Глава 3
Было нестерпимо душно. В Москве стояла невыносимая жара, от которой не спасали ни дачи, ни водоемы, ни холодное пиво. Над городом неподвижно висел смог — это горели подмосковные леса. Асфальт плавился, люди задыхались, увеличилось количество сердечных приступов.
Однако Любовь Николаевна Ревенко, генеральный директор актерского агентства «Атлантида», чувствовала себя вполне комфортно.
Ее агентство располагалось в уютном особнячке в одном из арбатских переулков и было оборудовано по последнему слову техники. Не было у Любови Николаевны проблем ни с кондиционерами, ни с секретаршами, ни с деньгами. У нее вообще не было проблем. Она прочно стояла на своих тучных ногах, ни от кого не зависела и в свои сорок лет очень прилично выглядела, по-прежнему оставаясь довольно красивой женщиной.
Злополучный кризис трехлетней давности почти не коснулся Ревенко — все основные средства агентства и ее личные деньги размещались в европейских банках. А что касается непосредственной деятельности, то так называемый «дефолт» вообще никак не повлиял на осуществление заранее тщательно подготовленных проектов с англичанами и испанцами. В то время когда ее конкуренты загнивали, троих актеров она отправила на полгода в Лондон к Питеру Бруку играть спектакль, а еще шестеро улетели в Мадрид для участия в съемках исторического телесериала.
После кризиса работа в агентстве не приостановилась ни на день, «Атлантида» продолжала процветать. Все мелкие конкуренты Ревенко испустили дух, и к лету 2001 года «Атлантида» осталась единственным монстром, пропускавшим все сделки через свои руки.
Более того, посовещавшись со своим юристом, великим махинатором Виктором Григорьевичем Петровым, они измыслили гениальную в своей простоте вещь, изобретя еще один источник доходов, оказавшийся золотоносной жилой.
Любовь Николаевна за три копейки сняла рекламный ролик, и его несколько раз прокрутили по телевидению. В нем она объявила, что в целях сотрудничества с крупнейшими мировыми киностудиями и рекламными компаниями агентство создает международный банк данных «Поколение XXI». К участию приглашались все желающие, независимо от возраста, профессии и образования.
«В процессе кинопроизводства требуются самые различные типажи, которые зачастую просто невозможно подобрать в актерской среде, — миловидно улыбаясь, вещала с экрана госпожа Ревенко. — Мы составим вам резюме, сделаем портреты или снимем на видео, это по вашему выбору, занесем ваши данные в компьютер и отправим на ведущие студии России и мира. А наиболее перспективных участников нашего проекта постараемся трудоустроить. Приходите к нам, не упустите свой шанс. Мы ждем вас!»
В конце ролика на экране появлялись адрес и номера телефонов «Атлантиды».
Расчет действительно оказался гениальным. Уже через неделю после эфира особняк в Арбатском переулке осаждала толпа. Раскрашенные полуголые девицы загорали прямо на газоне, демонстрируя прохожим свои прелести, молодые люди странного вида без устали бренчали на гитарах, попыхивали марихуаной и громко матерились. Безумные мамаши тащили за руку расфуфыренных детей, шарахаясь от поколения, выбирающего пепси. Ко всему прочему стали поступать жалобы от жителей соседних домов. Сотрудники агентства не справлялись с людским потоком, ситуация грозила выйти из-под контроля.
Ревенко с Петровым тихо радовались и, помимо оператора и фотографа, наняли еще двух ассистенток и открыли вход со двора, изолировав таким образом своих сумасшедших клиентов. Ассистентки немедленно организовали предварительную запись, установили четкое расписание, и дело завертелось.
Составление резюме, портрет и постановка на учет обходились страждущим в пятьдесят долларов, а все то же самое плюс съемка на видео — уже в сто. Детям, соответственно, тридцать и пятьдесят. Чтобы создать впечатление немедленного эффекта, Ревенко лично позвонила директорам всех московских киностудий и на коммерческой, разумеется, основе договорилась, что массовку им будет поставлять только «Атлантида». Аналогично она поступила и с «Ералашем». Деньги потекли полноводной рекой.
Помимо всякой мелочовки, которой Ревенко тоже не брезговала, в данный момент агентство осуществляло большой заказ по рекламе косметики английской фирмы «Блэкхэд» и готовилось к запуску совместной российско-французской картины.
Сама Любовь Николаевна жила в очень приличной четырехкомнатной квартире на Мосфильмовской улице, доставшейся ей после смерти вдовы знаменитого сталинского кинолауреата, которую, по скупости своей, она всеми правдами и неправдами выбила из Союза кинематографистов практически бесплатно.
Но то было в прошлом, а сейчас она выбирала себе загородный особняк, не зная, на что решиться, — то ли строиться, что хлопотно, то ли взять уже готовый, что дороже.
Также имелись у нее две машины. На одной из них, недавно приобретенной «Тойоте», она изредка, в охотку, раскатывала сама. Но в основном по всем своим делам она ездила в «Мерседесе» с личным водителем.
Сын благополучно окончил десятый класс, и в качестве поощрения она отправила его на экзотический остров Крит. Сына она любила безумно, во всем ему потакала, постоянно снабжала деньгами и на пятнадцатилетие даже подарила пейджер и мобильный телефон, заодно осуществляя таким образом над ним контроль.
Мальчик очень скоро оценил достоинства этого «презента», и через две недели телефон был благополучно «потерян».
При полном отсутствии глобальных неприятностей и затруднений одна проблема у Любови Николаевны все же существовала — у нее был муж.
Кирилл был на шесть лет моложе Любови Николаевны, служил мелким клерком в Сбербанке в отделе кредитных карт и, естественно, полностью зависел от своей могущественной жены. Кирилл себя обожал. Действительно, это был симпатичный молодой человек, высокого роста, очень стройный и обладающий непомерными амбициями. Девчонки вешались на него гроздьями, и он, принимая это как должное, редко отказывался от их ухаживаний и даже периодически спал с актрисками из агентства жены, о чем та, естественно, узнавала незамедлительно, так как служба оповещения в ее конторе работала отлаженно и без сбоев.
Единственное, с чем Ревенко не могла справиться, так это с пылким нравом мужа и с расползающимися сплетнями. Ни уговоры, ни скандалы на Кирилла не действовали, и, только получив от жены приличную сумму денег, он на некоторое время «ложился на дно». Потом все повторялось сначала.
Самым мудрым решением был бы развод, но беда заключалась в том, что Любовь Николаевна беззаветно любила мужа. За всю их многолетнюю совместную жизнь она ни разу ему не изменила и во всех других мужчинах видела только деловых партнеров или подчиненных сотрудников. Актеры, работавшие у нее в агентстве, вообще не шли в расчет. К тому же разрыв с мужем мог сильно подмочить ее деловую репутацию, марку стабильности необходимо было поддерживать во всем. Со слухами, вившимися вокруг ее личной жизни, она ничего поделать не могла, но ведь это всего лишь слухи.
И в это душное июльское утро Любовь Николаевна, запершись в своем кабинете, размышляла, как бы ей положить конец затянувшемуся не в меру роману мужа с Оленькой Николаевой, перспективной молодой артисткой, которую она взяла в агентство год назад. К тому же Кирилл сегодня не ночевал дома, и Любовь Николаевна не сомневалась, где обретается ее благоверный, вместо того чтобы поехать за сыном в аэропорт. Пришлось срочно вызвать водителя Витю Филимонова, хотя накануне она дала ему выходной.
Простейшим делом было бы ее выгнать, но с контрактов, которые устраивала этой свистушке Любовь Николаевна, агентство имело ощутимый доход. Сама Николаева получала раз в десять меньше, но ей об этом знать не полагалось. Убрать ее сейчас из агентства означало бы сорвать съемки всех рекламных роликов «Блэкхэд», ведь именно благодаря стараниям Ревенко Оленьку выбрали лицом фирмы в российском варианте.
Прервав ход ее мыслей, включился переговорник.
— Любовь Николаевна, — зазвенел писклявый голосок секретарши Кати, — извините, что вас беспокою, но тут такое дело…
— Да, Катя, заходи.
«Да что это я, с ума, что ли, сошла, дел невпроворот», — встрепенулась Любовь Николаевна, жадно выпила минералки и открыла ежедневник.
— Любовь Николаевна, ну, в общем, тут, это… — Катя переминалась с ноги на ногу. — Наша-то Чикина чего учудила. Короче, у нее вчера на «Мосфильме» у Одноробовой был первый съемочный день. Мы же ее им не дали, так она в обход нас контракт с ними заключила. Неужели думает, что мы не узнаем?
— Информация проверенная? От кого узнала?
— От Гавриловой, от кого же еще. Она нам и копию договора прислала, вот она…
Катька протянула три тоненьких скрепленных листочка. Быстро пробежав глазами типовой договор, Ревенко сосредоточилась на сумме.
— Вот, значит, как… Мы эту шмаромойку придерживаем для французского проекта, карьеру ей делаем, а она за три копейки… — Ревенко решительно встала из-за стола и принялась диктовать, расхаживая по кабинету. — Вызывай Петрова. На «Мосфильм» — в суд. С Чикиной штрафные санкции плюс неустойка по французам. Договор, соответственно, с этой дурой мы расторгаем. Это все?
— Все. Вот только Гаврилова требует пятьдесят баксов прибавить. За оперативность…
— Совсем обнаглела. Она еще и требует. Я ей достаточно плачу. Ладно, отвези ей завтра деньги. Но объясни этой прорве, что это не прибавка к жалованью, а одноразовая акция. Гуманитарная помощь, так сказать. Кстати, Филимонов не звонил?
— Нет еще.
— Позвони в Шереметьево, узнай, прибыл ли рейс из Афин. А как Филимонов появится, скажи ему, пусть везет Коляна сюда, домой вместе поедем.
— Хорошо.
Катька удалилась.
В общем-то, ничего страшного не произошло, это был не первый случай за семь лет существования агентства, система была отработана до мелочей, и со штрафов и неустоек Ревенко имела приличные суммы. Конечно, таких денег у проштрафившихся артистов не было, но Ревенко работала жестко — судебный исполнитель, опись имущества, и в конечном итоге все они возвращались к ней же, годами отрабатывая долги. Таких дураков она называла рабами.
До сего момента их было четверо — Былицкий, Вихрович, Мокеенко и Богачева. Теперь прибавилась Чикина. К тому же эта сучка посмела несколько раз переспать с Кириллом. Ревенко ничего не теряла — еще было время заменить Чикину во французском проекте, а за мультсериал, который та сейчас заканчивала озвучивать, агентство уже деньги получило.
— Любовь Николаевна, — снова заканючил переговорник Катиным голосом, — вас спрашивают, на второй линии. Какой-то сплошной рев, я только поняла, что это срочно.
— Хорошо, я поговорю. — Ревенко сняла трубку. — Да, это я… Что-что?.. Кто это?.. Ах, Настя… Да не реви ты, ничего ж не разобрать! Говори толком, что случилось.
По мере того как Любовь Николаевна выслушивала по телефону сумбурную речь, лицо ее бледнело.
— Что?! — Она начала задыхаться. — Сколько?!
Прослушав еще несколько минут, Ревенко рухнула в кресло. Трубка выпала у нее из рук, и лишь короткие гудки, доносившиеся откуда-то издалека, продолжали тревожить тишину кабинета.
