21
— А теперь рассказывай.
Я повернула голову на подушке и увидела, что лежу на кровати, а все тело перевязано бинтами. В спине — тупая, мутная боль, как будто воткнули бревно, шершавое и грубое, и медленно, с садистским кайфом, проворачивают.
— Ловко это они, — мрачно заметил босс, сидевший в метре от моей кровати. — А теперь рассказывай.
— А что, собственно, рассказывать? Босс… это вы меня перевязывали?
— Да. А кто же? В больницу я тебя не повез, посчитал, что достаточно понимаю в медицине.
— Значит… вы меня и раздевали? Я же…
— Да, ты почти голая! Вот чего я не люблю, так этой идиотской стыдливости. Что, я должен смотреть на то, как ты корчишься, и не оказать помощь только из-за того, что… я мужчина, а ты женщина? Я тебе больше скажу: я сюда врача вызывал, и он тебя осматривал, и он тоже мужчина. Так он прямо сказал, что такой синяк, как у тебя, можно получить только от сильнейшего удара, ну, скажем, кувалдой. Странно еще, что у тебя остались целы все ребра. А если не кувалда, а на тебе бронежилет, то… а?
— Да, — ответила я на его невысказанный вопрос, — получила пулю из «АКМ» в упор. Мне уже крупно повезло, что не попало в шею или голову, а в корпус. Впрочем, если бы мне прострелили ногу, то, верно, вы и в этом случае лишены были возможности меня видеть. А вот Розен-таль и жена Бубнова…
— Что с ними? Они были там? Они что, заодно с Птахиным?
— Как раз напротив. Их расстреляли. Да, расстреляли, я не оговорилась. Убили за то, что они сами хотели убить Бубнова. Вмешались в планы Птахина и его босса. В общем, их убрали.
И я сжато рассказала Родиону о том, что произошло в бывшей сторожовской котельной и особенно возле нее. Вдаваться в подробности у меня не было никакого желания.
Услышав все это, он схватился за голову и даже застонал.
— О чер-рт! Ну и люди… это что же… как же? Просто гестапо какое-то.
— Вот и я им о том зачем-то сказала. Кажется, сравнение не оставило их равнодушными.
— Да, я понимаю. Ну хорошо. Будем считать, что действия переходят в заключительную фазу. Если они повели себя так замечательно, то не остается ничего, кроме как задействовать тяжелую артиллерию. Я вот что думаю, Мария. Мы теперь слишком много знаем для того, чтобы нас оставили в покое. Я теперь уверен в своей догадке: действует сам Половцев через Птахина и Заварзина. А вот конечная цель всей этой весьма сложной и, как выясняется, очень жестокой и кровавой игры, окончательная цель — еще неясна. В общих очертаниях все понятно. Но есть вопросы, на которые не получены еще ответы.
— Родион Потапович, — сказала я, — мне кажется, что я знаю, кто отец Сергея. Нет, у меня нет доказательств. Но сам факт того, что он в этом деле, к тому же… В общем, я думаю, что это — Птахин.
— Ты так думаешь? — спросил он. — Ну что же… это не лишено резона. Но все-таки следовало бы показать Птахина Светлане Андреевне. Ведь у нас есть видеозапись. Да и Сережа… гм. Нет, Мария. Тут что-то не то. В любом случае нужно показать видеозапись, на которой Заварзин беседует с Птахиным, Светлане Андреевне. Пойду разбужу ее.
Я приподнялась на кровати.
— Что? Она здесь?
— Ей опасно находиться дома после того, что творится в последние дни. Я перевез ее сюда. Здесь не достанут.
Хотя, конечно, Птахин догадывается, что она здесь. Но мы еще посмотрим, кто кого!
К тому времени как я — не без труда — спустилась в кабинет босса, Светлана Андреевна уже была там. Бледная, глаза вспухли и покраснели. На лбу протянулась длинная красная полоса.
— Это я задумалась и врезалась в косяк, — пояснила она мне, увидев мой вопросительный взгляд.
В этот момент в дверь постучали, и вошел Бубнов. При виде его Светлана Андреевна вскрикнула и закрыла лицо руками.
— Света, — мягко сказал он, беря ее за руку, — все хорошо. Я жив и даже относительно здоров. Так что ты не должна… Все устроится. Я знаю о проблемах Сережи. Его подставили. Ничего. Всем будет хорошо.
— Геннадий Ильич, — произнес босс, — и вы, Светлана, взгляните, пожалуйста, на экран. На нем вы увидите разговор двух мужчин. Если вы кого-нибудь узнаете, то немедленно сообщите мне.
И он включил запись.
Бубнов и Анисина тревожно вглядывались в экран. Потом Светлана Андреевна сказала:
— Вот этот мужчина был у меня. Его зовут Виктор Заварзин. Кажется, у вас уже были неприятности с ним. Этот Виктор хотел от меня непонятно чего. После того как он завел речь о Геннадии Ильиче, я его выгнала.
— Почему же я узнаю об этом только сейчас? — спросил Родион Потапович. — Вы, Светлана Андреевна, удивительно неорганизованный человек.
— Родион Потапович, — вдруг проговорил Бубнов, — мне кажется, что я где-то видел вот того… второго. Напротив того, кого узнала Света. Только я не могу вспомнить, где же я его видел.
— А вы непременно вспомните.
— Я постараюсь. Одну минуту. Гм… Стоп! Вспомнил! Не где я его видел, а с кем! С Алексеем Павловичем, вот с кем! Мария, вы должны помнить того человека, который был со мной на юбилее Ясина! Того, который похож…
— На вяленую воблу? Конечно, я его помню. Такой…
Тогда этого человека зовут Алексей Павлович Птахин, родной брат нашего ликвидатора, — сухо сказал босс. — Я просмотрел список гостей, приглашенных к Ясину. Птахин А.Н. там присутствует. Без сомнения, это он подложил взрывное устройство в вашу машину, Геннадий Ильич. Только как и когда он это сделал? Впрочем, это уже дело техники, а с техникой у этих ребят всегда всё было в порядке.
— Что? — воскликнул Геннадий Ильич. — Алексей Павлович подложил мне взрывчатку?
— Я скажу больше. Тех пятерых, что хотели вас убить, подослали ваша жена и Розенталь.
— ?!
— У них был ряд причин сделать это. Однако же им не повезло в том смысле, что Мария оказала ожесточенное сопротивление. Однако же не помогла бы и Мария, если бы не некто Федор, киллер, подосланный Птахиным-старшим. Кстати, этот Федор был с вами, господин Бубнов, на конкурсе красоты. Это сказала мне Мария, она его опознала. Так вот, этот Федор рассуждал следующим образом: пять трупов на квартире Бубнова дадут не меньший, а то и больший резонанс, чем два трупа — самого Бубнова и его телохранителя. И перестрелял нападавших. А потом, верно, преспокойно вызвал съемочную группу и своих коллег, которые сработали за милицию.
— Так что, эти люди, которые работают на Птахина… они из спецслужб?
— Нет, они уже там не работают. Они выполняют частный заказ очень влиятельного человека.
— Но вы уверены, что тех ублюдков, которые хотели угостить меня шприцем с отравой, подослали моя жена и Розенталь?..
— Абсолютно, — за босса ответила я, так как находилась больше в курсе этой темы. — Это абсолютно точно, потому что они сами в этом сознались. А что вы хотели? Проникнуть в вашу квартиру так, как проделали те парни, можно, только имея на руках ключ и код квартиры. Всем этим их снабдили Иосиф Соломонович и Валерия Юрьевна.
Бубнов заскрежетал зубами:
— Сволочи! Тва-ари! Пригрел на своей груди… гадюк! Ну, попадись они мне только, я им,., я…
— Ничего не выйдет.
Он изумленно уставился на меня:
— П-почему?
— Потому что Розенталь и ваша жена были убиты вчера вечером примерно в ста километрах от Москвы, возле села Сторожовка. Я сама была тому свидетельницей.
Жуткая тишина накрыла кабинет Шульгина. Родион Потапович выключил видеозапись и с интересом посмотрел на всех присутствующих.
— Да, Геннадий Ильич, это правда, — подтвердила я. — Они поневоле вмешались в планы Птахина, наверное, Птахин опасался, что они могут предпринять еще что-либо против вас, что войдет в противоречие с их собственными планами. Я так поняла, что теперь они не намерены вас убивать. Широчайший общественный резонанс достигнут, они уверены, что вы не пойдете на выборы.
— Я н-не пойду на выборы?! — вскинулся Бубнов и тут же увял. — Я не… Да, пожалуй… пожалуй, вы правы. Н-не пойду. С меня хватит. Я хочу жить спокойно. Особенно теперь, когда моя жена… когда ее…
И он выразительно взглянул на Светлану Андреевну. Впрочем, не он один смотрел на нее. Мы все трое скрестили на ней взгляды, и Родион Потапович сказал:
— Уважаемая Светлана Андреевна, вы только не обижайтесь, но мне никогда еще не приходилось иметь дело с таким непоследовательным и бестолковым клиентом, как вы. Из вас приходится буквально клещами выдирать признания, которые больше всего нужны вам же самой. Слушайте. У нас есть одна гипотеза. Мы предположили, что отец вашего сына… которого Сережа хотел отыскать через вас и даже звонил по этому поводу из казино «Айвенго» с чужой подсказки… что этот отец найден. Правда, мало это радости принесет всем вам. В общем, всмотритесь в этого человека. Вы уже видели его на фотографии.
— Я полагаю, что это Павел Никола… — начала было я, но босс мотнул головой и решительно сунул под нос Светлане Андреевне какую-то фотографию:
— Мне стоило больших трудов разыскать ее. Даже не представляете каких. Посмотрите: это он?
Светлана Андреевна поднесла фотографию к глазам и некоторое время смотрела на нее. Я видела нашу клиентку только в профиль, но даже так я рассмотрела, как стремительно отхлынула кровь от щек Анисиной, а губы стали пепельно-серыми. Она пробормотала что-то, а потом вдруг выронила фото и начала запрокидываться назад. Я едва успела поймать ее.
— Мария, поддержи ее, я дам нашатыря! А вы, Геннадий Ильич, сейчас поможете отвести Светлану в комнату, в которую я ее временно поместил!
— Понятно, Родион Потапович, — сказала я, придерживая Светлану Андреевну за плечи, в то время как Шульгин совал ей под нос нашатырь. В этот момент зазвонил телефон. Родион передал мне пузырек с нашатырным спиртом и снял трубку:
— Да.
Черты его лица вдруг заострились и отвердели. Он произнес:
— Давно бы так. Что ломать комедию? Мальчик у вас? Отлично. Только без глупостей, прошу вас. Да что я вам говорю, вы сами умнее меня. Когда? Да, знаю. Буду.
Он положил трубку и взглянул на меня.
— Кто это был? — спросила я.
— На фотографии?
— Нет, кто только что звонил по телефону.
— А, это? Это очень интересно. Давно уже мне не приходилось попадать в такие опасные жизненные ситуации. Если честно, то не уверен, Мария, что мы из этого выпутаемся.
— Опять риторика! А кто все-таки вам звонил? Интересно узнать имя человека, которого вы посчитали умнее себя.
— Не умнее себя в целом, а в конкретно взятом ситуативном узле, интриге, которые он больший мастак распутывать, нежели твой босс, Мария. Потому что звонил новый глава администрации президента, Антон Николаевич Половцев. Одноклассник Павла Птахина, в классном школьном журнале шедший перед ним.
