– Вызывали, сэр?

Дон поднял голову и увидел, что на пороге кают-компании стоит главный старшина Курикка.

– Входите, старшина. Через полчаса я провожу совещание, но прежде я хотел бы поговорить с вами. Если кто-нибудь здесь и может ответить на мои вопросы об «Иоганне Кеплере», так это вы. – Он указал на модель их космического корабля, стоявшую перед ним на столе. – Как я понимаю, вы служите на борту этого лайнера с момента ввода его в строй?

– Несколько дольше, сэр. Я работал в команде монтажников, которые собирали «Большого Джо» – так мы его называли – на околоземной орбите. Потом я перешел на космическую службу и остался на его борту.

Этот высокий голубоглазый финн с русыми волосами выглядел гораздо моложе своих лет.

– Это даже лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Смогли бы вы объяснить мне, что это за «прецессия» и «качание оси», которые так беспокоят оператора бортового компьютера?

Курикка, утвердительно кивнув, осторожно отсоединил модель корабля от подставки и поднял ее перед собой.

– То, как нам описали «Большого Джо», когда мы начинали его монтаж, кажется мне самым понятным из всего, что я слышал. Он представляет собой большой барабан, соединенный газовой трубой с баскетбольным мячом.

– Вы правы. Услышав однажды такое сравнение, вряд ли его забудешь.

– Газовая труба проходит через обе кожаные мембраны барабана. С одной стороны она выступает лишь немного, а основная ее часть расположена по другую сторону. На конце длинного участка трубы закреплен баскетбольный мяч. В нем находятся ядерный реактор и двигатели. В том месте, где мяч прикрепляется к трубе, за мощной противорадиационной защитой, расположен силовой отсек. Все остальное оборудование корабля сосредоточено в барабане. В полете весь корабль вращается вдоль основной оси трубы.

– Пока все ясно, – сказал Дон и легонько постучал пальцем по большому цилиндру. – Этот барабан вращается с такой скоростью, что центробежная сила создает на палубе А гравитацию, равную одному g. Палуба А является первой по счету и так же, как и все остальные, проходит по окружности барабана. Пол под нашими ногами одновременно служит наружной обшивкой корабля. Чтобы попасть на палубу В, мы поднимаемся на один пролет лестницы вверх, хотя это «вверх» фактически означает «по направлению к оси вращения». Еще выше следует палуба С, которая используется исключительно для груза или в качестве хранилища. Это – последняя палуба, имеющая атмосферу. Внутренняя, полая, часть барабана сообщается с космическим пространством и используется только для перевозки грузов. Я правильно говорю?

– Правильно, сэр. – На бесстрастном лице Курикки мелькнула улыбка, но тут же исчезла.

Дон крутил трубу между ладонями, придавая вращение всей модели, и одновременно направлял барабан на лампу, висевшую над столом.

– Вот так летит корабль, вращаясь и в то же время перемещаясь вперед, по направлению к этой лампе, которую мы назовем Марсом.

– Не совсем так, сэр. После старта, когда прекратили работать ускорители, корабль был развернут кормой вперед, так что наши основные двигатели сейчас направлены в сторону Марса, а обсерватория, расположенная в коротком конце трубы, обращена назад, откуда мы летим.

Дон развернул модель противоположным концом вперед и внимательно посмотрел на нее.

– Ага, мы летим вот так. И одновременно вращаемся. Так в чем же проблема?

Старшина начал показывать.

– Основная ось вращения этой трубы должна точно совпадать с нашей траекторией, тогда реактивные сопла в носу или на корме могут разогнать или замедлить нас, и мы прилетим в одну и ту же точку соответственно раньше или позже. Если необходима коррекция курса, то боковые сопла, расположенные вот здесь, в центре тяжести трубы, могут по вашему желанию отклонить траекторию на любой угол. Но сейчас все это невозможно.

– Почему?

– Потому, что метеорит вызвал сдвиг оси нашего вращения. Она больше не совпадает с направлением движения корабля, и уход ее продолжается. Отклонение происходит очень медленно, но все-таки происходит. Мы начали кувыркаться в полете, и пока это кувыркание не будет прекращено, осуществить какую-либо коррекцию курса невозможно.

– А если мы не произведем коррекцию, то пролетим мимо Марса на большом удалении?

Медленно и серьезно старшина Курикка наклонил голову в знак согласия. Последовавшая за этим долгая пауза была прервана энергичным стуком в дверь кают-компании. Старшина подошел и открыл ее. На пороге стоял оператор Бойд.

– 03.00, капитан, – доложил он. – Со мной интендант, а инженер Хольц просил передать, что придет позже.

– В таком случае входите, начнем без него.

Они вошли в кают-компанию с человеком, которого Дон до этого ни разу не видел. У него были черные с проседью прямые волосы, большие пышные усы и бронзовая кожа. Очевидно, кто-то из пассажиров. Но что ему здесь нужно? Не успел Дон задать этот само собой разумеющийся вопрос, как Жонке, интендант, выступил вперед. Он когда-то окончил курсы управляющих отелями, поэтому даже после многих лет, проведенных в космосе, от него неизменно веяло духом гранд-отеля. С легким поклоном он указал на человека, пришедшего с ним:

– Надеюсь, вы меня извините, капитан, за то, что я взял на себя смелость привести сюда на совещание человека, с которым хотел бы вас познакомить. Это доктор Угалде из университета города Мехико. Он один из самых выдающихся математиков мира. Я подумал, что… – тут он понизил голос, – поскольку другие офицеры погибли, доктор Угалде мог бы оказать нам большую помощь.

Дон не стал возмущаться. Конечно, в обязанности интенданта не входило принимать такие решения без предварительного согласования с капитаном, но ведь и сам он, дипломированный врач, не имел никаких оснований стать командиром. Так что одно уравновешивало другое.

– Благодарю вас, – ответил Дон. – Хорошая идея. Жаль, что до сих пор она не пришла в голову мне самому. Ведь, как мне кажется, в основе нашей проблемы лежит математика.

– Не ожидайте от меня слишком многого, – заговорил Угалде, возбужденно размахивая руками. – Между заоблачными высями абстрактной математики и практическим управлением кораблем лежит огромная пропасть. У меня нет никакого опыта…

– Ни у кого из нас нет того опыта, который нам сейчас нужен, – прервал его Дон. – Нам приходится действовать наугад, поэтому мы, несомненно, воспользуемся вашей помощью, доктор. Я только попрошу вас не рассказывать другим пассажирам, сколько погибло офицеров и в какое тяжелое положение мы попали.

– Слово чести! – торжественно произнес Угалде, выпрямившись и положив руку на сердце. – Мои благородные предки сражались за свободу моей страны, и многие из них сложили головы за правое дело. Я постараюсь не подвести их.

Дон не уловил связи между этими словами и существующей опасностью, но тем не менее одобрительно кивнул и пригласил всех сесть. Затем он описал суть проблемы и то, как трудно ее решить без погибших офицеров.

– Такая вот картина, – сказал он в заключение. – Как видите – совсем невеселая. Бойд, каков обычный порядок действий при выполнении коррекции?

Оператор компьютера закусил губу и окинул всех нервным взглядом.

– Не знаю, сэр. Астронавигатор обычно давал мне уже готовые цифры, а я всего лишь проверял их на предмет ошибок в записи и вводил в компьютер. Иногда, при задачах повышенной сложности, мы передавали эти цифры в центр управления на Марсе: у них там более мощные компьютеры и целый штат математиков.

Его глаза расширились от внезапно пришедшей в голову идеи.

– Послушайте, а почему бы нам не сделать так и на этот раз? Попросить помощи по радио?

Дон грустно покачал головой.

– Мы не можем сделать этого: главная радиостанция корабля выведена из строя. Радист сейчас монтирует временные передатчик и приемник. Но мы не знаем, когда он их сделает и насколько мощными они получатся. По этой причине, по крайней мере на данный момент, нам придется забыть о какой-либо помощи со стороны. – Он повернулся к математику: – Вы могли бы помочь нам справиться с такой задачей?

Доктор Угалде вскочил со стула и начал расхаживать по комнате, заложив одну руку за спину, – похоже, так ему легче думалось.

– Нереально, нереально, – выпалил он. – Астронавигация как прикладная наука отстоит невообразимо далеко от теоретической математики. Я не знаю, какие силы участвуют в этом процессе, какие проводятся измерения. Задача о трех телах сама по себе, конечно, несложная, но…

– Может, вы поговорите с оператором Бойдом, изучите журналы с данными предыдущих наблюдений и коррекций и попытаетесь найти ответ?

– Я попробую. Это все, что я могу обещать. Обязательно попробую.

– Хорошо. И потом, пожалуйста, доложите результаты. – Дон посмотрел в список, который сам для себя набросал. – Перед нами стоит еще одна проблема: когда в обшивке появилась пробоина, мы потеряли большое количество воды…

– И умрем от жажды! – воскликнул доктор Угалде, снова вскакивая на ноги и, наверное, представляя себе выжженные пустыни Мексики.

Дон невольно улыбнулся, отвечая ему:

– Да нет, доктор, такой опасности не существует. Корабль представляет собой замкнутую систему, и вся вода на борту подвергается рециркуляции. Но эта же вода выполняет и другие функции: она циркулирует между двумя слоями наружной обшивки корабля и действует как защитный барьер, спасающий нас от радиации Ван Аллена при отлете с Земли, а все остальное время – от солнечной радиации. Но сейчас период спокойного солнца, и я не думаю, что мы должны тревожиться по поводу радиации. Однако нам надо чем-то дышать, а вода на «Большом Джо» является важным элементом системы очистки воздуха. В этой воде обитают одноклеточные растения. Их прокачивают мимо специальных проницаемых панелей в обшивке, где они поглощают из воздуха углекислый газ, который мы все время выдыхаем, и превращают его в кислород, необходимый для нашего существования. Большое количество этих одноклеточных пропало в космосе вместе с водой, а размножаются они медленно.

– И что мы можем сделать в этом направлении? – спросил интендант.

– Естественно, мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но мы можем прекратить использование открытого огня, который сжигает кислород. Я заметил, что некоторые пассажиры и члены команды курят. Сейчас, когда выведены сорта табака, не содержащие канцерогенных веществ, эта привычка, кажется, вновь входит в моду. Я требую, чтобы все сигареты, трубки, спички и тому подобное были конфискованы и доставлены сюда. Вы сможете выполнить эту задачу?

Интендант утвердительно кивнул.

– Мне понадобится помощь не менее чем двух космолетчиков. Об остальном я позабочусь сам.

– Хорошо. Тогда возлагаю это на вас. – Дон заглянул в список и нахмурился. – Следующий вопрос весьма неприятный, но его необходимо решить. Тела погибших пассажиров и членов экипажа помещены в открытый трюм и будут доставлены на Марс. Но в сейфе я обнаружил завещание капитана Кардида, в котором однозначно сказано, что в случае гибели он желает быть похороненным в космосе. И, если это возможно, с борта его корабля. Нам не остается ничего другого, как выполнить его волю. Кто из вас знает хоть что-нибудь о ритуале похорон?

– Я знаю, сэр, – сделал шаг вперед старшина Курикка. – Позвольте мне заняться этим делом лично. Ведь я прослужил с капитаном почти десять лет.

Дон не успел ему ответить, как на столе зазвонил видеофон. Кивнув старшине, он поднял трубку.

– Капитан слушает, – произнес он, несколько смущаясь, что назвал себя так в присутствии других, хотя ни у кого не возникло и тени сомнения. Он выслушал короткое сообщение и, ответив «да», положил трубку.

– Это нужно знать всем, – спокойно произнес он. – Звонил радист. Он собрал приемник и сумел принять передачу из центра управления на Марсе. Сигнал очень слабый и едва выделялся на фоне помех, но он записал его на пленку и пытается выудить из него хоть какую-нибудь информацию. По его словам, они передают одно и то же сообщение: вначале наши позывные, а потом короткая радиограмма, из которой можно разобрать лишь отдельные слова. Они постоянно повторяют «опасность» и «солнечное пятно»…

– Я понял, что это означает, – прозвучал с порога голос первого инженера Хольца. – Приборы, установленные на корпусе корабля, показывают, что приближается солнечная буря. – Он сделал паузу и, тяжело вздохнув, закончил мысль: – Это значит, что мы все можем считать себя покойниками.