ГЛАВА 24
В сверкающем зеркале паркета и в витражах окон отражались сотни искрящихся огоньков. Подвески огромных хрустальных люстр слегка подрагивали в такт музыке, издавая легкий мелодичный звон. Играли мазурку. Я стояла у стены, ослепленная великолепием бального зала, а мимо меня проносились танцующие пары.
— Мадемуазель! — Передо мной склонился гусарский поручик, — Могу ли я пригласить вас на танец!
Я подала ему руку в белоснежной лайковой перчатке с застежками до самого локтя, и мы закружились в танце. Зеркало в резной раме, украшенной позолотой, удостоверило, что в светлом, легчайшего шелка платье, украшенном самоцветами и французским кружевом, я неотразима. Белая кожа, карие с леткой косинкой глаза, алые блестящие губы… Длинные темные волосы собраны в высокую прическу, на лбу сияет золотой обруч с небольшим бриллиантом, а в ушах сверкают роскошные золотые серьги с огромными бриллиантами. От гусара сильно пахнет духами и конским стойлом. Голова моя немного кружится, а в глазах рябит от блеска драгоценностей, украшающих танцующих дам.
— Как она хороша! — раздается со всех сторон.
— Кто это? — доносится до меня.
— Это Гончарова!
Танец кончился. Гусар почтительно довел меня до места, попросив оставить за ним кадриль. Я пообещала и присела отдохнуть, с любопытством поглядывая по сторонам. Внезапно публика оживилась, и прошел шепоток: «Пушкин приехал, Пушкин». Широкие створки дверей распахнулись. В зал вошел смуглый человек с курчавыми волосами и, оглядевшись, направился ко мне.
— Натали! — сказал он. — Говорил ли вам кто, что вы подобны ангелу?
Сердце мое оглушительно забилось.
Зазвучала музыка, и поэт повел меня танцевать. Я чувствовала на своей руке его горячую руку, он что-то шептал мне на ухо, и его дыхание обжигало.
Мы плавно движемся по залу. Пушкин — блестящий партнер. У меня появляется чувство, что мы парим! Внезапно на мое плечо ложится чья-то тяжелая рука.
— Как ты посмела танцевать с ним! — слышу я возмущенный голос Игоря.
— Кто вы такой, сударь? — удивленно спрашивает Пушкин, не выпуская моей руки.
— Ее жених!
— А кто тогда я? — недоумевает поэт.
Слово за слово разгорается ссора. Я понимаю, что назревает дуэль, и ничего не могу сделать. Музыка смолкает. Я молю о примирении, но все мои попытки тщетны. Противники выходят в сад и вынимают пистолеты.
Уже отсчитаны тридцать роковых шагов, взведены курки и начинается отсчет.
— Игорь, не надо! — кричу я и бросаюсь между дуэлянтами.
Раздаются два выстрела. Я как подкошенная падаю на траву, зная, что пули не достигли своей цели…
Первым, кого я увидела, открыв глаза, была Ситнюша. Точнее, ее спина. Я пошевелилась. Кровать скрипнула. Танька тут же оглянулась и расплылась от счастья.
— Тань, не поверишь, я сейчас с Пушкиным танцевала! — Язык не слушался, а во рту стоял металлический привкус.
— Слава богу, очнулась! Почти сутки была без сознания! Водички хочешь? — Она поднесла к моим губам поильник. Вода была прохладной, и сильно отдавала лекарствами.
— Я что, больна? — В комнате, где я находилась, стены, потолок и занавески на окнах были белыми.
— Да как сказать, — замялась она.
— Так и скажи!
— У тебя сотрясение мозга. Ты упала головой на камни. Хорошо, не свалилась в водопад.
В голове, словно обрывки кинопленки, начали всплывать события, предшествующие моей внезапной болезни. Пикник в горах, ароматный шашлык… Гошины стихи… Моя прогулка к водопаду… Воскресшая Светлана Иосифовна! Я попыталась вскочить:
— Тань, а где Игорь?
Она легко удержала меня в постели:
— Лежи, пожалуйста! Тебе нельзя вставать. Тебе сделали какой-то успокаивающий укол.
— Что с Игорем, Татьяна? Он жив? — От волнения сердце сжалось, а кровь прилила к вискам.
— Хотелось бы верить, что да.
— Что значит «хотелось бы»? Отвечай, не финти!
Я вспомнила слова Мачульского и похолодела: «Пикник был именно четырнадцатого марта. Все сбылось. Смертельная опасность, просьба беречься черноволосой женщины… И одному богу известно, суждено Игорю выжить или нет». Но делиться этим с Татьяной я не стала. Мне казалось, что, если выскажу хоть одну из своих мыслей вслух, Игорь погибнет.
— Врачи сказали, — продолжила Татьяна, — состояние крайне тяжелое. Спасти его может только чудо. Тяжело раненный, он провел несколько часов в воде и потерял много крови. К тому же, падая вниз, сломал обе ноги. Его выловили мальчишки. Игорь был без сознания. На месте ему оказали первую помощь, а потом увезли на военный аэродром. Олег Николаевич договорился о спецрейсе в Москву. Он считает, что только столичным врачам можно доверить жизнь своего лучшего сотрудника.
Я облегченно вздохнула: «Игорь — сильный. Он выкарабкается!»
— Какое благородство. — В моем голосе сквозила ирония. — Твой герой на высоте. Он щедр, великодушен и, безусловно, заслуживает награды.
— Ну, мы еще посмотрим, кто чего заслуживает. Кстати, почему ты не спрашиваешь про Светлану Иосифовну?
— Меня мало интересует судьба этой гадины. Подобные ей и в воде не тонут.
— Точно. Она зацепилась за камни недалеко от берега… Но ее в отличие от Игоря нашли не мальчишки, а милиция. Так что теперь она, наверное, сидит в изоляторе на моем месте! Наташ, ты извини, мне позвонить надо. — Татьяна подошла к окну, и я с удивлением заметила на нем телефонный аппарат. — Добрый день, — заговорила она по-английски, — Наташа очнулась. Думаю, намного лучше, чем вчера.
— Это Грета Свенсон, — пояснила Татьяна, — она передает тебе привет и спрашивает разрешения прийти.
— Буду рада ее видеть! — Я прикрыла глаза и задумалась: «Отдельная палата с телефоном. Интересно, что это за больница?»
Татьяна положила трубку и обратилась ко мне:
— А герой и вправду на высоте. Чувствуешь, какую палату тебе выделили!
— Ты читаешь мои мысли! Просвети-ка меня, где я нахожусь?
— В генеральской палате медсанчасти.
— Ну и сподобилась! — удивилась я. Мне теперь придется бесплатно лечить всю контору твоего Башкирцева.
— Дома разберемся, — мудро ответила Татьяна. — Я так понимаю, что, если бы не ты, одному Гоше точно не справиться!
Она провела со мной еще два дня и улетела домой. Надвигался конец квартала, и работа в банке требовала обязательного Танькиного присутствия. Но за дни, проведенные в больнице, мы наговорились всласть обо всем, кроме моих отношений с Игорем. На эту тему было наложено строжайшее табу.
— Как же ты без меня будешь? — Мы с Татьяной обнялись на прощание.
— Уж как-нибудь! Я же не умираю! Танюшка, ни о чем не беспокойся! Отлежусь и прилечу домой. Надо же перед встречей с шефом сил набраться. ВВ, наверное, будет рвать и метать, когда узнает, что меня еще две недели не будет на работе!
— Лежи, ни о чем не думай! Все будет хорошо. — Танька улыбнулась и вышла из палаты.
Не думать было невозможно. Я так и не разобралась в своих чувствах к Игорю и, не зная, что с ним, вся извелась. Получить какую-либо информацию о нем было архисложно. Все словно сговорились и ничего мне не хотели сообщать.
В больнице я пролежала без малого две недели. Несколько раз приходили Грета с Улофом, но потом и они покинули Сочи. Шесть дней я провела в одиночестве и наконец в последнюю субботу марта прилетела домой. В аэропорту меня встречали Саша с Аленкой и Татьяна. Глаза дочери сияли. Муж сильно похудел. Под глазами у Саши была чернота. Он подошел ко мне и крепко обнял. Аленка прижалась с другой стороны. При встрече с дочерью все сразу стало на свои места. В жизни, как в математике, должны быть константы. Для меня это — дочь. Всех остальных будем считать переменными. А рушить мир Аленки я пока не вправе. Что же касается любви… то кто сказал, что я собираюсь отогнать ее от очага?
— Ну и досталось же вам! — произнес Саша. — Танька тут такого нарассказывала — в кино ходить не надо. Я всегда считал тебя женщиной незаурядной, но таких подвигов, честное слово, не ожидал.
«Если бы ты знал обо мне все, то удивился бы еще больше!» — подумала я.
— Да, чуть не забыл, — спохватился Саша. — Утром позвонил ваш декан и попросил, чтобы ты сразу, как прилетишь, заехала в институт. Я сказал, что ты еще не оправилась после болезни, но он очень настаивал.
— Что ж, поехали, все равно это по дороге.
Декан встретил меня с радостью.
— Рад вашему возвращению, Наталья Анатольевна. Как здоровье?
— Спасибо, приемлемо.
— Я не задержу вас долго. Давайте перейдем к делу. Как вы смотрите на то, чтобы принять на себя руководство кафедрой вместо Маргиевой?
— Право, не знаю… — смутилась я. — Сумею ли?
— Думаю, справитесь. Иначе бы не предлагал. Вы — многообещающий молодой ученый. Не так ли? Вас знают за рубежом. Вы активны и талантливы. Согласие ученого совета уже получено. Ну, решайтесь же!
— Мне надо подумать и посоветоваться с мужем.
— Хорошо, жду до понедельника. Пусть ваше решение будет положительным!
Я села в машину и рассказала о предложении декана.
— Здорово! — обрадовался Саша. — Но тебе будет тяжело справиться с такой нагрузкой.
— Нечего думать, — сказала Танька. — Соглашайся. А Саша поможет. В конце концов, Гончаров, не у каждого кандидата наук жена заведует кафедрой. А там, глядишь, шведы приедут. И еще какой-нибудь проект закрутим!
Сюрпризы на этом не кончились. Едва я вошла в квартиру, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и с удивлением узнала голос шефа. Он ни единым словом не попрекнул меня за длительное отсутствие, а лишь вежливо поинтересовался моими успехами на конференции. Я тихо сползла по стене на пол.
— Может быть, вам еще пару дней отдохнуть? — окончательно добил меня ВВ.
— Я позвоню вам завтра вечером, и мы договоримся, — Я повесила трубку, а ко мне на колени тут же запрыгнула Фроська.
Какое счастье, оказывается, попасть домой!
Я сидела на полу, а кошка, звонко мурлыча, подставляла мне свои бока.
— Тебе плохо? — Танька встревоженно смотрела на меня.
— Мне очень хорошо! — улыбнулась я. — Представь, сейчас звонил ВВ. Его словно подменили! С чего бы это?
Татьяна хитро улыбнулась.
— Что, опять добрый фей? — спросила я.
— Угу, — кивнула Татьяна. — Я как с трапа сошла, так он за мной по пятам и ходит.
— То есть тебе не одиноко?! — искренне обрадовалась я.
— Живу, словно королева. Подумать не успею, а уже все исполнено.
Но особой радости в ее голосе я не услышала.
— Тошно уже, — неожиданно призналась Татьяна. — Отслеживает каждый мой шаг. Достал такой заботой. И вообще… Понта и амбиций — тьма, а поговорить не о чем. Олег меня не любит. Он мной гордится! Показывает друзьям, как породистую лошадь!
— Зато он тебе верен!
— Да хоть бы он загулял, а еще лучше пропал совсем! Он вчера в Америку улетел, так я от радости до потолка прыгала!
— На тебя не угодишь, — засмеялась я, представив прыгающую Таньку.
— Почему же, — печально сказала Татьяна. — Покойный Слава Маргиев был мужик что надо.
— Зато его сестра — отменная дрянь! — резюмировала я, решив на сегодня эту тему закрыть.
