой, без преувеличения сказать, похотливо-страстный, что Юрий с опаской покосился на стол, но потом вспомнил о нетрадиционных пристрастиях разговорчивой газетчицы – и несколько успокоился.
– Мне будут нужны имена или хотя бы инициалы, – сказала она, придвигая к Юрию блокнот и ручку. – Имейте в виду, я могу узнать имя вашей бабули сама – об этом наверняка писали в свое время!
После некоторого раздумья Юрий черкнул в блокноте: «В.В. – пострадавшая, Д.К. – артист, П.? – убитый».
Римма поморщилась насчет знака вопроса, но мелочиться не стала. Убрала блокнот и заявила:
– Когда в нашей газете появилась статья о кредитах, я еще не была редактором. Сидел здесь один слабак, а с ним корешил Толик Козлов, ныне директор телеканала «2 Н». Тома же и этот Толик – большие друзья. И Толик за бутылкой выбил из нашего бывшего шефа сведения о человеке, который прислал информацию. Хоть она пошла за подписью «Ал. Фавитов», но на переводе-то стоит совсем другая подпись! Я потом из любопытства посмотрела. Инициалы – И.И. Представляете?!
Юрий очень хотел понимающе поцыкать зубом или сделать еще что-нибудь столь же многозначительное. Римма смотрела торжествующе, а он ничего, ну ничегошеньки не понимал! И не было у него больше ничего за душой, в обмен на что она раскрыла бы ему тайну этих инициалов…
– Ладно, – внезапно сказала Римма. – Поскольку мы с вами где-то товарищи по несчастью, то… Хрен с вами, пользуйтесь моей добротой! «И.И.» – это Ираида Ивановна. Редкое имя, правда? Я лично знаю только одну Ираиду Ивановну – жену Глеба Чужанина.
– Ну…
– Вот вам и ну. Ираидка без санкции Глеба шагу не шагнет. И дать материал с подробностями, о которых знали только самые доверенные лица, самостоятельно ни за что не решилась бы. Глеб обрубал все концы, а верная И.И. ему помогала.
– Стало быть, Тамаре это известно…
– Давно.
– И все-таки вы переоценили ее мстительность. Ведь она взяла у Чужанина деньги на студию телемастерства. Значит, простила.
– Простила? – взвилась Римма. – А зачем же она тогда написала ту статеечку по поводу гибели директора «Меркурия», в которой фактически смешала с дерьмом самого Глеба?
– Да с чего вы это взяли?! Вы же говорили, что статью прислал какой-то В.Ш.!
– Говорила, – азартно кивнула Римма. – Но это когда было? Позавчера. А потом я вдруг пораскинула мозгами и проверила досье Тамары Шестаковой. Просто так, повинуясь интуиции. Так вот, чтобы вы знали: «В.Ш.» – значит «Валерий Шестаков»! Держу пари на что угодно! А Валерий Шестаков – это муж Тамарки.
– Риммочка! – захохотал Юрий. – Не многовато ли призраков?! Он же погиб на героической заставе!
– Ни на какой заставе он не погиб, а застрелился. Почему – это мне пока неизвестно. Но я узнаю, непременно узнаю! У меня на нее такое досье, она бы ахнула, узнав! С тех пор, как она уволила меня с телеканала «Око Волги» за…
Римма буквально, просто-таки физически прикусила язык, спохватившись, сколь далеко завела ее страсть к обличениям. Краска прилила к ее щекам, и Юрий сделал все, что мог, чтобы заплатить добром за добро и поступить, как подобает мужчине.
– Я понял! – воскликнул он с самым идиотским видом, на какой только был способен. – Вы были именно той журналисткой, которую Шестакова уволила за опоздания на работу!
– Совершенно так, – согласилась Римма, пряча свои распутные глазенки. – Однако мы с вами что-то заболтались. Вам ведь больше нечего мне сказать? Ну и мне нечего. А теперь, извините, дела… Полагаю, мы расстанемся довольными друг другом и о следующей встрече перестанем даже мечтать?
Юрий, не дрогнув ни единым мускулом, обменялся с ней крепким, поистине мужским рукопожатием и молча оставил Римму за приснопамятным столом.
Он вышел в приемную, где опять выкипал чайник, включенный неизвестно каким склеротиком, и уже привычно потянулся к розетке, как вдруг взгляд его упал на стопку газет, остро пахнущих свежей типографской краской.
Это были сегодняшние выпуски, свернутые так, что первым бросался в глаза аршинный заголовок: «ЧУЖАНИН ЖИЛ, ЧУЖАНИН ЖИВ, ЧУЖАНИН БУДЕТ ЖИТЬ!» Ниже было набрано кеглем поменьше: «Слухи о смерти нашего знатного земляка оказались несколько преувеличенными». И фотография, конечно, присутствовала: Чужанин, со своим лоснящимся лицом и черными кудрями, сбитыми ветром в какой-то потник, учит жить разъяренного мужика в шахтерской каске.

 

Юрий взглянул на снимок – и невольно оперся о стол. Он вдруг вспомнил, почему таким неприятно знакомым показался ему черноволосый курчавый парень, которого пырнул ножом Рашид. Просто этот человек как две капли воды походил на бывшего мэра, бывшего министра Глеба Чужанина!
Назад: Тамара Шестакова. Май 1999
Дальше: Тамара Шестакова. Май 1999