Юрий Никифоров. Июнь 1999

– Чтоб ты знал, – авторитетно пояснила Лора, – «Ал. Фавитов» – это рабочий псевдоним, под которым пишут все подряд. Если появляется какая-то особо острая статья, в реакции на которую мы не уверены, автор которой не хочет светиться, мы ставим подпись «Ал. Фавитов».

– То есть если автор наворотил такого, что и сам стыдится? Или просто боится, что вывеску начистят? – уточнил Юрий.

Лору вообще трудно было смутить грубостью. Вот и сейчас она хихикнула:

– Ну, скажем, так.

– Если вы имеете хоть малейшее представление об истории журналистики, – высокомерно вмешалась Римма, – то должны знать: в редакциях всегда есть такой дежурный псевдоним. Скажем, в знаменитом «Гудке» был некогда анонимный автор Зубило, под этим именем печатались самые острые критические заметки. Кто только не писал под этим псевдонимом! Одним из «зубил», к примеру, был сам Булгаков.

– А кто из вас тутошний Булгаков? – поинтересовался Юрий. – Вы? Или Лорка?

– Попрошу вас… – Римма оскорбленно выпятила плоскую, совершенно мужскую грудную клетку типичной лесбиянки, и Юрий вдруг ни с того ни с сего вспомнил знаменитый конкурс на теплоходе «Салон Каминов», вспомнил, как лежал на узкой койке, прижимая к себе укутанную в три одеяла Алёну, а она говорила, говорила…

Неужели они больше никогда не увидятся? Зачем он отпустил ее так легко, ну зачем?! Дурак. Сегодня же надо пойти на ту улицу в Высокове, попытаться найти ее дом, поговорить… О чем? Ну, это он придумает. Вот только выспросит все относительно Сани – и поедет в Высоково.

– Ладно, хрен с вами, – махнул он рукой. – Мне в принципе до лампочки, кто вы – Зубилы или Ал. Фавитовы. Но насчет того поганого материала – как найти его автора?

– Никак, – ответила Римма злорадно.

– То есть? – нахмурился Юрий.

– Римма, ну ты же зна-аешь, – заныла Лора. – Ну скажи-и ему! Он же смерть какой занудный, он ни за что не отстанет, будет нас с тобой доставать…

– Не отстану, – с удовольствием подтвердил Юрий. – Буду доставать! А начну с того, что схожу в гости к своему любимому тестюшке…

– Бывшему, – быстро уточнила Лора, и в ее ореховых глазах плеснулся страх.

– Ну и в пень! – отмахнулся Юрий. – К бывшему, какая разница? Схожу и живописно опишу, чем вы тут занимались, на рабочем месте. Помнишь, как он распинался когда-то, а? «Чем вы там занимались в школе, в отведенное для учебных занятий время!»

– Ишь ты, запомнил! – удивилась Лора.

– На всю жизнь, – кивнул Юрий. – На всю оставшуюся жизнь… Ну, давайте, колитесь, лесбюшки.

Вышепоименованные быстро переглянулись, и Лора обреченно пожала плечами: делать, мол, нечего!

Римма вприщур, с ненавистью посмотрела на Юрия и выцедила сквозь зубы:

– Это заказной материал. Анонимный.

– Ну, что анонимный – я и сам понял, – кивнул Юрий. – А писал-то его кто?

Римма шумно вздохнула:

– Поясняю для идиотов. Анонимный – это значит, что автор его никому не известен. Заказной – это значит… Он был сделан кем-то в своих целях, а нам заплатили за исполнение заказа, то есть за публикацию.

– Погодите-ка… – Теперь Юрий и в самом деле растерялся. – То есть его делали не ваши журналисты?

– Нет. К нему была бы уместна рубрика: «Печатается на правах рекламы». Или антирекламы, как угодно. Сначала нам позвонили и зарезервировали место в номере. Потом курьер привез статью. Одновременно на счет поступили деньги. Мы прочитали материал, сочли его достаточно острым для наших страниц, а сумму – вполне достаточной для того, чтобы компенсировать возможные моральные издержки, – и напечатали.

– А фотографию вам тоже привезли? – угрюмо спросил Юрий.

– Нет, снимок мы достали уже по своим каналам, – улыбнулась Римма так довольно, что Юрию показалось, будто она сама добывала этот поганый снимок «по своим каналам» и теперь очень гордится собой. – Очень эффектно, правда?

– Очень, – глухо буркнул Юрий. – То есть теоретически вы можете напечатать любое дерьмо, только бы вам хорошо заплатили?

– Ну, вы же не вчера родились, верно? – ласково поинтересовалась Римма. – И в школе небось изучали такую работу Ленина: «Партийная организация и партийная литература»? Помните, что там сказано насчет свободы буржуазного издателя, художника или актрисы? От чего она зависит?

– От денежного мешка. Так ведь это ж буржуазного…

– А у нас что, по-вашему, коммунизм, светлое будущее всего человечества? – осведомилась Римма.

Притихшая было Лора хихикнула, и Римма бросила на любовницу торжествующий взгляд.

– Я все-таки не пойму… – Юрий мучительно потер лоб, сам не зная, с чем он никак не может смириться: с цинизмом «Губошлепа» и вообще принципов новой прессы – или все-таки с тем, что надежда добраться до Саниных подельников и снять себя с крючка становится все более призрачной. – Погиб человек, вернее, даже два. Для кого-то это страшное горе. Нет, конечно, не обязательно проливать крокодиловы слезы над этими посторонними вам покойниками. Но с уважением отнестись к самому факту смерти, к горю вдовы, наконец, к чести человека – это же элементарно… И вообще: о мертвых либо хорошо, либо ничего! Это вам известно? Ну существует же какая-то человеческая этика или нет?!

Он уже с трудом сдерживался, чтобы не заорать, не наброситься с кулаками на эту, с позволения сказать, женщину, которая взирала на него с видом величайшего превосходства.

– Лорик, ты зачем выходила замуж за этого недоумка? – театрально всплеснула руками Римма. – Где ты вообще его откопала?! Он что, больной? Вы – больной? – обратилась она напрямую к Юрию. – Вы что, не понимаете, что факт смерти этого, как его там… – Она напряглась, но, так и не вспомнив, махнула рукой: – Ну, этого, который со своей телкой в машине до смерти дотрахался, – что сам факт его смерти – только фантик? Обертка от конфетки? А конфетка…

– А конфетка? – напряженно повторил Юрий.

– А конфетка – Чужанин! – шепотом выкрикнула Римма, победительно сверкнув глазами.

И наконец до Юрия дошло… Да ведь и правда: совсем не Саню Путятина ненавидел лютой ненавистью мистический, как оказалось, Ал. Фавитов! Не с ним, с покойником, сводил запоздалые счеты! Издевки над двусмысленностью смерти Сани для Ал. Фавитова – всего лишь повод плюнуть в морду Глебу Чужанину, который снова начал восходить на нижегородском политическом небосклоне… с западной, правда, стороны, поскольку был закатившейся звездой, ну а закатная сторона – западная.

Юрий брезгливо передернул плечами. Не сказать, чтобы он был в таком уж восторге от Чужанина. Вообще восторг от него нижегородцев – такая же правда, как паломничество инопланетян в Мавзолей. И все-таки Чужанин был таким обаяшкой, таким веселым клоуном, он вроде никого не убил, не зарезал… Ну подумаешь, попользовался на полную катушку временной слабостью к нему Первой Дочери и Первого Папы, ну подумаешь, регулярно лазил в государственный карман (на то он и карман, чтобы в него регулярно лазить!), ну подумаешь, загнал на нары своего бывшего советника, бизнес-партнера и друга (так ведь на то они и друзья, чтобы их предавать!)… Он жил, никого не трогал, ездил по заграницам, мелькал на презентациях, читал какие-то лекции, вроде бы даже партию организовал. Помилуйте, кто у нас теперь в России свои партии не организует?!

Нет, Чужанин, на взгляд Юрия, не заслуживал такой ненависти, которая так и сквозила в каждом слове Ал. Фавитова. А с точки зрения этого анонима, значит, заслуживал – причем настолько, что ради этого можно было гадить на труп… на два трупа!

– А ваша газета, значит, против Чужанина? – спросил он. – Странно, я никогда не назвал бы ее прокоммунистической. Мертваго – он ведь коммунист, да? Значит, вы его теперь поддерживаете?

– Глупости какие! – фыркнула Римма. – Мы еще не определились окончательно в направленности предвыборной поддержки, но то, что наш кандидат не Мертваго, – это однозначно.

– Ладно, я все понял, – сказал Юрий устало. – Грязные танцы, да? Грязные политические танцы… С какой стороны побольше денежек подкинут – ту вы и поддержите. Свобода буржуазного издателя… и далее по тексту. Ладно, бог вам судья. Вы вот что, Римма, вы посмотрите, пожалуйста, в вашей бухгалтерии, откуда, с какого счета и из какого банка пришли те деньги за публикацию. Возможно, там есть и название фирмы, которая в данном случае сыграла роль денежного мешка? Взгляните – не в службу, а в дружбу, о'кей?

– Не хватало еще! – буркнула черноглазая Римма. – Это профессиональная и коммерческая тайна.

– Да-а? Ну что ж, тайна так тайна. Вообще есть много тайн на свете, друг Горацио, – доверительно сообщил Юрий письменному столу, который по-прежнему был пуст и просторен – хоть опять ложись на него какая-нибудь бисексуалка и продолжай блаженно стонать. – Есть много тайн на свете, которые, скажем, и не снились господину Фролову, опоре нижегородского предпринимательства!

Лора пискнула, а Римма издала горлом неприятный, угрожающий звук, но тотчас справилась с собой.

– Ладно! Право сильного и все такое. Я схожу узнаю, конечно, какие проблемы?

И споро двинулась к дверям.

– Имейте в виду, – обратился Юрий к ее худой спине, на которой сильно двигались при ходьбе лопатки, – обойдемся без сюрпризов вроде вторжения вашего ходячего шкафа в камуфле. Не забывайте, что у меня остается заложница.

Римма споткнулась на пороге, но не оглянулась и вышла, заботливо прикрыв дверь, чтоб не было сквозняка.

– Заложница? – Лора хитренько улыбнулась, глядя на Юрия снизу вверх и по привычке сильно хлопая веками, словно их по-прежнему украшали опахала ресниц, как в десятом классе. Какое там… осталось полторы волосинки – так же, впрочем, как и на голове, все давно сожжено-пережжено химией! – Заложница, говоришь? А может, наложница? А, Никифоров? Ты как насчет перепихнуться по старинке?

Она вмиг очутилась рядом, прижалась своим худеньким телом, закинула руки ему на шею, зазывно приоткрыла губы…

– Настольница, если быть точным, – отозвался Юрий, небрежно снимая ее руки с себя и силясь скрыть свою брезгливость.

– Чего?!

– Не на-ложница, а на-стольница, – пояснил он. – Извини, Ло-рик, я по пятницам не подаю.

– Ну и подавись, – беззлобно огрызнулась Лора. – Больно надо!

Она поправила перед зеркалом остатки былой роскоши на голове, потом, не стесняясь Юрия, задрала платье и почесала попку.

– Прыщик, что ли, вскочил? – озабоченно извернулась, разглядывая свой тощенький зад, и вдруг спросила с той же интонацией: – А тот мужик – он тебе кто? Любовник?

– Какой мужик? – хлопнул Юрий глазами. – Ты сдурела?!

– А чего? – Лора уронила подол и зевнула. – Ты, как всегда, отстал. Сейчас очень даже модно… особенно с солдатами.

– С кем?!

– Дурак, не ори! С солдатами. Подходишь к воротам какой-нибудь вэчэ или хоть к военному госпиталю, говоришь дежурному, какого мальчика хочешь, брюнета или блондина, а может, рыжего, как Чубайсер, называешь цену… Если сойдетесь, тебе приводят красавчика, берешь его в тачку и едешь куда надо. Нет условий – можно пройти на территорию, там всегда найдется какой-нибудь закоулок. Но за это надбавка – за амортизацию помещения.

Она говорила с видом знатока, и вдруг до Юрия дошло – как ударило:

– Погоди-ка… постой, значит, вчерашняя статья, из-за которой вам столько желающих надрать задницу, – та статья была про солдат-гомиков, так? И вчерашний Ал.Фавитов – это ты? Ты?!

– Ай эм, – кивнула Лора как бы по-английски, и в голосе ее отозвалась законная гордость знаменитого писателя, у которого поклонники берут автографы прямо на улице. – А насчет надрать задницу – это ты в самую точку угодил! – Она хихикнула. – Здесь редакция… Ой, я не могу, по-моему, ты один на свете такой остался, односексуальный. В смысле, моно. Только я одного не пойму – чего ты так за того помершего дядьку переживаешь, если он тебе вообще никто?

– Вот ты о чем! За дядьку переживаю, говоришь? Да ты знаешь, о каком дядьке речь идет? Ты, выходит, не читаешь той грязи, которой вы людей мажете? Правильно, держись подальше от собственного дерьма! А тот дядька – чтоб ты знала! – Саня Путятин. Помнишь такого?

Мгновение Лора смотрела на него глазами пустыми, как скорлупа без ореха, потом недоверчиво пробормотала:

– Да брось ты! Саня Путятин?!

– Вот именно. Тимкин брат.

– Трепло!

Юрий пожал плечами. Если жизнь все-таки научила Лору подбирать слова в разговорах с посторонними людьми, а иногда и очень неплохо подбирать, то с ним бывшая одноклассница всегда оставалась самой собой – распутной двоечницей из десятого «Б», сестрицей первейших хулиганов школы, Сашки и Вовки Фроловых.

Его молчание показалось Лоре убедительным, и все-таки она поверила не до конца. Подбежала к стеллажу, на котором громоздились подшивки «Губошлепа» за все пять лет существования газетенки и отдельной стопкой лежали последние, еще не подшитые номера, переворошила их, разворачивая и просматривая с неимоверной быстротой, выдающей несомненную сноровку в обращении с прессой, – и наконец замерла, уставившись в разворот и бегая глазами по строчкам.

Юрий подошел, глянул через плечо. Да, Лора нашла-таки статью. И снова пакостный заголовок, отвратительное фото ударили его по сердцу, и снова, как всегда, как всю жизнь, он подумал: «Ну почему ее всегда притягивает только самая грязища в жизни?» И опять порадовался, что смог оторваться, выбраться из всего этого. Но, верно, еще не совсем, раз опять столкнулся с Лорой!

Она между тем дочитала статью и уставилась на Юрия совершенно потрясенными глазами:

– Это же надо!

Против воли зародилось в его душе что-то доброе: значит, Лора еще способна на нечто человеческое, значит, она не совсем еще…

– Это же надо! Он прям как знал!

Юрий насторожился.

– Прям как чувствовал! Мы с ним у «Виталича» встретились, на веранде. Я присела мороженку пожрать, а тут Саня чешет, морда бледная, плечи висят. Я говорю: привет, Санек, как жизнь? На большую букву Х, говорит, и это не жизнь, а сплошной писец. Я говорю: плюнь, не переживай, не СПИД, да и ладно, а он: точно, не СПИД и даже не сифилис. Я говорю: а если у тебя СПИДа нету, то как насчет трахнуться, чтобы повеселеть?..

Лора осеклась, личико у нее на мгновение сделалось испуганное, но только на мгновение: Юрий стоял совершенно спокойно, в краску его не бросило, глаза бешеными не стали, рот не перекосило нервной судорогой.

Юрий только усмехнулся про себя. Укатали сивку, вот и не перекосило. А там, значит, был и Саня… ну-ну. А почему бы, собственно, не быть? Одно время Лора служила чем-то вроде общественного туалета, куда сливали все кому не лень, и только он, балда, думал, что это его туалет, собственный, – личного, так сказать, пользования!

Лора тем временем уже успокоилась и продолжала:

– А Саня говорит: потрахаться – это классно, я бы с удовольствием, но щас некогда, пожрать надо, а потом в фирму, дела на х… намотало, ну а завтра, к примеру, – сколько угодно, если доживу. Вот так и сказал, сукой буду! Если доживу… Я, конечно, в смех, кто такое вообще принимает всерьез, а он в тот же вечер… И с телкой! Ну, видно, крепко его припекло, раз на эту клячу полез, а вот подождал бы до завтра, как мы с ним уговаривались, так был бы жив и весел! На мне еще никто не помирал, сам знаешь!

Ободренная отсутствием какой бы то ни было реакции у своего бывшего мужа, Лора разошлась вовсю.

Юрий разлепил пересохшие губы:

– И все? Больше Саня ничего не говорил?

Лора добросовестно закатила глаза, вспоминая.

– Говорил!

– О чем?

– Ты знаешь, о тебе! – вспомнила она с удивлением. – О тебе говорил! Мол, если я тебя увижу, так чтоб сказала, мол, он не хотел тебе чего-то сделать. Вроде он как послал тебя куда-то, а посылать не хотел. Он тебя что, на х… послал, а потом извинялся, я не поняла? – озадаченно поинтересовалась Лора.

– Извинялся?

– Ну да, я же и говорю, чем ты только слушаешь? Пусть, говорит, Юрка на меня сердца не держит, меня, говорит, самого за жабры взяли, да так, что не дыхнуть…

– Его самого?..

– Да пошел ты, – с досадой сказала Лора, – ну что ты все, как попка, переспрашиваешь! Надоело!

И, выхватив из сумки расческу, принялась яростно терзать остатки былой роскоши на голове.

Ни к селу ни к городу Юрий вдруг вспомнил, как буквально на другой день после их тихой свадьбы Лора исчезла куда-то до самого вечера. В школе ее не было, дома (она тогда еще жила с родителями, чтобы не слишком уж будоражить общественное мнение) – тоже, и Фроловы снова завалились к Никифоровым. Глава семейства, пьяный вдребадан, отвратительный и страшный, с порога принялся орать на «этих партийных сук», которые, наверное, не смогли перенести, что их Юрочке, отличнику, будущему медалисту, «белой косточке», пришлось-таки жениться на Лоре – грех прикрывать.

– Небось наняли кого-нибудь, «заказали» девчонку, да? – орал он, брызгая слюной. – Коммуняки долбаные!

Трясущиеся, постаревшие за последние дни «коммуняки» – Юркины родители – смотрели на него вытаращенными глазами и ничего не могли ни сказать, ни сделать, только мелко дрожали челюстями. Слово «заказать» для них тогда ассоциировалось с шитьем платьев и костюмов в ателье, а еще – с продуктовыми заказами в обкомовском магазинчике. До них даже не очень-то доходило, что имеет в виду Фролов, но мрачные рожи Сереги и Вовки на заднем плане, а также расплывшаяся от слез физиономия Антонины более-менее проясняли смысл его слов.

И вот в разгар этих филологических изысканий раздался звонок в дверь и появилась Лора. Не обращая ни малейшего внимания на «вопли-сопли», она сбросила дубленочку с капюшоном, отороченным ламой (вынудила вновь обретенного свекра тряхнуть связями и достать в качестве свадебного подарка), и принялась причесываться перед зеркалом.

Все онемели! Вместо великолепных, редкостных по красоте волос на Лориной дурной головенке торчали жалкие, выжженные химзавивкой, перекрашенные хной кудельки кирпично-рыжего цвета.

– Ну и как? – кокетливо повернулась к зрителям Лора.

Новая прическа не шла ей до слез, до отчаяния, мгновенно превратив фривольную молоденькую красотку в немолодую вульгарную тетку. Но Лора была настолько довольна собой, что ни у кого не повернулся язык сказать ей: «Идиотка, да ты же изуродовала себя!» Только у Юрки почему-то защипало в глазах…

Родители его все так же хлопали ресницами – на сей раз от облегчения. Старший Фролов, мгновенно потеряв всякий интерес к «коммунякам», дико зевнул и потащился к двери. Прочие Фроловы, которым по большому счету на Лору всегда было плевать с высокой башни – они ее воспринимали просто как ставку в большой игре, а вернее, войне за счастливое, обеспеченное будущее, – потащились за семейным «авторитетом». А Юрка тупо смотрел на свою молодую жену и впервые, помнится, подумал тогда, что мама, конечно, была права: он погубил свою жизнь…

Погубил не погубил, факт налицо: больше никогда он не видел Лору прежней, с тем буйством лимонно-желтых, невероятных, юных кудрей.

– Как отец, выздоровел? – спросил Юрий, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Я его как-то видел, он был зеленый какой-то.

– Так себе, – пожала плечами Лора. – Да он и не болел, у него какие-то крупные неприятности всю зиму были, ходил злой, как пес, всем плешь проел. Теперь, слава богу, все уладилось. Они с мамашей сейчас смотались в Майами, косточки на песочке прогреть. Костика с собой взяли. Братки тоже поразбрелись отдохнуть кто куда… Так что я одна. Холостякую, так сказать.

Если это был намек, Юрий предпочел его не заметить. Он просто смотрел на Лору и думал, что бега от властей (а именно этим регулярно занимались братья Фроловы с тех пор, как соприкоснулись с «большим бизнесом») назвать отдыхом можно, только обладая очень большим чувством юмора.

– Чего так смотришь? – кокетливо спросила бывшая жена. – Нравлюсь?

– Нет, – не подумав, честно брякнул он.

Лорины глаза вспыхнули злым желтым пламенем, и неизвестно, что последовало бы за этим, если бы не открылась дверь и не вернулась наконец Римма.

Еще с порога она почему-то бросила крайне подозрительный взгляд на стол, как если бы ожидала увидеть, что ее любовница изменяет ей со своим бывшим мужем. Не обнаружив ничего такого и мгновенно успокоившись, с торжеством посмотрела на Юрия:

– Страшно жаль, что вынуждена огорчить вас, друг мой!

– Что, бухгалтерия закрыта? – буркнул он.

Ну разумеется! Чего-то в этом роде он и ждал.

– Отчего же? – фыркнула Римма. – Открыта. Но это был не банковский перевод, а частный платеж, через почтамт. Там, правда, значатся инициалы В.Ш., но вряд ли это вам что-то даст. Обратный адрес – Нижний Новгород, проездом.

– Черта с два! – не сдержался Юрий.

– Я тоже так думаю, – согласилась Римма. – Очевидно, автор материала очень не хотел, чтобы кто-то открыл его инкогнито. Я сама настолько прониклась любопытством, что даже подняла бланк перевода. Он ведь заполняется отправителем, как известно. Так вот – отпечатано на машинке! Никакой зацепки за почерк. Разве что отпечатки пальцев что-то могут подсказать, но этот бланк побывал уже в стольких руках, что даже если бы у вас оказались знакомства в милиции, в криминалистическом отделе… А у вас есть знакомства в милиции? – внезапно насторожилась она.

Юрий качнул головой.

– Нашла кого спрашивать! – фыркнула Лора. – Да у него сроду не было никаких знакомств!

– Ну а раз так, – Римма пожала плечами, – могу только посочувствовать. Похоже, наш друг Ал. Фавитов и на сей раз ускользнет из лап разъяренного читателя.

Юрий кивнул. Да, пора было проваливать. Даже если Римма врет, ее никак не поймаешь. Да и непохоже, чтобы она врала, в ее же интересах расстаться мирно со свидетелем их с Лорой игрищ.

– Послушай, – еще раз повернулся он к бывшей жене, – ты точно уверена, что Саня больше ничего не говорил, ничего мне не передавал?

– Я все сказала, – передернула она плечами, еще не простив обиды. – Спроси кого другого, если тебе этого мало!