Глава 13
Валентин Иванович Скоропупов никогда бы не подумал, что выращивание на грядках всяческой огородной дребедени может доставлять такое удовольствие. Скажи ему кто-нибудь с десяток лет назад, что он будет с пристальным вниманием отслеживать рост моркови и плотность всходов петрушки, он бы расхохотался. Но сейчас…
Сейчас, сидя на складном стульчике позади бревенчатого дома с разложенной на коленях газетой, он не спешил погрузиться в изучение ее содержания. Он смотрел на землю.
Удивительное это действо — прорастание семян! Ему виделось в этом некое таинство пробуждения. Маленькое семечко лопается под страшным натиском изнутри, затем прорастает тонким робким ростком и вдруг, набирая силу, закудрявится сочной упругой зеленой метелкой или выкинет стрелку…
— Чудеса, — ласкал он взглядом нежную махристую поросль укропа. — Воистину чудеса…
Майское солнце было не жгучим, не испепеляющим, а на удивление нежным, располагающим к добрым светлым мыслям. Вот потому и не спешил он прочесть газету, извлеченную только что из почтового ящика. Что хорошего можно узнать из этих строк? Что в них может быть, кроме описаний убийств, насилий, очередных грабежей правительства, называемых красиво «очередная акция»?
Нет! Все-таки правильно он сделал, что уехал из города. Эта суета способна поглотить, растоптать, лишить человека всего, подчинив своей воле. То ли дело здесь! Все размеренно, пусть временами монотонно, зато спокойно.
И хотя долгими зимними вечерами он порой хандрил от одиночества, возвращаться в город ему не хотелось.
Валентин Иванович еще раз любовно обвел взглядом небольшой огородик и опустил глаза в газету. Новости были малоутешительные. Опять горожанам придется все лето сидеть без горячей воды. Коммунальные платежи вновь ползут вверх, не зная предела. А уж о криминогенной обстановке в городе вообще хоть не читай. Опять все то же: кто-то кого-то подставил, кого-то убили…
Стоп! Валентин Иванович не поверил своим глазам. Неужели это правда? Этого не может быть! Аля… Эта милая девочка — и вдруг…
Он судорожно вцепился в газету и заново перечитал статью, кем-то очень предприимчивым запущенную на первую полосу. И название-то придумали хуже некуда: «Несостоявшееся свидание…»
— Тьфу, идиоты! — с отвращением сплюнул Скоропупов, от волнения едва не скомкав газету. — Неужели же не видно, что она здесь ни при чем?!
Он снова и снова погружался в чтение, словно силился отыскать между строк ответы на вопросы, мгновенно возникшие из ниоткуда.
Как же это?! Кто так посмел надругаться над ней?! И каков мотив этого преступления?!
В том, что убийство не заказное, он почти не сомневался. Какому же киллеру придет в голову всаживать в глаз монтировку?! На кой черт, спрашивается, ему это ненадежное оружие, способное подвести в самый ответственный момент, коли парой выстрелов можно решить все проблемы?!
Он мысленно прокрутил ситуацию, в которой оказалась эта милая женщина, и едва не застонал от жалости, мгновенно схватившей его за сердце. Что же ей пришлось пережить!
Только-только рана начала затягиваться после трагедии с мужем, а тут еще и это. Как-то там она теперь?..
— Валечка, — негромко позвала его тетка, подошедшая, как всегда, незаметно. — Что-то случилось?
— С чего ты решила? — стараясь казаться бодрым, ответил он вопросом на вопрос.
— Уж что-то ты в лице изменился, — подозрительности его тетушки мог позавидовать любой прокурор. — Не иначе в город собрался…
— Да… Не знаю… — принялся мямлить Скоропупов, зная, как не любит тетка его незапланированные отъезды. — Может быть, и съезжу ненадолго. Справишься тут без меня?
— Да уж… — тетка недовольно поджала губы. — Ты хоть к сбору урожая вернись!
— Да ты чего? — Валентин Иванович встал и обнял ее за плечи. — Говорю же — ненадолго…
— Ага… В предыдущий раз ты уехал на двадцать лет, — со слезой в голосе напомнила она ему.
Все никак не могла простить, что он бросил работу участкового в их селе и, поехав на повышение квалификации, успел и жениться, и поменять место жительства. Долго горевала она, увидев Вареньку — его жену. Уж очень не понравилась она ей. Тетка сразу определила ее вертихвосткой и за все время супружества, кстати сказать, теперь уже бывшего, ни разу их не навестила.
— Зачем хоть едешь-то? — уже поспокойнее спросила она. — Опять небось кого-нибудь из беды выручать собрался?
— Надо. Надо помочь одному хорошему человеку, — задумчиво пробормотал Скоропупов, поражаясь, как быстро тетка направила его мысли в нужное русло. — Думаю, у меня получится.
— Ох, только сам в беду, смотри, не попади, — тревожно взглянула она ему в глаза. — Это ведь из-за той девоньки, что в гостях у тебя тогда была с мужем? Так?
— Д-да, — нехотя ответил Валентин Иванович, вновь удивляясь теткиной прозорливости. — Хороший она человек. Очень хороший…
— Да, может, и хороший. Кто же спорит?
Только уж больно красивая! Таким вечно не везет!
Скоропупов не стал вдаваться в дальнейшие разговоры, заметив, как внимательно тетка следит за выражением его лица. Упаси бог ей заподозрить его в личном интересе к этой женщине. Тут тебе и слезы начнутся, и упреки, и опасения, и еще многое, что он на дух не переносит. Потому и старался последующие два дня казаться веселым и беззаботным, хотя на душе не кошки, а тигры скребли.
Кому, как не ему, было известно, что в таком деле иногда минуты решают все, а тут целая неделя прошла…
— На вот, от моей городской квартиры, — тетка сунула ему на прощание слегка поржавевший ключ. — А то кинешься сразу в гостиницу…
— Так там у тебя даже кровати нет! — попытался он откреститься от ее малогабаритки.
— Ничего! Не на год едешь! Или нет?!
— Ну год не год, но спать-то мне надо на чем-то.
— У соседки раскладушку одолжишь, и будь уверен, я ей позвоню…
Скоропупов не без облегчения поцеловал тетку на прощание и поспешил к автобусной остановке. Строга была тетушка, ох, строга.
Но это была единственная родная душа, оставшаяся с ним и заботящаяся о нем. Все родственники кто поумирал, кто разлетелся по дальним краям. А супружница так вообще к любовнику упорхнула. Только слышал он перед отъездом, что и там у нее не заладилось.
А, да бог с ней. Пусть живет как может. Лишь бы его не донимала, а то после продажи квартиры полгода покоя ему не давала. Звонки чередовались с визитами. Скоропупов в конце концов не выдержал и отдал требуемую ею сумму. Тетка, правда, долго его потом чистила, но это было ничто по сравнению с Варенькиными визитами…
— Валентин, — позвал его шофер, знакомый еще с юности. — Тебе куда в город-то, а то я тебя прямо до места и доставлю?
— Да ладно. Пройдусь. Давно не был. Хочу посмотреть, что там изменилось…
Изменилось там немногое. Рекламных щитов, правда, стало чуть больше да палаток коммерческих. А так все было по-старому. И пыль, вздымаемая мчащимся транспортом, и толпы подростков, бесцельно слоняющихся по улицам, и озабоченность на лицах спешащих людей. Все было, как и прежде, за исключением его самого. Он стал другим. Он уже не был частью этой безликой толпы, ежедневно наводняющей улицы города. Скоропупов стал сам по себе. И это его отчего-то порадовало.
Вскинув вверх руку, остановил частника на старенькой «Волге» и уже менее чем через полчаса переступал порог приемной фарм-комбината. Но каково же было его разочарование, когда размалеванная донельзя секретарша томным голосом пробормотала что-то о срочных делах и спешном отъезде Алевтины.
— А куда она поехала, вы, конечно же, не знаете? — улыбнулся Скоропупов, старательно пытаясь скрыть свое недовольство. — И когда вернется, не сказала?
— На подобные вопросы не отвечаю; — холодно изрекла секретарша и уткнулась в кипу бумаг, в беспорядке разбросанных на столе.
«Идиотка… — мысленно окрестил ее Валентин Иванович, раздраженно шагая по улицам города. — Коли хотела сохранить в тайне Алин отъезд, так и о самом отъезде нечего было трепаться. Наверняка у Алевтины подписка о невыезде…»
Знал бы он, что в этот самый момент бедная Аля, так же старательно скрывая свое разочарование, вовсю расшаркивается перед его теткой, то наверняка не стал бы так горевать.
Но Валентину Ивановичу то было неведомо, потому и шел он, понуро опустив голову, никого и ничего не замечая.
А Алевтина, достойно выдержав поток подозрительных вопросов престарелой женщины, заимела городской адрес Скоропупова и уже поздним вечером стучалась в обшарпанную дверь однокомнатной квартирки.
Напористость ее не была вознаграждена и на этот раз. Дверь никто не открывал.
— Так не живет там никто, — сонно пробормотала пожилая женщина из соседней квартиры. — Чего гвоздить-то?!
— А-а-а, извините, Валентин Иванович… он не объявлялся? — выжала Аля очередную дежурную улыбку.
— Не было никого! — сурово отрезала та и изо всех сил шарахнула дверью.
Занавес!..
Еле сдерживаясь, чтобы не зарычать от бессилия и усталости, Алевтина вернулась к машине и остолбенела. Все четыре колеса были спущены.
— Какого черта?! — простонала она, пнув поочередно каждое из них. — Ну кому это надо?!
Ответа, разумеется, на свой вопрос она не дождалась. Покрутив головой в поисках возможной помощи, она тяжело вздохнула и поплелась пешком.
К тому времени заметно стемнело. Район, близкий родственник тому, что она предусмотрительно покинула, не отличался хорошей освещенностью. Фонарей не было вообще. Кое-где, правда, у подъездов предприимчивые жильцы изловчились повесить лампочки, но их было так мало, а свет, излучаемый ими, настолько тусклым, что идти ей пришлось почти в полной темноте. И тут же изо всех щелей и подворотен поползли все мыслимые страхи. Чего только не рисовало ей услужливое воображение! Тут тебе и маньяки-извращенцы, и банды рокеров-головорезой, вооруженных до зубов цепями и кастетами. И еще бог знает какие преследователи, которые должны пойти именно за ней, именно сегодня и именно в этот час.
Алевтина шла быстрыми шагами, стараясь не смотреть по сторонам и пытаясь усмирить полет нездоровой фантазии. Но успокоишься тут, как же, если сзади кто-то крадется. Она не могла ошибиться. Не параноик же она в конце концов?! Вот она прибавляет ходу, и преследователь вторит ее шагам. Причем шаги эти слышны все отчетливее, все громче.
Чувствуя, что еще немного, и она не выдержит и сорвется на бег, Алевтина свернула за угол дома и со всего маху налетела на человека. Вот тут-то нервы ее не выдержали и она завизжала что есть сил.
— Ну, ну, девочка, успокойся, — послышалось почти ласковое из темноты. — Зачем же так кричать?
— 0-о-о-ох, это вы?! — едва не разрыдалась она от облегчения. — Какое счастье, что это вы! За мной кто-то шел. Упорно, не отставая… Если бы не вы…
Она уронила голову на плечо Скоропупова и все же дала волю слезам. Валентин Иванович бережно обнял ее за плечи и начал нести какой-то вздор об усталости и мании преследования. Неизвестно, кого он утешал больше этими бреднями, ее или себя. Ведь он мог поклясться, что заметил метнувшуюся в сторону тень человека, крадущегося почти след в след за Алевтиной.