Глава 7
Павел Александрович ее решение одобрил.
— Всех денег не заработаешь. Может, нам действительно того, что у нас есть, хватит? Ты-то свои на дом, на магазин потратила, а мои все целы. Теперь мои будем проживать… Дом уже готов. Осталось только финскую баню построить, как ты заказывала. Можем переезжать. Я тут, знаешь, о чем подумал… — Он отвернулся к окну, чтобы она не видела потускневших глаз. — Что-то я к тебе очень прикипел. У тебя жизнь молодая, своя. Что я, старый пень, вокруг тебя верчусь! Помог, чем мог, пора отчаливать. А то, видишь, даже в дом переезжать собрался. Я тебе просто так денег дам. Возьми половину. Мне все равно столько не потратить. Можешь считать это моим подарком Игорю. Давай! Собирайся!
— Да вы что, Павел Александрович?! — от возмущения у Леры даже дух перехватило. — Вы что?! Я без вас и тети Веры туда не поеду. Пусть пустой стоит. Как жили в квартире, так и дальше жить будем. А если переезжать, то всем вместе. Я и домработницу найду, чтобы тете Вере полегче было. У меня тут планы всякие, а вы мне руки отшибаете. Не надо так. — Лера подошла к нему сзади, обняла за плечи и уткнулась в спину. И это соприкосновение теплых живых тел вдруг красноречивее всяких слов сказало, что они и в самом деле стали родными людьми, почти родственниками.
Перевозить в дом было особенно нечего, Лера уже все в него купила. Вплоть до зубных щеток, кастрюль, гуталина. С тетей Верой чуть инфаркт не случился. Она, конечно, понимала, что Лера где-то работает, добывая деньги. И Павел Александрович целыми днями где-то пропадал. Она чувствовала, что-то творится, затевается, но представить себе ТАКОЕ не могла.
— И я здесь буду жить? Как царица? Ой, только бы не возгордиться! И домработница у нас будет? Да я же приказывать не умею. Мне легче самой все сделать. Ну, вы и дали, ну дали стране угля — много и не мелкого… — Тетя Вера схватилась за сердце, поглаживая, массируя грудь.
— Тетя Вер, ты у меня скоро с маникюром и педикюром ходить будешь, — счастливо, смеялась Лера. — Все старые халаты сожгу. Чулки твои бумажные выброшу. Почему не носишь бразильские туфли, что я тебе купила?
— Для похорон берегу, — отмахнулась бывшая проводница.
— Не-е-ет, милая моя, живя в таком доме, ты должна ему соответствовать.
— Ладно-ладно. Я клубничку посажу. Игорь утром встанет, хвать ягодку и в рот. Морковку с капустой. Вон там петрушку с укропом. А подальше свеколку с репкой.
— Да ты что! Теть Вер! С ума сошла? Я тебе дам свеколку с репкой! Газонная трава здесь расти будет. А под балконом розарий. И все! Все! Ты поняла? Я тебе все куплю на рынке. А ты будешь в креслице сидеть и Игорю сказки рассказывать.
— Что я тебе, Арина Родионовна, что ли? Надо же, и петрушку посадить не дает! Сама тогда сказочницей будешь! — обиделась тетя Вера.
Лера поняла, что перегнула палку, и пошла на попятный.
— Ладно-ладно. Зелень, так и быть, за домом посади. Чтобы только видно не было. А больше ничего. Ты пойди в подвал, посмотри, какой здоровый! Там у тебя и картошка, и свекла храниться будут. Мне же не тяжело. На рынке прямо мешками всего куплю и привезу. Да мне тебя жалко! Ты же всю свою жизнь пахала, хоть на старости отдохни.
— Богачка какая стала! — продолжала ворчать тетя Вера. — Забыла время, как черной корки у тебя в доме не было? У меня побиралась, как церковная мышь: «Теть Вер, у тебя ничего пожевать нет?» А? Забыла? А тут земля пропадать будет…
— Делай, что хочешь… — устало закончила разговор Лера. — Хочешь как лучше, а получается как всегда.
Они начали жить в новом доме. В нем можно было потеряться. Игорь был единственным, кто своими маленькими ножками облазил и исходил его вдоль и поперек. Какую там тете Вере морковку сажать!.. Ей бы не потерять мальчишку. Сердилась она ужасно.
— Живите сами в своем домище!.. Что же это такое — мальчонку два часа найти не могу!
— Ты в подвале смотрела? — интересовался Павел Александрович.
— Смотрела.
— А на мансарде?
— Смотрела, смотрела. Купи, Паш, мне наручники, я его к батарее прикую.
— А в бассейне?
— Чего спрашивать, первым делом туда помчалась.
— А в бане?
— Ой! Точно, в бане не смотрела, — спохватилась та и бежала проверять.
Игорь сладко спал на деревянной лавке в аромате лесных трав, собранных им вместе с любимой бабушкой.
У Павла Александровича появилась идея. Наконец-то он сможет воплотить в жизнь мечту своего детства. Голуби! Как это было давно, его детство!.. Он помнил, как, задрав голову, в потертой тюбетейке, следил за полетом чудесных созданий природы. Владельцем голубятни был участковый милиционер, который, окружая себя мальчишками, проводил работу по профилактике детской преступности. В выгоревших, синих тренировочных штанах, сидел он на второй ступеньке, ведущей на голубятню, и словно читал лекцию облепившим его мальчишкам:
— Голубей человек приручил с незапамятных времен. Впоследствии размножаясь, они дали множество разнообразных пород. Подобно многим другим животным, они обладают способностью ориентирования в пространстве. Голубь, привыкший к месту своего жительства, будучи завезен на большое расстояние от дома, при первой возможности возвращается к своему гнезду.
Этой его способностью пользовались люди во все времена, и на Востоке, и в Европе. Голубиная почта служила для военных и политических целей. Депеши, написанные на тонких кусочках бумаги или микропленке, вкладывались в обрезок пера, который привязывался к хвосту голубя. При осаде Парижа в 1870 году голубей увозили на воздушных шарах и отпускали с депешами. Птица обычно летит по прямому направлению, на высоте сто — сто пятьдесят метров, перелетает моря и высокие горы со скоростью около семидесяти километров в час. Голубиная почта потеряла свое значение с появлением телеграфа, телефона, радиосвязи. Но я их люблю. Поэтому и называюсь любителем. Люблю за красоту формы, полета, да и просто они мне нравятся. У них такие умильные и смешные головки. Ведь правда?
Ребята одновременно кивали головами и чуть ли не дрались за право подбросить в небо красного николаевского тучереза. Птица поднималась вертикально, как по веревке, и исчезала из глаз. Но достаточно было знакомого свиста, как после нескольких часов полета из небесной сини появлялась стайка крепышей. Оказывается, они находились точно над голубятней. Поистине тучерезы!
И вот, Павел Александрович задумал построить голубятню и купить породистых голубей. Именно таких, каких хотел, коллекционных. С паспортом и родословной. Работа закипела. Знакомый плотник по всем правилам построил голубятню. Он съездил на Птичий рынок, разжился адресами старых голубятников и, взяв с собою побольше денег, поехал за живым товаром.
Домой вернулся поздно. Желтое такси высадило его прямо у калитки. В руках у него был большой пластмассовый ящик. В нем что-то курлыкало и шевелилось. Игорь подлетел к Павлу Александровичу, пытаясь заглянуть в отверстие ящика.
— Глаза убери! Ведь клюнуть могут! — пробурчал он уставшим, но довольным голосом. Потом они вдвоем высадили птиц в голубятню.
— Теперь будем ждать, когда они нам птенцов высидят. На тебя, Игорек, возлагается обязанность следить за их кормом.
И вот каждое утро Игорь лазил на голубятню и радостно сообщал приемному деду о жизни наверху. Скоро птицы положили кладку. Ждать пришлось недолго. Мокрые мохнатые комочки пробили скорлупу и вылезли на свет. Игорь рвал им траву, кормил зерном, менял воду в поилке. Убирался в голубятне Павел Александрович, внимательно следя за развитием птенцов. Он постоянно кому-то звонил и консультировался о правилах выращивания.
И снова в доме воцарились мир и покой. Павел Александрович, как и мечталось когда-то, читал на балконе газету, тихонечко раскачиваясь в кресле-качалке. Тетя Вера учила приемного внука читать, а безумно уставшая за день Лера рассматривала в зеркале ванной свое тело.
— Как сглазил кто! Никому не нужна. Бедная была не нужна, но и богатая, оказывается, тоже. Смотрю я на тебя, Лерка… Вроде не уродиной родилась, а как перст одна. Может быть, это оттого, что такая капризная? Ведь Мстислав замуж звал, директор галантереи глазки строил. И мужичок тот, который ореховый буфет продавал, вроде ничего был. Ан нет! Любви тебе, Лерка, захотелось. Не можешь ты просто так, для здоровья.
И она смотрела на полки и полочки, заставленные дорогими шампунями, гелями, солями для ванны, кремами для разных частей тела, духами и туалетной водой своими грустными голубыми глазами.
Несмотря на волокиту, связанную с магазином, он начал давать прибыль. И в общем-то, неплохую. Дела пошли. Самое главное было все наладить, а там хозяйка и не нужна стала. Можно было заехать на какой-нибудь час для инспекции — и свободна. Но деятельная натура Леры не терпела пустоты. Поэтому необходимо было срочно чем-то заняться. Лера решила купить себе машину и научиться водить. Для начала записалась на курсы водителей и стала исправно их посещать. Руководитель группы, увидев у себя в классе такую красотку, только развел руками.
— Да вы станете причиной всех аварий на дороге!
— Почему? Неужели такая дура? Хуже всех водить буду? — наивно удивилась Лера.
— Да нет! От вашей красоты водители шеи свернут, вот в чем причина. Но, так и быть, дам вам совет искушенного преподавателя. Не забивайте себе голову карбюраторами и дросселями, учите лучше правила дорожного движения. Учитесь хорошо водить. Как я понимаю, вы такими ручками, — он поцеловал ее руку, — в двигатель не полезете. Тем более что всегда найдутся желающие помочь.
Лера стала учить правила. Потом наняла таксиста и по ночам раза три проехала с ним по самым необходимым маршрутам, старательно запоминая все светофоры, стрелки, знаки, ряды. Когда начались уроки вождения, она доплатила инструктору за лишние часы и методично отрабатывала свои маршруты. Экзамены сдала отлично. Майор, принимавший вождение, даже похвалил ее.
— Такое впечатление, что вы давно водите. Может, пересдаете?
— Нет, что вы, что вы! Сама не знаю, как у меня это получается. Я всего месяц за рулем.
— Значит, у вас природная склонность. Талант, я бы сказал… — И он размашисто поставил в карточке «отлично».
Теперь пора было покупать машину. Друзей с машинами не было. Так сложилось, что немногих подруг она от себя во время беременности отсекла. Как же выбрать автомобиль? Кто его послушает, кто оценит? Через курсы она узнала домашний телефон инструктора по вождению и упросила его с ней съездить. Инструктор-то был ничего, и Лера лелеяла надежду, что совместная покупка, может быть, их сблизит. Но… к телефону подошла молодая женщина. Надежды автоматом отпали. Зато машину выбрали замечательную — аккуратную белую «пятерочку». Она была такая свеженькая, крепенькая. Лера сразу дала ей имя. Машина была женщиной. Ведь не грузовик же… тот мужик, а это дамочка. И назвала она ее Марусей. Почему? Она и сама затруднялась ответить. Как-то само собой получилось.
— Помой Маруську, пожалуйста, — говорила она уборщице в магазине.
— Залей Марусеньке полбака, — кричала, выходя из машины, постоянному мальчику на бензоколонке.
Так и пошло — Маруська. Маруська была справной девчонкой. Не ржавела, не ломалась. Аккумулятор, правда, был слабоват, и Лера подбадривала машину:
— Ну, умница моя, ну, заведись, мне на рынок надо, а то тетя Вера загрызет! — Маруська послушно заводилась и везла Леру по всем делам.
Чувство, что за ней следят, то проходило, то временами возникало опять.
— Может быть, у меня шизофрения? — пугалась Лера, настороженно оглядываясь по сторонам.
Даже в ДОМЕ, где раньше находила покой и отдохновение, иногда на нее наваливалась тревога. Сначала медленно подбиралась мягкими, пружинистыми шажками, потом подкрадывалась все ближе и ближе, и, наконец, как дикий зверь, набрасывалась и душила. Наконец однажды Лера спохватилась:
— Господи! Да я же в церкви так и не была! Игоря крестить обещала… Бросаю все дела и еду в церковь.
Она узнала в ближайшем храме дни крещений, записала сына на пятницу, сделала большое пожертвование. Когда подошел назначенный день, Игорь, чисто вымытый и тщательно одетый, в сопровождении тети Веры и Павла Александровича, впервые в жизни переступил порог церкви. Мягко светили свечи, отдавая свою маленькую огненную душу стылому воздуху каменной громады. Строго и испытующе будто вопрошали святые со стен:
— Ты по делу али как?
Пахло дымком ладана, будоража детские воспоминания в застывших и закостеневших душах.
Тетя Вера и Павел Александрович были крестными. А кому, кроме них? Никого больше! Приемная бабушка как-то расцвела во время крестин. Отошла душой, смягчилась, какая-то беззащитная улыбка появилась на лице. Павел Александрович был торжествен. А Игорь, кроха Игорь, был серьезен и невинен. В нем не возникло страха, только личико выражало крайнюю степень внимания. Он вообще почему-то рос не по годам серьезным ребенком. Игорь лишь задал несколько вопросов и умолк, все приняв.
Дома устроили праздник, чтобы мальчику запомнился этот знаменательный день. Чтобы помнилась до глубокой старости белая накрахмаленная скатерть, цветы в низкой вазе, детская Библия, словно волшебная сказка, подарки. Крестная подарила серебряную ложечку, крестный — серебряную лампадку, которую сам же в этот день повесил и засветил. Они пили сладкий кагор и закусывали фруктами. Павел Александрович взял гитару и, нежно дотрагиваясь до струн, как до гривы породистой кобылицы, начал петь песни Окуджавы, Галича, Визбора, Матвеевой.
День удался! И странный маленький Игорь вдруг сказал:
— А я сегодня чуть-чуть дотронулся до боженьки.
И стало понятно, что, конечно, не до иконы, а до неведомого духа. Наверное, так и есть, крещение — это ведь соединение.
Однажды они с Игорем поехали в дельфинарий. С трудом припарковав Маруську, встали в длиннющую очередь при входе. По какой-то странной случайности, уже входя в двери, Лера оглянулась и увидела у себя за спиной Паншина.
— Ах! — вырвалось у нее.
Она захотела посмотреть, с кем он, но людской поток развел их в разные стороны, и Лера его не нашла. Уже сидя на своих местах, она крутила головой, пытаясь обнаружить бывшего любовника, но того нигде не было: словно сквозь землю провалился.
Что ему делать в дельфинарии? Вроде детей, кроме Игоря, у него нет. Может быть, развлекает новую пассию?
Игорь визжал от восторга, смотря представление, и пытался привлечь ее внимание, чтобы она разделила его радость, но мысли Леры были далеко, во всяком случае, не здесь.
