ГЛАВА 19

Мы ехали по улице среди зеленеющих деревьев, но ни зелень, ни яркое солнце не радовали. Голова была забита мыслями о малоприятных событиях. Пожалуй, найденные бриллианты были единственным светлым пятном сегодняшнего дня. Я вынула из кармана платок и начала разглядывать украшения. Золото немного потускнело, зато камни были самой чистой воды.

— Слушай, Игорь, не пойму я, почему они сказали, что это — мои бриллианты.

— Вот уж не знаю. В сумке у тебя лежали, вот и твои.

— Странно это все. — Я посмотрела на сережки, снова завернула их и протянула Игорю. — Возьми-ка себе пока. У тебя надежнее будет.

— Как скажешь. — Игорь взял серьги и положил их в маленький герметичный пакетик, который убрал в карман.

Летом район, где жил Мачульский, наверное, очень ценился отдыхающими «дикарями». Небольшие, разной высоты и архитектуры коттеджи были расположены на стремящейся к морю улице. Дом Мачульского отличался от других необычностью проекта. Мне он показался жилищем человека двадцать первого века в понимании фантастов середины нашего. Подобные сооружения я видела в старых журналах, которые годами хранила моя бабушка. Старыми мы с бабулей называли не альманахи начала века, а блестящие заграничные журналы, начиная со времен хрущевской оттепели и заканчивая концом шестидесятых. Четкая линия фасада. Никаких архитектурных излишеств. Белый и стальной цвет. Много стекла. Дверь скорее всего не распахивается, а отъезжает, как в купе. В отличие от дома покойного Славы Маргиева видно, что все сделано с любовью и своими руками. Я позвонила в дверь и поймала себя на том, что жду появления на пороге человека в блестящем нейлоновом комбинезоне с антенной на голове.

Дверь открыл сам хозяин. Мои фантазии по поводу дома будущего тут же развеялись. Роланд Петрович был в расшитом драконами китайском халате, которыми были наводнены наши магазины в первые годы перестройки.

— Я знал, что вы все-таки приедете. Проходите, пожалуйста, — засуетился Мачульский.

Игорь сделал шаг по направлению к комнату, но хозяин жестом остановил его.

— Вот тапочки. Если вас не затруднит!

В розовых комнатных шлепанцах с помпончиками Игорь смотрелся довольно комично. Я не удержалась и хихикнула.

— Ты чего? — насторожился Гоша.

— Тапки у тебя — чудо! Вернемся домой, я подарю тебе такие же!

— Молчи, женщина! — взвился Игорь. Надо быть клинической идиоткой, чтоб не понять, что общество Мачульского его ужасно раздражало, а тут еще я со своими шутками по поводу тапочек.

— Молчу, начальник!

Мы прошли в комнату. Там царил таинственный полумрак. В углу перед иконостасом в витом подсвечнике горела тонкая церковная свечка. На полке над камином стояла позолоченная фигурка Будды, а в центре стола красовался человеческий череп. На подоконнике из-за черной шторы выглядывал угол новехонького музыкального центра — дань нашей эпохе. В другом углу на маленьком круглом журнальном столике лежал старинный фолиант, раскрытый посередине. Все предметы обстановки должны были сказать посетителю; что хозяин — человек необыкновенный. В помещении сильно пахло смесью ладана и какого-то восточного благовония типа сандала, но из кухни доносился острый запах чеснока и жареной рыбы, что несколько портило общее впечатление.

— Ну-с, располагайтесь, а я покину вас на минутку. — Мачульский указал нам на старинные глубокие кресла. Гоша опустился в кресло, и оно жалобно вздохнуло под мощным телом моего друга.

Я села и тут же подскочила вверх, ибо в мою ягодицу впилась выскочившая пружина.

— Ты чего? — встрепенулся Игорь.

— Пружина.

— Не поранилась?

— Вроде нет.

— А то смотри, можно вычесть из гонорара кудесника возмещение морального и физического ущерба.

— Посмотрим на его поведение. — Я потерла пострадавшее место и пересела на стул.

Дверь скрипнула, и в комнату, потирая руки, пошел Мачульский:

— Итак, приступим.

Игорь по-военному четко обрисовал ситуацию и тут же поставил задачу:

— Вы сумеете определить, где находится женщина?

— Попробую, — после секундной заминки сказал экстрасенс. — У вас есть ее фотография?

— Нет, — ответила я.

— А какие-нибудь ее вещи? Например, кольцо?

— Откуда? — протянул Игорь. — Она же не местная, а сумку у них украли.

— Попробуем действовать через посредника. Мне нужен близкий ей человек. Муж или ее ребенок.

— Изволите издеваться? Сейчас снарядим на родину спецрейс и привезем всю Ситнюшину родню.

Мачульский проигнорировал замечание Игоря:

— Наташа, вы, как я понял, ее близкая подруга?

— Мы дружим со второго класса.

— Отлично. Вы мне подойдете, а вас, молодой человек, я попрошу полчасика погулять, пока мы будем работать.

Гоша вопросительно посмотрел на меня, а потом сказал, обращаясь к экстрасенсу:

— Простите, но мне нужно сказать Наталье несколько слов. — Мачульский понимающе кивнул и вышел. Игорь подошел ко мне. — И как ты с ним будешь?

— В каком смысле?

— В прямом, — строго сказал Гоша. — Мне не хотелось бы оставлять вас наедине.

— Ах, вот оно что. — Я не выдержала и рассмеялась. Гоша же ревнует! Вот где сказались его восточные корни по отцовской линии. — Дурачок! — Я, шутя, разворошила его волосы. — Запомни слова мудрой пожившей дамы! Если женщина не захочет, ее никто и никогда не сумеет соблазнить!

— С чего ты взяла, что я ревную? — возмущенно спросил он, но по его тону я поняла, что попала прямо в точку. — Я просто беспокоюсь о твоей же безопасности.

— Не надо, Тарховский. Я все прекрасно понимаю. Только не надо думать обо мне плохо. Если после долгой разлуки я вчера позволила себе расслабиться в твоих объятиях, это не значит, что я буду спать с первым встречным. И еще. Мачульский же старый!

— Ну и что! — вспылил Игорь. — Седина в бороду, бес в ребро! Загипнотизирует тебя и трахнет!

— Не трахнет, — засмеялась я. — Я вообще плохо поддаюсь гипнозу. В институте проверяли. Приезжал известный гипнотизер. У нас вся группа спала на его сеансах, а я — нет! А потом, знаешь ли, дорогой, — в моей голове была одна сплошная обида, — я тебе, конечно, клятвы верности не давала, но не такая уж я испорченная женщина, чтобы изменять двоим сразу! Так что можешь идти гулять, а мы с Роландом Петровичем попробуем поискать Татьяну.

— Ну-ну, — недоверчиво сказал Игорь. Прежде чем уйти, он вынул из кармана деньги и отпал их мне.

— Я их оставлю. Кудесник наш про них обязательно спросит.

Подождав, пока хлопнет входная дверь, Мачульский сказал:

— Прилягте на кушетку и постарайтесь расслабиться. Ни о чем не думайте.

Я поспешила к жесткой медицинской кушетке, покрытой не первой свежести простыней, и послушно выполнила все его указания.

— Руки и ноги не скрещивайте. Мне так намного тяжелее.

Я вытянула конечности.

— А теперь, — попросил Роланд Петрович, — представьте себе вашу подругу. Не пытайтесь понять, где она. Просто думайте о ней, и все.

Сделать это было проще простого, так как последние двадцать часов я только и думала о Таньке.

— Я ничего не вижу, — сказал Мачульский спустя десять минут. — Вы не расслабились. Так дело не пойдет.

— А что делать? — жалобно спросила я.

— Попытайтесь уснуть. Повторяйте мысленно за мной все, что я скажу.

Я прикрыла глаза, Роланд Петрович включил кассету с жуткими завываниями и мерными ударами шаманского бубна, а потом начал медленно считать от десяти до нуля, заполняя паузы какими-то командами. Гипнозу я поддавалась плохо, к тому же после Гошиной таблетки я от лично выспалась и спать абсолютно не хотела. Я честно делала все, как просил экстрасенс, но так и не уснула. Правда, под конец сознание мое немного поплыло, но я прекрасно соображала, где я и что делаю.

Время шло. Наконец Мачульский сказал, что на счет «пять» я проснусь, и через пару минут сеанс был окончен.

— Эх, барышня, и тяжело с вами, медиками, Ну и нервы у вас. Как канаты! Совсем гипноз на вас не действует, — посетовал Мачульский, помогая мне встать с кушетки. — Но кое-что я все же узнал.

— Роланд Петрович, не тяните! — взмолилась я.

— Терпение, сударыня, терпение! Сейчас подойдет ваш друг, и я все расскажу.

Гоша, как назло, куда-то провалился.

— Хотите чаю? Моя супруга испекла превосходное печенье!

— Не откажусь, — согласилась я, вспомнив, что с утра почти ничего не ела.

Хозяин вышел, а я, убежденная атеистка, вдруг встала, подошла к иконе и второй раз за неполные сутки взмолилась: «Господи! Дай мне сил и терпения! Помоги нам спасти Татьяну!» Свеча, потрескивая, таяла, и мне почему-то становилось легче.

Не прошло и пяти минут, как вернулся Роланд Петрович. Он принес поднос, на котором стояли плетеная корзиночка с рогаликами, блюдце с прозрачными ломтиками лимона, старинный фарфоровый заварник, такая же сахарница, две чашки и чайник «Тефаль». Последний совсем не вписывался в мрачноватую обстановку комнаты. Медный самовар был бы более уместен.

— Прошу к столу! Откушайте, как говорится, что бог послал.

Я не заставила себя просить дважды и без особых церемоний приступила к чаепитию. Чай был отменный и заварен на совесть. Супруга Роланда Петровича постаралась и добавила к заварке незнакомые мне ароматные травки.

— Спасибо! — Я оторвалась от чашки. — Великолепный чай! А что там за добавки?

— Понятия не имею! — пожал плечами хозяин. — Это Анастасия Денисовна колдует.

Повисла небольшая пауза. Не зная, чем ее заполнить, я, не отрываясь, смотрела на свечку, Она почти растаяла, разбрызгав по подставке капельки воска.

— Вы сильная женщина, и у вас довольно чистая карма, — первым молчание нарушил хозяин. — Вы позволите мне задать нескромны и вопрос?

— Задавайте.

— Этот ваш мужчина… Игорь, кажется… Вы любите его?

Я открыла рот, чтобы сказать: «Не вмешивайтесь не в свое дело!» — но не успела. Роланд Петрович продолжил:

— Можете не отвечать. Вы знаете, что он очень любит вас?

— Да. Мне это известно.

Я видел в его поле смерть. И только вы, а точнее, ваша любовь может отодвинуть срок его ухода из этого мира.

— Вот как? — Я вцепилась руками в блюдце, как в спасательный круг.

— Представьте себе!

— Но я замужем и не могу обманывать мужа.

— Я это знаю. Но ваш муж вас не любит.

— С чего вы взяли? — возмутилась я, внутренне сознавая, что говорю не совсем искренне.

— Я это знаю, и вы, голубушка, тоже.

— Тогда почему же после всех своих увлечений он все равно возвращается ко мне?

— Он привык к вам. Он к вам привязан. Он не может без вас. Но он вас не любит и, похоже, никогда не любил. Хотя я могу ошибаться. Любовь — очень тонкое понятие. Но в любом случае муж вас любит не так, как Игорь. Пусть он резок и порою грубоват, но этот человек может умереть за вас. Помните об этом.

— Вы предлагаете мне бросить мужа и спасать Игоря?

— Я вам ничего не предлагаю, — серьезно сказал экстрасенс. — Просто я ставлю вас в известность, вот и все. В вашей ситуации все очень непросто. Мы — всего лишь люди и не всегда правильно оцениваем ситуации. Если вы просите мужа, он может заболеть или даже погибнуть. Но если вы не примете любовь Игоря, будете жестоко наказаны. Любовь нельзя отвергать.

Я вспомнила притчу, рассказанную Гошей, и попыталась сопоставить ее со словами экстрасенса. Слова были разные, но суть одна.

— И что же мне делать? — спросила я.

— Молитесь! — ответил Роланд Петрович и, перехватив мой удивленный взгляд, пояснил: — Молите бога, чтобы послал вам верное решение. Искренняя просьба всегда доходит до господа.

— Что ж, спасибо, конечно, но я пришла сюда не за этим.

— Мне придется огорчить вас. — Он пристально посмотрел на меня. — Я не могу точно сказать вам адрес. Мне было бы проще работать с фотографией, но ваша подруга сейчас находится в темной холодной комнате без окон. Рядом почему-то много мертвой плоти. Неподалеку — море. Место это недалеко отсюда.

На мою грудь словно положили огромную ледяную плиту. Я глотнула воздух и выдавила:

— Она жива?

— Пока да.

В этот момент раздался звонок в дверь, и приход Игоря прервал нашу нелегкую беседу. Глаза его блестели, а с губ не сходила довольная улыбка. Сразу было видно, что Гоша пребывал и прекрасном настроении.

— Скажи мне, кудесник, любимец богов, — почти пропел он. — Жива ль еще наша Татьяна?

— Татьяна жива! — поспешила сказать я, вставая ему навстречу.

— Она очень замерзла. И ей страшно. Страх — очень сильная эмоция. Если бы не это обстоятельство, я мог бы узнать еще меньше. Это все, чем я могу помочь вам. — Мачульский выжидающе посмотрел на Игоря.

— А ведь вы правы, — засмеялся тот. — Прямо в яблочко попали. Наташка, догадайся с трех раз, где они держат Ситнюшу!

— Неужели в морге? — Ничего другого в голову не приходило.

— Христос с тобой, — замахал руками Игорь. — Мертвой плоти там навалом, это точно. Но это не люди, а животные.

Мы с Мачульским недоуменно переглянулись.

— Ну, сдаетесь? — торжествовал Гоша. — Она в холодильнике. В холодильнике пищеблока санатория «Прогресс»! А мертвые тела — это, поди, туши для разделки!

— Но как вы догадались? — Роланд Петрович был обескуражен.

— У меня тоже связь с высшими сферами. — Игорь ткнул пальцем в небо.

— Так мы коллеги?

— Не думаю. Дело — проще пареной репы. Пока вы тут выходили в астрал, я свез Эдика в милицию. За помощь следствию ему пообещали оформить явку с повинной. Наш друг, недолго думая, рассказал, где обычно его кореша держат заложников.

— Хлипкий нам с тобой бандит попался.

— Вот и я о том же. Хоть бы поломался для вида, что ли. Не пошел бы я с таким в разведку. Ом, не пошел!

— То есть я трудился напрасно, — упавшим голосом произнес Роланд Петрович..

— Отчего же. Вы выросли в моих глазах. Теперь я знаю, что ваши слова не пустой треп.

— Благодарю вас, — обиделся Мачульский.

— Не надо сердиться, уважаемый Роланд Петрович, — миролюбиво сказал Игорь. — Я принес вам приятную новость. В УВД мне сказали, что если вы правильно решите эту задачку, они время от времени будут обращаться к вам за помощью. То есть круг ваших клиентов расширится. Вы довольны?

— Пожалуй, — смягчился тот.

— Тогда позвольте откланяться. — Игорь протянул ему руку.

Мачульский с чувством пожал ее и спросил:

— У вас не найдется еще несколько минут?

— Операция по освобождению началась, — Игорь посмотрел на часы, — семь минут назад. Время у нас пока есть.

— Тогда позвольте кое-что спросить у вашей спутницы.

— Спрашивайте, — разрешил Игорь.

— Присядьте, прошу вас. — Мачульский указал Игорю на диван. Гоша сел, предварительно проверив наличие опасных пружин.

— Наташенька, Гончарова — это ведь ваша фамилия по мужу? — спросил экстрасенс.

— Да.

— Но, скажите на милость, нет ли среди вашей родни потомков рода Гончаровых?

— Вся родня моего мужа — из Смоленской области. У них там Гончаровых — полдеревни.

— Гончаровых по всей России — пруд пруди, — согласился Игорь.

— Тогда вопрос. Почему ваша подруга постоянно думает о вас и о Наталье Николаевне?

— О какой? — Я совершенно растерялась и не понимала, о чем идет речь.

— Конечно, о Гончаровой. Натали Гончаровой. Жене Пушкина.

— Немудрено. Она знает, что мы немного похожи.

— Вы не поняли. Дело в другом. Она пытается сказать, что вас что-то связывает с поэтом.

— Бред какой-то! Мне кажется, вы ошибаетесь.

— Или Танька свихнулась в заточении, — подсказал Гоша. — А это вполне возможно.

— За душевное здоровье той женщины можно не опасаться, — ответил Мачульский. — И я не ошибся. А еще всплывали цифры восемнадцать и тридцать один. Но это шло уже не от вашей Татьяны, а от Александра Сергеевича.

Мы с Игорем недоверчиво смотрели на экстрасенса.

— Вы что, и Пушкина потревожили? — восхищенно сказал Гоша.

— Он сам пришел, — ответил Роланд Петрович. — Пришел и сказал.

Снова возникла пауза. Игорь задумчиво чесал кончик собственного носа, потом встал, походил по комнате, снова сел. При этом он что-то бормотал себе под нос, а потом посмотрел на меня так, словно никогда в жизни не видел. «Видимо, одним душевнобольным на планете стало больше», — огорчилась я.

— Наташ, вспомни, что они сказали про бриллианты-то? — изрек наконец он.

— Брюлики, — подсказала я.

— Не то, — отмахнулся Гоша. — Чьи серьги?

— Мои.

— Да не твои, — поправил Игорь, — а гончаровские!

— А что, есть разница?

— Есть, однако… — задумался он. — Роланд Петрович! Так вы говорите, Пушкин приходил?

— Он самый! — с готовностью подтвердил экстрасенс.

— Помнишь, в школе все говорили, что ты похожа на молодую жену Пушкина? Точнее, на тот ее портрет, что висел у нас в кабинете литературы?

— Ну говорили, и что с того?

Ты хорошо помнишь этот портрет?

— Стану я забивать голову всякой ерундой! Что у меня, других забот нет?

— А я помню. Я на литературе только на него и глядел, если тебя в школе не было.

— Я безумно тронута твоими воспоминаниями, но пока не пойму, куда ты клонишь!

— Из тебя разведчик точно не получится, — сокрушенно покачал головой Гоша.

Он вынул из кармана пакетик и достал серьги.

— Какая красота, — ахнул Роланд Петрович.

— У Натали на портрете — нечто подобное! — продолжил Гоша. — Так не серьги ли мадам Пушкиной-Ланской нашла сегодня Наташка?

Я безмолвствовала, а вот Мачульского прорвало:

— Вполне возможно! Все можно легко проверить!

— Опять обратимся к небесным сферам? — спросил Гоша.

— Зачем? Сейчас я возьму Большую советскую энциклопедию, и мы с вами все посмотрим.

Мачульский с несвойственной ему прытью рванул из комнаты и тут же вернулся с толстенным томом.

— Вот. — Он начал перелистывать страницы и вскоре уже возбужденно сообщил нам, что цифры, сообщенные Пушкиным, вовсе не случайны… — Восемнадцать и тридцать один. Это тысяча восемьсот тридцать первый год. Год свадьбы Пушкина и Гончаровой, а еще — год написания портрета! Так что, вероятнее всего, мы держим в руках предмет всемирно-исторического значения! Игорь, голубчик, — от волнения Роланд Петрович картавил сильнее обычного, — скажите мне, как русский русскому. Откуда у вас эта реликвия?

— Сегодня утром это выпало из гипсовой модели человеческой челюсти, которую госпожа Гончарова привезла на свою медицинскую тусовку. А вот как этот предмет попал в гипс, пока загадка. И, пожалуй, разгадав ее, мы узнаем немало интересного!

— Искренне желаю вам успеха! — сказал Мачульский. — Кстати, если нужна консультация по Пушкину, могу дать телефончик моего старинного знакомого.

— Он тоже экстрасенс? — недоверчиво спросил Игорь.

— Что вы, он — профессор. Преподает в Московском университете. Про Пушкина знает даже больше, чем знал о себе сам поэт. Вот, запишите. — Роланд Петрович раскрыл потертый блокнот. — Иван Аркадьевич Лебедев. Добрейшей души человек.

— Что ж, давайте. — Игорь вынул записную книжку. — Да, вот еще. — Он достал из кармана несколько зеленых купюр. — Возьмите. Будем считать, что это ваша премия!

— Не откажусь. — Мачульский взял деньги. — Мне хотелось бы дать вам совет. Будьте осторожны, молодой человек. Берегитесь цифры четырнадцать и женщины с черными волосами. Я вижу в вашем поле серьезную опасность для жизни.

— Спасибо на добром слове. Я каждый день чем-нибудь да рискую! А от женщин, — он подмигнул мне, — всегда полно неприятностей!

— А это — вам, Наташа. — Роланд Петрович протянул мне небольшой пакетик с сушеной травой. — Будете пить чай и вспоминать город Сочи. Ну, идите, и да хранит вас бог!

Он вышел на крыльцо проводить нас и в этот момент совсем не был похож на колдуна. Нам вслед смотрел очень усталый и больной пожилой человек…