Марина Алексеевна Нечаева. Июль, 1999
Марина Алексеевна вышла на крыльцо и чуть не выронила тазик с мыльной водой, который держала в руках.
На крылечке сидел какой-то неопрятный мужичонка и меланхолически кидал в рот смородину, набирая пригоршню за пригоршней из забытого Мариной Алексеевной желтенького пластикового ведерка.
Похоже, он уже давненько наслаждался тут жизнью: набранное ведерко было с верхом, а сейчас опустело пальца на три.
– Живот не заболит? – сухо осведомилась Марина Алексеевна, выплескивая грязную воду на клумбу у крылечка, да так, чтобы просвистело над головой незнакомца. – А то немытые ягоды есть – чревато, знаете ли.
Незваный гость в панике вскочил и теперь смотрел на хозяйку вытаращенными глазами, держась за сердце и хватая воздух открытым ртом.
– Ох, женщина… – выдавил наконец. – Как ты меня напугала!
– Да ладно, все-таки мы ядом кураре смородину не опрыскиваем, не переживайте так, – холодно успокоила она. – Подумаешь, немножко синильной кислоты… Итак, чему обязана? Надо думать, вы не только подкрепиться сюда пришли?
Он был худ, долговяз – верста коломенская – и невероятно грязен. Создавалось впечатление, что, идя сюда, он по меньшей мере дважды ложился передохнуть, выбирая для этого самые большие придорожные лужи. Явный бичара или, как теперь говорят, бомж.
Испуг его прошел. Теперь он поглядывал на Марину Алексеевну сверху вниз испытующе, словно хотел что-то сказать, да не решался.
– Н-ну? – спросила она. – Долго еще будете тут стоять? Мы не подаем, выпивки не держим, не курим, и работы для вас у меня нет. Что еще?
– Тоска, – пробормотал он. – Не курите? И выпивки нет? Да как же вы тут живете?
Она бы запросто столкнула его с крыльца, да противно было дотрагиваться до заскорузлой рубахи.
– Каждому свое. Ну, мне что, мужа позвать? – спросила устало. – Он вас в два счета пинками отсюда выставит. Лучше сами давайте топайте.
Он покачал головой и вдруг улыбнулся этак хитренько:
– Мужа не зови. Ты же ему про дочку еще не сказала? Ну и не зови!
Марина Алексеевна покачнулась, роняя таз. Бичара оказался настолько проворен, что успел подхватить его прежде, чем тот загрохотал по ступенькам.
– Тихо! – сказал укоризненно. – Зачем пугать человека?
– Вы кто? Вы кто? – быстро заговорила она, воровато оглядываясь на дверь. В самом деле – только бы не появился Виктор! – Что вы знаете про Лёлю? Где она? У вас?
Он хмыкнул:
– Ага, она у меня, и я так вот к тебе пришел – знакомиться. Глупости! Не знаю, где твоя девка, так что не верещи. Я тут человек сторонний, меня послали тебе записку передать.
– Записку? – Марина Алексеевна протянула руки. – От Лёли? Давайте!
– Да погоди. – Бичара досадливо прижмурился. – Записка от людей, которые знают, где она. А я не знаю! Меня попросили передать – я и передаю. Просили сказать – я и говорю. Поняла?
– Ну да, ну да, – бормотала она, ловя молящим взглядом каждое его движение. – Понимаю! Давайте же записку!
– Да ты глухая? – спросил бичара с искренним огорчением. – Говорю же – попросили передать. А я ведь не почтальон. Не курьер штатный… Теперь понимаешь?
Марина Алексеевна прижала ладони к лицу, пытаясь справиться с рыданиями.
– Понимаю, – выдавила с трудом. – Я должна заплатить, да? Скажите, сколько?
Он демонстративно протер глаза:
– Ну, ты меня поражаешь! Чего жмешься? Для дочки единственной жалко?!
– Погодите! – Она метнулась в комнату, опасливо косясь на лестницу, ведущую на второй этаж. Тихо. Только бы муж не проснулся! Объяснения с ним она не выдержит – сорвется. А сейчас Лёля может надеяться только на нее.
Схватила кошелек, вывернула, выскочила на крыльцо, держа в протянутых ладонях все вместе – скомканные бумажки, мелочь.
– Вот. Все, что есть.
Он постоял, поджимая губы и разглядывая деньги с явным неудовольствием. Потом со вздохом кивнул:
– Ладно, давай. – И, с удивительным проворством сгребя все ухватистой ладонью, сунул в карман.
Но что-то все же осталось в руке Марины Алексеевны.
– Вот, вы забыли, – воскликнула было она – и осеклась, увидев, что это не купюры, а сложенный вдвое листок бумаги в клеточку, словно бы вырванный из ученической тетрадки.
Развернула, но не могла прочесть ни слова: в глазах потемнело. Качнулась, хватаясь за перила, опустила голову, удерживая себя на пороге обморока. Наконец в глазах прояснилось. Жадно вгляделась в листок. Аккуратным, каллиграфическим почерком, какой можно увидеть только в прописях, там было написано синим «шариком»:
«Сегодня, в 16 часов, остановка «Щербинки» в город, около перехода. Привет от Лёли».
– Ради бога! – выкрикнула она. – Кто вам это дал? Скажите, я вам все отдам, скажите, кто…
На крыльце было пусто. Грязный гость исчез, а вместе с ним исчезло и ведерко со смородиной.
Марина Алексеевна бессильно опустилась на ступеньку. Посмотрела на небо.
– Господи, спасибо тебе. Господи, помилуй… Помоги, господи!
Она просила помочь дочери. Она просила помочь себе – продержаться те три часа, которые оставались до шестнадцати.
Похоже, тот, кто назначал Марине Алексеевне встречу, неплохо знал расписание автобусов, отходящих от Доскина. Она успела бы как раз вовремя, если бы уехала в пятнадцать двадцать, но сидеть дома не было сил. Оставив спящему мужу записку, что пошла на почту позвонить, убежала из дому уже в полтретьего. В Щербинки приехала за сорок минут до встречи и встала на самом видном месте, привалившись к барьеру подземного перехода.
В записке ничего не было сказано насчет того человека, с которым ей предстояло увидеться, но, наверное, они сами ее найдут. Они… Не было никаких сомнений, кто позвал ее на встречу: люди, похитившие Лёлю. Чего же они хотят за жизнь дочери? А чего всегда требуют похитители? Денег, конечно.
О боже, но что продавать? Это будет зависеть от суммы. Она отдаст все, все… но тогда случившееся не сохранить в тайне от Виктора. Как он перенесет это? Перенесет ли? Не случится ли так, что, выкупая жизнь дочери, она погубит мужа?
«Вот если бы сейчас умереть…» – мелькнула трусливая мысль, но тут же Марина Алексеевна заставила себя отстраниться от барьера и сделать несколько шагов в сторону: рядом с ней пристроился почитать «Ленсмену» парень в милицейской форме, и она боялась, что это неожиданное соседство спугнет похитителей.
Было уже три. Три десять… Три пятнадцать… Марина Алексеевна закрыла лицо руками. Они не придут, не придут. А вдруг, увидев тут милиционера, похитители поедут в деревню, чтобы изложить свои условия Виктору? У нее так билось сердце, что казалось – вот-вот не выдержит, собьется с ритма, замрет. Что делать? Попросить милиционера уйти? Самой перейти в другое место? А вдруг ее потеряют? Сказано же было – у подземного перехода, на этой стороне…
Она уткнулась лицом в ладони, повторяя про себя два слова, которые твердила последнее время беспрестанно, как молитву: «Господи… Лёля… Господи… Лёля…»
Кто-то тронул ее за плечо. Марина Алексеевна вскинулась и почему-то первым делом взглянула туда, где только что стоял милиционер с газетой. Его не было! Тогда решилась оглянуться – и увидела человека среднего роста в джинсах и мятой футболке вызывающего желтого цвета. Его спутанные седые волосы странно контрастировали с густой черной щетиной, покрывающей щеки.
– Я от Лёли, – хмуро сказал он, шныряя вокруг цепким взглядом небольших темных глаз. И резко вытянул руку, останавливая ее стремительное движение: – Спокойно. Она жива и здорова. Дальнейшее будет зависеть от вас. Поезжайте сейчас в город и загляните в почтовый ящик своей квартиры.
И, не успела Марина Алексеевна слова молвить, он кинулся через дорогу наперерез потоку автомобилей, прорываясь к остановке пригородных автобусов. Махнув водителю, чтобы подождал, подрезал уже готовый отправиться в Богородск 216-й, а потом желтая футболка мелькнула в окне, когда ее обладатель пробирался сквозь толчею пассажиров.
Автобус тронулся, и тут с ошеломленной Марины Алексеевны точно путы свалились. Она метнулась тем же путем, через дорогу, к такси с зеленым огоньком, которое одиноко стояло на противоположной стороне улицы, в то время как остальные машины явно демонстрировали свое желание ехать в город и только в город.
Этот человек был одним из похитителей. Он нарочно отправил ее в обратном направлении, чтобы без помех скрыться. А сам едет туда, где сейчас находится Лёля! Нужно его выследить!
Повезло – удалось проскочить в паузу между двумя потоками машин.
– Свободны? – крикнула она таксисту, но тот пожал плечами, глядя не на Марину Алексеевну, а на кого-то, стоящего позади нее.
Она обернулась и увидела того самого молодого милиционера, который совсем недавно читал «Ленинскую смену» рядом с подземным переходом.
Это было как подарок судьбы!
– Скорее! – Она умоляюще протянула руки. – Поедемте со мной! Мою дочь похитили, один из них только что уехал богородским автобусом. На такси мы их догоним!
– Пройдемте в нашу машину, – не моргнув глазом, словно ему каждый день предлагалось преследовать похитителей, сказал милиционер.
– Ой, спасибо, спасибо вам… – Она еле сдерживала слезы.
Машина ГИБДД стояла в «кармане», под прикрытием «пазика», с шофером которого разбирался маленький белобрысый инспектор. Читая мораль провинившемуся, он то и дело тыкал его в плечо полосатым жезлом, и тот, поминутно собираясь что-то выкрикнуть в свое оправдание, немедленно умолкал.
– Садитесь, – сказал милиционер с газетой и открыл перед Мариной Алексеевной заднюю дверцу. Сам устроился впереди, но не за рулем. Водителем был, очевидно, тот, другой, с жезлом, а он, судя по всему, не скоро собирался заканчивать с «пазиком».
– Ой, скорее! – в панике воскликнула Марина Алексеевна. – Если тот, седой, сойдет на следующей остановке, мы его потеряем!
Милиционер вздохнул:
– Женщина, вам что, жить надоело?
– Да при чем тут я? – воскликнула Марина Алексеевна. – Дочь уже больше недели как пропала, и вот появился хоть какой-то след! Ради бога, зовите вашего товарища, поедем, умоляю вас!
Милиционер вздохнул:
– Может, хватит, а? Ведь переход в двадцати метрах от вас, вон, видите? Перешли бы как человек – и не надо было бы сейчас мне эту китайскую лапшу на уши навешивать.
Марина Алексеевна оцепенела на миг, а потом схватилась за ручку и попыталась открыть дверь. Однако ручка не поворачивалась.
– Другая, – скучным голосом сообщил милиционер. – Этой окно открывают. Только не стоит осложнять ситуацию, все равно мы вас догоним. Документы есть с собой? Протокол будем оформлять.
– Вы что? – выкрикнула она, теряя над собой контроль, и слезы хлынули из глаз. – Там моя дочь… Выпустите, я вас умоляю!
– Что за крик? – весело спросил маленький инспектор, который как раз в эту минуту открыл дверцу и сел за руль. – Переход в неположенном месте? Будем оформлять, женщина, дорогая! Вчера как раз на этом месте человек погиб, тоже на автобус бежал, вроде вас, так что теперь с этим строго!
– У меня дочь… – попыталась выдавить Марина Алексеевна.
Но инспектор перебил:
– У меня тоже. Тем более надо быть осторожнее при переходе, чтоб детей не сиротить! Нету документов? Так, давайте по-быстрому: имя, фамилия, адрес. Проверим через наши каналы.
Она молчала, все еще не веря случившемуся.
– Что, решили побороться? – усмехнулся первый милиционер. – Ну и зря. Сами же говорили, надо преследовать похитителя дочери, торопили меня, а теперь время тянете.
Маленький инспектор взялся рукой за подбородок, словно пытался вернуть на место отвисшую челюсть.
– Какого еще похитителя? – выдавил ошеломленно.
– А-а!.. – устало отмахнулся первый, и инспектор понимающе кивнул.
– Ну, ясно. Кто-то нарушает, потому что на самолет опаздывает, у кого-то теща загибается или банк рушится. А вам, значит, похитителей надо ловить? Н-ну, люди!.. – Он сердито хохотнул.
– Еще раз говорю. – Первый милиционер для наглядности хлопнул по спинке сиденья своей газетой. – Чем скорее с вами разберемся, тем скорее пойдете по своим делам. Ну – имя, фамилия, адрес?
Марина Алексеевна глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. О господи… Сволочи, сволочи проклятые! Но в одном прав этот гад с газетой: время уходит. Нельзя тратить на них время! Лёля… Лёля по-прежнему может надеяться только на нее. Седой сбежал, но с этим придется смириться. И скорее, скорее ехать домой, где в почтовом ящике…
Она прижала ладонью бешено скачущее сердце.
– Нечаева Марина Алексеевна, – выдавила, не узнавая своего голоса: мертвым он был, еле слышным. – Адрес: улица Провиантская, 20, квартира 127.
Инспектор взял рацию и повторил данные, попросив какого-то Кирюху проверить их поскорее.
Воцарилось молчание. Марина Алексеевна тупо смотрела на людей, бегущих через дорогу к остановке, абсолютно игнорируя переход, который располагался в двадцати метрах. Некоторые шарахались, завидев машину ГИБДД, некоторые ее просто не замечали.
А эти, в форме, сидевшие рядом с Мариной Алексеевной, очевидно, жили по принципу: за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь, и совершенно игнорировали прочих нарушителей.
Рация затрещала. Марина Алексеевна не разобрала ни слова, но маленький инспектор сдвинул фуражку на затылок:
– Нету такой? Точно? Нечаева… Провиантская… Слышь, Серый, нету, говорят, такой женщины по такому адресу.
Милиционер с газетой вздохнул и укоризненно обернулся к Марине Алексеевне:
– Вы что, не могли получше придумать? Зачем голову морочите?
– Не может быть, – пробормотала она, чувствуя, что бледнеет. – Это какая-то ошибка! Я на самом деле живу на Провиантской, дом 20, квартира 127. – И забормотала, потеряв голову от ужаса, что ее сейчас заберут в милицию, задержат на трое суток, по закону имеют право, и неизвестно, что произойдет за это время с ее семьей. – Я преподаю в университете, муж тоже, он болен, это ошибка, попросите еще раз проверить!
Зажала рот рукой, чтобы не закричать истерически.
– Да ладно, Серый, – сказал примирительно инспектор, поглядывая то на нее, то на своего напарника. – В самом деле, всякое бывает. Не расслышал Кирюха или не понял чего-то там. Или компьютер заело… Может, обойдемся без протокола? – Добрый ты у нас, – проворчал молодой милиционер и глянул исподлобья на Марину Алексеевну. – Так и быть, ограничимся штрафом. Сто рублей давайте – и идите. Деня, выпиши женщине квитанцию.
Марина Алексеевна сунула руку в боковой кармашек сумки, и на миг ее обдало жаром: подумала, что денег нет, что все отдала за ту записку. Нет, вот сотня. Последняя. На автобус до дому и обратно в деревню не остается ни копейки, но это ерунда, дома деньги есть, в серванте, в вазочке.
– Возьмите. Не надо никакой квитанции.
Маленький Деня небрежно сунул обратно в «бардачок» мятую книжечку квитанций, ручку – и совершенно иначе, бережно, уложил в нагрудный карман сотенную бумажку.
Милиционер с газетой, не взглянув на Марину Алексеевну, открыл ее дверцу и мотнул головой: топай, мол, тетка!
Она выбралась, еле держась на ногах. Остановилась, устало отводя со лба растрепавшиеся волосы, вдруг утратив всякое соображение: куда идти, в какую сторону ехать… Собственный адрес теперь казался чем-то нереальным. Увидела троллейбус, подруливавший к остановке на противоположной стороне дороги. Ее троллейбус, как раз до площади Свободы…
– На переход, женщина! – гаркнул кто-то за спиной. – На переход идите, а то снова штрафанем!
И «Волга» ГИБДД, из которой только что вышла Марина Алексеевна, вдруг рванулась вперед и исчезла в непроглядной дали проспекта Гагарина, бросив на произвол судьбы всех многочисленных нарушителей правил перехода улицы.
