— Ну что же, — сказал босс, — мне удалось провести один отличный маневр. В общем, я засек примерное место сегодняшней встречи Заварзина и Птахина. Небось будут секретничать. Конечно, я понимаю, что тебе хотелось бы взять этого Заварзина за жабры и припомнить все обиды, но… выдержка, выдержка! Еще успеется поиграть в Дона Корлеоне.

— Тем более что он говорит: месть — это такое блюдо, которое следует вкушать в холодном виде.

— Молодец, — сказал босс. — Цитируешь, да?

— Я-то цитирую. А вот вы откуда, Родион Потапович, знаете такие моменты, как дата и место личной встречи Заварзина и Птахина?

— Да вот, к сожалению, точного места установить не удалось.

— Вы же сказали!..

— Я сказал, что мне удалось засечь примерное место встречи Заварзина и Птахина. Примерное! Зато я знаю точное время встречи. Так вот, Заварзин поедет на встречу со своей дачи. Местонахождение дачи, я полагаю, тебе хорошо известно. Место встречи где-то в Подмосковье, будущем владении Бубнова… если его раньше не убьют. Но Птахин сказал — недалеко от дачи Заварзина. Встреча назначена на девять вечера. Так что, я думаю, Заварзин выедет примерно в половине девятого. На всякий случай карауль у его дачи с восьми, а потом веди по трассе. Я понимаю, Мария, что это очень опасно. Потому я предупреждаю: будь осторожна. Впрочем, у тебя получится. Ты опытный работник, и прокола не будет. На всякий случай я поставлю маячок, который позволит мне в любой момент запеленговать твое местоположение, если ты находишься не дальше чем в ста километрах от Москвы.

— Поняла, — угрюмо сказала я.

— Ну, вот и отлично. Значит, езжай в свое Волочное. Как ты его называешь: Сволочное. Сейчас дам подробные инструкции…

И босс углубился в свое излюбленное занятие: дачу длинных и нудных инструкций, половина которых казалась ненужным ворохом информации, а в конечном итоге зачастую выручала и оказывалась спасительной.

— Но вы все-таки не сказали, Родион Потапович, — сказала я, — каким манером вам удалось засечь разговор Заварзина и Птахина?

— А очень просто, — сказал он. — Поставил «жучок». Кстати, тот самый, который впарили Светлане Андреевне. Представился работником Мосгаза. Все очень просто, просто до банальности.

— Да, — сказала я. — Мосгаз…

В половине седьмого вечера я выехала из нашего двора и направилась в поселок Волочное. Когда я приехала, как назло, пошел дождь. Стало темно, почти как ночью. Я проследовала мимо всего поселка. Такое впечатление, что он мертв и никто тут давно не живет — ни единого звука, ни единого огонька. Тишину прорезал приглушенный пьяный вопль какого-то забулдыги и тут же затих — бесследно растворился в ненастной мгле.

Вскоре из дачи Заварзина выехала машина. Номера были заварзинские: босс предусмотрительно записал мне номера всех трех машин, которые числились на Заварзине в базе данных ГИБДД. Белый «БМВ» проехал по дороге мимо меня, и я направилась за ней.

Заварзин ехал недолго. Он оставил поселок, выехал на трассу и тут, преодолев участок шоссе километров в пятнадцать, свернул налево. Грунтовка привела его к деревне; покосившийся указатель давал понять, что деревня именуется Сторожовкой. Я старалась держаться за ним так, чтобы он не обратил на меня внимания, а прямо перед деревней, когда он свернул, я нарочно поехала не в ту сторону. Я въехала на холм и увидела, что машина идет к берегу реки. Возле берега стояло массивное здание, на котором было написано красной масляной краской: «Котельная». А чья-то заботливая рука, не желавшая вводить граждан в заблуждение, чуть ниже дописала «Бывшая».

Белая машина Заварзина следовала прямехонько к зданию бывшей котельной.

Я повела свою машину с холма.

Проехав вдоль ржавых рельсов, вырулила в пролом бетонного забора и скрылась за ним. Так… бывшая котельная. Крупное здание, ничего не скажешь.

Да, я не ошиблась. Путь людей Заварзина лежал именно сюда. Так и есть — хлопанье дверей, приглушенные голоса, клин яркого света, вероятно, вырвавшегося из открытой двери здания. Я остановила машину в нескольких десятках метров от пролома за каким-то покосившимся старым сараем. Взяла из бардачка пистолет. Бесшумно выскользнула наружу и направилась к котельной.

Я не рискнула сунуться в пролом, потому что, по всей видимости, он находился в зоне прекрасного обзора из здания. Поэтому я спустилась почти к самому берегу реки, к старому причалу, состоявшему из нескольких сцепленных друг с другом ржавых понтонов и навешенных на них старых автомобильных покрышек. Вероятно, в свое время сюда приставали пароходики, а сейчас речное пароходное сообщение начисто игнорировало такой заброшенный населенный пункт, как эта Сторожовка.

По чести сказать, я не увидела тут и жителей.

Итак, я оказалась на бывшем причале. Отсюда я начала подниматься по крутой, извилистой тропинке к нависшей надо мной темной громаде стены. Снизу она казалась особенно впечатляющей, несмотря на то что на деле была не выше двух с половиной — трех метров.

Сверху послышался шум двигателя подъезжающей машины, и я подумала, что очень вовремя спрятала свою собственную машину за сараем, а сама избрала обходной, а не прямой путь.

Через минуту я была у стены. Нашла между мощных бетонных плит щель, достаточную для того, чтобы протиснуться внутрь, и оказалась во дворе котельной.

Конечно, если это была котельная. По крайней мере, так утверждала упомянутая выше красноречивая надпись на стене. Для котельной здание было великовато. Что-то не припомню я котельных, для которых отводится довольно внушительный двухэтажный корпус размером с добрую школу на полторы тысячи человек. Возможно, тут и была раньше школа, но потом за ненадобностью — за отсутствием молодежи — ее расформировали, а корпус отдали энергетикам. А энергетики местного розлива то ли спились, то ли деквалифицировались. Во всяком случае, следов их что-то не было заметно.

Я проникла во двор так называемой «бывшей котельной». «Черт побери, — подумала я. — Интересно, что за дела у Заварзина и Птахина, если для их решения или обсуждения они уезжают чуть ли не за сто километров от Москвы, в какую-то кошмарную Сторожовку?»

Двор был завален каким-то совершенно диким хламом, в котором, вероятно, постеснялась бы рыться самая захудалая бродячая собака. Окна корпуса были заколочены. Ни один клинышек света не пробивался сквозь них, и если бы я не знала, что к корпусу подъехали две машины, в которых сидело никак не меньше пяти-шести человек, а то и целый десяток, я никогда не предположила бы, что за этими стенами может находиться что-то живое.

Внезапно я споткнулась и, не успев вовремя сбалансировать, упала. Чер-рт! Я поднялась с земли, ощущая в ногах предательскую леденящую дрожь, и, решительно отбросив бутылку, вынула пистолет, сняла его с предохранителя и двинулась вперед. Что такое? Предчувствия? Дурацкие предчувствия, так, что ли?

Прокравшись вдоль стены, я застыла возле неприметной двери, окрашенной в серый, с темными ржавыми подпалинами цвет. Старая дверь. Я наудачу ткнула в нее плечом, и, к моему удивлению, дверь открылась, тихо при этом скрипнув. За ней оказалось темно, тихо и тепло. Так, словно тут в самом деле была котельная.

И в тот же момент на мою голову рухнуло что-то неизмеримо тяжелое, а перед глазами гулко ухнула белая стена. И опустилась. Опять, опять, как тогда!

Не везет мне с этим Заварзиным! Упорно не везет.

Очнулась я, впрочем, скоро. Над головой бились, жужжали, переплетаясь, голоса:

— Ну конечно! Эта.

— Ну вот! Та же самая! Я же говорил тебе, Витек, что нас вели, а ты — нет, нет! Я ж все-таки получше тебя в «наружке» рулю, не зря гэбистский хлеб столько времени ел.

Я открыла глаза. Прямо передо мной на простом стуле сидел Заварзин, и его красивое породистое лицо было мрачно и угрюмо. Возле него стоял парень с автоматом Калашникова и второй — прекрасно знакомый мне белобрысый тип, которого я видела еще на даче Заварзина в Водочном. Нет, решительно этот Виктор как-то умудряется застать меня врасплох, хотя у меня отлично развиты сигнальные системы и опасность я чую буквально спинным мозгом. А тут, видно, меня засекли, ожидали, а потом вырубили и притащили сюда, в эту комнату.

— А-а-а, дамочка наша проснулась, — выговорил белобрысый своим неизменным издевательским тоном и поправил очки на переносице. — Что-то у нее с головкой… не иначе как стенку проломить хотела.

— Молчи, знаешь ли, — бесцеремонно оборвал его Виктор Заварзин. — Добрый вечер, Мария. Как ваше самочувствие? Вы уж извините, что мои дуболомы вас так, но, согласитесь, вы сами дали для того повод.

— Как вы меня выследили?

— Водить надо лучше и не светиться так, — презрительно сказал белобрысый Ванька.

— Вы залезли не в свое дело, Мария, — холодно сказал Заварзин. — Вас усиленно предупреждали, вы проявили упорство, упрямство. Улизнули с моей дачи. Ведь вы, верно, установили потом, что дача принадлежит именно мне? Ну конечно же. И теперь у меня есть неутешительная для вас новость. Боюсь, что я не смогу сохранить вам жизнь.

Это было сказано тоном, каким произносится, скажем, ресторанная фраза «к сожалению, все столики уже заказаны».

— Вот как? — произнесла я и не без труда приподнялась и огляделась.

Я лежала на деревянной скамейке в почти пустой и очень ярко освещенной комнате довольно значительных размеров. В углу была толстенная вентиляционная труба, рядом — круглая железная печка. Возле нее — здоровенный вентилятор, который работал так интенсивно, что по комнате постоянно циркулировал воздух, пропитанный запахами краски и разогретого битума.

— Вы неправильно повели себя с самого начала, — продолжал Заварзин. — Неправильно по той простой причине, что вам не стоило лезть в дела Анисиной. А еще и Бубнов, наш известный политдеятель. Он и представить себе не мог, что все произойдет именно так, как и повернулось.

— Значит, это вы, милый Виктор Заварзин, организовали два покушения на Бубнова?

— Ну, — улыбнулся тот, — если в первом случае это действительно наших рук дело… то есть, я бы сказал, почти наших, то во втором нам немного помогли.

— Вы имеете в виду тех пятерых идиотов, которые вломились в дом к Бубнову?

— Слишком много вопросов, — сказал Заварзин. — Вопросы тут задаем мы. Так вот: что вашему боссу известно обо мне и Птахине? Я ведь обнаружил «жучок» в телефоне. Поставить его мог только тот ремонтник из Мосгаза, который приходил ко мне вчера. Я догадался сличить его внешность с физиономией вашего, Мария, босса. Сошлось. Так что же вам известно?

— Да ничего особенного, — зло сказала я. — Про господина Птахина и его одноклассников нам ничего не известно.

— А она много знает, — сказал верзила с автоматом и выразительно осклабился, подняв дуло своего оружия на меня. — А, Витек?

— Да погоди ты, — досадливо поморщился Заварзин. — Тебе бы лишь кого порешить, кретин. Вот что, Мария, — медленно, чеканя каждое слово, вымолвил он, обращаясь уже ко мне, — сейчас я дам вам телефон, и вы позвоните вашему другу и коллеге господину Шульгину, чтобы…

— Виктор, — спокойно перебила его я, — вы что… считаете меня за окончательную идиотку? Я буду звонить Родиону Потаповичу, чтобы завлечь его в западню?

— Гы, — сказал верзила с автоматом и переглянулся с белобрысым, — а она еще рассуждает.

— Она вообще дама такая… рассудительная, — отозвался тот. — Наручники вот ловко скидывает.

— Вы, кажется, меня не так поняли, Мария, — с нехорошим прищуром проговорил Заварзин. — Тут не рассматриваются отказы. А если вы полагаете, что мы удовлетворимся вашими велеречивыми заявлениями об абсурдности моих предложений, так это совершенно напрасно. У меня есть парочка молодцов, которые растормошат и мертвого. Не говоря уж о том, что готова будет сделать ради них молодая, красивая и, главное, живая женщина.

— А, сторожовский выездной филиал гестапо? — произнесла я, принимая вертикальное положение и садясь на лавке. — Ваши подельники из птахинских… пташек… они много от фашиков взяли. Чекисты!

— Вот именно, — отозвался белобрысый. — Виктор, чего она? Давай я ее разговорю!

Я мельком взглянула на часы: около девяти вечера. Насколько я могла судить, прошло около получаса с того момента, как я подъехала к зданию котельной.

— Значит, Шульгина вам надо? — тихо, с усилием проговорила я, глядя на свирепые физиономии птахинских подручных и изображая мучительное раздумье на лице. — Чтобы я его к вам в лапы привела? Ну что же, хорошо. Чтобы привела…

— Куда-а ты, тропинка-а, меня привела-а-а… без милой принцессы-ы мне жизнь не мила-а-а… — неожиданно чистым и сильным голосом пропел белобрысый и вопросительно посмотрел на Заварзина, который пока что был тут главным. Хорошие у мальчика вокальные данные, ничего не скажешь.

Заварзин посмотрел на меня в упор: вероятно, он не ожидал, что я так быстро соглашусь. Но мой подавленный вид и особенно тоненькая струйка крови, стекавшая по моему лбу, которую я беспомощно трогала пальцем, — быстро убедили его в том, что он переоценивал мои способности, из-за которых многие в криминальном мире именовали меня Пантерой.

— Ну, этак лучше, — сказал он. — Быть может, и договоримся до приемлемого варианта.

— Быть может, — в тон ему откликнулась я.

— Ну хорошо, — сказал Заварзин. — Вот тебе мобильный. Звони своему боссу. Только без фокусов.

— А где гарантия, что после того, как он приедет, нас не шлепнут обоих? — спросила я.

— Гарантия? Да я сам — живая гарантия, как говорил граф Монте-Кристо! — сказал Заварзин.

— Образованный вы. Дюма вот в детстве читали.

— Не умничайте, уважаемая Мария Андреевна. Звоните вашему боссу.

В моей голове прокручивались варианты один другого прихотливее. С одной стороны, я видела, что стоит мне отказаться звонить Родиону, как меня выведут куда-нибудь на задний двор и шлепнут выстрелом в затылок. А потом зароют, как собаку, и найдут, как говорил один мой знакомый бандит, через тысячу лет при раскопках. А с другой стороны, не было никакой гарантии, что я, вызвав сюда Родиона, не заманю тем самым его в ловушку и не обреку на ту самую участь, которую расписала выше, но для себя одной.

Мои сомнения были нарушены появлением новых людей. И если одного из них я вполне ожидала тут увидеть, то двое других ну совершенно не вязались со столь неожиданным местом.

Так вот, в помещение стремительной походкой вошел Птахин, раньше я его видела только на телеэкране. Он был в серой курточке, и его волосы не отличались тщательностью прически. В руке Птахин держал пистолет. Вслед за отставным подполковником спецслужб появились и два упомянутых лица, видеть которых здесь я ну никак не думала. Говорить по чести, одного из них, мужчину, я не сразу и узнала. У него было сильно разбито лицо, не хватало нескольких передних зубов, словом, красавец был еще тот. Лишь присмотревшись, я узнала в нем… Розенталя.

Женщину же я узнала сразу. Хотя она потеряла львиную долю своей спеси и теперь походила на потрепанную судьбой вислоухую дворняжку.

Это была Валерия Бубнова, жена Геннадия Ильича.