Глава 13
Москва. Август 1999 г.
В самолете Эмма выспалась, в такси уже полностью пришла в себя. И когда ступила на Тверскую, почувствовала себя относительно отдохнувшей и бодрой. Она была в Москве, а потому надо было соблюдать все соответствующие ситуации правила: алиби. Раз Прозоров знает, что она поехала по магазинам, значит, так тому и быть. Она должна вернуться в гостиницу с покупками.
Был вечер, но магазины еще работали. Эмма вошла в «Подарки», поднялась на второй этаж и купила себе шелковую кремовую пижаму, шкатулку для вышивания, помаду и чулки. Для Берты выбрала хорошие американские духи. Для Сережи – коллекционную машинку и фонарик.
Там же, на Тверской, побродив по длинному гастроному, купила йогурты, бананы и «Берлинские» пирожные. Вот теперь можно было со спокойным сердцем возвращаться в гостиницу, не боясь внезапного появления там Прозорова. Но у магазина «Yves Rocher» ее остановила какая-то женщина.
– Эмма, это ты? – услышала она хорошо знакомый голос, но, даже вглядевшись в узкое смуглое лицо, не могла сообразить, кого же она видит перед собой.
– Эмма, неужели не узнаешь? Да это же я – Лера!
– Валерия? Лера? – И Эмма с ужасом поняла, что перед нею жена Прозорова.
– Вот никогда бы не догадалась… – Эмма растерялась. В принципе встреча Эммы и Валерии должна была носить довольно радостный характер, поскольку расстались они перед самыми родами Эммы чуть ли не подругами. Эмма за те девять месяцев, что работала в доме Прозоровых, стала там своим человеком. Дети – Лиза и Петя – ее просто обожали…
– Послушай, я давно хотела спросить у Прозорова, не встречал ли он тебя, не слышал ли, что с тобой, где ты и с кем… Я уж кого только не расспрашивала о тебе, но ты как в воду канула… Я с тех пор, как видела тебя в роддоме, не знала, где тебя и искать… Как-то по-дурацки все получилось… Ведь ты же не замужем? Или уже вышла замуж?
– Нет… Я не замужем…
– А сколько Сереженьке-то?
– Два с небольшим. А как поживают Лиза с Петей? Они здоровы? У них все хорошо?
– Послушай, ты сейчас очень спешишь?
– Да я даже не знаю… – пролепетала Эмма, все еще никак не придя в себя после этой неожиданной встречи.
– Послушай, мы все-таки с тобой тысячу лет не виделись… Если честно, то я совсем недавно уволила свою очередную няню… Мне никто, кроме тебя, не нужен. Раз ты не замужем и тебя никто не будет третировать, переезжайте с Сережей к нам и живите. Мы теперь обитаем в другом месте, у нас двухэтажная квартира из шести комнат, мы бы вам выделили две внизу, у кухни. Мой Прозоров все равно дома почти не живет, он приезжает на месяц-другой в Москву, а потом на столько же уезжает в Германию… Послушай, Эмма, я почему-то так рада тебя видеть, что говорю и говорю без умолку… Ты-то как? Может, ты, конечно, и не замужем, но выглядишь, я тебе скажу, прекрасно… Прямо расцвела после родов… Скажи, ты не сердишься, что я тебя не нашла? Но я искала, только попусту, тебя никто не видел…
– Я уезжала в Сызрань, к тетке… Вернее, она сама за нами приехала.
– Но ты явно не бедствуешь… Ты уж извини меня за такую прямоту… У тебя кто-то есть?
– Нет… – вспыхнула Эмма, совершенно не подготовленная к подобному разговору. – Просто мне удалось некоторое время поработать в кремлевской столовой… – Она и сама бы не смогла объяснить, откуда вообще в ее мозгу возникла эта самая кремлевская столовая. Но в любом случае после такого заявления у Леры должно было отпасть желание интересоваться финансовой стороной жизни Эммы. Все-таки термин «кремлевская столовая» уже говорил сам за себя.
– Скажи, где сейчас у тебя ребенок? За ним кто-то присматривает?
– Берта…
– Берта? Это кто?
– Соседка, – быстро нашлась Эмма. Она не могла дождаться, когда же закончится этот галопирующий допрос.
– Вот и отлично. У меня здесь неподалеку машина, я приглашаю тебя к нам домой… Ты не представляешь себе, как обрадуется Прозоров… Знаешь, между нами говоря, я немного ревновала его к тебе… И хотя старалась не подавать вида, все равно почти страдала… – Валерия рассмеялась, показывая идеальные белые зубы. Лера вообще была вся идеальная, строгая, симметричная, подтянутая, корректная, строгая и в меру роскошная. – Но после того, как ты исчезла, не оставив даже своего адреса, я так пожалела о том, что мы потерялись… Ты меня знаешь, я человек в общем-то прохладный, особых привязанностей стараюсь не выказывать, но ты мне всегда нравилась… Повернись, пожалуйста, я посмотрю, какой длины у тебя волосы…
И когда Эмма повернулась, Лера издала почти стон:
– Вот это волосы! Вот это настоящая роскошь! Это порода… Мне так и хочется взять тебя в охапку и привезти к себе домой… Ну что, я тебя уговорила? А после ужина сама отвезу тебя домой или попрошу Прозорова… Думаю, он будет просто счастлив… Ну, что там у тебя, давай пакеты, я помогу тебе донести их до машины…
Лера села за руль своего черного, похожего на жирного лоснящегося жука «БМВ», открыла Эмме дверцу:
– Представляю, как обрадуется Лиза! А Петька!
В лифте Лера без стеснения разглядывала свою бывшую няню и не переставала восхищаться цветом ее волос, матовостью кожи, расспрашивала, каким кремом она смазывает ее днем, а каким на ночь, как ей удалось не располнеть после родов, делала ли Эмма какие-нибудь специальные упражнения или же у нее «такая конституция»…
– Зачем тебе все это, если ты родила двоих детей и осталась стройной, как кипарис?
– Просто интересно…
Лера тоже была в черном костюме, только с белой отделкой. Высокая и голенастая, она могла бы выступать на подиумах, но карьере модели предпочла карьеру идеальной замужней женщины и матери.
– Сейчас мы устроим им сюрприз… Я открою дверь своими ключами, мы войдем в прихожую и позовем Прозорова… И ты в черном костюме, и я… Интересно, он узнает тебя в темноте или нет?
– Ты что, хочешь спрятаться?
– А почему бы и нет? Вот смеху-то будет! – Лера почти бесшумно открыла дверь, которая была заперта всего на один замок, пригласила Эмму войти вместе с ней и, спрятавшись за плащами под вешалкой, позвала капризным тоном:
– Володя, ну что же ты меня не встречаешь?!
Дверь гостиной отворилась, и возник силуэт Прозорова.
– Ты уже вернулась, так быстро? – Он, сделав несколько шагов к стоящей в глубине темной прихожей Эмме, чмокнул ее в щеку и взял из ее рук пакеты. – А что это ты свет не включаешь?
– Лампочка перегорела, – ответила охрипшим от волнения голосом Эмма и почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
А Прозоров, узнав ее голос и подумав о том, что у него уже начались галлюцинации, вместо того, чтобы включить свет и посмотреть, кто именно находится перед ним, вдруг опустил пакеты на пол, обнял Эмму и прижал к себе.
– Как же долго ты ходила… Я чуть с ума не сошел… – Он обнимал ее, целовал ее лицо, пока не вспыхнул свет и он не увидел рядом, чуточку в стороне от него, растерянное лицо жены. Эмма же, отшатнувшись, закрыла лицо руками.
Прозоров, тотчас нарочито резко отпрянув от Эммы, замотал головой так, словно ничего не понял. Несколько минут назад он звонил в гостиницу и разговаривал с Бертой, которая на его вопрос, где Эмма, повторила, что она еще днем поехала по магазинам, но что якобы недавно позвонила и предупредила, что скоро будет дома. Самое удивительное, что и Лера тоже после обеда поехала по магазинам, и, если учесть тот факт, что его женщины довольно часто делали покупки в одних и тех же центральных магазинах, он вполне допускал мысль об их встрече. Быть может, поэтому, вместо того, чтобы сразу признаться в том, что он узнал их бывшую няню, Володя притворился, что принял Эмму за свою жену, а на самом деле просто воспользовался случаем, чтобы лишний раз обнять и поцеловать ее.
– Да, отлично вы меня разыграли… – сказал он, делая вид, что страшно растерян, и, взглядом извинившись перед Лерой, которая нахмурилась, видя, как Прозоров целует Эмму, подхватил пакеты и понес на кухню. Оттуда женщины услышали: – Эмма, ты ли это?! Ничего себе сюрприз!
Он вернулся в прихожую и уже на правах хозяина принялся ухаживать за Эммой, принимая из ее рук плащ и помогая повесить его на вешалку.
– Представляешь, иду по Тверской и вдруг вижу – навстречу мне вышагивает красивая девушка… Ну просто вылитая Эмма! – Лера уже немного успокоилась, когда поняла, что сама виновата в том, что ей пришлось увидеть целующихся мужа и бывшую няню, и теперь старалась, чтобы тон ее голоса идеально соответствовал создавшейся ситуации и звучал как можно радостней: больше всего на свете она боялась показать Прозорову свою ревность. – Я ее почти насильно привезла к нам… Лиза! Петя! Посмотрите, кто к нам пришел!
На звук ее голоса из дальней детской выбежали уже заметно подросшие четырехлетний Петя и пятилетняя Лиза. У Эммы дрогнуло что-то внутри, когда она заметила, как изменилась ее любимица Лиза, какими длинными стали ее пепельные, наверно, в отца, мягкие и слегка вьющиеся волосы, какой осмысленный взгляд, какая фигурка… На Лизе были красные узкие джинсы и желтая маечка; коренастый и толстоватый черноволосый Петя в голубой велюровой пижаме смотрелся ну прямо-таки маленьким мужичком. Дети кинулись к своей няне и стали обнимать ее, прижимаясь к ней и повизгивая от радости.
– Ну, что я тебе говорила?! Посмотри, как они любят тебя! Володя, я сказала Эмме, что уволила предыдущую няню, давай попросим ее вернуться к нам… И хотя я вижу, что она явно не бедствует… – Лера остановилась, чувствуя, что сболтнула лишнее, но, посмотрев на Эмму, поняла, что та даже не заметила ее фразу, уже менее уверенно продолжила: – Давай попробуем уговорить ее вернуться к нам поработать, и пусть она со своим мальчиком живет у нас… И мне полегче будет, да и дети, посмотри, как радуются…
– Я хочу няню Эмму, – ластилась к Эмме и обнимала ее за бедра гибкая и женственная Лиза.
– И я тоже хочу! – воскликнул, стараясь не отставать от сестры, Петя.
– Да разве я против, – Прозоров прекрасно справлялся со своей ролью, но, чувствуя, что слишком уж пристально смотрит на Эмму, сделал вид, что ему зачем-то нужно на кухню, извинился и ушел.
– Эмма, я уверена, что он пошел за вином… У него есть какое-то шикарное вино, он бережет его для особых торжественных случаев… Вот увидишь, сейчас он накроет на стол и пригласит нас выпить за встречу… А если ты знаешь Прозорова, он терпеть не может гостей и всякие там застолья… Но ведь ты была почти членом нашей семьи…
* * *
После ужина, во время которого они действительно распили бутылку красного французского вина, Эмма засобиралась «домой». Понятное дело, теперь, когда она находилась на глазах Прозорова, ей и некуда было особенно спешить. Она соскучилась по Сереже и, перезвонив около десяти часов вечера Берте, долго расспрашивала ее, как прошел обед, как себя чувствует Сережа, не капризничает ли… Она знала, что во время ее телефонного разговора Прозоров слушает каждое ее слово и, быть может, жалеет о том, что не сумеет сейчас бросить Леру с детьми и поехать с Эммой в гостиницу. Единственное, что он может сейчас себе позволить, это проводить ее на машине до гостиницы и договориться с ней о следующей встрече.
– Володя, будь другом, оставь нас… – вдруг попросила Лера мужа, и оба – Эмма и Прозоров – после ее слов почувствовали себя несколько неуютно. – Поди, почитай детям сказку, а то они слишком возбуждены и не скоро уснут… Мне надо посекретничать с Эммой…
Володя ушел, а Лера, притворив за ним дверь кухни, села напротив Эммы и взяла ее за руку. Эмма заметила, что уж больно часто в ее жизни кто-то берет ее за руку, словно без этого жеста произнесенные слова потеряют какую-то часть своей значимости.
– Эмма, я хотела поговорить с тобой о наших, женских, делах… И Прозорову вовсе необязательно знать об этом…
– Если ты опять собираешься завести речь о твоем предложении переехать к вам, то я почти согласна… – Эмма, при молчаливом одобрении Прозорова, решила сделать вид, что почти готова снова поработать у них няней. В любом случае отказаться никогда не поздно и причин этому можно будет найти более чем достаточно.
– Нет, я вовсе не об этом… Скажи мне, положа руку на сердце, у тебя есть мужчина?
Эмма почувствовала, как кровь предательски прилила к щекам и запульсировала где-то в ушах, отдаваясь болью в затылке. «Неужели она о чем-то догадывается? Или блефует?..»
– Понимаешь, Лера, у меня действительно был мужчина, мы с ним встречались, но, когда он узнал, что у меня есть сын… Словом, мы расстались… – Эмма никогда еще не лгала вот так – прямо в лицо. Больше того, ее голос прозвучал, как это ни странно, на удивление убедительно.
– То есть ты хочешь сказать, что причиной вашего разрыва послужило то, что у тебя есть ребенок? Идиотизм! Да что в этом особенного? Знаешь, ну и черт с ним, с этим мужиком… Я вот смотрю на тебя и думаю: а ведь это очень символично, что мы с тобой сегодня встретились… Это не случайно, я это чувствую…
– Лера, брось говорить загадками, что ты собиралась мне сказать такого, о чем не должен был знать Прозоров?
– Никаких загадок, все очень просто: я собираюсь познакомить тебя с одним холостым мужчиной, только и всего. Понимаешь, я всегда придерживалась твердого мнения о том, что браки нельзя пускать на самотек. Ты, наверное, будешь надо мной смеяться, но я уже сейчас начинаю потихоньку присматривать будущие партии своим детям… А что ты думаешь? Время идет, они растут, у них формируется свой вкус, а вдруг он окажется извращенным, вдруг на них кто-то повлияет раньше меня, и мой Петя женится на какой-нибудь проститутке, заразится от нее СПИДом или, заделав ей ребенка, будет потом всю свою жизнь содержать ее?! Разве для этого я его воспитываю? А уж про Лизу и говорить не стоит – да я в жизни не отдам ее человеку, которого не буду знать, как самое себя! Она же как цветок – с ней надо будет еще научиться обращаться… Ты не думай, что я отвлеклась, все это имеет прямое отношение к тому, о чем я собираюсь с тобой говорить… Так вот: брак. Ответь мне, где ты познакомилась с мужчиной, который так подло с тобой поступил? Наверняка где-нибудь в метро или электричке, ведь так?
– В электричке, – усмехнулась Эмма и отпила глоток вина.
– Вот, пожалуйста! – Лера всплеснула руками. – Наглядный пример, как и где не надо знакомиться! Все в наше (да и не только в наше) время надо делать по рекомендации, тем более заводить знакомства. Я уверена, что прежде, чем познакомиться, мужчина и женщина должны получить друг о друге максимум информации, чтобы потом, уже при встрече, знать, как себя вести, о чем говорить… Это же проще, легче, разумнее, наконец…
– Скажи, а где ты познакомилась со своим Прозоровым? Все происходило тоже по рекомендации?
– Меня познакомил с ним его отец, – ответила, расправив плечи, Валерия, и лицо ее почему-то сразу приняло холодноватое выражение, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся. – Семья Прозоровых знала меня с детства, они знали наперечет все мои кори и скарлатины, бронхиты и воспаления легких, прежде чем решили, что я подхожу их сыночку…
– Скажи, и ты считаешь такой подход к браку нормальным?
– Послушай, Эмма, а ты думаешь, что МОИ родители все это время сидели сложа руки и не интересовались здоровьем или интеллектуальным уровнем своего будущего зятя? Наши семьи готовились к этому браку весьма основательно, и я просто благодарна им за это…
Эмма вспомнила мать Валерии, этакую холеную леди с замашками тиранши, которая довольно часто появлялась в этом доме и, убедившись, что все в семье идет так, как следует, исчезала, уступив место матери Прозорова, проворной толстушке с внимательными хитрыми глазками и мужским голосом. Нетрудно было догадаться, что и маленьких Лизу с Петей в дальнейшем ждет приблизительно такой же принцип подхода к будущим избранникам. «А что, если Валерия права?»
– Эмма, очнись! – Лера тронула ее за плечо. – Ты, кажется, задумалась… Итак, я собираюсь познакомить тебя с одним перспективным мужчиной. Он, правда, постарше тебя, но умен, богат, у него непомерно развито чувство ответственности… Он хочет жениться и не скрывает этого… Во всяком случае, от меня…
– Он был женат?
– Нет, не был. Правда, у него была любовь, но никто толком не знает, откуда была та женщина и что она собой представляла, но после разрыва с ней этот мужчина долго не мог прийти в себя… Теперь он осознал всю глупость и бессмысленность подобных переживаний и решил начать новую жизнь.
– Он сам попросил тебя найти ему жену?..
– Если честно, то нет… Просто как-то в разговоре у него проскользнуло, что он бы не против… И что ребенок был бы не помехой…
– Но если он такой хороший, как ты говоришь, то почему до сих пор один? Да если он к тому же еще и богат… Почему его до сих пор не окрутила какая-нибудь незамужняя женщина?
– Говорю же тебе – он страдал…
– А чем он занимается?
– Бизнесмен. Крепко стоит на ногах, представления о браке самые нормальные. Но, зная его, могу отметить только одну деталь, которая могла бы тебя насторожить… Понимаешь, я пыталась познакомить его с другими женщинами, но он оказался эстетом…
– То есть?..
– Ему подавай красивую… Вот я сразу и подумала о тебе… Вернее, не сразу, а как только встретила тебя на Тверской… Не знаю почему, но я тут же вспомнила об этом человеке и о том, что вы с ним могли бы быть счастливы…
– И что бы ты ему обо мне рассказала, кроме того, что я была вашей няней?
– Все только самое хорошее, и что ты приятна в общении, и что ты любишь детей, что ты чистоплотна, изысканна, добра, умна… Уж поверь, я бы смогла его заинтересовать…
– Нет, Лера, я так не могу. У меня совершенно другие принципы… Я предпочитаю…
– Эмма, да подожди ты… Не спеши отказываться! Ты же его не видела… Он, конечно, не Ален Делон, но тоже вполне приятный… Мы бы дружили семьями…
– Хорошо, я подумаю…
– Но мне не хотелось бы откладывать это… давай сделаем так: завтра в четыре я заезжаю за тобой, и мы едем знакомиться… Поверь мне, я сумею обставить все так, что он и не заметит, что наш визит носит характер сватовства. Я что-нибудь придумаю… Да мне, в конце-то концов, просто обидно, что такая красивая девушка, как ты, вынуждена ждать, пока к тебе подойдет какой-нибудь козел… Ты уж извини, что я так резко, но после того, как ты мне рассказала про своего знакомого…
Лера заметно нервничала. А Эмме почему-то стало смешно. Она улыбнулась, вспомнив о том, что в принципе является «второй женой» Прозорова. Интересно, как бы вела себя Лера, если бы случайно узнала об этом? Навряд ли стала устраивать мужу скандал и требовать развода. Она бы поговорила с ним, после чего они нашли бы компромисс и стали жить по-прежнему, делая вид, что ничего особенного не произошло. Это – их ВЫСОКИЙ СТИЛЬ жизни.
– Мне надо подумать…
– У тебя до завтра есть еще уйма времени, это во-первых, а во-вторых, ответь мне, пожалуйста, на один очень интимный вопрос… Только не обижайся на меня, хорошо? Но это очень важно…
– Валяй… – Эмма заметно опьянела, и теперь разговор ее почему-то не раздражал, а скорее развлекал.
– Ты еще сможешь рожать?
И тут хмель сразу выветрился. Эмма вспомнила, ЧТО с ней случилось накануне, и мысли ее стремительно заработали в другом направлении: ей срочно надо к врачу. К Наде Курочкиной, той самой, которая осматривала ее в первый день знакомства с Прозоровым в поликлинике, потом вела ее беременность и готовила к родам. Так случилось, что за то время они стали почти подругами. Уже перед самым отъездом Эммы в Германию на ее вопрос, зачем Надя рассказала Прозорову о ее беременности, Курочкина ответила, что многим обязана Володе и, что бы ни случилось в его жизни, она всегда будет на его стороне, из чего Эмма сделала вывод, что Надя посвящена и в настоящие отношения Эммы и Прозорова. Это давало ей право пользоваться ее услугами как ЛИЧНОГО гинеколога, посвященного во все тайны нелегальной жены Прозорова.
– Мне нужно срочно позвонить… – Эмма подсела к телефону и набрала домашний номер Курочкиной.
Лера пожала плечами и, кроша в каком-то нервном порыве печенье, смотрела, как Эмма, вместо того, чтобы ответить на ее вопрос, куда-то звонит… Но, пока были длинные гудки, Эмма, спохватившись, повернулась к Лере и извиняющимся голосом пролепетала:
– Ой, прости, что перебила… Ты меня спросила насчет родов… Я совершенно здорова. Рожать могу, но не хочу…
Лера с облегчением вздохнула:
– Это все так говорят… Главное, что ты МОЖЕШЬ… А куда это ты звонишь?
– Надо договориться о встрече… Это касается… – Но в это время трубку подняли, и Эмма, услышав сонный голосок Нади, представилась и выдержала паузу, давая Курочкиной возможность вспомнить ее. Но пауза получилась очень короткой, поскольку Курочкина почти сразу же ответила:
– Эмма! Вот так да! Ты откуда? Ты что, в Москве?
– Нам надо срочно встретиться…
– У тебя что-нибудь случилось?
Эмма нарочно не называла ее по имени, боясь, что Надя «обслуживает» и Валерию, да и на гинекологическую тему при Лере говорить не хотела, поэтому старалась произносить более-менее нейтральные фразы…
– Мне нужно, чтобы ты сделала для меня то, что и в нашу последнюю встречу.
– Я поняла. Тебе неудобно говорить? Хорошо. Подходи завтра, я тебя осмотрю…
– А это никак нельзя ускорить? Ты бы все приготовила, а я бы пришла, и все…
– Но ведь я должна осмотреть тебя, быть может, тебе надо «отдохнуть» от спирали…
Эмма смотрела на рисунок на обоях и думала о том, как иногда судьба женщины зависит от каких-то железок… Ведь если Курочкина не сможет завтра поставить ей внутриматочную спираль, то один бог знает, как ей придется уговаривать Прозорова завтра вечером, чтобы не лечь с ним в постель. А ведь он только об этом и думает… И если сегодня ей удалось избежать этого, то в следующий раз может произойти все, что угодно… Она знала, каким он может быть, если ему отказать. Он найдет тысячи способов, чтобы добиться своего. Страсть, которую Прозоров испытывал к Эмме, была его самым уязвимым местом. И навряд ли Валерия в этом смысле имела над мужем такую же власть, как Эмма. Ее сильной стороной были дети. Быть может, поэтому Прозоров и сказал Эмме, что стоит ей решиться родить от него ребенка, как он разведется с Валерией и женится на Эмме, ведь в таком случае Эмма станет для него просто идеальной женщиной, с которой они будут связаны не только страстью, но и общим ребенком. А Валерия полностью посвятит себя воспитанию детей и отойдет в сторону. Эмма была уверена, что эгоизм Прозорова в этой ситуации заявит о себе в полной мере.
– Эмма, ты меня слышишь? – словно издалека донесся тоненький голосок Курочкиной. – Нас, кажется, прервали…
– Мне НЕОБХОДИМО это сейчас…
– Да я все понимаю, я постараюсь… Подъезжай ко мне часа в три, хорошо? Раньше я все равно не смогу, у меня не будет кабинета… Запиши, кстати, мой рабочий телефон, он изменился…
– Говори, я записываю… – Эмма записала номер. – Спасибо. Тогда до завтра. – И положила трубку.
– У тебя проблемы? – спросила Лера, которая, пока Эмма разговаривала по телефону, успела перемыть посуду и заварить чай.
– Нет, просто мне обещали достать кое-какие витамины… для Сережи…
– Так мы встречаемся с тобой завтра или ты собралась уже куда-то пойти?…
– Это минутное дело…
– Когда за тобой заехать и куда? Я же не знаю твоего адреса.
– Мы сделаем так: я позвоню тебе в половине четвертого и скажу, где мы с тобой встретимся. Если же…
– Никаких «если»… – произнесла Валерия тоном, не терпящим возражений. – У тебя же все равно никого нет…
И тут Эмма все поняла. Она поняла, почему Лера так старается познакомить ее с каким-то мужчиной: она ревнует ее к Прозорову. А как иначе можно объяснить ее ну просто патологическое стремление уже завтра, не откладывая ни на один день, устроить эту встречу?! Неужели она заметила, как Володя весь вечер смотрел на Эмму? Что это – инстинкт самосохранения? А так она познакомит Эмму со своим знакомым, который наверняка является и приятелем Прозорова, внимательно проследит за развитием их отношений, и в случае, если тот мужчина и Эмма «подойдут» друг другу и захотят встречаться, кто в первую очередь испытает облегчение? Конечно же, Лера. Эмма будет на виду. Она будет занята. «Неужели Валерия что-то чувствует?..»
– Договорились, – пробормотала Эмма, устало поднимаясь. – А теперь мне пора. Я уже и так засиделась…
– Но мы же еще не пили чай?
– А по-моему, уже пили… Мне пора, я устала…
Лера позвала Прозорова, который пришел в кухню с обиженным выражением лица и демонстративно громко вздохнул:
– Вам не показалось, что вы проговорили здесь больше часа?
Эмма не узнавала его. Здесь, в этих стенах, он вел себя совершенно иначе, чем там, в Мюнхене. Здесь ему приходилось играть, и она это очень хорошо чувствовала. Все эти ужимки и гримасы, вздохи и дежурные словечки выглядели настолько пошло и неестественно, что она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться и не позволить себе один из интимных жестов: щелкнуть Прозорова по лбу, например… как было заведено В ИХ СЕМЬЕ… Существовало ДВА Прозоровых, а она и не знала…
* * *
В машине он чуть не изнасиловал ее. Она пробовала превратить все в шутку, но он словно с ума сошел… И тогда она ударила его. Нечаянно. Она хотела просто схватить его за плечи, но рука сорвалась и попала ему прямо по лицу. Он тотчас отпрянул, схватился за щеку и замотал головой.
– Ты что? – услышала она его тяжелое дыхание и прерывающийся голос. – Что я такого тебе сделал?..
– Что? – Ее вдруг охватила злость. – А как ты себе это представляешь? Я провожу весь вечер в компании твоей жены и детей, где ты разыгрываешь из себя любящего мужа и папочку, я слушаю Лерины дифирамбы, которые она выдает в твою честь, ощущая на себе ее сочувственный взгляд, когда она жалеет меня, предлагая познакомиться с каким-то мужиком… Все так противно, гадко, лживо и пошло… И после этого, после того, как я увидела Лизу и Петю, после ужина, которым меня накормила твоя жена… ты хочешь, чтобы я прямо в машине задрала платье и дала тебе возможность доказать свою любовь? И это ты называешь любовью?
– Да, это любовь, – произнес он жестко и тоже зло. – То, что мужчина на протяжении такого долгого времени испытывает желание, – и есть любовь. И это мое мнение. Лера – мать моих детей…
– Но ведь ты хочешь, чтобы и я родила тебе ребенка… А что будет потом? Потом ты образуешь еще одну семью, предположим с Бертой, и увезешь ее в какой-нибудь Берлин или Лейпциг, а я тоже стану для тебя матерью твоего ребенка… Что ты себе позволяешь? Ты думаешь, если у тебя есть деньги, так ты можешь плодиться с кем угодно, как угодно и когда тебе угодно? Да оставь в покое мою юбку, ты же ее сейчас порвешь… Ты просто озверел, Прозоров… Пусти меня…
Она одернула юбку, убрала с лица растрепанные волосы и приготовилась чуть ли не драться.
– Значит, завтра, – сказал он, выходя из машины и пересаживаясь на переднее сиденье. – Уж завтра ты не сможешь меня остановить…
– Мерзавец. – Она отвернулась к окну и почувствовала, как защекотало в носу и слезы быстрыми горячими ручьями побежали по щекам.
* * *
Он проводил ее прямо до номера, поцеловал на пороге и попросил прощения.
– Завтра в шесть я буду здесь. Думаю, что смогу снять комнату на этом же этаже… Не сердись, просто мужчина устроен иначе, чем женщина…
Она ничего не ответила, молча дала себя поцеловать в мокрую щеку и с чувством огромного облегчения закрыла за собой дверь. Она слышала его медленные удаляющиеся шаги и не могла понять, что же она испытывает к этому мужчине. Страсть? Любовь? А когда поняла, то уже не было сил остановить слезы: она чувствовала себя ОБЯЗАННОЙ ему. Не больше. Она расплачивалась. С этого началась ее женская жизнь, этим она живет и, похоже, будет жить дальше…
В комнатах было темно, поэтому, чтобы не шуметь, натыкаясь на стулья, она включила настольную лампу и на цыпочках прошла в спальню, где увидела спящих на одной кровати маленького Сережу и одетую, заснувшую в неудобной позе Берту.
Эмма присела на колени перед сыном, прижалась к его теплому нежному телу и обняла. От его светлых мягких волос пахло молоком, а в крохотных ручках он сжимал… ее красные бусы. Он ждал ее, может быть, плакал… Она долго просидела рядом с Сережей, вспоминая все то, что ей пришлось пережить за истекшие сутки, пока не проснулась Берта. Резко поднявшись, она, как лунатик, обвела комнату мутным взглядом, затем тряхнула головой:
– Вы? Наконец-то… Прозоров звонил…
– Я знаю, – мягко ответила, поднимаясь, Эмма. – Спасибо, Берта… Как Сережа?
– Нормально… Только вот бусы мне не хотел отдавать, весь вечер ходил с ними, играл, надевал на себя… Я понимаю, что это очень опасно, что он мог их проглотить… Но стоило мне только до них дотронуться, как он сразу же начинал плакать… Так и уснул с ними…
– Пойдем, я покажу тебе кое-что… Помнишь, ты говорила, что тебе нравятся одни американские духи…
Эмма, притворив за ними дверь спальни, включила свет в гостиной и достала из пакета красный, тисненный золотом футляр.
– «Мерилин»? – Берта с восхищением смотрела на духи и не верила своим глазам.
– Это тебе…
– Мне?… Но где вы их нашли?
– Секрет. Можешь посмотреть покупки, а мне надо принять ванну… У меня такое чувство, словно меня не было здесь несколько недель…
Но Берта на слышала ее. Она вертела в руках изящный хрустальный флакон и то и дело подносила его к носу…
– «Мерилин»… Вот спасибо…
Эмма посмотрела на нее и подумала о том, как бы ей хотелось сейчас перевернуть несколько страниц своей жизни назад, чтобы почувствовать себя моложе, восторженнее, чище и легкомысленней…
Она вошла в ванную, разделась, открыла кран и принялась смотреть, как вода горячей прозрачной зеленоватостью медленно поднимается вверх… Она уже жалела о том, что была так резка и груба с Володей. Разве он виноват, что любит ее? Да и что такое эта самая любовь?
«– Ты всегда приводишь в дом девушек, которые тебе нравятся?
– Еще ни разу не приводил…
– Ты пришел… ко мне… зачем?
– Чтобы посмотреть на тебя… Чтобы узнать, почему ты плакала, чтобы услышать твой голос, чтобы понять тебя…»
Она лежала в ванне и вспоминала Орлова. Он в Москве. И Ядов наверняка знает, где его можно найти… Еще можно отыскать Анну и попробовать поискать через нее… Но зачем? Что она скажет Орлову, если даже и найдет его? А если он женат и у него появились дети? Зачем ему новые страдания? Как сможет она объяснить ему, почему живет с Прозоровым? Где найдет слова, чтобы убедить в том, что всегда любила только его, Орлова, и бросила его, испугавшись, что совершила убийство… Нет, таких слов не существует. Все это прозвучит по меньшей мере неубедительно. Тяжелый, неподъемный груз прошлого мешал ей жить, тянул назад, не давая возможности расправить плечи и вздохнуть полной грудью. Слишком много грязи было в ее жизни… И кому какое дело до того, кто в этом виноват?! «Гипноз Холодного – это звучит как полный бред. Зависимость от Перова – разве такое бывает? „Клиенты“ – какое скользкое, холодное, липкое и пахнущее мятыми долларами словцо! Дачный роман – что еще делать ночью в лесу с такими легкомысленными девицами? Воскрешение дяди – это даже и не смешно. Повторное убийство, оказавшееся вовсе и не убийством, – из разряда ночных кошмаров… Москва – Прозоров – Мюнхен – С. Все, приехали. Пора выходить».
Жить по совести, без лжи? Без образования, с маленьким ребенком на руках, без родных и близких – что ей делать в этом жестоком мире без Прозорова?
Эмма была вынуждена признаться себе, что продалась ему. За комфорт, за спокойную и безбедную жизнь свою и внебрачного маленького сына. А разве легче будет Сереженьке от того, что его мать пойдет работать лоточницей, чувствуя себя в душе независимой и гордой женщиной? И где гарантия, что эту «гордую и независимую» не изнасилуют где-нибудь на овощном складе? Если мужчины при виде Эмминых рыжих волос и стройной фигуры теряют голову и превращаются в самых настоящих животных, независимо от уровня их интеллекта, то не лучше ли принадлежать одному из них, Прозорову, чем вводить в искушение других…
Но ведь это мог быть и Сережа…
«Ты возвращайся скорее, хорошо? Я буду ждать тебя у окна весь день… Если сможешь, позвони мне откуда-нибудь… Сереженька, только не задерживайся, сразу как только освободишься – ко мне… ну все, иди… Я жду…»
– Я жду… – Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
* * *
Эмма проснулась рано, чувствуя рядом с собой теплое тельце маленького Сережи. Он вставал рано и обычно будил весь дом. Вот и теперь, проснувшись раньше всех, он выбрался из постели и босиком, в одной пижамке, прибежал в гостиную, где и обнаружил, к своей радости, спящую на диване мать. Он принялся тормошить ее, стаскивая с нее одеяло и пытаясь забраться под него, и, когда ему это удалось, свернулся котенком возле ее живота и притворился спящим.
– Сереженька, ты мой хороший… – Она прижалась к нему и поцеловала в шелковистую макушку. – Как же я по тебе соскучилась…
– У меня есть бусы, – он, выпростав из-под одеяла ручонку, показал зажатые в пальцах красные бусы. – К-асные…
– Это бусы твоей бабушки Наташи…
Из спальни показалась заспанная Берта. И началась игра. Эмма с Сережей прятались под одеялом, а Берта делала вид, что никак не может их найти. Она заглядывала за тяжелые, шоколадного цвета, бархатные шторы, подлезала под кресла и диван, искала их в ванной и прихожей и даже открывала дверь в коридор, чтобы окликнуть Сережу. И тогда он, тихонько выбравшись из-под одеяла, прятался в спальне, откуда потом раздавались тоненькие радостные повизгивания… После этого обычно начиналась самая настоящая охота, когда за Сережей охотилась уже не только Берта, но и Эмма…
Спустя полчаса Эмма уже заказывала по телефону завтрак, а Берта умывала Сережу и пыталась его переодеть. Когда же в номер вкатили накрытый столик, Сережа уже сидел на диване, присмиревший, с нагрудником, повязанным вокруг шеи, и со скучающим видом смотрел, как его мама разливает по чашкам чай, намазывает булочки маслом и помешивает ложкой дымящуюся рисовую кашу.
– Берта, сейчас мы немного прогуляемся, я обещала Сереже, а после обеда я уеду. Если Прозоров позвонит или приедет, скажешь ему, что я у Курочкиной, он ее знает…
В час принесли обед, утомленного долгой пешей прогулкой Сережу удалось уложить в считанные минуты. Берта, сморенная сытной и вкусной едой, примостилась в гостиной на диване с книжкой, а Эмма, поставив себе на колени телефон, решила перезвонить Курочкиной, чтобы убедиться в том, что Надя будет ждать ее в назначенное время в поликлинике. Она так и сделала и была совершенно сбита с толку, когда ей ответили, что Надя с острым приступом аппендицита отправлена в больницу… Говоривший был, очевидно, мужем Нади.
Когда Эмма положила трубку, ей уже стало ясно, что ни к какому врачу она сегодня не попадет, а это означало, что вечером ей нельзя встречаться с Прозоровым. Но как сделать, чтобы он не заподозрил ее в том, что она просто-напросто избегает его?.. Для него это было бы ударом. Но и признаться ему в истинной причине ее нежелания спать с ним Эмма тоже не могла, поскольку знала, что он любым способом воспользуется ее уязвимостью и сделает все возможное, чтобы она забеременела.
Она вздохнула и, бросив взгляд на задремавшую в нескольких шагах от нее Берту, снова взяла трубку и замерла, прижав ее к груди и представляя себе разговор с… Ядовым. Она позвонит ему, она не может не позвонить ему, зная о том, что Орлов в Москве… Но что она ему скажет? А вдруг, услышав ее голос, Ядов бросит трубку в знак солидарности со своим другом, которого Эмма «обманула»?
Она довольно долго сидела в нерешительности, продумывая разные варианты начала разговора, целью которого было узнать адрес или телефон Орлова, пока все же не взяла себя в руки и не набрала номер. После нескольких долгих гудков трубку подняли, и незнакомый женский голос спросил:
– Да, я слушаю? Кто это?
– Пригласите, пожалуйста, Ядова…
– Снова этот Ядов… – Женщина тяжко вздохнула. – Девушка, он здесь больше не живет…
– И давно?
– Давно. – И незнакомка повесила трубку.
Вот и все. Теперь звонить было некому. Кроме Ядова, никто больше не мог подсказать ей, где найти Орлова. И поэтому ей ничего другого не оставалось, как посвятить остаток дня Валерии. Вечер, проведенный в ее обществе, был бы идеальным алиби для ревнивого собственника Прозорова. Кроме того, с помощью Валерии Эмма намеревалась провести несколько ночей на квартире Прозоровых, да еще и взять с собой сына, тем самым отдалив их интимное свидание с Володей почти на неделю. А за это время она успеет уладить свои женские дела и наконец успокоится.
Она обещала позвонить Валерии в половине четвертого, сейчас было только два. Но ей необходимо уйти до того, как проснется Сережа, иначе он будет плакать, проситься, чтобы его взяли с собой, и Берте придется приложить немало усилий, чтобы успокоить малыша.
Эмма открыла шкаф, достала одно из своих самых любимых платьев, красное, облегающее, с большим вырезом на груди. Распустив волосы, она тщательно зачесала их наверх при помощи золоченой заколки, оставив две длинные тонкие пряди – одну небрежно виться от виска и до плеча, другую – сверху вдоль затылка. При помощи пудры и румян она добавила матовости коже лица, подкрасила ресницы и ярко-красной помадой накрасила губы. Для окончательного образа роковой женщины не хватало только тяжелых, каких-нибудь горько-пряных японских духов – и только после этого можно идти на «смотрины».
«Ладно уж, развлекусь…» – думала она, оставляя Берте записку, что позвонит в десять, и на цыпочках вышла из номера. Но тут же вернулась и, взглянув на себя в зеркало, поняла, что к массивным золотым серьгам и литому золотому браслету подошла бы и короткая золотая цепочка, но в последнюю минуту ее взгляд упал на лежащие на столе красные бусы, и она, улыбнувшись, остановила свой выбор на них.
Позвонив из таксофона, она сказала Валерии, что будет ждать ее в три возле «Детского мира» на Савеловской.
– Я так и думала, что ты позвонишь пораньше… Скажи, ведь ты САМА хочешь этого? – Валерия казалась возбужденной и была явно обрадована тем, что Эмма все же решилась на знакомство с ее приятелем. – Я права?
– А почему бы и нет?.. А вдруг это и есть моя судьба? – довольно вяло ответила ей Эмма, испытывающая непонятное беспокойство от этого разговора. Ей вдруг пришло в голову, что она совершенно одичала за последние годы, перестала бывать на людях, не считая редких вечеринок в Мюнхене и вчерашнего ужина у Прозоровых… А что, если она ЗАБЫЛА, как должна вести себя «одинокая» женщина в обществе незнакомого мужчины. «О чем с ним говорить? Что ВРАТЬ?»
До встречи оставалось четверть часа, когда Эмма вошла в «Детский мир» и окунулась в мир воспоминаний. Ведь именно здесь она покупала Сереже первые игрушки, распашонки, ползунки, коляску… Они приезжали сюда с Прозоровым и долго ходили, выбирали… И все это было ДО родов, Прозоров ничего и слышать не хотел о каких-то там «дурацких» приметах, что якобы детские вещи нельзя покупать до рождения, а можно только после. «Ты здоровая и родишь в два счета. Я вообще не понимаю, как можно покупать все „после“, если ты должна приехать из роддома в уже готовую, с кроваткой, коляской и ванночкой квартиру… Или ты думаешь, что я буду покупать пеленки по дороге из роддома домой?» А Эмме было все равно. О родах она имела самое смутное представление, и хотя теоретически ее в поликлинике со всем этим довольно основательно ознакомили, чисто психологически ей было сложно постичь таинство появления на свет нового человека, пока она не испытает это сама…
Засмотревшись на красивых дорогих кукол, она совершенно забыла о Валерии, и когда вдруг увидела ее, то даже вздрогнула, словно ее застали на месте преступления… «Интересно, а для Леры Прозоров тоже все покупал здесь или в другом магазине?»
Валерия тоже разрядилась в пух и прах. На ней было бежевое узкое платье из перламутрового трикотажа и горчичного цвета жилет. Но когда она подошла поближе и начала о чем-то говорить с Эммой, та ее даже не услышала – она смотрела на бусы Леры и не верила своим глазам.
– Что, нравится? – наконец донеслось до ушей Эммы, и она тряхнула головой.
– Да, нравится… – Это были даже не бусы, а серебряная массивная цепь с нанизанными на нее семью достаточно крупными янтарными «яйцами», напоминающими перепелиные. Их можно было принять и за гигантские желуди. Такие же янтарные кругляши висели и на ушах Валерии.
– Это гарнитур… Простенько и со вкусом… Похоже, янтарь – это и твой камень… А что, ты рыжая, глаза у тебя зеленоватые или темно-карие, почти черные, меняют цвет, кожа белая, тебе бы пошли эти штуки… Да что ты так на них уставилась?
Орлов планировал в такие вот янтарные яйца впаять платиновые, набитые бриллиантами…
– Да, – Эмма сделала вид, что очнулась, и теперь все внимание обратила на саму Валерию. – Я в твоем распоряжении, но гарнитур действительно очень оригинальный… Наверное, из Прибалтики?..
– Да нет, это достаточно грустная история… Пойдем, я только что позвонила этому человеку, он нас ждет… А по дороге я расскажу тебе, откуда у меня эти бусы…
В машине на заднем сиденье Эмма увидела торт, вернее красивую глянцевую коробку, в каких обычно бывают торты.
– Это к чаю, – бросила Валерия, махнув рукой в сторону коробки. – Так тебе интересно услышать, откуда у меня эти украшения?
– Конечно, интересно. Во всяком случае, я хотя бы не буду думать сейчас о предстоящей встрече с твоим приятелем. Думаешь, это так приятно – выставлять себя на обозрение, словно какой-нибудь товар.
– Что касается «товара», то я просто ослеплена твоим видом… Эмма – ты шикарна. Говорю тебе это без лести. Сейчас ты услышишь звук падающего тела, и блестящее будущее тебе просто обеспечено… Ты – само совершенство. Ты – существо без изъяна…
– Послушай, Лера, а что бы ты сделала, если бы вдруг случайно узнала, что я… убийца… или проститутка?..
– Ну так что ж с того. В таком случае ты была бы женщиной с тайной, а это еще привлекательней… Эмма, какая же ты еще наивная, да я людей насквозь вижу!..
– А я нет… Ну так что там с твоей янтарной историей?
– Слушай, ни за что не поверишь… У меня была одна приятельница… Ее муж – ну о-о-чень большой чиновник, а она, представь себе, влюбилась и решила уехать с любовником, художником, за границу. У нее были деньги, драгоценности… Одна я была посвящена в ее план. И вот она заявляется ко мне за два дня до отъезда и просит подержать у себя драгоценности. Я думаю, она боялась, что в последнюю минуту ее муж что-нибудь узнает…
– Но ведь если ее муж занимал высокий пост, то он не мог не знать о том, что его жена собирается за границу!..
– Правильно! Он знал, что она едет отдохнуть в Грецию, но откуда он мог знать, что она едет туда НАВСЕГДА… Но дело не в этом, все детали этого «побега» мне неизвестны.. Дело в другом. На следующий день я узнаю о том, что она отравилась.
– Умерла?
– Представь себе – да!
– Муж?
– Тсс… – почему-то зашикала на нее Лера, словно их кто-то мог услышать. – Может, ее отравил и муж, но кто это теперь докажет? Главное, что ее нашли в своей постели мертвой, а рядом стакан с остатками цианистого калия… А на стакане ее отпечатки… И никакой записки, ничего… Вот и представь, что я тогда испытала…
– А драгоценности?
– Я в этот же день позвонила Александру Петровичу… ну, в общем, ее мужу, и сказала, чтобы он срочно приехал ко мне, потому что у меня для него кое-что есть… И он приехал… Он уже догадывался, что речь пойдет о драгоценностях… Я не стала его ни о чем спрашивать, поскольку понимала, что даже если он и убил Катю, то все равно переживает… Я просто достала коробку, обыкновенную коробку из-под обуви, в которой Катя мне и принесла все свои сокровища, и молча отдала ему… Он открыл, все внимательно просмотрел, а потом достал вот эти янтарные штуковины и вдруг протянул мне… «А это, Валера, тебе… На память…» И уехал. Если честно, то я так до сих пор ничего и не поняла. Как будто он хотел купить мое молчание, что ли? Но кто же расплачивается янтарем? Я понимаю, конечно, это ручная работа и все такое, но ведь это просто янтарь! Почему-то колье Сонечки Ардовой он мне не предложил…
– Сонечки? Но ведь эту женщину, которая отравилась, звали, кажется, Катей? – Эмма слушала очень внимательно, потому что уже поняла, о ком идет речь. Ведь она знала эту Катю, она видела ее в свой первый день приезда в Москву, Катя приходила к Ядову, чтобы встретиться с Сергеем Орловым и заказать ему украшения. Светловолосая, изящная и знающая себе цену женщина… Она хотела начать новую жизнь и поэтому попросила Орлова помочь ей переправить бриллианты и платину, замаскировав их с помощью янтаря…
– Соня Ардова после смерти мужа…
– Подожди, я что-то совсем запуталась… Кто такая Соня Ардова?
– Это подруга Кати Котовой, той, которая отравилась… – капризным тоном пояснила Лера. – Соня после смерти мужа начала потихоньку спиваться и продавать свои бриллианты… У нее было колье, ты себе не представляешь какое… Сделанное в форме женской головки… Глаза изумрудные, большие, как маска, а лицо все сплошь из бриллиантов, волосы в форме волнистых лучей сделаны из золота и платины… И она продала Катьке это колье всего-то за три тысячи баксов… Если бы Катин муженек, у которого рыльце в пуху, подарил мне эту «женскую головку», я бы еще поняла, но эти орехи или желуди…
– А мне нравится… – задумчиво произнесла Эмма, которая вот уже несколько минут жила своим прошлым, и ей даже чудились голоса Ядова и Сергея, Анны и Кати…
– Это колье Соне сделал какой-то классный ювелир, кажется, он даже не из Москвы…
– Ювелир?
– Вот выйдешь замуж за моего знакомого, разбогатеешь, и тогда и у тебя появится возможность заказывать колье ювелирам… Так что прежде, чем отказывать ему, хорошенько подумай… Ты же помнишь, я сказала тебе, что он не Ален Делон…
– Ну и что?
– Просто ты должна подготовиться к тому, что он… некрасив.
– А что тебе известно об этом ювелире?
– Да ничего особенного, только то, что у него золотые руки. Кстати, вроде бы он делал и эти янтарные яйца, но, по-моему, здесь и делать-то нечего… Что это ты зациклилась на этом янтаре… Что, действительно так нравится?
Но Эмма промолчала. Она поняла, что Лера ничего не знает про Орлова и уж тем более о том, что он переехал в Москву, а тогда к чему все эти разговоры, воспоминания, боль…
– Послушай, а может, не поедем к твоему знакомому? Я даже не знаю, о чем с ним говорить.
– Да не переживай ты, говорить буду я… А ты сиди, слушай, смотри и делай выводы.
– Скажи, Лера, а зачем тебе-то все это? – вдруг спросила Эмма, которой надоело разыгрывать из себя круглую дуру.
– Как? Разве ты ничего не поняла? Я просто хочу устроить твою личную жизнь…
– А мне показалось, что ты приревновала меня к Прозорову.
– А хоть бы и так, – вдруг, изменив интонацию, произнесла Лера и, метнув на Эмму настороженный взгляд, еще крепче вцепилась в руль. Машина не ехала, а летела по широкому шоссе, обгоняя другие авто и грозя вот-вот оторваться от земли. – Я, когда увидела тебя вчера, просто глазам своим не поверила… Думала, что ты где-нибудь нищенствуешь, страдаешь и чуть ли не побираешься… Я ведь могу себе представить, каково это быть одной… И вдруг вижу тебя, такую холеную, шикарную… Ты думаешь, что я поверила в байку о том, что ты одна?
– Не знаю…
– Сначала не поверила, но потом, когда ты уже была у нас, присмотрелась к тебе и вдруг увидела в твоих глазах такую грусть… Ты не смейся, я человек далекий от лирики, но у тебя глаза действительно были такие… такие… И я поняла, что ты страшно одинока. Думаю, что и Прозоров, который тоже наверняка ошалел, когда увидел тебя, такую красивую и грустную, подумал о том же, что и я…
– Я не понимаю, о чем ты…
– Все ты понимаешь. Он весь вечер смотрел на тебя и не мог отвести глаз… Вот я и подумала, а вдруг он захочет тебя? Ты знаешь, я не ревнивая, ведь ты сколько жила у нас, и у меня если и возникали такие мысли, то почти сразу же исчезали… Ты была беременная, рыхлая, в пигментных пятнах…
«Если бы ты только знала, как он просил меня позволить ему поцеловать эти самые пигментные пятна… этот большой живот и отекшие ноги…»
– …и вдруг ты предстала перед нами такая сногсшибательная, красивая…
– …что ты сразу подумала о том, что я собираюсь увести у тебя твоего Прозорова? Так? А теперь послушай, что я тебе скажу… Если бы я этого хотела, то сделала бы уже давно… Но вся беда в том, что Прозоров мне никогда не нравился как мужчина, понимаешь? Я до сих пор люблю человека, от которого родила ребенка, и другие мужчины, которые были в моей жизни после него, являлись лишь способом выживания, не больше… Они любили меня и помогали…
– Ты так говоришь, словно их у тебя было много…
– Двое. Один – банкир, он купил мне квартиру в Крылатском, – врала уже без зазрения совести Эмма, – другой – тот, о котором я тебе говорила…
– Но если ты любишь того человека, тогда почему же вы не вместе?
Но Эмма ничего не ответила. Она потеряла всякий интерес к чему бы то ни было.
– Ты разозлилась на меня? – виноватым тоном спросила Лера, сворачивая на машине в проулок и петляя между пятиэтажками. – Не злись, пожалуйста, хотя действительно моя торопливость кого угодно могла бы насторожить… Думаешь, так приятно демонстрировать кому-то свою ревность? Я и сама от себя не ожидала… Все… Приехали.
Тихий московский дворик. Девятиэтажка.
– Ты не думай, у него шикарная квартира и тоже на два этажа, как наша.
– И он там живет один?
– ПОКА один.
– Послушай, Лера, давай поговорим начистоту: скажи мне, почему такой завидный, как ты говоришь, жених ждет, пока его с кем-нибудь не познакомят? Это же ненормально! Это – патология, если хочешь знать. Для женщины сидеть и ждать, пока к ней не подойдут и не предложат познакомиться – нормально, это нам, как говорится, по штату положено, но для мужчины – неестественно. Значит, с ним что-то не в порядке… Вот я и хотела бы знать, ЧТО именно.
– Здесь ты можешь совершенно ни о чем не беспокоиться: у этого человека в порядке абсолютно все!
– Тогда в чем же дело?
– Если я тебе сейчас скажу, то ты сразу же развернешься и уйдешь, а мне бы этого очень не хотелось…
– Ну вот, час от часу не легче! Так, может, не рисковать и сразу же вернуться домой?
– Нет-нет, ты что! Мы ведь уже почти у цели! И кто знает, возможно, уже через несколько часов твоя жизнь в корне переменится?!
– Хорошо, тогда давай сделаем так: я тебе буду задавать вопросы, а ты мне ответишь… Идет?
– Идет.
– Тогда приступим. Итак: он алкоголик?
– Нет.
– Психически и физически здоров?
– Да.
– Умен?
– Безусловно.
– Страшон?
– Почти.
– Он хотя бы добрый?
– Невероятно.
– Боится женщин?
– Ни в коем случае.
– Импотент?
– Ничего подобного.
– Он хочет жениться на красивой двадцатитрехлетней женщине с ребенком и сделать ее счастливой?
– Да. Да. И еще раз – да!
– Тогда пошли. Не будем тратить время.
