Глава десятая
Вернувшись в кабинет, я некоторое время сидела без движения, напряженно размышляя о том, какое бы приняли направление мои ночные раздумья в свете новой находки. Найденная в квартире у Рыбаковой зажигалка бросала дополнительную мрачную тень на Рыбакову, как бы говоря о том, что именно она убила свою подругу. Но, но… опять уж больно все гладко…
Во мне зашевелилось сомнение.
Что меня смущало? То, что трошинцы, раньше Ганке и Антонова побывавшие у Рыбаковой, зажигалки не обнаружили. Чем это можно было объяснить?
Их невнимательностью, случайностью, небрежностью? Странно. Или зажигалка появилась в квартире Рыбаковой уже после обыска, учиненного сподручными Троши? Может, ей кто-то ее подбросил?
И кто же это мог быть? Если все так и было, то не исключено, что тому, кто подбросил «ронсон» Рыбаковой, известно ее местонахождение. А возможно, что и нет.
Так отправила Рыбакова негативы по почте или нет?
Этот вопрос упорно возникал в моем мозгу. И вдруг догадка осенила меня! Я в один миг связала все виденное, слышанное, найденное и проведенное мной в один крепкий узел…
* * *
Валентина Андреевна бросила взгляд на часы: ровно десять. Еще минуту она сидела, молча глядя на абстрактный портрет Ларошфуко, ни о чем не думая и, как ни странно, совершенно не волнуясь.
В десять ноль одну дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился среднего роста мужчина в серо-зеленом костюме с искрой и светло-орехового цвета сорочке без галстука. Он обернулся и, что-то сказав худощавому жилистому парню с короткими темными волосами, шагнул в кабинет.
Никакой суетливости в движеньях и, в то же время, никакого снобизма. Он двигался так, как будто тысячу раз уже был в этом помещении, и вся его обстановка была ему давно знакома.
— Доброе утро, — он улыбнулся уголками губ, оценивающе глядя на Вершинину.
— Здравствуйте, Сергей Васильевич, — она посмотрела на его лицо, за внешней простотой которого скрывался, судя по высокому лбу и пытливому взгляду зеленовато-карих глаз, недюжинный ум, — присаживайтесь.
Гость и без ее приглашения уже опускался в приготовленное для него кресло.
— Вы мне казались немного другой, — Троша закинул ногу на ногу и обхватил колено кистями рук, сплетенными в замок, — все-таки фотография не дает точного представления о человеке.
— По телефону вы разговаривали со мной на «ты», — Вершинина достала из пачки сигарету и чиркнула «дракошей».
— Ах, это, — Сергей Васильевич усмехнулся, — это «Пи Ар» со мной проводят работу. Вы ведь знаете, что это такое?
— Паблик рилэйшнз, имиджмейкеры, — ответила Вершинина, — а вы, значит, решили послужить народу? Для этого вам и нужны фотографии?
— Вы очень проницательны, — Троша вперил в Вершинину долгий взгляд исподлобья, — я бы даже сказал, чересчур…
— Я занимаюсь своим делом, — отрезала Вершинина, — вы что-то имеете против?
— Имею, но сейчас речь не об этом. У меня к вам деловое предложение.
— Вот как? — Вершинина искренне удивилась.
Она могла ожидать от Троши чего угодно: угрозы, запугивания, оскорбления, презрительных фраз, но деловое предложение…
— Сейчас я вам коротенько обрисую сложившуюся ситуацию, — Троша сменил ногу, сложил руки на животе и еще больше откинулся в кресле, — у меня кое-что пропало. Впрочем, не будем ходить вокруг да около. У меня украли негативы, очень ценные негативы, — подчеркнул он. — Знаете, сколько они могут стоить?
Вершинина пожала плечами и продолжала невозмутимо курить.
— Я вам объясню. Знаете, сколько сейчас стоит предвыборная компания?
— Примерно.
— От трехсот тысяч до миллиона… долларов, разумеется.
— Неужели?
— Вы когда-нибудь держали в руках хотя бы сто тысяч? Нет? Так вот, поверьте мне, это очень большие деньги! В конечном итоге негативы могут стоить именно столько. Я хочу, чтобы Дыкин снял свою кандидатуру на выборах. Вы меня понимаете?
— Другими словами, вы собирались его шантажировать?
— Называйте это как хотите, — поморщился Сергей Васильевич, — но суть вы уловили верно.
— Так в чем же состоит ваше предложение?
— Вы занимаетесь поиском моих негативов… — Троша сделал ударение на притяжательном местоимении.
— Допустим, и что же? — Вершинина спокойно смотрела на Трошу.
— Сначала я решил, что вы должны прекратить поиски негативов, и вам было сделано первое предупреждение, — Троша не смотрел теперь на Вершинину и рассуждал как бы сам с собой, уставившись на носок своей туфли, — но потом, взвесив все «за» и «против», я подумал, что раз профессионал занимается поиском того, что тебе нужно, то пусть он этим и занимается. Вы понимаете меня? — Троша поднял глаза на Вершинину.
— Мне кажется, что не совсем, — она потянулась за новой сигаретой.
— Не прикидывайтесь, пожалуйста, наивной девушкой, — Троша недовольно покачал головой, — все вы прекрасно понимаете. Но я все же объясню. Вы находите пленку и передаете ее мне, а я вам за это заплачу, скажем, сто тысяч, идет?
— Это и есть ваше деловое предложение? — Вершинина сделала глубокую затяжку и стряхнула пепел с сигареты.
— Да, — Троша скрестил руки на груди, — принимаете?
— Вынуждена вас огорчить, Сергей Васильевич, у меня уже есть клиент.
— Хорошо, сто пятьдесят тысяч, — Троша выжидательно глядел на Вершинину.
— Дело не в деньгах, — Валандра выпустила струю дыма к потолку, — я дала слово.
— Бросьте, — в голосе Троши появился металл, — вы, кажется, не понимаете, что я не шучу! Меня выгоднее иметь в качестве друга, чем врага!
— Кое-что я все-таки понимаю, — твердо сказала Вершинина, — именно поэтому не могу принять вашего предложения.
Правая рука Троши скользнула во внутренний карман пиджака. Заметив его движение, Вершинина, опустила свою к выдвинутому ящику стола, где наготове лежал снятый с предохранителя «макаров». Своим взглядом Троша, казалось, хотел продырявить Вершинину, пришпилить ее к креслу, испепелить как назойливое насекомое в пламени плазменной горелки. Наконец, он медленно вытащил руку из-под лацкана пиджака, поднялся и быстро перегнулся через стол. Вершинина, не ожидавшая от него такой прыти, едва успела задвинуть ящик, но Троша все же успел заметить пистолет.
— Вы что же, выстрелили бы в меня? — спросил Троша выпрямляясь.
— Можете не сомневаться.
— Верю, верю, — снисходительно кивнул головой Троша, — итак, я вас последний раз спрашиваю, вы принимаете мое предложение?
— Вы уже знаете мой ответ, — пепел с сигареты Вершининой упал на стол.
— Жаль, честное слово, жаль, — Сергей Васильевич пожал плечами, — хотелось бы иметь вас в своей команде. Ну что ж, игра еще не закончена. Если передумаете, позвоните мне.
Он двумя пальцами выудил из кармана серебристую визитную карточку и положил на стол перед Вершининой.
— Смелая ты женщина, Валентина, — произнес он, уже открывая дверь.
Валандра смахнула ладонью пепел со стола и, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза. В дверь заглянул Маркелов.
— Все в порядке, Валентина Андреевна?
— В порядке, Вадим.
* * *
— Ну что, поехали? — Болдырев оглянулся назад, где сидели Толкушкин и Антонов-старший, а потом посмотрел на Вершинину, сидевшую рядом с ним.
— Трогай, Сергей, — Валандра надела солнцезащитные очки.
— Валентина Андреевна, — Толкушкин слегка тронул ее за плечо, — ну так как насчет моей работы?
— Это я должна у тебя спросить, — Вершинина полуобернулась назад.
— Вы просили меня подумать, хочу ли я работать? Отвечаю: хочу.
— И все?
— Обещаю больше не пить…
— И меньше тоже, — хохотнул Антонов.
— Не лезь, Шурик, — огрызнулся на него Толкушкин.
— Пойми, Валера, — Вершинина закурила, — дело не в том, пьешь ты или нет, а в отношении к делу, которым ты занимаешься.
— Я все понимаю, Валентина Андреевна, и приношу свои извинения. Но ведь могут быть такие случаи, когда просто необходимо выпить ради дела. Ну, чтобы добыть ценные сведения, например, — начал философствовать Толкушкин.
— Чтобы добывать сведения, голова должна быть ясной, Валера, а не залитой спиртным.
— А вы вспомните, как я раскрутил того мента из общежития с помощью двух бутылок водки, — вспомнил Толкушкин свое первое самостоятельное задание.
— Если бы у тебя было побольше мозгов, ты смог бы обойтись и без спиртного, — с улыбкой подковырнула его Вершинина.
— Что же у меня мозгов что ли нет? — обиделся Толкушкин.
— Слушай, писатель, — толкнул его в бок Антонов, — тебе же не сказали, что у тебя нет мозгов, а лишь пожелали чтобы их было побольше. Что-то ты сегодня невнимательный.
— Отстань, старший, — грозно посмотрел на него Валера, — родился на полчаса раньше брата, а все кичишься своим старшинством.
Договорить они не успели, так как кайзеровская «Волга» тормознула у здания, где располагался офис ОАО «Тарасовмонтаж».
— Вперед, Валера, — скомандовала Вершинина, — ты знаешь, что делать.
Толкушкин выбрался из машины, взбежал по ступеням и вошел внутрь семиэтажки. Минут через пятнадцать он снова появился в дверях, но уже не один: под руку он держал Анжелику, медленно переступавшую ногами, и что-то говорил ей на ходу.
Толкушкин открыл заднюю дверцу «Волги» и, помогая Анжелике сесть, сказал:
— Сейчас Валентина Андреевна тебе все объяснит, может быть, тебе ничего за это не будет.
* * *
Подъехав к Дому офицеров, Болдырев плавно нажал на педаль тормоза, и машина мягко остановилась. Завершив свой разговор с Анжеликой, Вершинина спросила:
— Всем все понятно?
— Понятно.
Оставив Болдырева в машине, Вершинина, сопровождаемая Толкушкиным, Анжеликой и Антоновым, поднялась на крыльцо и, открыв массивную дверь, вошла внутрь. Миновав вахтершу, они поднялись на третий этаж. Вершинина вошла в студию и остановилась.
Жуков, склонившись над фотоаппаратом, установленном на штативе, руководил девушками, одетыми в костюмы восточных танцовщиц. Другой аппарат висел у него на шее. Заметив вошедшую Валентину, он замер на мгновение. Удивление на его лице сменилось натянутой улыбкой.
— Девочки, перерыв, — он хлопнул в ладоши и подошел к Вершининой, — не ожидал, не ожидал. Какими судьбами?
— Поговорить надо, — сделав бесстрастное лицо, сказала Валандра, — пойдем в гримерку.
— О чем это? — Жуков насторожился.
— Сейчас узнаешь, — она взяла его под локоть и увлекла в гримерную.
Сбитый с толку настойчивостью Вершининой, Жуков в замешательстве опустился на диван и стал ощупывать карманы в поисках сигарет. Наконец закурив, он откинулся на спинку. Вершинина заметила, что пальцы его рук подрагивали.
— Так что за спешка, Валентина?
— Жуков, — Валентина Андреевна тоже достала сигарету, — мне нужны негативы.
— Негативы? — сделал он удивленное лицо, — зачем тебе негативы? Я могу напечатать тебе фотографии.
— Нет, Жуков, — она отрицательно покачала головой, — мне нужны именно негативы.
— Ты можешь выражаться яснее, — недовольно пробурчал он, — и почему Жуков, у меня есть имя.
— Неужели ты думал, что тебе удастся выйти сухим из воды? Тебе еще повезло, что об этом первой узнала я, а не Троша. У тебя нет ни малейшего шанса выкрутиться.
Жуков на минуту задумался, уставившись в пол. Потом поднял голову, на его губах играла презрительная ухмылка.
— Попробуй доказать…
— Что ж, — спокойно согласилась Вершинина, — попытаюсь. Начнем с самого начала.
Один тарасовский криминальный авторитет по кличке Троша заказывает сделать компрометирующие фото, на которых он запечатлен в обнимку с влиятельным чиновником. Кстати, чиновник, возможно, даже не знал, с кем на самом деле он обнимался. Негативы и контрольки у Троши из дома выкрадывает приглашенная им Мария Беспалова, которая предлагает вышеназванному чиновнику купить у нее негативы. Не подумала барышня, что откусила кусок больше, чем могла проглотить.
На ее несчастье, о существовании негативов узнает Ольга Рыбакова, которая давно ей завидовала и к тому же была не прочь погреть на пленке руки. Она не могла с этим справиться одна и поэтому предложила тебе войти с ней в долю.
Когда вы с Рыбаковой подстерегали ее в подъезде дома, чтобы убить, вам на сто процентов было известно, что злополучная пленка находится у нее в сумке. Именно уверенность в этом толкнула вас на такое решительное действие. Из этого я делаю вывод, что Беспалова, находясь, мягко говоря, в щекотливом положении, отдала негативы на хранение своей подруге. Тридцатого апреля Беспалова, как я думаю, решила забрать их у Рыбаковой и, оставив вашу шумную компанию, направилась к ней. Ты продолжал веселиться в баре. Видимо, подругам было о чем поговорить, и когда Беспалова ушла, Рыбакова тут же побежала звонить тебе. Ты к тому времени уже был дома. Так ведь? — Вершинина пристально посмотрела на Жукова.
— Ну, ну, продолжай, складно у тебя получается…
Он все еще ухмылялся, но Валандра видела, как гаснет в нем решимость противоречить и сопротивляться.
— Так вот, — она смотрела в зеркало, боковым зрением наблюдая за Жуковым, — вы убили Беспалову, забрали негативы, а заодно деньги и зажигалку. Негативы тебе пришлось оставить Рыбаковой, так как в противном случае она пообещала сообщить об убийстве, и этим подписала себе смертный приговор. Сначала ты решил просто свалить убийство на нее и подкинул ей зажигалку Беспаловой, ведь у тебя были ключи от комнаты Рыбаковой. Но потом ты понял, что если Ольгу найдут трошинские ребята, то доберутся и до тебя. Поэтому ты решил ее убрать. Но сначала тебе нужно было заполучить негативы. К счастью для тебя, Света, которая работает вместе с Рыбаковой увидела, как она сама себе отправляет письмо, и поделилась с Анжеликой, а та в свою очередь выложила все тебе.
— Как ты узнала про Анжелику? — хрипло спросил Женька.
— Фотографию Анжелики в сиреневом платке я увидела в офисе «Тарасовмонтажа», а вчера ту же самую косынку я обнаружила у тебя, пока ты плескался в ванной.
— Ищейка чертова! — Жуков бросил на Вершинину злобный взгляд, кинул потухшую сигарету на пол и потянулся за новой.
— Остальное было делом техники, — невозмутимо продолжала Вершинина, — ты выкрал у Рыбаковой паспорт, когда шестого мая она зачем-то пришла к тебе, одел на Анжелику рыжий парик — здесь как раз не хватает одного, — она показала на болванки с париками, — он у тебя дома в софе, и попросил ее получить письмо, отправленное Рыбаковой на свое имя «до востребования». После этого тебе осталось убрать Рыбакову, чтобы замести следы, что ты и сделал.
— Это Рыбакова убила Беспалову, и на праздники уехала к родителям в Красногвардейск, я сам ее провожал, — заявил Евгений, — и ни про какие негативы я не знаю.
— Интересно, когда же ты ее проводил?
— Седьмого вечером.
— Может быть, я бы тебе и поверила, — скептически произнесла Вершинина, — если бы восьмого, совершенно случайно, не встретила Рыбакову на базаре. Ее преследовали. Скорее всего трошинские ребята. От них она сумела сбежать, а вот от тебя не получилось! Так что лучше тебе признаться, где ты спрятал ее тело.
— Ты все это придумала, — Жуков, похоже, пришел немного в себя, — у меня нет никаких негативов, и никого я не убивал. Вершинина сделала несколько шагов и приоткрыла дверь.
— Анжелика, — позвала она.
Опустив голову, в гримерку вошла Анжелика.
— Как ты узнала, что Рыбакова отправила сама себе письмо?
— Светка случайно заметила, как она надписывает конверт и проболталась мне.
— И ты сразу сообщила об этом Жукову?
Анжелика кивнула.
— Почему ты эта сделала?
— Он просил меня понаблюдать за Ольгой.
— Ты получала письмо, адресованное Рыбаковой?
— Получала.
— Куда ты его дела?
— Отдала Жукову.
— Что он тебе за это обещал?
— Сказал, что подарит мне духи.
— Что ты на это скажешь, Жуков?
— Ты все это подстроила.
— Нет, Жуков, — Вершинина, поблагодарив Анжелику, выпроводила ее за дверь, — это ты все подстроил, а я только все это раскрыла, — Валандра достала из кармана серебристую визитку и показала ее Жукову, — здесь телефон Сергея Васильевича Трофимова, того самого, что запечатлен на негативах. Сейчас я ему позвоню и скажу, у кого находится пленка. Знаешь, сколько после этого тебе останется жить? Часа полтора, от силы — два. Ну что, звонить? — она достала сотовый, выдвинула антенну и откинула крышку микрофона.
Сидя на диване в напряженной позе, Жуков тяжело дышал, продолжая молчать.
— Если ты отдашь мне негативы и признаешься в убийствах, тебя посадят, конечно, но ты останешься жить. Итак, Жуков, где негативы? Конечно, они у тебя не дома. Валера, — она приоткрыла дверь, — посмотри в студии, там у него должен быть архив…
Жуков, резко вскочив и оттолкнув Валандру, кинулся в студию. Раздался вскрик, шум борьбы и через минуту Жуков снова вошел в комнату, сопровождаемый Антоновым, заломившем ему руку за спину. Толкнув фотографа на диван, Коля встал рядом.
— Не надумал, Жуков? — Вершинина набрала номер, — алло, будьте добры, Сергея Васильевича, пожалуйста.
— Не надо… — проблеял Жуков, — я скажу.
— Ну, — Вершинина, опустила руку, которой сжимала телефонную трубку.
— Негативы в конверте с надписью «Т».
— Хорошо, Жуков, а труп Рыбаковой?
— Я закопал ее на даче, под яблоней… — голова его безвольно упала на руки…
— Зачем Рыбакова приходила к тебе шестого мая?
— Обнаружила пропажу паспорта и обвинила меня. Мне пришлось ее убрать, когда она прибежала ко мне восьмого и сказала, что за ней гоняются. Если бы ее нашли, она наверняка выдала бы меня. Я предложил ей спрятаться у меня на даче и…
— Как ты намеревался распорядиться пленкой?
— Продать, естественно.
— Кому?
— Дыкину.
— А почему ты решил, что он купит ее у тебя?
— Ольга так сказала, — Жуков не мигая смотрел в одну точку на полу.
— А ей сказала Беспалова, так?
— Да, — вздохнул он.
— Что же ты тянул до сих пор? — поинтересовалась Вершинина.
— Дыкин был в командировке, сегодня должен был приехать.
— Понятно, а я-то думала, что это он не интересуется, как идет расследование? А вот тебе очень хотелось узнать, что я раскопала. Ведь именно поэтому ты пригласил меня к себе?
Жуков молча посмотрел в окно.
— Коля, позови лейтенанта, он наверное уже подъехал.
Антонов вышел, и через мгновенье в комнате появился лейтенант Силантьев в сопровождении двух автоматчиков.
— Добрый день, лейтенант, — Вершинина показала на Жукова, — вот этот гражданин хочет признаться в двойном убийстве. А мне пора. Мы с вами договорились — негативы я забираю себе.
— О чем речь, раз договорились… Мы уж чего-нибудь придумаем — поспешил ответить Силантьев, все внимание которого уже было направлено на Жукова.
Вершинина вышла из гримерной. Ей навстречу уже спешил Толкушкин с конвертом в руке.
* * *
Из конторы я позвонила Дыкину. Меня сразу же с ним соединили.
— Добрый день, Юрий Григорьевич. Как командировка?
— Вы мне уже звонили?
— Тарасов — большая деревня, — уклончиво ответила я, — негативы у меня, можете забрать их в любое время.
В трубке повисла минутная пауза. Видно, Дыкин не ожидал от меня такой прыти.
— Через полчаса я буду у вас, — еле сдерживая радость, произнес он.
— Отлично, жду вас.
Я повесила трубку и, немного подумав, набрала номер лицея.
— Будьте добры, Софью Марковну…
— Она сейчас на уроке, что ей передать? — спросили на том конце провода.
— Передайте, пожалуйста, что звонила мама Вершинина Максима и просила сказать, что она завтра подойдет к ней вместе с сыном.
— Хорошо, обязательно передам.
— А если что-то важное, пусть Софья Марковна позвонит мне сегодня вечером домой.
— Конечно, конечно, — поторопился заверить меня любезный женский голос.
* * *
Беседа с Дыкиным длилась не больше часа. Едва за ним захлопнулась дверь, в кабинет ввалился сияющий Мещеряков.
— Ну, рассказывай! Такое дело! То одна шишка, то другая… У тебя, прям, не кабинет, а Смольный какой-то! — Мещеряков был в приподнятом настроении, в его обычно бесцветных глазах полыхало синее пламя, загоравшееся только в особых случаях: в момент наивысшей уверенности, что солидный гонорар прямиком плывет в его толстые клешни или в минуту, когда он бывал по-настоящему захвачен расказом о ходе проводимого мной расследования.
— Чего рассказывать? — мой серьезный тон и несколько отстраненный вид были призваны немного охладить его пыл.
После сколь тягостных, столь и лихорадочных раздумий на сюжет: как бы мне нейтрализовать Трошу, мещеряковский задор казался мне более чем неуместным, он прямо-таки злил меня.
— Ну, что-то я тебя совсем не узнаю! — Михаил Анатольевич с размаху плюхнулся в кресло, — Дыкин доволен?
— Доволен, — сухо ответила я, чувствуя себя страшно усталой. Еще бы! Столько нервничать!
— А Троша, что с ним? — сбавив радостные обороты, как-то опасливо спросил Михаил Анатольевич, — вижу…
— Все нормально, Миша. Дыкин обещал помочь, вернее уже помог…
— Как это? — насторожился Мещеряков.
— Решил вопрос с Трошей, не выходя из моего кабинета, — загадочно ответила я.
— Я смотрю, Валентина, что на диалог ты сейчас не настроена… — проницательно предположил он.
— Ты угадал… С меня довольно того, что Максим теперь в безопасности.
— Да, такая штука жизнь, — Михаил Анатольевич замотал головой, — нет, а все-таки, Валентина…
— Потом, Миша, все расскажу… завтра. А сейчас я, пожалуй, домой пойду. Ты не возражаешь?
— Может, ко мне поднимемся, по рюмашке… Такое дело обмыть надо!
«В своем амплуа», — подумала я. — Я вот тут заявление написала…
— Да хватит тебе, Валентина, не смеши народ! Ну что бы я без тебя делал? — Мещеряков лукаво улыбнулся. — Остаешься? — насторожился он, видя, что я продолжаю сохранять серьезное выражение лица и молчать.
— Только при одном условии… — я поймала себя на мысли, что еще минута, и я то ли рассмеюсь, то ли разрыдаюсь. В горле стоял непроходимый комок слез, в то время как улыбка силилась растянуть мои плотно сжатые и уже начавшие подрагивать губы. Озадаченная физиономия Мещерякова сыграла роль допинга для этой несвоевременной, на мой взгляд, улыбки, которая все-таки пробилась сквозь горячее клокотание всхлипа в груди.
— Это какое еще условие?
— Иди, Миша, иди… — я устало махнула рукой, — не сегодня.