Книга: Сладкая приманка (сборник)
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая

Глава пятая

Пока все жители Полоцкого были вывезены из села, прошло часа три. Половина села сгорела, и огонь сейчас пустился далеко в обход по лесу, чтобы спалить дома на другой стороне озера. В Полоцком осталось отделение пожарных и патруль спасателей — на случай, если в домах неожиданно обнаружится еще кто-то из жителей или возникнет другая ситуация, требующая вмешательства специалистов…
Григорий Абрамович не возвращался. За эти три часа он не передал нам ни с кем никакой весточки… Смутная тревога, шевельнувшаяся во мне, когда я узнала Краевского, едва не угробившего нашу группу в Булгакове, усилилась и уже не давала спокойно сидеть на месте… В конце концов, именно меня Грэг оставил за командира, назначив своим дублером. Если бы обстановка не становилась с каждой минутой все тревожнее, я, может быть, и не вспомнила бы о своем новом положении в группе. И если бы не знали о том, что меня назначили дублером, Кавээн с Игорьком, может быть, они сами предложили бы какой-то вариант действий. А сейчас они молчат. Ждут моих приказов…
Я вздохнула. Григорий Абрамович отсутствует уже гораздо дольше, чем позволяет ситуация, значит, пора осваиваться со своей новой должностью…
Я как-то вдруг почувствовала себя командиром этих двух опытных и немало переживших людей, что сидели и курили сейчас со мной рядом. И, честно признаться, растерялась… Мне нужно думать за них, определять их задачу, объяснять, как лучше ее выполнить… Думать, не связано ли выполнение этой задачи с ненужным риском, а я даже себе не могу толком сформулировать задачу…
Нет, из меня никогда, наверное, не получится командир группы. Разве я сумею быть такой рассудительной и осторожной, такой предусмотрительной и рациональной, как Григорий Абрамович? Нет, как только вернется Григорий Абрамович, я откажусь от своих новых обязанностей! Я же еще совсем не готова к должности командира…
Приняв такое решение, я немного повеселела и успокоилась. Ну а сейчас, хочу я того или нет, решение придется принимать мне, раз Григория Абрамовича нет рядом. Если это ненадолго, можно и командиром побыть какое-то время, пока Грэг не вернется… Нужно только придумать, с чего начать…
Вот Грэг, он всегда начинал с того…
«Стоп, дорогая моя, — сказала я самой себе, — ты на правильном пути. Так с чего обычно начинал Грэг? Хм, лысину носовым платочком протирал… Ну, это не обязательно для меня… А дальше что?»
Я посмотрела на своих подчиненных. Оба сидели какие-то напряженные и на меня старались не смотреть, хотя я заметила, что Игорьку это удается с большим трудом. Кавээн, тот человек суровый по отношению к себе, он себя может заставить сделать все что хочешь. А Игорек гораздо больше себя любит, и трудно ему совершать над собой насилие. Он охотнее совершает его над другими.
«Что это они напряглись? — подумала я. — Устали, что ли?»
И тут же поняла, что вовсе не усталость стала причиной их настороженности. Они просто давно уже поняли, что мне необходимо приступать к исполнению моих дублерских обязанностей. И теперь ждут, что я буду делать. От того, как я сейчас себя поведу, зависит очень многое. Прежде всего — отношения с группой: будет ли она мне верить? Будет ли поддерживать меня в сложных ситуациях? Смогу ли я всегда надеяться на этих мужчин, а они — на меня… Без этого — мы просто не группа спасателей, а шайка самовлюбленных индивидуалистов.
— Ну, хватит сидячую демонстрацию устраивать! — бодрым голосом воскликнула я. — Пора за работу приниматься!
И мне самой от своих слов стало так противно, словно у меня заболели все зубы сразу, — настолько фальшиво-бодренько и самоуверенно они прозвучали.
Игорек вздохнул. Кавээн сплюнул. Они тоже все почувствовали и все поняли.
— Дядя Саша, Игорь! — Я толкнула их в плечи с совершенно искренним, невесть откуда взявшимся возмущением. — Вы мне тут не сидите молча, как мальчишки, нам вместе нужно думать, что дальше делать.
Кавээн хмыкнул.
— Ты начальник, я —…
— Нет, дядя Саша, — перебила я его. — На таких условиях я не согласна… Ты — не дурак, а я не начальник. Я командир. По крайней мере, сейчас, пока нет Григория Абрамовича. И видеть в тебе беспрекословного исполнительного идиота, готового по приказу совершить любую мерзость, я не хочу. Ты спасатель, а не…
Я запнулась, не находя нужного слова.
— А не «шестерка», — закончил мою фразу Кавээн так, как понял, и, надо сказать, понял совершенно правильно. — Ты командир, а не начальник.
— Я не сомневалась, дядя Саша, что ты меня поймешь. Нам бы еще всем вместе понять, что нам делать теперь, когда в Полоцком мы свою работу выполнили, а к заданию еще фактически не приступали. Да и без командира к тому же сейчас сидим…
— А что тут думать! — подал голос Игорек. — В лагерь срочно нужно идти! Как Абрамыч объяснил, — у них все на лагере завязано. Краевский туда еще раньше Абрамыча проехал. Там вся каша варится. А мы здесь сидим, как… как швейцар в публичном доме — только других глазами провожаем…
— А ты на нее зря не вали! — вступился за меня Кавээн. — Она права: сначала подумать надо. Ну, припорем мы к этому лагерю, дальше что? Колючку нюхать будем? План-то какой?
— План по пути придумаем, — настаивал Игорек. — Или там, на месте, когда осмотримся… А сейчас идти нужно скорее.
— Скоро только кошки… — буркнул Кавээн, но, быстро взглянув на меня, точно так же, как порой оглядывался на Григория Абрамовича, хмыкнул и закончил свою народную мудрость наиболее благообразным вариантом: —…Только кошки родятся. У лагеря нам думать совсем некогда будет. Там мы торчать будем, как три тополя в ельнике… Давай, командир, думай!
Как я ни вслушивалась в его интонацию, никакой издевки не услышала. Ну что ж, дядя Саша, искреннее спасибо за поддержку.
— Я ваши мнения выслушала, — сказала я и поймала себя на том, что поступаю точь-в-точь как Григорий Абрамович, — сначала даю высказаться всем членам группы, а затем высказываю свое мнение и принимаю решение, учитывая мнение каждого. — Мое мнение совпадает с вашими. Я считаю, что идти к лагерю нужно немедленно, но идти, уже приняв решение, у кого какая будет задача. Ситуация осложняется тем, что у нас нет никакой информации о том, что там сейчас делается. С того времени, как мы оттуда ушли, прошло часа четыре… Есть ли там сейчас кто-нибудь из тех людей, за которыми нам поручили следить, мы не знаем… Наше основное задание, как вы помните, — установить агента ФСБ среди спасателей. Предлагаю такое распределение ролей. По прибытии на место вы вдвоем берете на себя по две группы спасателей: Игорек — своих волгоградцев и моих ростовцев, ты, дядя Саша, — новосибирцев и москвичей. Примкнув к ним, выясняете осторожно, когда они вернулись к лагерю и, главное, что после этого предпринимали их командиры. Если вами будет установлено неадекватное поведение одного из командиров, например, повышенное желание к контактам с начальником лагеря Кузиным или полковником ФСБ Краевским, которого вы, надеюсь, хорошо помните в лицо, сосредоточивайте все свое внимание на этом командире. На всякой случай напоминаю вам, что Краевский похож на сушеную воблу…
— На кандидата в покойники он похож! — проворчал Кавээн.
— И, пожалуйста, никаких покойников, дядя Саша! — строго сказала я и тут же слегка улыбнулась, сообразив, что мы очень похожи на троицу героев старой комедии Леонида Гайдая.
— Ничего смешного я не сказал! — обиделся Кавээн. — А если он мне попадется под руку, я свою руку не буду упрашивать его пожалеть…
Я не стала, конечно, объяснять, что меня насмешило. Напомни я им этот фильм, как сразу начнется примеривание на себя этих комедийных масок и, конечно же, обиды. Ведь никому не захочется выглядеть в глазах других ни Балбесом, ни Трусом, да и в роли Бывалого привлекательного, по-моему, мало…
— А ты? — задал мне несколько неожиданный вопрос Игорь и требовательно посмотрел на меня: — А ты что собираешься делать?..
Скажи я ему, что прежде всего я собираюсь найти Григория Абрамовича и освободиться от роли командира, Игорек бы, пожалуй, иронично хмыкнул. Позволить это я ему не могла. Поэтому я ответила фразой, которая как-то сама собой сложилась у меня в голове:
— А я пойду в гости к заключенным, в лагерь… Кузина навещу…
Едва я это произнесла, как поняла, что это, наверное, самое правильное решение, Григорий Абрамович сделал бы то же самое. Неизвестно еще, правда, как это осуществить. Но над этим есть время подумать, пока будем топать по лесной дороге.
— Думаю, что для этого самый благоприятный момент, — продолжила я. — Огонь подошел, наверное, уже вплотную к лагерю, Кузин, конечно, нервничает. А когда человек нервничает, он совершает ошибки. Я вступлю с Кузиным в контакт и попытаюсь вытащить из него хоть какую-то информацию. Дальше действую по обстоятельствам. На всякий случай, если я задерживаюсь в лагере слишком долго, надеюсь на вашу помощь…
— О чем разговор! — решительно подтвердил свою полную готовность помочь мне всегда и везде дядя Саша Кавээн и поднялся. Игорек вскочил вслед за ним…
— Тогда идем! — заторопился он. — Мы и так уже столько времени потеряли.
* * *
…Мы бежали по абсолютно пустынной дороге от Полоцкого к лагерю, и внутри у меня все росла тревога. В полном отсутствии людей на этой дороге было что-то неправильное… На ней должно было быть полно спасателей, должны были в обе стороны идти машины, охранники должны были орать на заключенных и, возможно, стрелять в воздух… Но ничего этого не было. Дорога была совершенно пуста. Только запах гари от близкого уже лесного пожара, и скрип песка под нашими фирменными ботинками, да звук размеренного дыхания моих бойцов-спасателей.
Уже перед последним поворотом к лагерю я поняла, что ошиблась в своих предположениях по поводу ситуации вокруг лагеря. Никого из спасателей на поляне перед колючей проволокой не было. Ни одного из отрядов, с которыми вместе мы тут уже побывали. Перед лагерем вообще не было ни одного человека.
Охранники занимали свои места за колючкой. Все говорило о том, что эвакуация еще не началась. Где-то вдалеке, на территории, огороженной колючей проволокой, за бараками шла какая-то непонятная суета…
Я вдруг сообразила, что Григория Абрамовича и здесь нет, и я остаюсь пока в должности командира. И мне нужно распределить людей — не просто занять чем-нибудь, а направить их усилия на выполнение задания. С другой стороны, меня очень беспокоило отсутствие Григория Абрамовича. Даже узнать о том, появлялся ли он здесь, было не у кого… Но тогда где же он?..
Мы остановились на окраине леса, чтобы не привлекать внимания охранников, и смотрели на лагерь, тяжело дыша после пятнадцатиминутного марш-броска. Я должна была принять срочное решение.
— Ваши задания отменяются в связи с отсутствием объектов наблюдения! — заявила я и тут же поняла, что сморозила глупость, — столь очевидные вещи можно вслух и не произносить, каждый уже и сам сообразил… — Сейчас Игорь пойдет вокруг лагеря направо — до фронта огня, затем вернется обратно. Дядя Саша — то же самое — налево. Задача — искать Григория Абрамовича. Я по-прежнему пытаюсь попасть в лагерь и узнать, нет ли Грэга там. Если вы ничего не обнаружите, наблюдайте за мной через колючку, если мне понадобится какая-нибудь помощь, действуете самостоятельно по обстановке…
Игорь с Кавээном посмотрели друг на друга, поморгали и разошлись в разные стороны от дороги. Им, кажется, понравилось, что я оперативно оценила обстановку и внесла коррективы в их задания.
Теперь осталось придумать, как попасть за эту дурацкую колючую проволоку… По-моему, у меня есть одна-единственная зацепка — Кузин. Ее и нужно использовать… Правда, есть еще Краевский… Вот кого нужно всегда опасаться… У него со мной личные счеты…
Я вышла из леса на открытое пространство и бодро направилась к лагерным воротам.
За время пути я так и не придумала ничего дельного, что помогло бы мне пробраться на территорию лагеря. Если я не хотела получить пулю, а то и автоматную очередь, не стоило даже пытаться перебраться за колючку незаметно. Оставался единственный путь, которым я могла воспользоваться, — лагерные ворота. Но там — охрана, вооруженная автоматами…
Итак, препятствие первое — охранники в воротах лагеря.
«Но позволь-ка! — сказала я самой себе. — Это с какой стороны взглянуть… Ведь они же могут не только пропустить меня за ворота, но могут еще и сразу же проводить к начальнику лагеря. Правда, под конвоем. Но для меня это даже лучше… Если не дергаться и постараться не совершать резких движений, конвой не станет нервничать и хвататься за свои автоматы».
Охранники сочли меня неспособной оказать серьезное сопротивление и ошиблись… В конце концов, у каждого свое оружие. Конечно, перестрелку я с ними затевать не стала бы, даже если бы у меня и было оружие. Но уши есть у каждого охранника, а разговаривать мне запретить не может никто!
— Стой! Стрелять буду! — остановил меня охранник, когда я подошла к воротам, затянутым колючкой. — Охраняемая территория!
— К начальнику лагеря! — крикнула я в ответ. — Срочно! Приказ из центра!
Охранник снял трубку лагерного телефона, кому-то доложил, потом приказал мне отдать ему оружие и мою личную рацию и ждать. Я сказала, что оружия у меня нет, а с рацией пришлось пока расстаться.
Минут через пять пришел еще один охранник и, слегка подталкивая меня в спину стволом автомата, повел к лагерной конторе — двухэтажному бревенчатому зданию недалеко от ворот.
Кузин повел себя странно. Он, едва увидев меня, пошел мне навстречу, заулыбался и даже развел руки, словно собираясь обнять.
Я точно была уверена, что никогда не встречалась прежде с этим человеком. И, признаюсь, поначалу он меня смутил… Я просто не понимала его игры. Очень неприятное, кстати, состояние — когда твой противник делает ход, а ты не можешь догадаться о его дальнейших намерениях. Первые фразы начальника лагеря я выслушала в полной растерянности… Я ничего не могла понять.
— А вот она и сама в гости пожаловала, — заявил он радостно. — Не ожидал, не ожидал… Хотя меня и предупредили, что это возможно, да я, дурак, не поверил! Залетела пташка в клетку…
— Кто предупредил? — не поняла я, ведь, насколько я помню, ни Игорек, ни Кавээн ни с кем не разговаривали и предупредить никого не могли.
«Кто же мог его предупредить? — подумала я и тут же сообразила: — Краевский!»
Ну конечно! Только он мог оказаться в курсе намерений нашей группы, получив о них информацию по каналам ФСБ. Я вполне допускаю, что за нами могли установить наблюдение. Впрочем, не стоит недооценивать противника. Не нужно никакого наблюдения, чтобы просчитать наши возможные действия и выбрать из всех вариантов оптимальный… Краевский вполне на это способен. Он просто знал наверняка, что рано или поздно я окажусь здесь, и, можно сказать, поджидал меня.
Та-ак! Еще один мой промах! На этот раз — в недооценке противника и особенностей его тактики. Это же ФСБ! Как можно было об этом забыть? Мастера интриги и провокации, виртуозы дезинформации и подставки, они же очень заинтересованы в том, чтобы дискредитировать нашу группу, подчинить нас себе.
Кузин презрительно хмыкнул в ответ на мой вопрос, на который я уже сама себе ответила…
— Какая, хрен, разница — кто? — заявил он. — Пришла ты — это факт! Ну а раз пришла — добро пожаловать, пташка! Приятно познакомиться… Давно не видел я баб-с! Давно… Жаль, пожар этот чертов к забору подступает — времени сейчас на тебя нет… Да и тебе, пташка, некогда, как я понимаю…
— Это тебе, Кузин, некогда, как я понимаю, — перебила я его. — Один барак у тебя уже горит… Чего ты ждешь? Когда все вокруг загорится?
— Сказать по правде, тебя сейчас ждал, — ответил начальник лагеря. — Ну, с этим у нас порядок… А теперь — ты угадала! — теперь я ждать буду, когда все бараки загорятся…
— Сгоришь сам! — воскликнула я. — Лагерь нужно срочно эвакуировать! Уводи людей отсюда!
— Каких людей? — сделал Кузин удивленное лицо. — Разве ты не знаешь, что в моем лагере, — слова «в моем лагере» он произнес так, словно говорил о своем собственном, частном заведении, — …в моем лагере совершен дерзкий массовый побег…
— Уже? — растерялась я.
«Неужели я опоздала? — тут же мелькнула у меня в голове паническая мысль. — Тогда все пропало! Они всех перестреляют…»
— Нет! Правильно меня предупреждали, что с этой дамочкой нужно быть поосторожнее! — воскликнул Кузин. — Какая разница — совершен, не совершен? Один хрен, мы всех догнали. И постреляли, как куропаток, — при попытке оказать сопротивление охране…
«Вот сволочи! — подумала я. — Они не оставят этим людям ни одного шанса. Никакого побега не будет… Будет просто расстрел заключенных. Они перестреляют всех из автоматов, а потом сожгут лагерь и объявят, что было совершено нападение на охрану и пришлось применять оружие… Впрочем, возможно, все это будет и не так… Ведь идея наверняка принадлежит ФСБ… Возможно, Краевский изобразит позже все дело таким образом, что это он разыскал беглецов и его люди перестреляли их всех при задержании, поскольку те сдаваться не пожелали и оказали сопротивление…»
Как это будет потом изображено в милицейских и прочих отчетах, не имеет никакого значения. Главное то, что обитатели этих бараков обречены — Краевский с Кузиным готовят им расстрел…
Могу ли я этому помешать? Не знаю! Должна помешать! В этом я была уверена. Но как это сделать?
И Григорий Абрамович куда-то запропастился… Хоть бы подсказал, что делать…
К Кузину подбежал один из охранников, судя по всему, старший над остальными, хотя был он в форме рядового и никаких знаков различия у него не было вообще. Зато было властное, угрюмое лицо и манеры, с которыми он мог бы сделать карьеру в любой волчьей стае.
— Ну? — спросил Кузин, едва его увидя.
Начальник охраны выразительно посмотрел на меня.
— Херня! — воскликнул Кузин. — Это битая карта… У тебя все готово?
— Снимаю людей с вышек, — ответил тот, — чтобы расставить их на новых местах, нужно еще полчаса…
— Смотри! Если хоть один уйдет, вместе с ними ляжешь, — пригрозил ему Кузин…
Информация сыпалась на меня просто потоком. Мне, как я поняла, организовали какую-то ловушку, только я еще не успела узнать — какую именно? И если Кузин так пренебрежительно по отношению ко мне настроен, значит, я уже сунула голову в эту ловушку.
— Кузин, — сказала я, — если ты сделаешь это, ты конченый человек. Тебя расстреляют. Рано или поздно… Но, похоже, ждать этого недолго.
— Заткнись! — крикнул мне Кузин. — Накаркаешь… Ни одна сволочь не узнает, что здесь произошло… Свидетелей не останется.
— А охрана? — удивилась я, но тут же замолчала.
Еще одна догадка поразила меня… Охрану они с Краевским тоже уничтожат. И представят дело таким образом, будто бы это заключенные сумели поубивать охранников и завладеть их оружием.
— Не твое сучье дело! Поняла? Тебе сейчас к своим нужно срочно возвращаться — тебя там новости ждут…
«Какие еще новости? — подумала я растерянно. — Еще новости? Неужели эти ублюдки что-то сделали с Игорем и Кавээном?»
Толкая меня в спину автоматом, один из охранников отвел меня к воротам и вытолкнул с территории лагеря.
«Нужно срочно сообщить о готовящемся массовом убийстве! — торопливо подумала я. — Где же Кавээн с Игорем? У них есть рации…»
На дороге, ведущей к лагерю, стояла одна машина, но из-за дыма, уже густо затянувшего поляну, невозможно было разобрать — какая… Не рассуждая, я бросилась к машине… Должна же там, в конце концов, быть рация! Нужно срочно вызывать помощь!
Подбежав поближе, я с радостью обнаружила, что «уазик», стоявший у кромки леса, милицейский.
«Хоть в этом мне повезло! — подумала я. — У них-то наверняка должна быть рация! Сейчас они вызовут подкрепление…»
И, только рванув на себя дверцу «уазика» и уже открыв рот для крика, я вдруг резко его захлопнула и поняла, насколько недооценила противника.
За рулем милицейского «уазика» сидел полковник ФСБ Краевский…
— Не вздумайте бежать, Николаева! — приказал он. — В лесу мои люди. Давайте-ка без фокусов!
Я увидела направленный на меня ствол пистолета…
— Достаньте свой пистолет, возьмите его за ствол и передайте мне… А ручки потом вверх поднимите. И не делайте резких движений…
«Какой пистолет? — подумала я. — У меня же нет оружия… Ах да! Мы же теперь с оружием ходим».
Я, честно признаться, совершенно забыла о «макарове», болтавшемся у меня в кобуре. Но, выходит, он и такие подробности знает!
И тут я ощутила, как что-то твердое уперлось мне в спину. Слегка оглянувшись, я увидела молодого парня-милиционера, который ткнул мне ствол автомата под лопатку и, судя по всему, держал палец на спусковом крючке… А если он сейчас сделает неосторожное движение и случайно нажмет на курок? Меня прошиб холодный пот…
— У меня нет оружия! — сказала я. — Прекратите этот фарс, Краевский!
— Для тебя это уже не фарс, малышка, — для тебя это трагедия, — сказал, ухмыльнувшись, Краевский. — И сейчас начнется последний ее акт…
Я почувствовала, как у меня шарят по карманам. Кроме моего пистолета, который я ни разу не вытащила из кобуры, найти у меня ничего не могли, я точно знала, что оружия у меня больше нет… Но, к моему удивлению, в сумке противогаза у меня нашли еще один пистолет!
Милиционер, который меня обыскивал, понюхал ствол и сказал:
— Из него недавно стреляли…
«Кузин! — поняла я. — Это люди Кузина мне подсунули в лагере! Зачем это было нужно?»
Из леса на поляну выехал еще один «уазик», и из него выпрыгнул тот майор милиции.
— Я же говорил, что это ее рук дело! — заявил ему Краевский. — У нее у одной есть мотив для убийства… А эти двое — сущие младенцы по сравнению с ней… Я за ней еще в Булгакове охотился…
— Какого убийства? О чем вы говорите? — воскликнула я. — Я никого не убивала!
— Никого? — сказал майор. — А это что?
И распахнул дверцу своей машины.
Я сделала шаг, вглядываясь в темное пространство внутри «уазика», и узнала в человеке, лежащем на заднем сиденье… Григория Абрамовича!
Наверное, я рванулась вперед, к нему, потому что меня тотчас схватили за руки и надели наручники.
— Капитан Николаева, вы арестованы! — официально сообщил милицейский майор. — Вы обвиняетесь в покушении на убийство подполковника МЧС Воротникова…
Эта фраза скользнула мимо моего сознания, в котором зафиксировалась единственная мысль: «Он сказал — «в покушении на убийство». Значит, Григорий Абрамович жив!»
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая