Глава 47

Любовь Николаевна выписалась из больницы неделю назад, но все это время она не выходила из дому и никого у себя не принимала, кроме Дины Григорьевны. Коляна она не выпускала даже на балкон, несмотря на то, что мальчику был необходим свежий воздух. Павел Егорович настоятельно советовал отправить его в санаторий, но Ревенко не хотела об этом даже слышать. Клюквин тоже пытался уговорить ее, но перепуганная насмерть Любовь Николаевна не хотела отпускать сына от себя, пока не решится вопрос с Кириллом. От охраны Люба категорически отказалась, не желая видеть посторонних людей в доме. Клюквин выставил негласное наблюдение.

А вопрос с Кириллом пока не решался никак.

Быстрицкому удалось установить, что Артем Егорович Галушко срочно улетел в Австралию на неопределенное время. Прямых улик против него не было, кроме предположения о связи Воронова с Галушко-старшим и названного Коляном имени Артем. Егор Ильич возмущенно сучил палкой и грозился подать жалобу за незаконное преследование его семьи.

Вадим Андреевич Галдин нехотя припомнил свое давнее, «шапочное» знакомство с Егором Ильичом. Его неприятности на таможне он не подтверждал, по документации все было чисто. А контракт Галушко на поставку мехов в бутик Валерии Васильевны был абсолютно законным. Валерия Васильевна, в свою очередь, и в глаза его не видела, всю сделку осуществляла посредническая фирма.

Пока нашелся только Виктор Филимонов. Он все подробно рассказал про похищение в Шереметьеве и про то, как они с Колей сидели в заложниках. Он процитировал текст оставленной ему записки и, заявив, что не рассчитывает на следствие и опасается за безопасность своей семьи, от дальнейших показаний отказался. Он не назвал никаких ориентиров той дачи и письменно подтвердил, что никого из похитителей в лицо не видел, имени Артем при нем не произносили, и вообще ничего вспомнить он не может, потому что его сильно ударили по голове.

Розыск Воронова пока тоже результатов не принес. Все ниточки дела об убийстве Ольги Николаевой и Лизы Чикиной тянулись к нему, но у следствия не было прямых доказательств, одни косвенные улики.

В квартире Ревенко и в ее кабинете в офисе были обнаружены «жучки». Было ясно, что установить их мог только Воронов, так как посторонние люди не могли проникнуть в агентство. Действовал он, вероятно, не один, а в составе преступной группы. Скорее всего, следуя его прямым указаниям, и были убиты обе девушки, так как они единственные знали о его укрытии. Выяснить намерения Лизы он мог, только прослушав ее телефонный разговор с Ревенко.

Номерные знаки джипа, в котором бандиты приехали за деньгами, Любовь Николаевна вспомнить не могла. Ей тогда даже в голову не пришло обратить на них внимания. К тому же номера наверняка были залеплены грязью.

Утешить Любовь Николаевну Клюквину было нечем.

Именно поэтому, рассказав ему без утайки всю правду, она скрыла от него один-единственный факт — свой «заказ». Она ясно отдавала себе отчет, что прокуратуре это дело не по зубам. И только «серьезные ребята», используя свою сеть, смогут достать Кирилла.

В подтверждение ее логики, вчера ей позвонили и сообщили, что над ее заявкой активно работают, что ей ничего не грозит и что заказ будет выполнен в ближайшие дни. Этим людям она поверила сразу.

Ревенко воспряла духом и решила наконец съездить в «Атлантиду». Она позвонила Кате и предупредила о своем завтрашнем визите. Попросила, чтобы с утра Игорь подогнал к подъезду «Опель», но от услуг водителя почему-то отказалась, заявив, что поведет сама.

Ее звонок наделал переполох. Катька решила торжественно отметить выздоровление хозяйки, и, побросав все дела, сотрудники занялись приготовлениями к пирушке.

Мокеенко с Былицким отбрехались, сказавшись больными, а Вихрович с радостью согласился принять участие в торжестве. Богачеву Катька не смогла найти, но она не беспокоилась — Женька сама звонила каждый день и справлялась о здоровье Любови Николаевны. Катька ее даже зауважала: «Вот ведь добрая душа! Любовь Николаевна с ней так круто обошлась, а эта волнуется, переживает».

И действительно, вечером Женька позвонила Кате домой. Услышав радостную весть, она даже запищала от восторга:

— Катька, я буду обязательно! В двенадцать?.. Отлично! Слушай, за ней Игорек поедет?.. Может, и я с ним? Вместе заберем ее, вдруг помощь нужна, ведь она еще слабенькая…

— Нет, не нужно. Игорь только машину к дому подгонит. Она сама хочет ехать.

— Ну да?

— Ага.

— Так он ее хоть проводит?

— Нет. Она сказала, что одна поедет. Наверное, после аварии хочет себя проверить.

— Ничего себе… А Коляшку привезет?

— Не сказала. Но, думаю, вряд ли. Что ему тут делать? Она же не знает про банкет, так, с проверкой едет.

— Ладно, поняла. До завтра.

Ранним утром Кирилл приехал в Москву.

Богачева уехала еще с вечера, чтобы завтра засветиться в «Атлантиде» на банкете. Но сначала она смоталась в город и взяла два билета до Праги. Кирилл забрал только свой билет, потому что встретиться они должны были на Белорусском вокзале уже в купе. В девять вечера они присели на дорожку. Женька всплакнула. Кирилл чмокнул ее в губы и, подхватив Женькин чемодан, проводил ее до калитки.

Она с трудом дотащилась до станции, через каждые десять шагов останавливаясь для передышки, там промаялась еще минут двадцать в ожидании электрички. Еле-еле взгромоздив свою ношу в тамбур, она проковыляла в полупустой вагон, пиная ногой перед собой чемодан. Добравшись наконец до Киевского вокзала, сразу сдала ненавистный чемоданище в камеру хранения. Кирилл велел сдать вещи на Белорусском, но уж больно не хотелось ей переться в ночи с такой неподъемной тяжестью.

— Ага, умник. Легко ему распоряжения отдавать. Сам бы попробовал, — чертыхнулась Женька и решила оставить его здесь.

Завтра ей нужно было покрутиться в агентстве примерно до половины второго, затем забрать вещи с Киевского и переехать на Белорусский. По ее расчетам, на все про все у нее оставалось бы два часа, она элементарно успевала и, с легкой совестью избавившись от чемодана, поехала домой.

Она наскоро поужинала, по привычке нагрубила матери и, закрывшись в своей комнате, накурилась до одурения и легла спать.