Глава 2

Часам к трем Юля поняла, что превратилась в белку. Рыжую, пушистую и измученную бесполезностью своего головокружительного бесконечного бега в колесе. Пора было останавливаться, выпрыгивать из колеса и браться за ум. И она позвонила Шубину. Пригласила его на обед. А когда он приехал, рассказала ему, как чуть было не начала вести свое расследование по инерции, бесплатно, как заразилась этим преступлением и забылась, не выяснив главного: кто заинтересован в поисках убийцы и, само собой, кто будет платить?

– Но разве сам Пресецкий не заинтересован? – спросил Игорь. – О чем вы говорили с ним в машине?

– Как ни странно, о Бобрищеве. О любовнике Зои. Хотя поначалу я и пыталась взять его на пушку, заявив, что знаю о том, что в тот вечер, когда убили Зою, он был у нее… Но этот номер у меня не прошел. Он ответил мне, что, к великому его сожалению, его там не было… Что, будь он там, Зоя была бы жива. Хотя и алиби на этот вечер у него не было. Говорит, был дома один. Пришлось задавать ему вопросы об их супружеской жизни. Я же не могла не спросить, почему они расстались. И поняла, что Зоя была женщиной искренней, и когда влюблялась, то напрямую объявляла об этом тому, с кем в это время жила. Будь то муж или любовник. Она находилась в поиске, и я хорошо ее понимаю. Очевидно, что-то в Пресецком ее не устраивало. Но что именно, я так и не поняла, да и не наше это, в сущности, дело. Разве мужчина может быть до конца откровенным с посторонним человеком, когда речь идет о такой сфере жизни, как супружеские отношения?

– А женщина бывает до конца откровенной? – улыбнулся Шубин.

– Я не об этом. Просто, если послушать Иру, то получается, что Зоя была чуть ли не шлюхой. Но я бы не хотела говорить об этой женщине, как о нимфоманке. Проведя долгое время в ее квартире, я как будто начала понимать ее. Такое впечатление, словно, познакомившись с ее вещами, которые еще хранили тепло ее рук, я поняла и сущность этой женщины. Я каким-то невероятным образом сблизилась с ней. Ее мысли перетекли в мои.

– Юля, может, хватит мистики?

– Ты, Шубин, грубый человек. И кожа у тебя дубленая. Ты не можешь чувствовать так, как я. Мне почему-то стало очень жаль, что мы прежде не были знакомы с Зоей. По-моему, она была замечательным человеком. И у нас с ней нашлось бы много общего.

– Ты имеешь в виду многочисленных любовников? – словно в подтверждение своей грубости спросил Шубин и покачал головой. – Ты заидеализировала Пресецкую, вот и все. Выброси из головы весь этот мусор и постарайся взглянуть на эту женщину объективно.

– Она жила, как умела. Зоя Пресецкая была настоящей женщиной, и если и был в ее жизни существенный пробел, так это только отсутствие детей. Но она бы восполнила его, если бы осталась жива… Очевидно, она не доверяла до конца Пресецкому и другим своим возлюбленным, раз не хотела иметь от них ребенка. Но месяца три тому назад встретила мужчину, от которого забеременела.

– Думаешь, ее могли убить по этой причине?

– А почему бы нет? Мы ничего не знаем о Бобрищеве. Что, если это он отец ее неродившегося ребенка? Вполне вероятно, что для него эта беременность была нежелательной, и он избавился от своей любовницы.

– И все же, – не унимался Игорь, – что такого особенного ты увидела в ее квартире, чтобы успеть проникнуться к ней? Ведь ЕЕ – то ты увидеть там не могла!

Он явно не верил в мистику и перетекание мыслей.

– Да взять хотя бы ее увлечение живописью, – оживилась Юля, и глаза ее заблестели. – Она рисовала, точнее, писала маслом. У нее полная кладовка холстов. И пусть это все на дилетантском уровне – не берусь судить, – все равно это свидетельствует о том, что женщиной она была неординарной, талантливой и обладала хорошим вкусом. Просто ей многие завидовали. Во-первых, ее красоте, во-вторых, ее умению жить хорошо. Мужчины, которыми она себя окружала, не могли не вызвать зависть у той же Ирочки Званцевой, которая хоть и называет себя ее подругой, а все равно наверняка испытывала к ней чувство неприязни и все той же зависти. Слишком многое раздражало ее в Зое… А ее звонок мне среди ночи я отношу к импульсивному поступку. Как я и предполагала, она уже успела сто раз пожалеть о том, что обратилась ко мне. Зачем ей искать кого-то, кто бы мог оплатить наши расходы по ведению расследования, тем более что Зою-то не вернешь. Пресецкий обещал позвонить и даже официально обратиться в наше агентство и оплатить все расходы, но к тому времени, как он заговорил об этом, его бутылка была почти пуста. Надо бы навести о нем справки, хотя… – она вздохнула, – зачем, если дело растворится в воздухе, как десятки подобных…

Года два назад ей казалось, что она любит Шубина. Надежный, добрый и преданный Игорь мог бы стать ей прекрасным мужем, но в последнюю минуту она передумала и снова предпочла полную неопределенность спокойному и крепкому браку. Крымов заполнил ее всю и болел в ней, как опухоль. Даже теперь, когда он был далеко, любое упоминание о нем, даже звук произносимого слова «Крымов» доставляло ей боль. Присутствие же Шубина, ставшего для нее, как ни странно, уже неотъемлемой частью ее жизни, воспринималось ею как милость божья. И если бы не Игорь, неизвестно, нашла бы она в себе силы организовать собственное агентство, да и вообще вряд ли вернулась бы в С., скорее всего осталась бы жить у мамы в Москве. После развода с Харыбиным и выезда из страны Крымова единственным человеком, которого она хотела ощущать рядом с собой, был Шубин. Но если ее вполне устраивала роль его близкого друга, то Шубину этого было мало. Он хотел любви, но, понимая всю сложность ситуации и то, что ей потребуется немало времени для того, чтобы забыть Крымова, скрывал свою неудовлетворенность. Хотя любовь к Юле скрыть было невозможно, да это и не имело смысла.

Невысокого роста, почти лысый, что не портило его и не лишало обаяния, крепкий, с тяжелым пронзительным взглядом, Игорь Шубин в бытность Крымова носил не озвученную никем кличку Раб, поскольку именно ему Крымов поручал самую черную и неблагодарную работу. Это Шубина он отправлял в дальние командировки; это Шубин корпел над пухлыми томами архивных материалов, выискивая по крупицам нужные сведения; это Шубин проводил холодные ночи или мок под дождем, выслеживая потенциальных преступников и фиксируя встречи…

– Игорь, очнись, Наташа спрашивает, что ты будешь: компот или чай, – Юля коснулась руки Шубина и улыбнулась ему. – О чем задумался?

– Не представляю, за что можно было убить такую красивую женщину, – вздохнул он. – Я ведь, если честно, был у Чайкина.

Юля ахнула. А она-то подробно рассказывала ему о своей встрече с Лешей, пусть неосознанно, но все равно стараясь произвести на него впечатление. И что за народ – мужчины?! Такой выдержке можно позавидовать.

– Успокойся, не по этому делу, а просто так заехал, чтобы увидеть его после отпуска. Он-то мне и рассказал о твоем приходе, о Пресецкой. Я подумал вдруг, что если бы убили мужика, я бы палец о палец не ударил, чтобы найти убийцу. Если бы меня, конечно, не наняли. А вот когда лишают жизни женщину, да еще так варварски с ней поступают, словно бы утверждаются этим гнусным убийством, вот тут даже у меня кровь закипает. Да мало ли по какой причине она оставила мужа и меняла любовников! Это ее личное дело. Не нравится тебе такая женщина – уйди. Это мое мнение. Не смог удержать ее возле себя, значит, сам виноват. Но убивать ее, да еще и брить наголо… – возмущался он, лицо его наливалось кровью, – циничнее не придумаешь… А уж когда узнал от него, что она к тому же была беременна…

– Значит, ты решил заняться этим делом?

– Почему бы и нет? Надоело бездельничать. Мы с тобой заработали приличные деньги, выслеживая неверных жен и мужей. Но с ними-то все понятно, они с жиру бесятся. А здесь настоящее преступление, убийство, и убийца на свободе.

– Мне это нравится. Тогда давай набросаем план. Предлагаю начать с самого начала, вернее, пройдемся по пунктам, которые я здесь наметила… – и она принесла свой блокнот. – Итак. Кто первым обнаружил труп и вызвал милицию? Что-то я рассеянная стала. Столько раз звонила Корнилову, а спросить об этом не удосужилась.

– Я могу позвонить сам, – предложил Шубин.

– Тогда звони.

Корнилов сообщил им, что в милицию позвонила соседка Зои, гражданка Коршикова Валентина Яковлевна. Она давала показания, но очень скудные. В девять часов вечера позвонила Зое в дверь, чтобы попросить у нее лука, а та ей не открыла. Она машинально взялась за ручку, и, как это случается в подобных ситуациях, дверь оказалась незапертой. Коршикова вошла в квартиру, позвала соседку, зашла сначала на кухню, затем заглянула в комнаты и в спальне обнаружила Пресецкую, уже мертвую. Никаких подозрительных звуков, криков в этот вечер они с мужем не слышали, хотя живут за стенкой. О Зое Коршикова говорила только самое хорошее, плакала, жалела ее и отзывалась о ней, как о порядочной и очень доброй женщине. «О таких соседях только мечтать можно». Вот так говорила Коршикова. На вопрос Корнилова, приходили ли к Пресецкой мужчины, соседка ответила уклончиво, мол, она женщина была молодая, красивая, и если и приходил к ней кто, то старался делать это незаметно, чтобы не привлекать к себе внимания. «Никакого шума, никаких пьянок, ничего. Все было тихо и прилично».

– Что там у тебя вторым пунктом? Алиби подружек и любовника с мужем? Это будет посложнее, хотя сейчас время играет на них на всех. Пока их не вызвали в прокуратуру, виновные могут успеть обеспечить себе алиби. Тот же Пресецкий, когда проспится и одумается, приложит все силы к тому, чтобы доказать, что он не причастен к убийству бывшей жены. Ирина Званцева тоже позаботится о том, чтобы у нее не было проблем с этим вопросом. А уж Бобрищев если и убил Зою, то при своих возможностях может доказать, что в момент убийства он вообще находился на Северном полюсе.

– Мне сейчас пришла в голову одна мысль… – протянула Юля задумчиво. – А что, если заниматься этим делом очень тихо?..

– Не понял.

– Не посвящая в расследование Корнилова? Тем более что нас никто еще не нанял. Таким образом, Бобрищев или кто-то там, кто причастен к убийству, даже воспользовавшись своими связями в органах, не будет знать, что этим делом занимается наше агентство.

Она знала, что говорила. В городе помнили Крымова и его агентство, и стоит им «засветиться» с этим делом, как информация, осевшая в прокуратуре благодаря тому же Корнилову, просочится по невидимым каналам и дойдет до убийцы. Она не верила, что Зою убил какой-нибудь бродяга или нищий. Скорее всего это любовник. Но поскольку в любовниках у нее были мужчины состоятельные, то вычислить их в масштабе такого города, как С., не так уж и сложно. Они наверняка появлялись вместе в ресторанах, казино или даже театрах (в том случае, если мужчина холостой). Если же он был женат, его все равно могли видеть с ней пусть даже у нее в подъезде, входящим в квартиру, скажем. Свидетелей можно найти, если постараться. Если же ее бывший муж, протрезвев, все же решится и придет к ним в агентство, чтобы они начали частное расследование, тут уж никуда не денешься. Надо будет отрабатывать деньги. Но если он не появится, они будут работать самостоятельно.

– Услышал бы нас сейчас Крымов, – усмехнулась Юля. – Головы бы поотрывал. Заниматься таким делом, да еще и бесплатно! Это не в его стиле.

Она запнулась, подумав: Шубину вряд ли понравится, если она будет постоянно вспоминать Крымова. Хотя Игорю прежде приходилось терпеть от нее и не такое…

– Что у нас дальше? – продолжал между тем он как ни в чем не бывало. – Парик? Париком займись ты, а я возьму на себя Бобрищева, Пресецкого и Званцеву. Постараюсь узнать, где они были вечером 13 октября между семью и восемью вечера.

Шубин встал, похлопал себя по животу и улыбнулся. Он показался Юле необыкновенно спокойным, даже умиротворенным. И дело, конечно, не в обеде. Она была уверена, что причина в другом. Ведь Юля была свободна, не принадлежала никому. Следовательно, у него появился шанс. Или же, во что верилось с трудом, это сладкое выражение на его лице являлось отражением того счастья, которое он получал, просто находясь рядом с ней. Неужели этому Шубину, черт бы его побрал, так мало надо?

– Тебе понравился обед? – спросила она, провожая его до двери.

– Не то слово.

– Тогда скажи спасибо Наташе, – Юля кивнула в сторону двери, ведущей на кухню, где звенела посудой Наташа Зима.

– А я ей уже сказал спасибо, ты просто не заметила, – загадочно ответил Игорь, и вдруг Юля вспыхнула до корней волос. «Наташа?!» Она вспомнила, как покраснела ее домработница, когда услышала, что к ним на обед придет Игорь Шубин. А что, если у них роман?

«Вот и Шубин… Предатель…» – она почувствовала внезапно вспыхнувшую ревность почти физически. Ее бросило в жар, а тело стало словно чужим. «Но почему? Ведь я же его не люблю?!» Неужели каждой женщине необходимо знать, что ее кто-то сильно любит? И если Шубин вдруг женится на Наташе, то что же будет с Юлей? Кто будет питать ее женскую сущность и втайне восхищаться каждым ее взглядом, жестом, улыбкой?.. В тот момент, когда ее захватила эта беспричинная ревность, ей показалось, что она совсем осиротела.

– Пока, – Игорь чмокнул ее в щеку и скрылся за дверью. И впервые ей показалось, что у Шубина холодные губы. Как лед.

Поговорили и разошлись. А что ей теперь делать? Как вести расследование втайне, если ей понадобился парик? Парик – вещдок. И он лежит в сейфе у Корнилова или – еще лучше! – уже в НИЛСЭ, на экспертизе.

Она снова достала блокнот и принялась вспоминать все места в городе, где можно купить парик. И хотя она не исключала, что парик не новый и запросто мог принадлежать самой Зое (мало ли для каких целей женщина держит в своем доме парик), пройтись по рынку и по магазинам, чтобы увидеть приблизительно такой же, все же стоит. Итак. Два рынка. Один торговый центр. Пять универмагов. Театры!

Она взглянула на свои записи, и у нее опустились руки. Нет, это нереально. Искать человека, купившего на днях парик из русых кудрей?

Она закрыла глаза, чтобы вспомнить, как выглядел этот парик и из каких волос он был сделан: настоящих или искусственных. Скорее всего из искусственных.

Она решила позвонить в НИЛСЭ (научно-исследовательская лаборатория судебной экспертизы) знакомому эксперту Норе, не раз выручавшей ее в подобных случаях. Парик сейчас наверняка у нее. Но потом подумала, что лучше не звонить, а самой прийти в лабораторию.

Она ехала туда на свой страх и риск. Норы там могло и не быть. Да и парик мог лежать в сейфе у другого эксперта. У них же там своя специализация…

Поэтому когда, приоткрыв дверь, она увидела знакомый силуэт, обрадовалась. Нора подняла взгляд от микроскопа и улыбнулась. Сразу же сообразив, что Юля приехала к ней не на чашку кофе, быстро и тихо вышла из лаборатории. Разговор происходил на лестнице, где их не могли подслушать.

– Ты куришь? – спросила Юля, увидев у Норы пачку сигарет. Следом из кармана белого халата появилась и зажигалка. – И давно?

– Да нет, всего с полгода. Все курят, вот и я стала курящей женщиной. Не знаю, как и получилось. Глупо, да? – Она выпустила дым и усмехнулась. – Ты по поводу Пресецкой?

– Да, но расследование будем вести неофициально. И если ты мне понадобишься…

– Да ладно, разберемся как-нибудь. Я же знаю, что Крымов уехал, так что не переживай, я постараюсь сделать для тебя что смогу без всяких денег, все равно занимаемся одним делом.

Юля как бы пропустила ее слова мимо ушей. Она отблагодарит ее, когда придет время.

– Меня интересует парик.

– Понятно. Скажу сразу – он старый. А потому тебе трудно придется. Был бы новый, обошла бы рынки и магазины и нашла, где, кто и когда купил его. Так? Но увы… Парик старый, его носила какая-то пожилая дама. Я провела исследование сохранившихся внутри него настоящих волос, взяла пробу перхоти… Короче, тебе все это неинтересно. Скажу вот что. Женщина, которая носила прежде этот парик, душилась духами «Пиковая дама». Тебе это ни о чем не говорит?

– «Пиковая дама»? Неужели кто-то еще душится такими духами?

– Думаю, это немолодая дама с устоявшимися вкусами. Парик она носила очень часто, потому что он весь в дырах, короче, изношен предельно. Вот и ищи пожилую даму, почти лысую, которая ни дня не может прожить без парика и на туалетном столике которой стоит флакон духов «Пиковая дама».

– Ну и задачку ты мне задала. Но послушай, Нора, я видела этот парик, когда он был на жертве. Поверь мне, он выглядел как новый.

– Да, действительно. Снаружи он выглядит неплохо… Знаешь что, я его тебе сейчас принесу. Поднимись на один пролет выше, там железная лестница, ведущая в лифтовую шахту, и подожди меня там.

Нора вернулась очень скоро. В руках ее был пакет, из которого она извлекла парик. Да, хозяйка этой потрепанной вещицы была женщина аккуратная, поскольку парик был хорошо расчесан и уложен. Но уже тот факт, что ему было лет пятнадцать-двадцать, свидетельствовал о том, что у этой женщины не было средств, чтобы купить себе новый.

– Ты же должна была увидеть его, чтобы найти ту, кому он принадлежал. Честное слово, не представляю, как ты будешь ее искать.

– Я и сама не знаю. Но парик был на голове Пресецкой. Значит, кто-то его надел, и этот «кто-то» взял его у этой старой дамы. Все, я посмотрела, понюхала… – Юля вдохнула и отвернулась, после чего неожиданно чихнула. – А что с остальными вещами? Простыня, например, или наволочки?

– На простыне след от ботинка, но очень слабый. Частицы грязи, по которым невозможно установить, где именно она налипла на подошву. Мы же не волшебники. Обычная городская грязь с микрочастицами бензина и машинного масла. Перед любым домом можно найти лужицу с таким маслом, сама понимаешь. Но есть в этих частицах и еще кое-что очень интересное, над чем мы бьемся с самого утра. Это биологически активное вещество, происхождение которого нам пока неизвестно. Возможно, это растение, сок которого сохранился на подошве и был занесен на постель во время борьбы…

– Борьба… В том-то и дело, что все указывает на то, что никакой борьбы не было. Якобы Пресецкая ждала этого мужчину, постелила ему эту самую постель, разделась, спала с ним…

– Да, на простынке были пятна спермы, но ими сейчас занимается Вера. Я сообщу тебе группу и все, что мне удастся узнать об этих пятнах. Ты же хочешь сопоставить их с теми образцами, которые нам должен прислать на экспертизу Чайкин?

– Конечно.

– Я не следователь и не имею права высказывать свою точку зрения, но, Юля, ведь если Пресецкая ждала этого мужчину и доверяла ему настолько, что разделась и легла с ним с постель, так, может, вовсе и не он убийца?

– Нора, ничего не знаю. Ни одной зацепки, кроме этого парика. А как я могу найти ту, которой он принадлежал? Словно тупик какой…

– Начни с «Пиковой дамы». Обратись на парфюмерный склад какого-нибудь большого универмага, где люди разбираются в таких вопросах. И спроси у них, кто и когда заказывал эти редкие духи. Уверена, таких магазинов наберется не так уж много. Сейчас, когда все полки завалены польскими и французскими духами, мало кто пользуется «Пиковой дамой».

– Что ж, это идея. Спасибо. Ой, чуть не забыла, я тут тебе еще кое-что принесла, – и Юля достала пакеты с волосами и ножницами, которые взяла в квартире Зои. – Меня интересуют отпечатки пальцев на ножницах. И еще: ты не могла бы определить, каким образом были острижены или сбриты волосы? Машинкой или лезвием?..

Из машины она позвонила Ире Званцевой. Трубку долго не брали, потом сработал автоответчик, и Юля оставила сообщение с просьбой перезвонить ей на сотовый. И почти сразу же ей позвонила Наташа Зима.

– Тебе звонил какой-то Бобрищев. Он хочет с тобой встретиться, запиши номер его телефона… – и Наташа продиктовала.

– А Ира не появлялась? Не звонила?

– Нет. Я почки разморозила. Если хочешь, приготовлю, как в прошлый раз, в сухарях.

– Надо было бы тебе разморозить мозги. Глядишь, и мои бы лучше заработали, – вздохнула Юля. – Что-то у меня ничего не клеится. Вместо того чтобы гнаться по свежим кровавым следам убийцы, приходится возиться с грязным вонючим париком, который носила какая-то старушенция. Ты, кстати, не знаешь, где продают духи «Пиковая дама»?

– Знаю. На Сенном рынке. На первом этаже, где торгуют дешевым мылом и тельняшками. Там есть такой маленький отдел, по-моему, от военторга. «Пиковая дама»… Надо же что вспомнила! Позвони туда, чтобы времени не тратить, спроси, может, там их уже и нет. Хочешь, я найду тебе по справочнику номер телефона?

– Думаешь, эти духи сегодня нарасхват?

– Если они дешевле тройного одеколона или денатурата, то, может, и нарасхват. Алкоголики – народ неприхотливый…

– Ладно, давай свой телефон…

Юля связалась с Шубиным и сказала, что на встречу с Бобрищевым поедет сама, раз уж он ей позвонил. Шубин к тому времени успел увидеть Пресецкого у него в квартире – мертвецки пьяного. Ни о каком разговоре с ним не могло идти и речи. Мыча и обливаясь слезами, бывший муж Зои, разбуженный Игорем, стал метаться по квартире в поисках пистолета, чтобы застрелить «убийцу Бобрищева».

– Что, вот так прямо и сказал? – удивилась Юля. – Но почему?

– Да разве ж можно разговаривать с пьяным?

– А откуда у него пистолет?

– Да газовый. Он чуть меня не отключил.

– А как у него дома? Он что, пьющий?

– Я бы не сказал. Дома у него нормально. Много книг, все довольно пристойно, чисто. Но сам он пьяный в лоскуты. Видать, никак не может прийти в себя после ее смерти. И винит Бобрищева. Называет его подонком, убийцей, а еще несет какую-то ахинею насчет разбитых красок и разорванных холстов. Я так понял, что Бобрищев не давал твоей Зое рисовать, разбивал банки с красками, портил холсты и называл ее рисунки мазней. Знаешь, я тут подумал, что Зоя даже после развода могла поддерживать со своим бывшим мужем нормальные человеческие отношения. Вполне возможно, она в порыве откровенности пожаловалась ему, как дурно с ней обращается Бобрищев. Это я к тому, что, когда будешь с ним разговаривать, попытайся выяснить, так ли это было на самом деле. Да и вообще будь предельно осторожной и даже возьми пистолет. А лучше будет, если мы поедем к нему вместе.

– Нет, Игорь, не обижайся, но думаю, что больше пользы будет, если я все же поеду одна. Попытаюсь поговорить с ним по душам. Может, между ним и Зоей был какой-нибудь конфликт из-за ее рисования, и она, как человек легкоранимый, раздула его, такое бывает… А ты не спрашивал у Пресецкого, Бобрищев женат?

– Нет, он не женат и никогда не женится. Так я понял, во всяком случае, из его слов. А что у тебя с париком? Ничего не удалось узнать?

– Игорь, мы же виделись с тобой каких-нибудь полтора часа назад…

– Значит, ничего не узнала.

– Узнала. – И она рассказала ему о своей встрече с Норой.

– Если хочешь, я сам могу съездить в военторг, на основную базу и спросить там по поводу этих духов.

– Было бы неплохо.

Она отключила телефон и попыталась представить себе, как должен выглядеть Бобрищев. Высокий, крепкий, краснощекий, холеный, с непременно красивым породистым лицом и ослепительной улыбкой. Вечный холостяк, хозяин жизни, сильный самец, преуспевающий бизнесмен, сволочь. Приблизительно так.

Она позвонила ему, и они условились встретиться через полчаса возле фонтана в самом центре города. Приятный бархатный голос Бобрищева начал околдовывать ее еще по телефону. Когда же она увидела его, в белом плаще, прохаживающимся перед фонтаном, освещенным холодным полуденным солнцем, то поняла, почему Зоя бросила ради него своего прежнего возлюбленного. Это был Крымов в квадрате по части мужской красоты и привлекательности. Оставалось выяснить, обладает ли он таким же изощренным умом и полетом фантазии, как Крымов…

Щеки у Бобрищева оказались на самом деле розовыми, а глаза, мерцающие за толстыми тяжелыми веками, источали страсть. Тонкие губы придавали лицу слегка наглое выражение, выдавая чуть ли не природную жестокость. От такого человека можно было ожидать чего угодно. Мужчина с такой яркой внешностью умеет страстно любить и ненавидеть. С ним приходится постоянно держаться в напряжении и терпеть его тяжелый характер. Хотя эта же внешность может иметь и обратную сторону – тщательно скрываемую уязвимость, мягкость души и желание быть любимым. Юля смутилась, когда он, склонив голову набок, взял ее руку в свою и поцеловал. Жест, покоряющий современную женщину и обезоруживающий ее.

– Николай, – представился он и предложил Юле сесть рядом с ним на скамейку. – Вы – лицо в городе известное. Юлия Земцова. Подруга Крымова. Как он там, кстати?

Она вместо ответа лишь дольше положенного посмотрела ему в глаза, пытаясь прочесть его истинные чувства, заставившие его позвонить ей. Он решил не дожидаться приглашения в прокуратуру и явиться сам перед Земцовой, чтобы поскорее оказаться введенным в курс дела? Либо же он собирается попросить Земцову заняться поисками убийцы его бывшей любовницы?

– Не отвечаете? Ну и правильно. Это не так уж и важно, учитывая то, зачем мы с вами встретились. Убили Зою, мою хорошую знакомую. И поскольку я человек ей не чужой и располагаю кое-какими средствами, мне бы хотелось, чтобы вы лично занялись расследованием этого дела. У Зои не могло быть врагов в принципе. Это примите к сведению. И если ее кто и убил, то либо по недоразумению, либо в порыве ревности. Мне знакомо это чувство именно применительно к ней. Я любил эту женщину и никогда не скрывал своих чувств. Не скрою, у нас с ней не все было гладко, и мало найдется мужчин, которые вытерпели бы от нее унижения, каким она подвергала меня, но несомненно одно – она была замечательной женщиной и не заслужила такой ужасной смерти. А потому я хотел бы своими глазами увидеть эту гадину, удушившую Зою. Вы видите эти руки? – Он показал Юле большие, сильные кулаки. – Я намерен вот этими руками лишить его жизни.

И тут произошло невероятное. Этот красавец мужчина, которым только что любовалась Юля, прямо на глазах превратился в большого несчастного ребенка. Он, обхватив голову этими же сильными и большими руками, поросшими жесткими рыжеватыми волосками, разрыдался в голос. Когда он поднял к ней мокрое от слез лицо, она поняла, что он не рисуется. Что он настолько потрясен смертью своей любовницы, что вполне способен на убийство. И что он позвонил ей и пришел сюда, чтобы она помогла ему найти того, кто должен умереть уже от его руки. Он намерен мстить.

– Если бы вы были знакомы с ней, то не стали бы задавать мне множество вопросов, которые накопились у вас. Зоя – существо трогательное, нежное. Но в этом-то и заключалась ее сила, привлекавшая к ней мужчин. Она не держала меня, и я это знал. Как знал и то, что она может бросить меня в любой день. А это, согласитесь, неприятное чувство. Оно саднящее, болезненное, оно разъедает любовь изнутри. Но ради другого чувства – что ты пока находишься рядом с ней, и живешь дальше, дышишь, надеешься. Думаю, примерно такие же чувства испытывал к ней и Александр. Я уважаю этого мужчину, потому что у него куда больше терпения, чем у меня.

– Но почему она могла бросить вас в любой день?

– Потому что ее настроение менялось от слишком многих факторов, чтобы можно было увидеть в ней нечто постоянное. Она была постоянна лишь в своей красоте. Даже если она поднималась утром с постели и волосы ее были растрепаны, это все равно было прекрасно, вы понимаете? Но в это же утро она могла превратиться в волчицу, которой хочется закусить свежим мясцом. И она начинала говорить о расставании как единственном способе сохранить теплые отношения.

– Вы уходили от нее?

– Да. Три раза. Но всякий раз возвращался.

– О каком мужчине она мечтала?

– Понятия не имею. Думаю, ей нужен был тиран… Но это я сейчас так думаю, а тогда тираном была она. Она тиранила всех, кто любил ее. И основным ее оружием было как раз проявление ее нелюбви к мужчине.

Он не умел говорить, этот Бобрищев. Но Юля его поняла. Зоя, по всей видимости, искала любовь, но так и не нашла ее. А если и нашла, то совсем недавно. И у нее был мужчина, которого она любила и от которого у нее должен был родиться ребенок. Кто этот мужчина?

– Вы не предлагали ей выйти за вас замуж?

– Предлагал. Даже купил ей обручальное кольцо. Но она постоянно откладывала день свадьбы.

– Объясняла причину?

– Да. Говорила, что еще не готова. Что ей нужно подумать. Но больше всего меня бесило, когда она, вместо того чтобы заниматься мной, бралась за свои дурацкие холсты и краски. В доме становилось невозможно дышать. Запах скипидара убивал меня…

– У вас что, аллергия?

– Да! Да, если хотите знать! Аллергия на ее дурацкие выходки! Она изводила меня этим. Представьте себе, я приезжаю вечером к ней. После тяжелого дня. Я не требую от нее ужина или чистых носков, я не идиот какой. Я жду от нее ласки, нежного взгляда, а она меня не замечает. Размазывает краску по холсту, как варенье, и делает вид, что не видит меня. Не слышит. Не чувствует. Она единственная так себя со мной вела. До этого я встречался с Ирой, ее подругой. Это другая женщина. По ней можно ходить в кирзовых сапогах, и она будет от этого счастлива. И я привык к этому. Я же немолод, я видел много женщин, и они успели избаловать меня.

Он словно бы хотел сказать этим: видите, как я с вами откровенен.

«Мужское самолюбие – разверстая пропасть, куда летят все принципы, надежды, привычки…»

– Вы имеете в виду Иру Званцеву?

– Да. Уверен, вы с ней уже встречались и перемывали мне кости.

– Это она позвонила мне в ночь убийства и попросила заняться этим расследованием. Она была в шоке. Мне пришлось даже взять ее к себе, чтобы привести в чувство и уложить спать. Мы познакомились с ней в поезде… – ответила она, опередив его готовый сорваться с языка вопрос, давно ли они знакомы и в каких находятся отношениях. – Она звонила вам?

– Нет. Я узнал о смерти Зои совершенно из другого источника. Я знаю многих людей из прокуратуры. Да и в милиции у меня есть связи. Но Ира мне не звонила, нет. Она до сих пор злится на меня, простить не может, что я ушел от нее к Зое. Но, встречаясь с Зоей, я иногда ночевал у Иры. Знаете, как иногда бывает…

Она попыталась вспомнить, что о нем говорила ей Ира. На вопрос, кто такой Бобрищев, она ответила: «Мужчина. Ему за пятьдесят, но он очень спортивен, прекрасно выглядит, у него своя фирма по производству безалкогольных напитков. Мы с Женькой думали, что Николай – тот, кто Зое и нужен. Но она почему-то к нему быстро охладела. По ее словам, он был грубоват с ней, ругался матом, не признавал и не принимал ее увлечений…»

Значит ли это, что Зоя сама рассказывала своим подругам о Бобрищеве или других мужчинах? Ведь если послушать Иру, то Зоя была «раковиной-беззубкой», с одной стороны. А с другой, откуда же тогда Ира могла знать об ее отношениях с Николаем Бобрищевым? Уж не от самого ли Николая, который плакался ей в ночную рубашку, когда наезжал к ней в перерывах между свиданиями с Зоей? Подруги…

Ей претило, что Бобрищев с такой легкостью выворачивался перед ней наизнанку, рассказывая о том, что спал с обеими подругами. Настоящий мужчина, в ее представлении, не должен был вести себя так непорядочно, хотя бы из уважения к оставшейся в живых Ирине Званцевой. Цинично звучит, но зато верно. Ведь Ирине еще строить свою личную жизнь. А если Бобрищев будет каждому встречному рассказывать о своей связи с Ирой, то к чему это может привести?

– Скажите, Николай, зачем вы мне рассказываете о своих любовных похождениях?

– Вас это раздражает?

– Безусловно. Вы словно хотите заполнить брешь в вашем уязвленном самолюбии, которую проделала Зоя… Но ее уже нет в живых… Не проще было бы простить ее?

– Может, вы и правы. Но я же должен был вам объяснить причину нашего с Зоей разрыва, чтобы меня хотя бы не подозревали в ее убийстве.

– А разве вас подозревают?

– Не знаю, это я так, на всякий случай. Тем более что у меня нет алиби. В то время, когда с ней это произошло, я был дома один, и никто это не сможет подтвердить.

Это признание удивило Юлю еще больше. Да уж, Бобрищев был поистине непредсказуемым. И если он – убийца, то либо чрезвычайно умен и предусмотрителен, либо – полный болван.

– Значит, алиби у вас нет?

– Нет. Разумеется, мне не составило бы труда его организовать, но мне бы хотелось направить свою энергию на поиски настоящего убийцы. Поэтому я вам, собственно, и позвонил.

– Послушайте, Николай. Я пока не знаю, кто убил вашу подругу, но если вы действительно хотите найти убийцу, то помогите мне найти мужчину, с которым она начала встречаться месяца три тому назад. Подключите своих общих знакомых. Может, Зою видели с каким-нибудь мужчиной. Вы ничего не можете сказать по этому поводу?

– Понятия не имею.

– Хорошо. Тогда вы, быть может, знаете, с кем или к кому она уезжала в Москву?

– Про Москву я слышал опять же от Иры, но она не знает, с кем Зоя уезжала или к кому… Но это было давно, кажется, весной.

– А в какой фирме работала Зоя? Вы же знаете, что она готовила где-то обеды?

– В моей фирме… В одном из филиалов.

– Как называется эта фирма, и не могли бы вы назвать номер ее телефона?

– Пожалуйста. Фирма называется «Эдельвейс», телефон там 26-58-83.

– Как она оказалась там? Зое понадобились деньги, и она обратилась к вам за помощью?

– Почти. Я узнал, что ей нужны деньги, и попросил одного человека позвонить ей и пригласить поработать в фирму. Думаю, она догадывалась, кто ее устроил. Тем более что однажды я не выдержал и, когда был в сильном подпитии, сам позвонил ей и предложил деньги. Помнится, я был груб с ней, кричал в трубку, что она дура и что нельзя так относиться к мужчинам, если она хочет нормально жить. Но она бросила трубку. И я бы даже не назвал это гордостью. Упрямство. Принципы. С ней невозможно было ни о чем договориться.

– И как долго она там проработала?

– С неделю, не больше.

Юля не знала, о чем еще разговаривать с ним. Он страдал, жаждал мести, но помочь ничем не мог. Разве что деньгами. Она спросила его об этом.

– Я готов тотчас же заключить договор и заплатить, сколько потребуется. Больше того, я бы хотел, чтобы вы использовали меня, если это возможно. У меня большие связи, и я готов помогать.

– Тогда есть смысл поехать сейчас в агентство и уладить все формальности.

– Юля, я весь в вашем распоряжении… – развел он руками, поднимаясь и всем своим видом показывая готовность исполнить любое ее желание. – Вот вам моя визитка, даже две, одну передайте Игорьку Шубину…

«Вот если бы убили меня, – вдруг подумала она, – как вел бы себя Крымов?» И поняла, что никак. Для начала напился бы, затем все свалил на Шубина, а сам принялся волочиться за очередной юбкой. И от этих мыслей ей стало так грустно, что она даже позавидовала Зое, вокруг которой все постепенно приходило в движение, а ее образ с каждой минутой приобретал новые светлые краски, грозя превратиться в нимб…

Вечером к ней приехал с новостями Шубин. Он весь так и светился. Но прежде чем дать ему выговориться, Юля рассказала ему о своей встрече с Бобрищевым и о том, что теперь у них есть официальная работа и деньги – пять тысяч долларов аванса.

– Да, хорошая новость, ничего не скажешь… С моей не сравнится. Но все равно послушай. Значит, так. «Пиковую даму» отправили по ракетным точкам, по всей области. У меня есть список райцентров, где эти духи можно встретить не только на военных складах, но и в обычных магазинах. Духи эти очень дешевые, поэтому лучше всего распространяются в сельской местности!

Шубин прямо-таки сиял.

– А откуда столько радости? – не поняла Юля. – Ты предлагаешь мне отправиться в путешествие за «Пиковой дамой»?

– Необязательно. Я бы мог, используя свои связи, навести справки, кто именно там покупает эти духи постоянно. Свяжемся с местной милицией и все узнаем.

– Игорь, ты это серьезно?

Она не верила в успех «Пиковой дамы». Эти духи могли употреблять сотни женщин, живущих где угодно. Преступник мог приехать сюда из какого-нибудь Хабаровска или Челябинска, предварительно украв парик у своей престарелой родственницы или соседки. Или же сорвав его с головы соседки по купе. Да где угодно убийца мог позаимствовать этот парик!

– За сведения, конечно, спасибо, но мне все-таки кажется, что поиски хозяйки этого парика нам ничего не дадут. По-моему, сначала надо попытаться понять, ЗАЧЕМ убийце понадобилось брить наголо свою жертву. Вот если мы поймем это, тогда уже будет проще составить его психологический портрет. Зная ее окружение, будет нетрудно вычислить убийцу. Ты же сам учил меня, что не нужно держаться одной версии, надо бы еще несколько держать про запас. К тому же «Пиковая дама» – это лишь запах духов, а не отпечатки пальцев. Убийца мог нарочно залить парик этими духами, чтобы отвлечь нас от других запахов… Но пока предлагаю остановиться все же на том, зачем преступнику понадобилось обрезать волосы Пресецкой. Что он хотел этим сказать? Ну не из золота же они были сделаны…

– Ты уже думала над этим?

– Думала. Но ничего, кроме уязвленного самолюбия, в голову не приходит.

– А при чем здесь самолюбие?

– Думаю, Зоя отвергла какого-то мужчину, который не смог ей это простить. Судя по тому, что она предстала перед убийцей в чем мать родила, она либо уже была его любовницей, либо собиралась ею стать. Иначе объяснить ее внешний вид нельзя. Разве что мужчина был доктором, перед которым она разделась, чтобы тот ее осмотрел. Но пока отбросим эту мысль. Итак, она собиралась его соблазнить или же делала вид, что соблазняет его. Разве ее отказ в такой ситуации не мог нанести мужчине смертельную обиду? Представь: Зоя приглашает мужчину к себе домой, встречает его либо в нижнем белье, либо обнаженная, провоцирует его на определенные действия, а когда тот бросается к ней, обуреваемый страстью, дает ему от ворот поворот. Вот что бы ты, Игорь, сделал на его месте?

– Оделся и ушел. Мне не нравятся такие игры. Это во-первых. А во-вторых, чтобы так поступить с мужчиной, у нее должна была быть причина. Нормальная женщина так не сделала бы. И тут мне кажется, что картинка, которую набросала ты, не совсем соответствует истинному положению вещей. Смотри. Она была раздета. В квартире отсутствуют следы борьбы, так? А что, если она ждала одного мужчину, а пришел другой?

– Как это?

– Очень просто. Она, как ты говоришь, действительно пригласила мужчину к себе домой, постелила постель, приготовилась, возможно, даже разделась, а когда в условленный час раздался звонок, кинулась к двери и, не посмотрев в «глазок»… Кстати, там есть «глазок»?

– Кажется, да…

– … кинулась к двери и, не посмотрев предварительно в «глазок», распахнула дверь и увидела совсем не того, кого собиралась увидеть. Ее первая реакция?

– Она бы оделась.

– Правильно. Возможно, так оно и было. Она накинула халат, впустила нежданного гостя, они прошли в спальню и…

– Леша утверждает, что она в тот вечер имела половой контакт с мужчиной. Значит, он либо изнасиловал ее и убил, либо они сначала переспали, а потом случилось нечто, что вывело мужчину из себя, и он удушил ее. Но что такого могло произойти?

– Возможно, она сказала ему что-то, толкнувшее его на убийство.

– Объявила о своем новом любовнике? Но вряд ли из-за этого ее убили. Разве что она сообщила ему о своей беременности… Но тогда это более чем странная реакция… Хотя, если мужчина был женат…

Ей вдруг показалось, что она снова заняла место белки, мчащейся вперед, навстречу бессмысленности и усталости. Перебирая лапками по ускользающей дорожке, далеко ли она продвинется в своем колесе?

Юля тряхнула головой и поднялась. Она так явственно представила себе сейчас живую Зою Пресецкую и даже тень мужчины, который набросился на нее, чтобы сдавить руками ее хрупкое, податливое горло, что у нее самой перехватило дыхание…

В какое-то мгновение ей показалось, что она замужем за Игорем. Что они сейчас поговорят, все обсудят, затем спокойно поужинают жареной картошкой и лягут спать. В квартире было тихо, шум дождя за окном придавал этому вечеру тоскливую нотку. Выйти замуж за Игоря? А почему бы и нет? Он нежный, ласковый, у него крепкие руки, сильное и тяжелое тело. И зачем ей было выходить замуж за Харыбина и уступать по первому требованию Крымову, когда рядом был мужчина, способный сделать ее по-настоящему счастливой? Неужели глупость стала ее хронической и неизлечимой болезнью? Разве страсть – единственное и непреложное условие заключения брака? Ведь жизнь уже столько раз доказывала обратное…

Она несколько мгновений не сводила с Шубина глаз, обдумывая возникший только что в ее голове отчаянный план, не имеющий, кстати, ничего общего с ее мыслями об их совместном будущем, после чего вдруг сказала, захлебываясь от собственной дерзости:

– Игорь, тебе не кажется, что мы могли бы провести этот вечер как-то иначе, более интересно, чем разговаривая об убийстве этой несчастной женщины? У меня есть отличное вино, закуска. Я купила новый диск, там классический джаз… На улице идет дождь. Ты не хочешь, чтобы я зажгла свечи и устроила романтический ужин на двоих?

И, не дожидаясь ответа и даже стараясь не глядеть на ошарашенного (иначе и быть не могло!) Шубина, она скрылась у себя в спальне, переоделась и вышла оттуда в красном открытом платье. Не давая своему гостю опомниться, неожиданно села ему на колени, поцеловала прямо в губы и, вдруг выскользнув из его объятий, снова исчезла на кухне. Вернулась оттуда с хрустальным бокалом, заполненным зеленым воском.

– Тебе нравится? Это такая свеча, я сама придумала, – сказала она и зажгла свечу. Погасила свет и снова вышла из комнаты. А спустя несколько минут вернулась с вином и сыром.

Шубин смотрел на нее, не отрывая глаз. Ему не верилось, что он сидит за столом рядом с ней, и пламя свечи, отражаясь в зеленом озере из расплавленного воска, освещает только их лица. Что рядом нет никого…

Он разлил вино, они выпили. Затем она подошла к нему, склонилась совсем низко, так, чтобы ее губы касались его губ, и поцеловала его долгим, изнуряющим поцелуем. Он коснулся руками ее бедер, крепко обнял ее и усадил к себе на колени.

«Подожди», – услышал он словно в тумане и увидел, как она снимает с себя платье. Через голову. Извиваясь всем телом. А под платьем – ничего…

Погасла свеча. Должно быть, это она задула ее. Игорь встал, нашел в темноте трепещущее теплое тонкое тело, и в эту самую минуту услышал:

– Не хотела тебе говорить… но я завтра уезжаю… Постарайся понять меня… Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Но он уже в Москве, он ждет меня… Игорь, у нас с тобой только этот вечер… Обними меня…

Шубин, как парализованный, стоял посреди комнаты в полной темноте и не мог пошевелиться. У него отнялась речь. И то, что произошло в следующую минуту, он потом не сможет объяснить.

Каким-то невероятным образом в его руке оказался стул, точнее, его ножка. Горькое и вместе с тем сладостное мгновение – и стул летит в синий прямоугольник окна, в дождь, в ночь, в бездну боли и обид…

Звон разбитого стекла, женский крик и налетевший ветер еще долго будут преследовать его распаленное сознание…

Вспыхнул свет. Юля в своем красном платье пыталась выдернуть из окна стул. Большие острые осколки стекла падали к ее ногам и разбивались на более мелкие.

Лицо ее при этом было спокойно. Казалось, она нисколько не удивилась тому, что произошло. Ее мягкое и нежное «извини» прозвучало дико, неестественно.

– Игорь, ты прости меня, пожалуйста. Это была игра. Я хотела представить себе, что произошло на квартире Пресецкой, когда она объявила своему гостю, что у нее есть другой мужчина. И все получилось, – сказала она просто, словно и не чувствуя вины.

– Что получилось? – прошептал, не веря своим ушам, Шубин. – Ты бы хотела, чтобы я набросился на тебя и задушил? Ты в своем уме?

– Нет. Просто я рассчитала все верно. Если уж ты, человек-кремень, не выдержал и запустил стулом в окно, и это при том, что я не давала тебе никаких обещаний и у нас вообще дружеские, деловые отношения, то можно себе представить, что бы ты сделал, будь я твоей любовницей… Или потенциальной женой. А что тогда говорить о других, более впечатлительных и ранимых мужчинах?

Говоря это, она куда-то звонила. И вид при этом у нее был крайне невозмутимый и деловой. С таким лицом звонят в справочную, чтобы узнать номер телефона аптеки или прачечной. Шубин смотрел на нее, качая головой. Он еще не понял, радоваться ему или нет. С одной стороны, получалось, что она разыграла его, чтобы проверить свою психологическую версию. С другой, что никто ее в Москве не ждет и это лишь спектакль, который ему надо как можно скорее забыть. Но окно-то ведь разбито!

– Куда ты звонишь? – глухо спросил он и с трудом глотнул.

– Дворнику, он живет в соседнем подъезде. Если он дома, то я попрошу его вставить стекла прямо сейчас. Раньше в дворницкой была стекольная мастерская, – объясняла она как ни в чем не бывало, – но стекольщик спился и умер. Так что стекла там много, на это окно хватит.

Он должен был уйти. Немедленно. Хлопнуть дверью так, чтобы дворнику пришлось не только вставлять стекла, но и чинить дверь. Но не мог. Хотя и не знал, о чем она думает в данную минуту.

«Если он сейчас уйдет, то все останется по-прежнему. А если останется, то уже завтра переедет ко мне…»

– Что-то никто трубку не берет, – она покачала головой, словно только это и занимало ее больше всего в эту минуту. – Вот черт, как холодно-то стало… Шубин, не ожидала от тебя такой экспрессии!

Она положила трубку, и в это время раздался звонок.

– Слушаю…

– Моя фамилия Холодкова, – услышала она хрипловатый и какой-то бесполый голос. – Я бы хотела встретиться с вами. Лучше всего завтра в десять часов. Вы сможете?

«Холодкова. Да это же подруга Зои и Ирины».

– Хорошо. Подъезжайте на Абрамовскую, в агентство. Вы по поводу Зои?

– Да… – сдавленным голосом ответила Холодкова, и Юля сразу представила себе ее: высокая, худенькая, коротко стриженная, в мужской одежде.

– Договорились. Вы, кстати, не видели Иру Званцеву?

– Нет, но это она звонила мне. Может, мы приедем вместе. Всего хорошего.

Чувствовалось, что Холодкова только что узнала о смерти подруги и не могла долго говорить из-за подступивших слез.

– Это подруга Пресецкой, – сказала Юля, обращаясь к застывшему в дверях Шубину. – Завтра подъедет в агентство. Знаешь, по – моему, самое главное – это вычислить ее последнего мужчину. Я имею в виду Зою. Ты еще злишься на меня?

– Значит, ты надевала это красное платье, чтобы сыграть со мной в игру? – спросил Игорь, хватая ее за руку и притягивая к себе. – Отвечай.

Красное платье шилось для Крымова, как и все остальные платья и юбки. Все в этой квартире делалось в угоду Крымову. Но его не было. Был Шубин, который должен был ненавидеть это платье. И это вино, и эту зеленую свечу, и этот сыр. Это был нежный и похожий на масло швейцарский сыр, который любил Крымов. И который теперь продолжала любить Юля.

Она заплакала. Никогда ей еще не было так одиноко и холодно.

Шубин стянул с дивана плед, укутал ее и сунул ей в руки телефон:

– Если тебе так плохо, позвони ему. Не мучайся, – сказал он не своим голосом. – Но ведь так нельзя, пойми ты.

Он не мог больше говорить. Встал, прислонился к стене, скрестив на груди руки, и закрыл глаза. А что еще он мог сказать, глядя, как человек мучается? Крымов не женат, он свободен, как и она. И он тоже любит ее. Так зачем же страдать, если существуют тысячи километров телефонных проводов, которые служат людям как раз для таких экстренных случаев…

Он слышал, как она набирает номер. Содрогаясь всем телом и хлюпая, как какая-нибудь девчонка. Никакого желания скрыть переполнявшие ее чувства. Он стиснул кулаки. А представив, как сейчас далеко отсюда, в своей парижской квартире Крымов берет трубку и, оторвавшись от очередной любовницы, воркует с Земцовой, вливая ей в уши капля за каплей мед любовного красноречия, не выдержал и ушел на кухню. Там закурил.

– Он сейчас придет… – услышал он вскоре ее плачущий голос. – Говорит, с собакой гулял, поэтому его телефон не отвечал.

Оказывается, это она обращалась к нему, Шубину, говоря о дворнике, до которого она все же дозвонилась и который сейчас придет, чтобы вставить стекла. И Шубин подумал, что ему в сердце тоже не мешало бы вставить выбитые стекла – надежду. Вот только где взять такого дворника?..