ЧАСТЬ I
— Ростовский! Опять приходила гражданка Беленькая. Ты бы отреагировал. А то она нас тут всех замучит!
— Отреагирую, отреагирую… — хмуро пообещал участковый.
Напоминание «коллеги» было излишним: едва участковый милиционер Юрий Петрович Ростовский, или, как его попросту звали жители «околотка», Юрочка, вошел в свой «кабинет», точней сказать, комнатушку при ГУРЭПе, выделенную ему для приема граждан, Ида Сергеевна Беленькая была уже там.
— Юрочка, голубчик… миленький, я вас очень прошу… — сразу взволнованно набросилась на участкового пожилая женщина. — Ну сил никаких больше нет! Всю ночь не спала. Вы бы хоть пришли — послушали!
— Ида Сергеевна, это что, концерт — чтобы мне на него ходить и слушать? Ну воет собака в квартире наверху… Это что, криминальное происшествие, по-вашему?! Я не могу запретить вашим соседям держать собаку, верно ведь?
— Верно… — растерянно вздохнула гражданка Беленькая, чувствуя, что ее «обходят с флангов». Несмотря на свою молодость, участковый Юра Ростовский довольно искусно умел убеждать взволнованных граждан, приходящих к нему на прием, что черное — это белое, а белое — это черное. А дело, из-за которого они так волнуются, не стоит и выеденного яйца.
— Ну вот, Ида Сергеевна, хорошо, что вы уже хоть с чем-то соглашаетесь… А собаки, должен вам сказать, так уж устроены природой-матушкой, что не могут не выть, понимаете? Они просто обязаны выть, лаять, гадить… и даже кусаться. Понимаете, природа заставляет их все это делать, хотим мы этого или нет. Вы согласны?
— Согласна.
— Ну вот и хорошо… Собака воет, ветер носит… Это жизнь. Се ля ви. Не отрицаете?
— Нет.
— Ну и хорошо, что не отрицаете. Тогда чего же вы от меня хотите?
Чувствуя себя окончательно облапошенной, Ида Сергеевна растерянно смотрела на своего участкового.
— Я бы хотела, чтобы вы все-таки пришли и послушали, Юрочка… — наконец несмело возразила она. — Понимаете… Просто смертная тоска в этом вое.
— Так уж и тоска?! — усмехнулся Юра.
— Она так воет, эта тварь, словно бы даже и не собака.
— Ничего не могу сделать, многоуважаемая Ида Сергеевна! Вскрывать квартиру без хозяев не имею никакого права.
— Где ж их взять, хозяев, если этот Петухов уже полгода, как не появляется? Что ж, так и слушать теперь этот вой?
— Так и слушать, — кивнул Юра.
— Вскрываете же вы квартиры, когда вода льется?! Горячая, например… с потолка.
— Ну то вода… Горячая! С потолка! А тут собака…
— Какая разница?!
— Как же — нет разницы?
— А если соседи терпят неудобства?
— Ну не знаю, не знаю… — Юра сделал вид, что страшно занят, листая какие-то бумажки, лежащие на столе. — А вообще-то собака, говорят, воет к похоронам, — заметил участковый.
Если это была шутка, то вышла она не совсем удачной.
— А вот этого вы, Юра, не дождетесь, — вдруг рассердилась Ида Сергеевна. — Во всяком случае, не надейтесь, что я не успею до того, как состоятся мои похороны, написать на вас жалобу!
— Ну хорошо, хорошо… Не волнуйтесь вы так, — нехотя сдался Ростовский, чувствуя, что «раунд» остается за гражданкой Беленькой. — Завтра зайду. Послушаю.
* * *
Юрино «завтра» наступило через неделю.
Фильм «Если наступит завтра» участковый Юра не смотрел. Но название слышал, и оно ему очень нравилось. Когда он, обещая что-нибудь жителям своего околотка, говорил: «Завтра», то про себя обычно добавлял именно так: «Если оно, конечно, наступит, это «завтра»…»
Однако старые женщины бывают довольно упорными в своих жалобах и склочными, а хозяин квартиры номер шестьдесят девять, где выла сутками напролет собака, так и не появлялся… И поэтому, как истинный, пусть и малого калибра, бюрократ, дав делу «вылежаться», Ростовский все же отправился туда с визитом.
Подвигло Юру к принятию этого решения и то, что, судя по данным прописки, хозяин квартиры, где выла собака, некто Петухов, был восьмидесятитрехлетним стариком… И этот Петухов мог просто помереть… Оттого и собачка его так выла. Собственно, именно это участковый имел в виду, когда говорил, что «собаки воют к похоронам»…
При таком раскладе рано или поздно квартиру все равно придется вскрывать.
Отступать было некуда, и Юра отправился на «вскрытие».
Граждане были не слишком нынче приветливы, и Юра, много таскавшийся по квартирам в поисках призывников, уже хорошо знал, что такое разбитая морда. Чтобы избежать ненужных эксцессов и неожиданностей, Ростовский, естественно, прихватил с собой подмогу. Подмогу в лице патрульного Свистунова. А также парочку понятых, а именно, саму Иду Сергеевну Беленькую и ее мужа.
Свистунов был при этом даже вооружен табельным оружием.
Действительно этот старый маразматик, хозяин шестьдесят девятой квартиры Петухов, мог оставить собаку и куда-нибудь уехать… Или просто дать дуба. И встречаться лицом к лицу, точнее, мордой к морде, с его собачкой, оголодавшей и истомившейся пару недель в одиночестве, Юре и патрульному Свистунову не слишком хотелось. Какой она еще породы, неизвестно, эта собачка! Может, вообще кровожадный питбультерьер?
Хотя гражданка Ида Сергеевна Беленькая говорила, что вообще никакой собаки у Петухова никогда не видела, тем не менее Свистунов и Юрочка были вполне готовы выстрелить в пса, если он на них бросится.
Так, всей честной компанией, столпившейся на лестничной клетке, они и приступили к вскрытию квартиры.
Но никто на них внезапно не выскочил… И даже не залаял. И даже не заскулил.
Первым в квартиру вошел Свистунов, за ним Юра. А потом порог осторожно переступили сгорающие от любопытства «понятые». Это было, конечно, не по правилам. Но «любознательность» соседей, жаждущих заглянуть в чужую жизнь, обычно пересиливает любые правила.
— Кто выл-то? — строго спросил Иду Сергеевну Юра, осторожно продвигаясь в глубь квартиры.
Ида Сергеевна Беленькая немного покраснела и промолчала. И вид у нее при этом был явно смущенный. «Можно даже подумать, — мелькнуло у Юры в голове, — что выла сама старушка…» И вся эта история от начала до конца — туфта, выдумка и плод больного старческого воображения.
— «Просто смертная тоска в этом вое»! — передразнил пенсионерку участковый. — Что-то я ничего не слышу… Никакой тоски, гражданочка!
Ида Сергеевна смутилась еще больше.
Стандартная двухкомнатная квартира выглядела почти пустой. Только толстый слой пыли, отсутствие занавесок на окнах и сильный зловонный запах…
Было ощущение, что мебель из квартиры то ли вывезли, то ли просто выкинули, как это бывает, когда начинают освобождать и готовить к ремонту выселенную квартиру. Скорей, правда, последнее. Поскольку, судя по кое-какой оставшейся здесь рухляди, была та мебель не того свойства, чтобы ее вывозить и тратиться на перевозку.
Юра, все так же осторожно продвигаясь, отправился на кухню. А Свистунов — в большую комнату.
— Вообще она уже дня два как перестала выть… — вдруг робко созналась гражданка Беленькая, которая, презрев опасность, продвигалась за Ростовским и жарко дышала ему в затылок. — Вы, Юрочка, так долго к нам собирались… Вот собака, видно, и перестала. Не дождалась вас.
— Ишь какие! Долго им. Вы что — у меня одни-единственные? — резонно возразил участковый.
— Да нет, конечно, Юрочка. Что вы… Напротив, нас-то много, собак и людей, а вы один!
— Почему не предупредили, что собака больше не воет? На кой мы квартиру-то вскрывали? — возмутился участковый.
— Не могла! — решительно возразила гражданка Беленькая. — Вы бы тогда не пришли. А вдруг она опять начнет выть?
— Ага… отдохнет немного — и завоет, — вздохнул Юра.
— Ростовский, глянь-ка! — позвал его Свистунов.
В углу пустой, совершенно свободной от мебели комнаты лежал на полу человек.
Лежал, свернувшись как-то по-звериному, калачиком…
Юра наклонился и сморщился:
— Пахнет, гаже не придумаешь!
Участковый брезгливо дотронулся до голой лодыжки, высовывающейся из задранной брючины.
— Мертвый, кажется.
— Какое там «кажется»! — возразил Свистунов. — Окоченел уже… Стопроцентный труп.
— А зарос-то как… — заметил Ростовский.
— Ага…
— Да, на трупах, говорят, волосы быстро растут, — глубокомысленно вздохнул участковый.
— Ну, на этом, и когда живой был, видно, росли неплохо!
— А когда ему было бриться, если он все время выл?
— Ты думаешь, это он выл?
— Да это я так… к слову. Шутка!
— Слушай… А костюм-то на нем совсем новый. Дешевый, правда. Но, видно, совсем недавно купленный.
— Точно. Даже бирка внутри еще не отрезана. — Юра с удивлением дотронулся до магазинного ярлыка, край которого высовывался из-под полы пиджака. — Странно: костюм новый, а такой измятый и испачканный! Будто, как купил и надел, так и не снимал ни разу.
— Думаешь?
— Ага. Уж больно заляпан костюмчик.
— Да… Похоже, парень не слишком любил пользоваться салфетками. Как так можно есть? Прямо как свинья! — морщась, заметил Свистунов, продолжая рассматривать лежащий в углу труп.
— Да он и пуговицы, кажется, застегивать не умел.
— Ага… Потому, видно, и рубашку не стал надевать. Смотри, даже нижнего белья на нем нет. На голое тело пиджак и брюки натянул.
— А может, он не сам надевал?
— То есть?
— Может, на него надели?
— На труп?
— Ну, может, не на труп, а на бездыханное тело. Или на человека, временно выведенного «в отключку».
— На человека? — Участковый пожал плечами. — Да он и на человека не похож…
— Это хозяин квартиры? — строго обратился Юра к пенсионерке Беленькой, указывая на скрюченный труп.
— Нет! — Ида Сергеевна испуганно покачала головой. — Это не хозяин. Не Петухов это, не Георгий…
— А кто же это?
— Бомж какой-то, может? — выдвинул предположение Свистунов.
— Да уж больно дико выглядит этот тип, — заметил Юра.
— Ну так бомж ведь!
— Даже — для бомжа.
— Тогда кто это?
— А почем я знаю?
— Слушай-ка, Ростовский… — вдруг озадаченно стал озираться по сторонам Свистунов.
— Чего?
— А где же все-таки собака?
— Верно, нет…
— Может, она выбежала, когда мы дверь открыли?
— Да непохоже.
— Но ведь нет же собаки?
— Нет.
— Но ведь была!
— Да, жильцы говорят, что выла… Очень выла.
— Да что там выла… Погляди! — Милиционер Свистунов указал на обглоданные кости, разбросанные по комнате. — Видно, сырым мясом пса кормили.
— Точно.
— Знаешь, что… Осмотри-ка еще эту квартирку!
И милиционеры, снова разделившись, стали обходить квартиру, рассматривая немногие под толстым слоем пыли находившиеся в ней вещи.
— Ну что? — не обнаружив ничего примечательного, наконец окликнул Свистунова Юра. — Нашел что-нибудь интересное?
— Я — нет…
— Вот и я — нет.
— Если только вот это?
— Камень?
— Ага… Камень какой-то!
— Орехи колоть?
— Да нет… Смотри, как упакован. В коробке лежит.
— Да?
— Там еще что-то есть.
Свистунов достал из коробки вслед за серым, размером с два милицейских кулака камнем какую-то тетрадь.
— Что в ней?
— Откуда я знаю? На обложке написано: «Тетрадь для рисования». И листы, видишь, какие плотные…
Свистунов открыл первую страницу тетради.
Она была довольно мелко исписана карандашом. Свистунов перевернул страницу.
— Смотри-ка, Ростовский, а тут и правда рисунки.
— Ага. — Юра тоже заглянул через плечо Свистунова в тетрадь.
— Ростовский, ты когда-нибудь такое видел?
— Вроде нет. Не приходилось.
— Похоже, это дневник. И, похоже, девчачий…
— Почему ты так решил?
— А почерк мелкий… аккуратненький такой… как у отличницы.
— Да?
— Ну говорю же. У меня девчонка знакомая была — такие же тетрадочки все вела.
— Знаток, значит?
— Тут и имя, кажется, есть. В самом начале. Элла. Так и написано. Элла Фишкис. Дневник.
— Фишкис? Это что — фамилия? Или так — кликуха?
— Не знаю. Может, фамилия, а может, кто-то прикалывался…
— Вот именно — «кто-то»! Зачем этой девчонке писать свое имя? Дневник пишут для себя.
— Ну, может, на случай, если потеряется.
— Кто?
— Не «кто», а «что» — дневник.
— А может, на случай, если потеряется она сама?
— Ага. А эта тетрадка вроде бутылки с запиской, которую она в море бросили?
— Скажешь тоже…
— А вообще, Ростовский, мне пора.
У Свистунова и правда в это время ожила и забубнила рация.
— Я тут с вашими несуществующими «собаками Баскервилей» и так сильно подзадержался, — заметил патрульный.
— Ну уж и задержался.
— Короче! Давай, Ростовский, составляй протокол. Пусть твои понятые подпишут. А я пошел!
— А камень?
— Его что — убили этим камнем? Этого парня?
— Да вроде нет. Никаких следов, свидетельствующих, что камень использовали как орудие преступления, — стараясь выглядеть солидно, заметил Юра, — крови запекшейся или чего другого вроде бы не заметно.
— Ну вот видишь!
— Да и голова у мужика не пробита, — заметил Юра. — Я вообще не понимаю, почему он умер? Вроде не душили. Непонятно, в общем! Причин, во всяком случае видимых, нет.
— Ну так и оставь его, этот камень, — посоветовал Свистунов. — Кому он нужен?
— А тетрадь?
— Ну хочешь, почитай на досуге.
И Свистунов протянул Юре тетрадь.
— Почему я?
— Ну твой же участок… твоя территория. Может, чего обнаружишь. Какие-нибудь заметки содержательницы притона. Вот и будешь «в курсе».
— Только притона не хватало на мою голову.
— Ну, не хочешь — не читай. Мне как-то по фигу.
Лучше б Юра не читал…
