Глава 28

Игоря Владимировича мы сдали из рук в руки Воронкову. Когда мы с Мухиным втащили его в кабинет, наш друг капитан от удивления выпучил на нас глаза. Только не думайте, что он нам обрадовался. Обычно подчеркнуто любезный, на этот раз он смотрел на нас с раздражением.

— Что за черт? Вы что, издеваетесь надо мной, Марина Владимировна? Кого вы мне сюда пригнали? Бомжа со свалки?

Панов от злости заскрипел зубами, но что поделаешь, факт оставался фактом: льняной костюмчик от кутюрье, вывалянный в грязи, смотрелся не лучшим образом. А если еще добавить грязь на лбу, щеках и руках, то сравнение с бомжем — что выстрел в яблочко.

Справедливости ради надо отметить, что Мухин выглядел приблизительно так же. С той лишь разницей, что лицо и руки он все же после драки отмыл, да и джинсы кое-как попытался очистить от комьев грязи.

— Что за день такой? Как было хорошо, когда я вас не знал, — продолжал бухтеть Воронков. — Согласитесь, от вас и вашей подруги одна головная боль. Что прикажете делать? Строчить жалобы? Ну, а это как понимать? А если этот господин тоже на вас телегу настрочит?

Я недоумевала. О чем говорит Воронков? Какие жалобы, телеги? При чем здесь моя подруга? Зато Панов довольно закивал головой.

— Еще какую жалобу! Мало не покажется. Уже сегодня мои адвокаты составят надлежащие бумаги и отправят куда надо. Вам это с рук не сойдет.

— Да вы уж помолчали бы, — не выдержал Мухин. — Не забывайте, что я буду свидетельствовать против вас. Покушение на убийство — статья серьезная.

— А кто на кого покушался? — спохватился Воронков.

— Да уж не я! — вырвалось у меня. — Не смешите людей, Сергей Петрович.

— А вот я уже склонен всему верить, — удрученно выдавил из себя капитан.

Интересно, кто его довел до такого состояния, если он во мне, добропорядочной и законопослушной женщине, готов увидеть убийцу?

— Сергей Петрович, разуйте глаза, вот он! — я ткнула пальцем в грязного Панова. — Он хотел меня пристрелить из пистолета. И если бы не Мухин, — я с благодарностью посмотрела на Артура, — лежать бы мне на дне грязного пруда.

— Хорошо, сейчас разберемся. Кто сей господин?

— Панов Игорь Владимирович, заместитель генерального директора фирмы «Гарант», — представила я нашего узника.

— Неужели? Действительно, узнать трудно, — пробормотал Воронков, всматриваясь в заляпанное грязью лицо Панова. — Точно, он! И он вас пытался убить? Так?

— Еще как пытался! Сволочь, — прошипела я.

— А Мухин, значит, вас спас?

— Да.

— Хорошо, сейчас его уведут. — Сергей Петрович снял трубку и отдал указание, чтобы задержанного увели в камеру, затем вновь обратился к нам: — А вы садитесь и пишите, как все было.

Панова увели, я вздохнула с облегчением, только сейчас я смогла расслабиться. Его присутствие давило на меня похуже железобетонной плиты: то и дело на меня накатывали страшные воспоминания, как я топчусь под дулом пистолета по щиколотку в воде и мысленно прощаюсь со всеми — Анюткой, Олегом, Алиной…

Все как было, не приврав ни слова, я описала на бумаге. Протягивая листок Воронкову, я подумала, что теперь он захочет выслушать меня. Но он спрятал бумагу в папочку, туда же положил показания Мухина и… стал с нами прощаться.

— Вы свободны. Извините, много дел. Возникнут вопросы, мы с вами свяжемся.

— Сергей Петрович, как же так?

— Марина Владимировна, идите домой или куда хотите. Мы с вами свяжемся, — жестко повторил Воронков.

Я выходила из кабинета более чем разочарованная. Вскоре мое разочарование переросло в негодование.

«Как он со мной поступил! Я ему преступника со связанными руками в кабинет приволокла, с помощью Мухина, разумеется, но это неважно, а он только и нашел что сказать: «Возникнут вопросы, мы с вами свяжемся». Ну и гусь этот Воронков! Лучше бы сама разобралась с Пановым на месте. Нет, я бы его привезла в «Пилигрим» и натравила на него Алину. У нее бы он заговорил как миленький. Она бы его припугнула всеми высокими чинами, начиная от Генеральной прокуратуры до Федеральной службы безопасности. А что? У нее такие связи — весь генералитет…

— Марина Владимировна, вас куда отвезти? — отвлек меня от моих мыслей Мухин.

— А? Что? Везите меня в туристическое агентство «Пилигрим». Знаете, где это?

— Знаю, конечно, — ответил Мухин, усаживая меня в свои «Жигули».

В машине я постаралась отвлечься от мыслей, как бы я отомстила Панову за его попытку отправить меня на тот свет.

— Артур, ваше появление в камышах — просто чудо! Вы что, следили за мной?

— За вами? — Мухин смешно сморщил нос. — Да как вам сказать?..

— Расскажите, — взмолилась я. — В последнее время вокруг меня сплошные вопросы. У меня уже голова идет кругом от их количества.

— Я просто оказался в нужном месте в нужное время, — лукаво улыбнулся Артур.

— ???

— Сейчас объясню. У меня ведь работа какая? Следить за сохранностью и безопасностью. Поэтому я и присматриваюсь ко всем подозрительным вещам, а заодно и к людям, и не только к посетителям, но и к служащим. Так вот, Ирина Бермудова была по натуре баба жесткая, не склонная к сантиментам. О том, что они с Пановым были любовниками, знали многие, хотя они своих отношений не афишировали. Настя Графова человек с улицы. Просто так пришла, и ее взяли. Что ж, бывает. Понравилась начальнику. Теперь дальше. Бермудова убила Настю. За что? Какие точки соприкосновения у нее с Настей? Ревность к Игорю Владимировичу? У меня была такая мысль. Но если честно, я ее в расчет не принял. Поэтому признание Панова в том, что Ирина убила Настю из ревности, для меня полная неожиданность. Что же выходит? Убила Настю, а потом вдруг сама умерла. Отравилась газом. Не выдержала угрызений совести? На Бермудову это как-то не похоже. По-моему, она вообще никогда не переживала и никого не боялась. Типичная железная леди. Вы бы видели, как она с налоговой инспекцией разговаривала. Они ее боялись, а не она их. Вы ведь знаете, в любой документации, особенно финансовой, можно найти огрехи. К крючку прицепятся и разведут по полной программе. Но только не Бермудову. Она законы чтила и знала, как их законно обходить, поэтому лишнего в казну не платила. Умная была.

— И все же вы решили ее шантажировать?

— Да. Я знал, она женщина деловая и вопрос решит по-деловому. Если улики налицо — отстегнет, сколько скажу. Но я опоздал, не успел с ней поговорить.

— И что вы стали делать?

— Наблюдать. Нутром чувствовал, должен быть третий. Кто? Панов вел себя очень спокойно. Конечно, я не рассчитывал, что он в знак скорби по любовнице начнет при людях рвать на голове волосы. Но все же какая-то отрешенность и грусть во взгляде должна была присутствовать? А он — нет, приходил на работу как ни в чем не бывало.

— И все-таки, как вы оказались на объездной дороге?

— Если честно, вам повезло. Если бы не одно обстоятельство, которое меня насторожило, я бы не поехал за вами.

— Что за обстоятельство?

— Обычно у нас в конторе по понедельникам в одиннадцать часов утра совещание у шефа. Я стоял в коридоре и случайно стал свидетелем разговора между Пановым и Голубевым. Говорили о каком-то договоре, который Панов по рассеянности оставил в машине. «Я сейчас его принесу», — пообещал Панов и пошел за документом к лестнице. А через минуту я решил покурить на улице, не люблю дымить со всеми в курилке. Тут-то я и увидел вас. Вы стояли с Пановым на лестнице и о чем-то разговаривали. Я прошел мимо вас к выходу. Потом вы вышли на улицу и сели в «Мерседес». Мне показалось это странным. Панов не собирался никуда уезжать, через полчаса должно было начаться совещание. Ну а дальше вы знаете.

— Да, на этот раз фортуна отвернулась от Игоря Владимировича. Вы ведь, Артур, слышали, как он рассуждал о судьбе?

— Слышал. Глупая философия.

— Я бы сказала — страшная.

Мы остановились у порога «Пилигрима». Прощаясь, я сказала:

— Возникнет желание отдохнуть, заходите. Мы вам подыщем хороший отель и скидку приличную дадим. Как-никак, я вам жизнью обязана. Заходите. Долг платежом красен.

— Непременно зайду, — пообещал Мухин.

Алина сидела в моем кабинете в моем рабочем кресле и нервно барабанила карандашом по крышке моего стола. Губки оскорбленно поджаты, бровки нахмурены. По всей вероятности, сейчас она мысленно расправляется с обидчиком.

Я молча села на диван. Когда в ее душе кипят страсти, сгонять ее с моего места рискованно. Можно нарваться. У нас с Алиной отношения демократичные. Прежде всего мы подруги, и лишь потом я ее непосредственный шеф. Я даже ее подчиненной не считаю, скорей компаньонкой, хотя деньги, вложенные в туристическое агентство, все до копейки мои.

Однако кто же этот несчастный, который посмел довести мою подругу до такого состояния? Если она сейчас начнет грызть ногти, то это может означать только одно — ее смертельно обидели.

Алина посмотрела на меня туманным взглядом, поднесла ко рту кулак с оттопыренным большим пальцем и начала щелкать зубами о ноготь.

— Алина, что случилось?

Только сейчас я обратила внимание на ее наряд — линялый ситцевый сарафан, на шее старушечий платочек, на ногах, торчащих из-под стола, — вьетнамки. На лице ни грамма косметики, только на щеках по блестящей полоске, и глаза подозрительно красные.

— Ты плакала?

— Я? А что бы ты делала на моем месте? Этот гад так меня унизил. Представляешь, он настрочил на меня заявление в милицию! Обвинил в домогательстве, шантаже, преследовании и в посягательстве на его личную жизнь! Как тебе это? И вообще, он оказался не тем, за кого выдавал себя. Тьфу, наоборот, он выдавал себя за того, кто он есть на самом деле. Марина, он не тот, кого мы ищем, он не преступник. Это катастрофа! — взвыла Алина, бурно сожалея о том, что человек оказался чистым перед законом.

— Ты вообще о ком? — осторожно спросила я, боясь, что у Алины может начаться истерика.

— Да о Кулакове я. Черт его возьми!

Алина потратила на слежку за Кулаковым несколько дней, за которые он ничем себя не выдал и не совершил ничего противоправного. В конце концов ей надоело пассивно ходить за объектом наблюдения, и она решила его расшевелить. По большому счету, нового она ничего не придумала, а воспользовалась идеей великого комбинатора. Помните, как в «Золотом теленке» господин Паниковский бегал за Корейко? Так и наша Алина переодевалась в разные наряды и настырно приставала к Кулакову.

В первый раз она переоделась в цыганку. Развязной походкой подошла к Егору и, схватив его за руку, предложила:

— Молодой человек, хочешь, я тебе погадаю, даром?

Егор не хотел знать свою судьбу ни за деньги, ни за так, но Алина крепко держала его за руку и от себя не отпускала. Оттолкнуть женщину он не посмел.

— Ой-ой-ой! — запричитала Алина, разглядывая ладонь. — Как все запущено, как запущено. Что же ты натворил, драгоценный ты мой? Отчего шконки тебе светят? — Егор изменился в лице. Алина продолжала: — Бежать не вздумай — догонят, срок вдвое больший впаяют. Лучше, если сам признаешься, может, что и скостят, выйдешь на свободу и еще внуков успеешь понянчить.

— Ты что мелешь, дура?! — Егор выдернул руку, оттолкнул от себя цыганку и, развернувшись, пошел в обратную сторону.

Очевидно, он передумал продолжать свой путь или после такого предсказания забыл, за чем вышел из дома. Алина ликовала. Она видела, как подействовали на Кулакова ее слова. Впрочем, любого нормального человека они привели бы в смятение. А ну-ка вам завтра скажут, что в скором времени вас переселят из трехкомнатной квартиры со всеми удобствами в сырую камеру — что с вами будет? Вы не то что от цыганки в обратную сторону побежите, вы рухнете тут же на грязный асфальт, если, конечно, не захотите пришибить предсказательницу на месте. Но тогда уж точно тюрьмы вам не избежать.

Следующим этапом игры в переодевание была монашка. Догадываюсь, где она выклянчила сие скромное одеяние: одна наша общая знакомая работает костюмером в драматическом театре. Должно быть, и широкая цыганская юбка взята там же. На этот раз Алина подстерегла Кулакова, когда тот шел на рынок мимо церкви. Она с деревянным ящичком для пожертвований «На строительство нового храма» подошла к Егору.

— Киньте копеечку, молодой человек, — Алина скроила постную физиономию. — Господь воздаст вам за вашу доброту.

— Нет у меня копеечки, — отмахнулся Кулаков от монашки. — Старые храмы надо восстанавливать, а не новые строить.

— Злой ты, душа у тебя темная. Покайся, покайся, покайся, — голосом гипнотизера со стажем забубнила Алина. — Много грехов на себе носишь, очень много. Бог милостив, он всех простит. Ты только приди, приди, приди.

— Куда? В церковь? — Егор скосил глаза на Алину.

— Зачем в церковь? По глазам вижу, ты в Бога не веришь. Иди сразу в милицию.

— Да иди ты! — Кулаков хотел послать ее к черту, но черное одеяние монашки и неосознанная боязнь того, что Бог все-таки есть и может его наказать, остановили его. — Отстань от меня! Нет у меня грехов!

— У всякого человека есть грехи, — философски заметила монашка. — Человек не Бог, и все человеческое ему не чуждо.

— А у меня нет грехов! — упрямо огрызнулся Кулаков.

— А в рабочее время выпить бокальчик пива в соседнее кафе бегаешь? — зловеще зашептала Алина.

Егор всмотрелся в ее лицо, но узнать «работника милиции», недавно приходившего в «Гарант», он так и не смог: черный платок был надвинут до самых бровей и закрывал большую часть щек и подбородка. Наружу торчал только нос.

— Слушай, на, возьми, — он выгреб из кармана всю мелочь и ссыпал в ящик, — только отстань от меня. Каждый второй мужик пьет пиво в рабочее время.

— Я не об этом. Пиво — это так себе, тьфу. За тобой есть грешок пострашнее. Ты все-таки сходи в милицию, покайся.

Кулаков ускорил шаг и запрыгнул в отъезжающий с остановки автобус.

А потом была бабушка, слепая, в черных кругленьких очочках и старомодной шляпке, из-под которой торчали спутанные седые волосы. Она попросила Егора перевести ее через дорогу.

— Внучек, а отчего у тебя такие руки потные? — завела знакомую песню Алина. — Сотворил, что ли, неладное? Нехорошо, внучек, нехорошо. За поступки свои надо отвечать.

— И ты, старая карга, будешь меня совестить? — вдруг взбесился Кулаков и, бросив бабку на разделительной полосе, широкими прыжками пересек оставшуюся часть проезжей части улицы.

Когда на следующее утро к нему подошла бедно одетая селянка, он уже знал, о чем пойдет разговор. Алина его не разочаровала. На смешанном русско-украинском языке она спросила:

— Хлопчик, пидкажи, а дэ тут у вас будэ милиция? На вокзале сумку гады таки уперли, — пояснила она. — Раптом знайдуть. Як думаешь?

Егор хотел показать направление рукой, но Алина его остановила:

— А може, и тоби туды треба?

— Это еще зачем? — заскрипел зубами Кулаков, и тут что-то неуловимо знакомое показалось ему в Алинином маскараде. — А вообще-то ты права, мне надо в милицию! Иди за мной и не отставай, тетка.

Алина вприпрыжку побежала за Егором. Она неслась так, что чуть не потеряла свои вьетнамки.

По пути в милицию Кулаков вспомнил имя мента, который приходил в «Гарант» после смерти Бермудовой и всех их опрашивал.

«Воронков — его фамилия! Вот ему-то я и сдам эту «колхозницу», а вместе с ней и «цыганку» с «монашкой» в придачу. Пускай разбираются. Вдруг Ирину Геннадьевну именно таким образом довели до самоубийства, а я на очереди? — пришла ему в голову страшная мысль. — Боже избавь. Не дождутся, чтобы я на себя руки наложил».

В кабинет Воронкова Егор втащил Алину за бретельки линялого сарафана: в последнюю минуту ему показалось, что она передумала идти в милицию. Каково же было удивление Сергея Петровича, когда в тетке из далекого села он признал Алину Николаевну Блинову. Дальше ситуация разворачивалась следующим образом. В состоянии высшей степени нервозности Кулаков написал на мою подругу заявление, в котором обвинял ее в преследовании и доведении его до суицида. Егор был очень возбужден и был уверен, что «тетка» — редкий маньяк, который занимается тем, что доводит людей до самоубийства.

— Ну и что мне с вами делать? — спросил Воронков, когда за Кулаковым захлопнулась дверь. — Возбуждать уголовное дело?

— С какой стати? — окрысилась Алина.

— С той, что вы хотели довести Кулакова до самоубийства.

— Таких, как он, доведешь! Сами просили проследить за ним!

— Я?

— Вы!

— Когда?

— Нам Сундуков передал ваши пожелания.

— Мои? — удивился Сергей Петрович. — Ну, знаете! Мне ваша шайка-лейка вот уже где, — и он провел ребром ладони по горлу. — Может, я так и сказал, не помню… — Воронков слегка стушевался, припоминая проведенный с Игорем вечер. — Но сейчас я вам с полной ответственностью заявляю: на Кулакова у нас ничего нет!

— А вы знаете, что этот Кулаков совсем не Кулаков, а Куликов из Белозерска? — ехидно спросила Алина, надеясь своим сообщением огорошить капитана. — Вы в его паспорт смотрели? Он родился в Белозерске? Так вот: Кулаков совсем не Куликов, а кто-то третий.

Воронков взял со стола бумагу, на которой были написаны паспортные данные Егора Кулакова.

— Егор Кулаков родился в семьдесят втором году в городе Воронеже.

— Какой Воронеж? — не поверила Алина. — Там должен быть город Белозерск.

— Воронеж, Алина Николаевна, — повторил Воронков. — Воронеж. Что вы там себе еще придумали? Живо рассказывайте.

Алина была потрясена, убита наповал: одна малюсенькая деталька разбила вдребезги всю нашу версию. И на кого теперь думать? Где искать Степу? Как ей помочь?

Алину душили слезы. Такой сокрушительный провал ее плана! Как она хотела вывести Кулакова на чистую воду! И что из этого вышло? Он написал заявление. На кого? На нее, честную женщину, которая сама в недалеком прошлом была юристом.

Со слезами на глазах она вылетела из кабинета Воронкова, он ее не останавливал. Прибежав в «Пилигрим», Алина отвела душу, выплакав все слезы на моем рабочем столе.

— Алина, не расстраивайся. Мы должны радоваться, что Егор не замешан в этом деле. Признаюсь, он мне чем-то симпатичен. Нормальный парень. Нет, он, конечно, великий лодырь и обалдуй, но без подлости в душе.

— Марина, ты хоть понимаешь, что мы опять у разбитого корыта? — Алина заломила руки.

— Успокойся. Я сейчас тебе скажу такое, такое, что ты, что ты… умрешь.

«Черт! Со мной всегда так: когда хочу произвести впечатление, несу черт-те что. Хотела успокоить подругу — смолола чушь», — разозлилась я на себя.

— Я уже сегодня чуть не умерла от обиды и стыда, — вяло ответила мне Алина.

— А вот я действительно чуть не умерла! — радостно воскликнула я.

Если бы кто-нибудь наблюдал за нами со стороны, подумал бы, что с моей головой не все в порядке. Ее чуть не убили, а она радуется. Где это видано? Но Алина, слава богу, правильно расценила мои слова.

— А ну рассказывай, что с тобой произошло?

Я ее интриговать не стала, кое-что приукрасила касательно сцены обезвреживания преступника, но это так, мелочи, в целом мой рассказ выглядел правдиво. Дослушав меня до конца, Алина радовалась как ребенок.

— Поймался-таки на крючок, поймался. Но как же этот гад затихарился, как затихарился. Если бы не ты, он бы так и сидел, и сидел, — от избытка чувств она постоянно повторялась. — Марина, я только никак не возьму в толк, он имеет какое-то отношение к Белозерску? К Белозерску, а?

— Алина, я сама теряюсь в догадках, — призналась я. — Куликова никак не переделаешь в Панова. Как ни крути — фамилии разные.

— И все-таки Настя узнала его по паспорту, по фамилии и месту рождения.

— Ну не знаю, — сдалась я. — Главное, что он сейчас за решеткой. Надеюсь, Воронков выколотит из него признание. А там, глядишь, сам обо всем нам расскажет.

— Расскажет, — в голосе Алины звучала уверенность. — Не забывай, он должен быть нам благодарен: мы ему преступника поймали. А если забудет — напомним.