Бенуа д'Юбер. 1 августа 2002 года. Париж
Ему ничего не надо было объяснять. Лишь только увидел вылетевшую из подъезда Флоранс – глаза вытаращены, рот стиснут в ниточку, – сразу понял, что дело провалилось. Уж больно свирепое было у нее выражение лица!
– Аут! – выдохнул он, и Тьерри, сидевший за рулем, ошеломленно пробормотал:
– Похоже, что так...
– Эй! – высунулся из машины Бенуа. – Сюда! Давай сюда!
Девушка со всех ног кинулась к нему, влетела на заднее сиденье, и Тьерри дал газ еще прежде, чем она захлопнула дверцу.
Флоранс оглянулась, Бенуа – тоже. Но никто не гнался за девушкой, синяя кованая дверь оставалась неподвижна.
– Ну что там? Что ты напортачила? – спросил Бенуа – и еле успел отпрянуть, с такой яростью повернулась к нему Флоранс. Чудилось, еще мгновение – и она просто выцарапает ему глаза:
– Я?! При чем тут я?! Этот тип пришел не один, а с приятелем, и вот его приятель-то все и напортил! Он умудрился просечь ситуацию, ни слова не зная по-французски!
– Как же ты поняла, что он ее просек? – нахмурился Бенуа. – Может быть, ты зря запаниковала?
– Зря?! Если бы я не запаниковала, эти русские хитрецы меня уже через минуту скрутили бы, а потом вызвали бы полицию. Сам понимаешь, комиссариат – последнее место, куда я пойду по своей воле.
– Да что произошло-то, можешь ты описать?
Флоранс угрюмо отмахнулась:
– Ты прекрасно знаешь, что я не трусиха. И если я в таком темпе сделала ноги, значит, к тому была масса причин.
– Кстати, о ногах, – полуобернулся Тьерри. – Неужели они не засмотрелись на твои ножки? И на все прочее?
– Ну тот, По-ни-соф-ски, – с трудом выговорила она трудную фамилию, – вообще ничего не соображал, он бы даже не заметил, если бы я разделась перед ним и легла, раздвинув ноги. Я его здорово шарахнула известием о похищении этой девчонки, из него можно было бы теперь веревки вить, если бы не тот, другой! Откуда он только взялся, не понимаю! Робот какой-то, а не человек. Он меня насквозь просвечивал, мигом просек, что я вру. Мы плохо позаботились о деталях, вот что!
– Например, о каких?
– Ну, например, этот робот сразу разглядел, что в углу, куда ты меня посадил, уже был мусор, то есть я села, когда квартира уже была разорена. А это не совпадало с тем, что я им говорила. – Флоранс безнадежно махнула рукой. – Я сразу поняла, что дело неладно, когда он начал себя по заднице хлопать и тыкать пальцем в мою юбку.
– Ну а что еще ты поняла? – скептически поглядел в зеркальце Тьерри. – Подумаешь, на задницу показывал! Может, он тебя трахнуть хотел извращенным способом.
– Трахнуть! У тебя одно на уме. Нет, не о траханье речь шла. Конечно, я не могу ручаться за каждое слово, они ведь по-русски говорили, но смысл был понятен.
– Ты что, смеешься, конас?! Навоображала себе неизвестно что, провалила дело! – люто обернулся к ней Тьерри, но Бенуа ткнул его в спину:
– На дорогу смотри. Потом обсудим ситуацию, у Себастьена. Жаль, конечно, что все сорвалось, но я верю, что Флоранс не просто так кинулась оттуда бежать.
– Верю, верю... – пробормотал Тьерри. – Да этой шлюхе вообще ничего нельзя доверить!
– Молчи, педик поганый! – ткнула его кулаком в спину Флоранс, но Бенуа с силой оттолкнул ее:
– А ну, хватит! Оба вы хороши, понятно? Ты тоже, Тьерри, к примеру, чьи документы в автобусе стащил? Чьи, вспомнил? Вот и молчи!
– А чьи, чьи? – с жадным любопытством спросила Флоранс, радуясь ошибке противного негра.
– Ладно, теряем время! – рявкнул Бенуа. – Все разговоры и выяснения отношений потом. Сейчас самое время побеседовать с нашими «русковыми», пока они не смылись из квартиры или не начали названивать в полицию.
Он достал мобильный телефон и набрал номер. И едва успел жестом потребовать молчания от Тьерри и Флоранс, которые все еще зло переглядывались, в любое мгновение готовые устроить новую заварушку, как после первого же гудка раздался встревоженный голос:
– Алло! Алло! Я слушаю!
Бенуа на всякий случай воздел стиснутый кулак, требуя от приятелей полной тишины, и мягким голосом проговорил:
– Са ва, мсье По-ни-соф-ски?
– Cа ва бьен! – настороженно отозвался русский. – Кто это? С кем я говорю?
– Неважно, – с улыбкой молвил Бенуа. – Пока мы с вами незнакомы. Но зато я хорошо знаком с мадемуазель Брюн.
Голос в трубке на миг пресекся:
– Вы знаете, где она?!
– Конечно.
– Это вы ее похитили?
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво ответил Бенуа, который по жизни придерживался правила: не врать больше, чем это необходимо, потому что так недолго и запутаться. Между прочим, провал Флоранс подтверждал именно эту расхожую истину. Они заврались, переусложнили ситуацию – и вот пожалуйста: запутались, как собаки в слишком длинных поводках.
– Что с ней? Она жива?
– Пока – да. Дальнейшее, сами понимаете, будет зависеть от вас. От вашего благоразумия.
– Ничего не понимаю! – с отчаянием пробормотал русский. – Не понимаю, чем я-то могу быть вам полезен?! Ну да ладно, говорите, что я должен сделать?
– Се тре бьен! – восхитился таким деловым подходом Бенуа. – Мне нравится ваше настроение. Думаю, мы поладим. Вы ведь на многое готовы ради вашей Николь, верно?
«Русков» нервно перевел дыхание:
– Да говорите же, черт вас дери, что вам нужно?!
– Немного. Всего лишь вашу подпись на одном соглашении.
– На каком соглашении? О чем нам с вами соглашаться?
– Соглашаться будете только вы, мсье По-ни-соф-ски. Соглашаться на отказ от всех прав, предусмотренных для вас в некоем документе.
– Каких прав?! В каком еще документе?!
– Бесполезно расспрашивать. Этого вам знать не нужно. В одном могу вас заверить: это никак не ущемляет ваших интересов в России и контактов вашей фирмы во Франции.
Бенуа говорил, а сам с удовольствием вслушивался в звучание собственного голоса. Нет, не зря Себастьен заставил его вызубрить наизусть все эти округлые фразы. Они звучат так весомо, так убедительно. И в то же время из них совершенно ничего невозможно понять. Ох и молодцы эти стряпчие, ох и хитрецы! Он и раньше уважал Себастьена, который, собственно, и додумался до этого отказа от прав, который дотянулся даже до России и сплел такую паутину, что в ней неминуемо должны были запутаться все эти три жирные мухи... нет, не мухи, а пчелы-медоносы. Себастьен сказал: «Я хорошо знаю людей такого сорта, как этот Понисофски. Он опытный бизнесмен, и с ним надо разговаривать не на вашем варварском молодежном сленге, а языком деловых людей. Только тогда он захочет тебя выслушать, только тогда ты сможешь от него хоть чего-то добиться». И похоже, Себастьен прав. По-ни-соф-ски оказался весьма покладист. Так что, пожалуй, во всех этих разговорах о пользе образования что-то есть! Может быть, есть смысл прислушаться к беспрестанному нытью маман, которая никак не может простить Бенуа за то, что он в свое время бросил школу и не пожелал пойти учиться дальше. А почему бы и не задуматься об этом теперь, когда ему светят самые большие деньги, которые он когда-нибудь сможет заработать? Получить образование, стать таким же хитрецом-крючкотвором, как Себастьен, самому придумывать вот такие увесистые, многозначительные фразы...
Но до этого еще очень далеко. Деньги всего лишь светят издалека, так что пока рано делить шкуру неубитого медведя. Чтобы все это сбылось, надо как можно скорей вырвать подпись из «рускова».
– Вам нужна только моя подпись? – В голосе «неубитого медведя» между тем зазвучало недоверие. – Видимо, мне придется ее заверить у нотариуса?
– Совершенно верно, – согласился Бенуа. – Но не стоит беспокоиться. Нотариус сам приедет к вам. Со всеми документами. И как только все будет надлежащим образом оформлено, вы получите свою девушку в целости и сохранности. Уверяю вас, что ей не причинено ни малейшего вреда. Пока... Но вы должны знать: за вами следят, квартира и весь дом мадемуазель Брюн находятся под наблюдением. Телефоны прослушиваются. Если вы вздумаете связаться с полицией, вам это дорого обойдется. Очень дорого. Вы поняли?
– Я понял, – после паузы отозвался русский. – Я согласен. Но чем вы мне докажете, что с Николь все в порядке? Что она жива? Что вы меня не обманываете и отпустите ее после того, как я подпишу эту бумагу?
– Тут уж вам придется поверить мне на слово, – с ноткой обиды ответил Бенуа. – Поверить, что мы не преступники, а деловые люди. И если вы нас не вынудите сделаться преступниками, все будет хорошо, никто не повредит ни вашей девушке, ни вашему будущему ребенку. Их жизни – не более чем форма залога. Это понятно?
– Что?! – потрясенно выдохнул русский. – Что-о?!
Бенуа напрягся. В чем дело? Он что-то перепутал в сложных словесных конструкциях, нагроможденных Себастьеном? Что-то не так сказал?
– Какой ребенок? Вы о каком ребенке говорите? Николь... она что, беременна?!
Мон Дье! Этот «русков» не знает о своей девчонке даже таких незначительных мелочей? Это плохо. Мужчина вообще не должен позволять женщине иметь какие-то тайны от него, иначе она начинает слишком много о себе воображать и с ней становится весьма трудно ладить. А впрочем, не дело Бенуа учить этого русского жить.
– Успокойтесь, мсье По-ни-соф-ски, – веско сказал он. – Слышите? Сейчас нет времени восклицать и удивляться. Сначала – дело. Вы нам – свою подпись, мы вам – вашу девочку с ее животом. Вы же не хотите, чтобы у нее вдруг начались преждевременные роды там, где ей некому будет прийти на помощь? Не хотите? Ну вот и отлично! Тогда слушайте. Сейчас пять пятнадцать. В течение получаса к вам прибудет нотариус с документами. И если вы поведете себя благоразумно, то еще сегодня до наступления темноты узнаете, где находится мадемуазель Брюн со всем содержимым ее живота. Но помните – никакой полиции, иначе...
И, выдержав тяжелую, угрожающую паузу, Бенуа отключился. Теперь надо срочно звонить Себастьену: сообщить, что плод созрел и садовнику осталось лишь прийти и сорвать его.
