Глава 15
Брайон отпрыгнул назад и вжался в дорожную пыль. Но на улице по-прежнему царили запустение и тишина. По всей видимости, убийцы Телта уже ушли. Используя корпус машины в качестве прикрытия, Брайон открыл дверь и проскользнул внутрь.
Да, они изрядно потрудились. Контрольная панель была разворочена, на полу горой было свалено разбитое оборудование, а ленты записей были похожи на кишки, вывалившиеся из распоротого живота какого-то механического монстра. Машину уничтожили, как и ее водителя.
Несложно было понять, что тут произошло. Вездеход заметили еще на въезде в город, возможно, те самые магты, которые уничтожили здание Фонда. Они не видели, куда он направился, — в противном случае Брайон уже был бы мертв. Но зато его выследили, когда Телт пытался покинуть город, и остановили самым простым и доступным способом: выстрелив через открытое окно в шею беспечному водителю.
Телт мертв! Потрясение, вызванное смертью этого человека, было столь велико, что Брайон сперва даже не задумался о последствиях, к которым это приведет. Потом он начал понимать. Телт ничего не передавал о своем открытии следов радиоактивного излучения — армия Нийорда об этом не знала. Он боялся использовать радио и хотел передать известие Хису лично и лично показать ему записи. Но теперь записи были уничтожены, а мозг, который мог их проанализировать, — мертв.
Брайон взглянул на развороченный радиопередатчик и, выпрыгнув из вездехода, побежал, петляя, прочь — как можно дальше от машины. Его собственное спасение — а быть может, и спасение Дита — зависело от того, чтобы его не увидели рядом с вездеходом. Он должен связаться с Хисом и передать ему информацию. До тех пор, пока это не сделано, он — единственный инопланетник на Дите, который знает, в какой башне магтов могут храниться бомбы, способные уничтожить мир.
Достаточно удалившись от машины, он замедлил шаг, вытирая пот с лица. Никто не преследовал его. Улицы в этой части города были ему не знакомы, но он ориентировался по солнцу и быстро продвигался в направлении разрушенного здания. На улицах было многолюдно. Заметив инопланетника, некоторые из дитов останавливались и провожали его яростными взглядами. Эмпатия позволяла ему в полной мере ощущать их гнев и ненависть. Кое-кто, казалось, прямо-таки излучал смерть, и он положил руку на рукоять револьвера, проходя мимо них. Двое держали наготове духовые трубки, но, к счастью, в ход их не пустили. К тому времени, как он завернул за угол очередного дома, Брайон основательно взмок от нервного напряжения.
Впереди виднелись развалины здания. Рядом возвышался серебристый конус космического корабля. Из люка вылезли двое и остановились на границе пожарища.
Под ботинками Брайона захрустели стекла. Двое стремительно обернулись к нему и вскинули ионные ружья. Увидев его явно инопланетную одежду, они расслабились.
— Чертовы дикари! — прорычал один из них. Он явно был с одной из планет с большой силой тяжести — невысокий (его голова едва доходила до плеча Брайону), но широкоплечий и плотный, весь состоящий из мышц и сухожилий. На его рукаве красовалась эмблема, выдававшая в нем оператора корабельного компьютера.
— Сдается мне, их не в чем винить, — ответил второй, с нашивкой интенданта. Черты его лица были другими, но в остальном он был настоящим двойником первого. Должно быть, они были с одной планеты. — Весь этот мир взорвется у них под ногами сегодня в полночь. Похоже на то, что эти бедолаги на улицах наконец поняли, что их ждет. Надеюсь, к тому времени мы уже будем в гиперпространстве. Я видел, как подобное проделали с планетой Эстрада, и вовсе не жажду увидеть это снова. Два таких зрелища за одну жизнь — для меня это чересчур.
Компьютерщик все еще пристально рассматривал Брайона, слегка склонив голову набок.
— Вы хотите покинуть планету? — спросил он. — Мы — последний корабль в порту и собираемся улететь отсюда, как только закончится погрузка. Если вам надо, можем и вас прихватить.
Только невероятным усилием воли Брайон подавил глубочайшую скорбь, наполнившую его душу при виде развалин, ставших братской могилой для десятков людей.
— Нет, — ответил он. — В этом не будет необходимости. Я держу связь с флотом, осуществляющим блокаду. Они должны подобрать меня до полуночи.
— Вы с Нийорда? — поинтересовался интендант.
— Нет, — ответил Брайон рассеянно. — Но у меня проблемы с кораблем.
Тут он осознал, что они оба пристально смотрят на него, и понял, что должен дать хоть какие-то разъяснения.
— Я думал, что смогу найти способ остановить эту войну. А теперь… я не уверен.
Он вовсе не собирался так откровенничать с этими людьми, но именно это занимало все его мысли — и слова вырвались против воли.
Компьютерщик начал было говорить что-то, но его товарищ пихнул его в бок локтем.
— Мы скоро улетаем, мне не нравится, как эти диты на нас смотрят. Капитан приказал нам выяснить причину пожара, а потом убираться отсюда к чертовой матери. Пошли.
— Не пропустите свой корабль, — напутствовал компьютерщик Брайона, направляясь прочь, но заколебался и обернулся. — Вы уверены, что мы ничего не можем для вас сделать?
Все равно жалость ничему не поможет… Брайон постарался справиться с эмоциями и вернуть себе ясность разума.
— Да, можете, — ответил он. — Мне бы пригодился скальпель или любой другой хирургический инструмент, какой у вас найдется.
«Леа это понадобится…» — подумал он. Потом вспомнил послание, которое так и не сумел передать Телт:
— Есть у вас портативный передатчик? Я вам могу за него заплатить.
Компьютерщик исчез внутри ракеты и появился минуту спустя с небольшим свертком:
— Здесь скальпель и магнитные зажимы — все, что нашлось в аптечке. Надеюсь, это вам подойдет. — Он снова полез внутрь и на этот раз вытащил небольшой металлический чемоданчик с портативной радиостанцией. — Возьмите, у него хорошая дальность даже на длинных волнах.
Брайон снова предложил заплатить, но компьютерщик протестующе поднял руку.
— Считайте, это мой взнос, — сказал он. — Если вы сможете спасти эту планету, я готов вам и весь корабль в придачу отдать. А капитану мы скажем, что потеряли передатчик в какой-нибудь заварухе с местными. Верно, ты, денежный мешок? — он ткнул товарища пальцем в грудь; в человеке более слабом так можно было и дырку проделать.
— Слышу и понимаю тебя отлично, — откликнулся интендант. — И как только мы вернемся на корабль, немедленно выпишу счет, это подтверждающий.
Потом они оба скрылись внутри корабля, а Брайону пришлось поторопиться, чтобы не попасть под реактивную струю.
Чувство долга — эти люди тоже его испытывали. Осознание этого несколько приподняло настроение Брайона, пока он рылся в мусоре и обломках, выискивая что-либо полезное. Он вспомнил, что часть уцелевшей стены была стеной лаборатории. Раскапывая руины, он разыскал кое-какие инструменты и один небольшой помятый ящичек, уцелевший в пожаре. Внутри находился бинокулярный микроскоп с погнутой правой трубкой и разбитыми линзами. Левый окуляр, судя по всему, еще действовал. Брайон бережно убрал микроскоп назад в ящик.
Он посмотрел на часы. Почти полдень. Придется при исследовании обойтись этим небогатым инструментарием. Он направился назад к складу, чувствуя на себе подозрительные взгляды дитов. Только удостоверившись, что за ним никто не следует, он нырнул в двери здания и запер их за собой.
Войдя в кабинет, он встретился взглядом с испуганными глазами Леа.
— Улыбка друга среди каннибалов! — воскликнула она. — Что случилось? С того самого момента, как я проснулась, вот эта каменная маска, — она указала на Улва, — не произнесла ни слова.
— Ты что-нибудь помнишь? — осторожно спросил Брайон. Он не хотел рассказывать ей слишком много, боясь снова травмировать ее психику. Улв поступил весьма разумно, не разговаривая с ней.
— Если тебе это так интересно, — ответила Леа, — то я очень много что помню, Брайон Брандт. Я не стану углубляться в детали, поскольку местным жителям знать это вовсе не обязательно. Я помню, что заснула после того, как ты ушел. А потом — ничего. Это странно. Я заснула на жесткой бугристой кровати, а проснулась на этой койке и чувствую себя просто ужасно. А тут еще этот сидит и пялится на меня. Может, ты все-таки расскажешь мне, что происходит?
Лучше всего было рассказать ей часть правды — детали она может узнать и потом.
— Магты напали на здание Фонда, — сказал он. — Сейчас они разгневаны на всех инопланетников. Ты была еще под действием снотворного, и Улв помог перенести тебя сюда. Сейчас уже миновал полдень…
— Последнего дня? — в ее голосе звучал ужас. — Миру грозит гибель, а я тут в Спящую Красавицу играю! Кто-нибудь был ранен при нападении? Или убит?
— Было несколько несчастных случаев — и очень много проблем, — ответил Брайон. Нужно было как-то отвлечь ее от этой темы. Он подошел к телу магта и откинул брезент с его лица: — Но сейчас гораздо важнее вот это. Это один из магтов. У меня есть скальпель и кое-какие инструменты — ты можешь провести вскрытие?
Леа села на кушетке, обхватив себя руками; выглядело это так, будто она мерзнет, несмотря на дневную жару.
— Что случилось с теми людьми, кто был в здании? — тихо спросила она. Инъекция стерла ее воспоминания о трагедии, но отголоски напряжения и потрясения остались. — Я чувствую себя такой… разбитой. Пожалуйста, расскажи мне, что произошло. У меня такое чувство, что ты что-то скрываешь.
Брайон сел рядом с ней и взял ее холодные руки в свои. Заглянув ей в глаза, он попытался передать девушке часть своей энергии.
— Это все было ужасно, — сказал он. — Ты была потрясена этим и потому так скверно сейчас себя чувствуешь. Но… Леа, тебе придется сейчас положиться на мое слово. Не задавай больше никаких вопросов. Мы с этим ничего не можем поделать. Но пока что мы можем разъяснить вопрос с магтом. Ты исследуешь тело?
Она хотела было что-то спросить, но передумала. Когда Леа опустила глаза, Брайон почувствовал, что девушка дрожит.
— Что-то тут не так, — проговорила она. — Я знаю. Я полагаюсь на твое слово и не стану задавать вопросов. Помоги мне, ладно, дорогой? Мне кажется, что у меня все кости размягчились, меня ноги не держат.
Опираясь на него, девушка медленно прошла через комнату и приблизилась к телу. Она посмотрела вниз и содрогнулась.
— Я бы не назвала это естественной смертью, — проговорила она, вынимая скальпель из чехла. Улв пристально следил за ее действиями. — Тебе вовсе не обязательно на это смотреть, — сказала она ему на ломаном дитском. — Разве что ты сам этого захочешь.
— Я хочу, — сообщил он ей, не отводя взгляда от тела. — Я прежде никогда не видел не то что мертвого, но даже раздетого магта.
Он не отводил взгляда от тела.
— Найди мне воды попить, хорошо, Брайон? — попросила Леа. — И расстели под телом брезент. Вскрытие — дело грязное.
Выпив воды, девушка, кажется, почувствовала себя лучше и уже могла стоять, не держась за стол. Она рассекла тело магта пониже грудины. Оно раскрылось, как распахнутая одежда, обнажив внутренности. Улв содрогнулся, но промолчал и от стола не отошел.
Она медленно извлекала внутренние органы. Один раз коротко взглянула на Брайона и снова принялась за работу. Тишина тянулась бесконечно, пока Брайон не выдержал:
— Можешь ты мне сказать, что ты обнаружила? Или ничего?
Его слова, казалось, лишили ее сил. Леа пошатнулась и, отступив от стола, рухнула на кушетку. Ее окровавленные руки бессильно повисли.
— Прости, Брайон, — ответила она. — Ничего, совсем ничего. Есть, конечно, мелкие отличия, органически изменения, которых я не наблюдала никогда прежде — например, у него совершенно чудовищная печень. Но подобные изменения, разумеется, происходят в процессе адаптации хомо сапиенс к жизни в иных мирах. Это человек. Изменившийся, адаптировавшийся — но тем не менее такой же человек, как ты или я.
— Как ты можешь быть уверена? — перебил ее Брайон. — Ты же ведь не исследовала его полностью, верно?
Она покачала головой.
— Тогда продолжай. Другие органы. Его мозг. Посмотри на ткани в микроскоп. Вот! — он подал ей ящик с микроскопом.
Леа уронила голову на руки и всхлипнула.
— Оставь меня в покое, неужели это так трудно сделать! Я устала, мне плохо, меня тошнит от этой проклятой планеты. Пусть они умрут, мне наплевать! Твоя теория — бред, чушь бессмысленная! Признай же это наконец! И дай мне вымыть руки от этой грязи…
Рыдания заглушили ее слова.
Брайон судорожно вздохнул, стоя перед девушкой. Неужели он ошибся? Он не смел даже подумать об этом. Ему нужно было продолжать. Глядя на ее узкую спину — сквозь тонкую ткань, казалось, можно пересчитать все позвонки, — он чувствовал безграничную жалость — жалость, которой не мог, не имел права поддаваться. Эта хрупкая беспомощная испуганная девушка была его единственной надеждой и опорой. Она должна была работать. Он должен был заставить ее работать.
Айхьель делал это — использовал проецируемую эмпатию для того, чтобы его эмоции могли убедить Брайона. А теперь Брайон должен был проделать то же самое с Леа. Он получил несколько уроков этого искусства, но недостаточно, чтобы быть в нем профессионалом. Тем не менее нужно было попробовать.
Леа нужна была сила. Вслух Брайон сказал только:
— Ты можешь это сделать. У тебя есть силы и воля, чтобы завершить начатое.
Его мозг беззвучно отдал девушке приказ повиноваться и взять его силу.
Только когда она подняла лицо и он увидел, что в ее глазах больше нет слез, Брайон понял, что его попытка удалась.
— Ты будешь продолжать? — тихо спросил он.
Леа только кивнула, поднимаясь на ноги. Она двигалась как лунатик, как марионетка, которую кто-то дергает за невидимые веревочки. Ее сила вовсе не принадлежала ей — все это, к несчастью, напоминало Брайону последний поединок Двадцатых, когда он испытывал то же самое, исчерпав до конца все резервы своего организма. Леа вытерла руки об одежду и открыла ящик с микроскопом.
— Все предметные стекла разбиты, — сообщила она.
— Это сойдет, — сказал Брайон, каблуком выбивая стекло. Осколки со звоном посыпались на пол. Он взял несколько кусочков побольше и разломал их, превратив в грубое подобие квадратов, которые могли подойти к предметному столику. Леа приняла стекла, не сказав ни слова. Она капнула каплю крови магта на импровизированное предметное стекло и склонилась к окуляру.
Дрожащими руками с трудом наладила фокусировку. Щурясь, она изучала образец, один раз немного развернула зеркальце, чтобы поймать падавшие из окна солнечные лучи. Брайон стоял у нее за спиной, стискивая кулаки, заставляя себя подавить волнение.
— Что ты там видишь? — в конце концов не выдержал он.
— Фагоциты, красные кровяные тельца… лейкоциты… похоже, все в норме, — докладывала она монотонным усталым голосом; от усталости у нее слезились глаза.
Брайона охватил гнев — гнев за то, что он потерпел поражение. Но даже потерпев поражение, он отказывался смириться с ним. Он потянулся через плечо Леа и грубо крутанул ручку настройки, дав максимальное увеличение.
— Если ничего не видишь — попробуй так! Я знаю, там что-то есть! Я возьму образец тканей, — он развернулся к препарированному трупу.
Он стоял к ней спиной, а поэтому не видел, как внезапно напряглась Леа, как быстрее, нетерпеливее заработали ее пальцы, налаживая фокусировку. Однако он почувствовал исходившую от нее волну эмоций.
— Что там такое? — спросил он взволнованно.
— Что-то… тут что-то есть, — сказала она, — вот в этом лейкоците. Необычная, но знакомая структура. Я что-то подобное видела раньше, только вот не могу вспомнить, что…
Она оторвалась от микроскопа и в задумчивости тыльной стороной ладони потерла лоб, перемазавшись при этом кровью.
— Я где-то видела это прежде.
Брайон, прищурившись, заглянул в окуляр покинутого микроскопа и разглядел в центре поля какое-то пятно со смутными очертаниями. Когда он навел фокус, очертания стали яснее: белое желеобразное тело одноклеточного лейкоцита. Для него, неспециалиста, ничего необычного в этом не было. Он не знал, как выглядит нормальный лейкоцит, а потому не знал, что в этом лейкоците ненормального.
— Видишь там такие зеленые шарики, держащиеся вместе? — спросила Леа и, прежде чем Брайон ответил, вскрикнула: — Я вспомнила! — В восторге она позабыла даже свою усталость. — Icerya purchasi, так это, кажется, называется. Это разновидность кокка — у него внутри были точно такие же штуки.
— И что они означают? Какая тут связь с Дитом?
— Не знаю, — призналась Леа, — просто выглядят они очень похоже. И никогда раньше в человеческих клетках я не видела ничего подобного. В кокках эти зеленые частички разрастаются в подобие плесени и живут внутри тела хозяина. Не паразит, а скорее настоящий симбиот…
Когда до нее дошло значение ее собственных слов, глаза Леа расширились. Дит был миром, в котором симбиоз и паразитизм приобрели более развитые и сложные формы, чем на какой-либо иной планете. Мысли Леа вертелись вокруг этого факта. Ее руки были сжаты, она смотрела в пространство невидящим взглядом, а за внешней неподвижностью ощущалась бешеная работа мысли.
Брайон и Улв вели себя тихо — смотрели на девушку и терпеливо ждали, к каким выводам она придет. Кажется, наконец все кусочки уложились в мозаику.
Леа разжала руки и вытерла их о юбку. Моргнула. Повернулась к Брайону.
— Здесь где-нибудь есть пила? — спросила она.
Ее вопрос прозвучал так неожиданно. Мгновение Брайон не знал, что ответить. Прежде чем он собрался с мыслями, Леа заговорила снова:
— И лучше, если это будет электропила, иначе у нас уйдет слишком много времени.
Она снова повернулась к микроскопу, и Брайон не стал ее расспрашивать. Улв по-прежнему смотрел на тело магта: он явно не понял ничего из того, о чем здесь говорилось.
Брайон отправился на розыски. На первом этаже ничего не нашлось, и он поднялся по лестнице наверх. Здесь вдоль длинного коридора тянулись ряды комнат; все они были закрыты, включая и ту, на которой висела внушающая некоторую надежду табличка: МАСТЕРСКАЯ.
Брайон ударил плечом в металл двери: та не поддалась. Когда он собрался ударить второй раз, взгляд его невольно упал на часы.
Два часа пополудни. До гибели Дита оставалось десять часов. Нужно было торопиться, но он не решался поднимать шума: кто-нибудь на улице мог услышать. Он быстро скинул рубаху, обернул ее вокруг дула револьвера так, что она образовывала подобие трубы, приставил дуло к замку и выстрелил. Звук выстрела, заглушенный тканью, был скорее похож на негромкий хлопок, который снаружи наверняка не смог бы услышать никто. Звякнул разбитый механизм замка. Дверь открылась.
Когда он спустился вниз, Леа уже стояла возле тела. Он подал ей небольшую циркулярную пилу.
— Это сойдет? Питание от аккумуляторов, а они заряжены почти полностью.
— Великолепно, — отозвалась Леа. — Вам обоим придется мне помочь.
Она перешла на дитский:
— Улв, найди место, откуда можно наблюдать за улицей, чтобы при этом тебя никто не увидел. Дай мне знать, когда там никого не будет. Боюсь, эта пила здорово шумит.
Улв кивнул и, отойдя в сторону, забрался на какие-то пустые бочонки в нише — это давало ему возможность озирать улицу через ряд маленьких окошек почти под потолком. Он внимательно осмотрел улицу, потом махнул рукой.
— Стой здесь, сбоку, и придерживай челюсть трупа, Брайон, — скомандовала Леа. — Держи крепко, чтобы голова не тряслась, когда я буду резать. Будет немножко гадко — мне очень жаль, но это самый быстрый способ разрезать кость.
Нож пилы вонзился в череп.
Один раз Улв прервал их работу, призвав к тишине, и сам затаился в тени. Они нетерпеливо ждали, пока Улв не махнул рукой, позволив им продолжать. Брайон держал голову трупа, а пила врезалась в черепную коробку, пока Леа не сделала разрез по всему периметру черепа.
— Все, — сказала девушка, и пила выпала из ее ослабевших пальцев на пол. Прежде чем завершить работу, она немного помассировала руки, восстанавливая кровообращение, потом осторожно сняла черепную крышку, открыв мозг магта яркому свету, падавшему из окна.
— Ты был прав с самого начала, Брайон, — сказала она. — Вот твой чужак.
