Глава 46
Время было уже за полночь. Они прошли темными, пустынными дворами до Ленинградского шоссе. Бархударов, покуривая, голосовал на обочине. Машин было немного. Некоторые притормаживали, но водители, завидев огромную собаку, даже не торгуясь, уезжали прочь.
Бархударов искоса поглядывал на Настю. Но, к его удивлению, она совсем не нервничала. Скорее наоборот. Она была как-то радостно возбуждена и, поглаживая Лаки по голове, приговаривала:
— Потерпи, девочка. Скоро будем дома. А там, глядишь, и папа наш приедет.
«Бог мой, что же я наделал! Шансы-то практически нулевые. Ведь не вернется Витек. Был бы жив, уже объявился бы. Второй раз придется ей хоронить его. Ладно, доберемся до дому, там видно будет, поговорю с ней, подготовлю».
Нашелся один смельчак в микроавтобусе и за двести рублей согласился скинуть их всей компанией до Трифоновки.
Лифт почему-то не работал. Бархударов насторожился.
— Настюш, вы с Лаки побудьте во дворе. Я первым поднимусь, разведаю там все и спущусь за вами.
— И речи быть не может. Пойдем все вместе, — возразила Настя.
— Даже думать не моги, — отрезал Бархударов. — Я и так пошел у тебя на поводу. Теперь я начальник. Вот если через пятнадцать минут не вернусь, тогда собирай соседей и поднимайтесь всей толпой. Лаки, — обратился он к собаке, — на тебя вся надежда. Охранять, — отдал он ей приказ.
Лаки поняла и прижалась к Настиной ноге.
— Ладно. — Настя отошла и села на скамейку. Она посмотрела на свои окна — там было темно. — Бархударов, миленький, ну нет же никого, пойдем вместе.
— Насть, ну ты что думаешь? Если вдруг есть кто, то они при полной иллюминации сидеть будут? Это же глупо. Я аккуратненько, просто послушаю под дверью. А там видно будет. Сама рассуди, мы должны страховать друг друга. Вот сиди и страхуй. Если попрется кто незнакомый, постарайся его разглядеть. И в любом случае раньше чем через пятнадцать минут тревогу не объявляй. Все, я пошел.
Бархударов набрал код и скрылся в дверях.
Он осторожно поднимался по лестнице, минуя плохо освещенные пролеты. В доме шла обычная жизнь — ревели канализационные трубы, сквозь закрытые двери доносились звуки доставшей всю страну рекламы, запах жареной картошки растекался по всему подъезду. Подбираясь к шестому этажу, он учуял папиросный дым и услышал мужские голоса. Бархударов замер и попытался вникнуть в разговор.
Говорили двое.
— И так, Макарыч, уже третий месяц. Я им толкую — чем мне семью кормить? А они, суки, одно в ответ — не нравится, увольняйся. Вот такие хреновые дела.
— Да… Мне-то хоть пенсию приносят. Мало, конечно, но зато каждого второго числа отдай и не греши.
Бархударов зашустрил по ступенькам. Заиметь свидетелей ему очень бы не помешало.
— Здрасьте, — тяжело дыша, обратился он к мужикам, курившим у мусоропровода.
— Здорово, — ответил ему детина в дырявой майке с надписью «Олимпиада-80» и в пузырившихся на коленках трениках цвета «электрик». — Чего тебе?
— Пардоньте, — утирая со лба пот, улыбнулся Бархударов. — Лифт у вас не работает…
— А с чего ему работать? — вскипел дед с роскошной окладистой бородой, как у Карла Маркса. — Опять пацанва все кнопки повырывала. Я вот из-за них уже который день из дому не выхожу. У меня ж инфаркт был. Задавить бы их всех, гниденышей!
— Совершенно с вами согласен, — кивнул Бархударов. — Может, вы мне подскажете, на каком я этаже, а то я, пока поднимался, уже со счета сбился.
— А тебе какой надо? — спросил мужик.
— Последний, — дал дурака Бархударов. — А вообще-то седьмой. Я к Филимоновым иду. Знаете таких?
— Два пролета подымись. Только нету их. Давно уже, — сообщил «Карл Маркс».
— Ах, вот как… Ну, я тогда записку под дверь подсуну. Спасибо вам.
— Не на чем.
Бархударов продолжил восхождение.
У Настиной двери было тихо. Бархударов постоял несколько минут, приложив ухо к косяку. Ничего. На всякий случай он осторожно постучал, изображая условный сигнал. Ничего. Тогда он достал из кармана ключ, аккуратно вставил его в замок и повернул два раза против часовой стрелки.
В прихожей было темно. Он тихонько прикрыл за собой дверь и на ощупь сделал несколько шагов. Сориентировавшись и привыкнув к темноте, Андрей повернул налево, к комнате, и остолбенел. Снизу из-под двери пробивалась тоненькая полоска света.
Сердце бешено заколотилось у него в груди, ему стало страшно. Он явственно вспомнил, как, забирая Настю, сам выключил везде свет и закрыл все форточки и окна.
Из комнаты не доносилось ни звука. Андрей прислушался и уловил легкое посапывание, словно там кто-то спал.
«Эх, где наша не пропадала!» — Перекрестившись, Бархударов толкнул ногой дверь, вошел и остолбенел.
При мягком свете ночника, мирно раскинувшись на подушках, на тахте лежал человек, удивительно похожий на мужчину с фотографий, во множестве расставленных в Настиной квартире.
— Вот это да, — сказал Бархударов сам себе.
Он подошел к спящему и еще раз пристально вгляделся в его лицо. Этот был намного худее и старше, вместо белокурой челки ко лбу прилипли седые волосы, но это, без сомнения, был Виктор Филимонов.
— Вить, а Вить? — потряс он его за плечо.
— М-мм… — промычал Виктор и повернулся на бок.
— Вот черт… Ты знаешь, ты лучше вставай, — продолжал тормошить его Бархударов.
— Ага… — Виктор натягивал на нос плед.
— Да проснись же ты, мать твою! — истошно заорал Бархударов. — Тебя Настя ждет!
— Где? — Виктор резко сел на постели и широко раскрыл заспанные глаза. Он смотрел прямо на Бархударова, но не видел его.
— У подъезда, на скамейке.
Виктор сорвался с места и ринулся к входной двери.
Настя уже начинала беспокоиться. Прошло целых тринадцать минут, а Бархударов все не возвращался. Когда он ушел, она спустила Лаки с поводка, но та, исполняя бархударовский приказ и словно что-то чувствуя, крутилась вокруг Насти, не отходя ни на шаг. Неожиданно собака забеспокоилась, бросила хозяйку, подбежала к подъезду и громко заскулила, обнюхивая ступени. Испугавшись, что она перебудит соседей, Настя позвала ее, но Лаки не послушалась. Тогда Настя не выдержала, оттащила ее за ошейник к скамейке и привязала к дереву. Тревожно шевеля бровками, собака так и сидела рядом, вывалив горячий язык и положив грязную лапу Насте на колени.
Накрапывал мелкий дождик, грозя перекинуться в ливень, но Настя не обращала на это внимания, все передумывая и передумывая свою жизнь. Она вдруг поняла, что все было ошибкой — ее бесконечные упреки Вите насчет денег, ее глупая учеба в ненужном ей институте, никчемные знакомства ради каких-то мифических связей. И только Витин голос, его родная улыбка и ласковый взгляд имели значение. Только рядом с ним она и жила по-настоящему.
— Витя, — негромко всхлипнула она. — Витя!
Лаки резко вскочила, навострила уши и замерла в несвойственной ей охотничьей стойке. У Насти внутри все оборвалось. В своих раздумьях она забыла следить за часами. Она взглянула на циферблат — Бархударов ушел уже двадцать две минуты назад. Настя поднялась со скамейки и решительно направилась к дому.
Лаки всем корпусом рванулась с поводка, оборвала веревку, опередила хозяйку и подлетела к подъезду. Она вскочила на задние лапы и, скребясь передними о металлическую дверь, заскулила.
Настя услышала громкий топот, задрала голову и в оконные проемы увидела стремительно спускающиеся вниз ноги.
Бархударов несся к ней с такой скоростью, что от страха Настя словно окаменела, она замерла на месте и только прошептала:
— Лаки, нельзя, ко мне…
Дверь резко распахнулась, и вместо Бархударова Настя увидела летящего к ней навстречу Витю. Голова у нее закружилась, колени подкосились, и она повалилась на руки вовремя подхватившего ее мужа, который целовал ее и приговаривал:
— Настена моя, Настена…
Настя ничего не понимала, и только сильные Витины руки обнимали ее, да шершавый Лакин язык вылизывал ее лицо. Настя обняла их обоих, но так и не разобралась, кого же она ласкает — то ли Витю, вцепившись в его поседевшие волосы, то ли Лаки, запутавшись в ее рыжей шерсти.
Бархударов стоял на ступеньках крыльца и, затягиваясь сигаретой, отворачивал глаза.
