Этапы процесса исцеления

Я понимаю терапию как помощь людям в обнаружении своего внутреннего ядра и принятии своего истинного Я. Независимо от того, как я называю этот процесс, будь то индивидуация, самореализация или самопознание, речь каждый раз идет о процессе роста, о постепенном внутреннем пробуждении.

Чтобы добраться до самой сердцевины личности женщины, пережившей сексуальную эксплуатацию, только лишь теоретического понимания и терапевтических методов недостаточно. Персональная человеческая позиция, вовлеченность и духовная ориентация терапевта представляют собой то энергетическое поле, в котором происходит встреча с пострадавшей от инцеста. Женщины, которых сексуальная травма очень рано сделала отчужденными от своего экзистенциального ядра, которые годами ощущали бессмысленность своей жизни, в терапии нуждаются не только в надежном сопровождении, но и в возможности открыть для себя духовность как подлинную, присущую душе силу. Как терапевт, я стараюсь придать людям, которых я сопровождаю, смелости и вселить доверие к этому исцеляющему и трансформирующему процессу. Я пытаюсь создать внешнее и внутреннее пространство, делающее для них возможным эмоциональный доступ к детской травме. Классическое аналитическое интерпретирование при этом является не столь важным, как внутреннее переживание того, что является правдой об их детстве.

Только тогда, когда они действительно признают трагическое в своей жизни, они могут интегрировать инцест и найти смысл в своей жизни. В конечном счете речь идет о пожизненной борьбе со своими «откуда» и «куда». Постепенная проработка травматического аспекта детства – это процесс, который сталкивает их лицом к лицу с чувствами и поведением, заблокированными на различных этапах развития. Так, большинство психологических моделей описывает пошаговый процесс роста.

Например, в исследованиях аддикций (зависимостей) используют фазовую модель развития Эго по Эриксону, чтобы показать, как аддиктивные структуры родителей, скажем, алкоголизм, могут влиять на этапы развития ребенка и способствовать, например, ожирению или анорексии.

Доскональное знание проблематики аддикций очень полезно при терапии пострадавших от инцеста. Ведь формирование зависимостей является одним из типичных последствий инцеста, но, кроме того, семья происхождения часто имеет проблемы с алкоголем. Исследования типологии инцестуозных отцов указывают на большое количество алкоголиков среди таких преступников. Начиная с 1980-х годов в США появилось много работ о влиянии алкогольной зависимости родителей на развитие личности ребенка. Эксперты описывают типичные черты личности «взрослых детей алкоголиков» (ACOA = Adult Children of Alcoholics); поразительно их сходство с пострадавшими от инцеста. Многие жертвы инцеста являются ACOA. Большинство тем в терапии зависимостей идентичны проблемам, которые прорабатываются в терапии инцеста: недоверие, низкая самооценка, диссоциация и мощные защиты, черно-белое мышление, чувство вины, проблемы с границами, неспособность воспринимать свои потребности.

В рамках работы с зависимостями была разработана модель, которая описывает путь, который человек должен пройти, чтобы вернуться к своей истинной самости: выживание – осознание (emergent awareness) – работа над ключевыми проблемами (core issues) – трансформация – интеграция – духовность.

К ключевым проблемам относятся не только уже упомянутые выше, но и страх быть покинутым, трудности поведения в конфликтах, одновременное стремление к близости и страх перед нею.

В начале своей терапевтической работы я много работала с аддиктами. Множество интересных идей, взятых из аддиктологии, помогли мне лучше понимать жертв инцеста. Зависимость действительно может быть понята не только как защитный механизм, но и как попытка самоисцеления. Многие описанные выше стратегии совладания, характерные для женщин, переживших сексуальную эксплуатацию, имеют ту же функцию. Они являются попыткой самовосстановления, способом переработки пережитой утраты.

Так же и при аддикции духовное измерение играет очень важную роль. Аддикция часто является поиском бога внутри себя. Юнг подчеркивал именно этот аспект, когда писал У. Вильсону: «Тяга к алкоголю является эквивалентом на низшем уровне духовной жажды целостности в ходе нашего существования».

Балансирование аддикта на краю жизни также обладает свойствами предельного опыта. Я видела, что крайние лишения и страдания аддиктов, пострадавших от инцеста и переживших концлагеря констеллировали «трансцендентную функцию» и делали возможным процесс трансформации. В своей терапевтической работе я также опираюсь на эту тенденцию человеческой души к самоисцелению.

Поэтапные процессы роста являются предметом исследования не только аддиктологии, но и гуманистической и трансперсональной психологии. Известная модель процесса трансформации описана в рамках движения Нью-Эйдж:

 

1. Вступление. Имеется в виду момент осознания, который отбрасывает нас назад к фундаментальной основе, которая позволяет нам выстоять и задаваться вопросами.

2. Исследование. Мы начинаем поиск того, что нам кажется ценным.

3. Интеграция. Обнаруживаются иные варианты бытия. Человек доверяет своему внутреннему руководству.

4. Договор. Человек, который узнал, что именно исцеляет и трансформирует его сознание, ставит свои вновь обретенные силы на службу другим людям, чтобы общество исцелялось.

 

Эта модель показывает, что развитие сознания и процесс личностного роста находятся в тесной взаимосвязи. Сделан целый ряд попыток сопоставить восточные и западные подходы к трансформации и увязать различные уровни развития сознания и личностного развития с определенными видами психотерапии. Уже в 1932 г. К. Г. Юнг на своих лекциях в Психологическом клубе в Цюрихе сравнил процесс индивидуации с индийской системой чакр, при этом рассматривая отдельные чакры, то есть энергетические центры как символы трансформации. В трансперсональной психологии предполагается, что в человеке происходят процессы, которые в то же время выходят за пределы индивида. Этот восточный процесс самопознания может быть полезен при работе с женщинами – жертвами семейного насилия.

Трансперсональная психология возникла на основе гуманистической психологии и имеет дело с духовной сферой, с пограничными состояниями сознания, о которых мы знаем из опыта мистиков. В контексте этой трансперсональной перспективы Кэрол Брайант, директор калифорнийского Центра по предотвращению сексуального насилия над детьми, разработала программу трансперсональной терапии пострадавших от насилия женщин и детей, которую я считаю очень ценной. Она совпадает с моим убеждением, что индивидуация и исцеление являются целостными процессами, включающими в себя и духовное измерение нашего бытия, и требуют интегративного метода работы.

Приведу описание концепции Брайант и сопоставлю ее с юнговскими рассуждениями о системе чакр, а также с собственным практическим опытом терапии инцеста. Брайант исходит из поэтапной модели, которая ставит в соответствие чакры и определенные терапевтические действия и цели.

Предварительно несколько общих замечаний. Чакры имеют жизненно важное значение для нашего тела, потому что представляют собой энергетические центры, которые воспринимают энергию и распределяют ее по телу. Происхождение этой энергии может быть разным: физическим, эмоциональным или духовным. Важно, что этот поток энергии влияет на наше сознание и активизирует наше эмоциональное состояние. Основными функциями чакр являются:

 

1) передавать телу витальность;

2) повышать уровень сознания;

3) распределять по телу духовную исцеляющую энергию.

 

Различные чакры связаны с определенными органами, железами и телесными зонами, которые могут быть активированы упражнениями.

 

1 уровень

Первая чакра – коренная, муладхара. Она связана с телесной зоной, в которой доминируют импульсы и инстинкты. Кто живет как бы на уровне этой первой чакры, направлен на внешнее и сильно ориентирован на телесность. Юнг описывает эту чакру как место, которое соотносится с повседневным бытом. На этом уровне нет никакой сознательной индивидуальности, происходит лишь мистическое соучастие (participation mystique).

Эта чакра имеет дело с инстинктом самосохранения, проблемы в этой сфере приводят к тревоге, утрате самоконтроля и регрессивному поведению. В индуистских писаниях говорится, что эта базовая чакра управляет энергиями телесной воли к жизни в пределах всего организма.

Брайант сопоставляет различные чакры с эриксоновской теорией возрастного развития. Она создает контекст для понимания инцеста, хотя Эриксон описывает развитие Эго, его психосоциальные и эпигенетические аспекты довольно общими словами. Каждый этап развития связан с определенным возрастным периодом и представляет собой кризис, поворотный момент, который приводит либо к прогрессу, либо к регрессу и фиксации. Первый этап соотносится с младенческим возрастом. Ребенок с надежным воспитателем развивает на этом этапе доверие другому человеку, следовательно, основу для дальнейшего здорового развития. У ребенка нет трудностей с питанием, нарушений сна и перенапряжения пищеварительного тракта. Если на этом этапе что-то идет не так, базовое доверие не может быть сформировано. Вместо него дело доходит до базового недоверия по отношению к жизни в целом. От качества первичных отношений к тем, кто ухаживает за ребенком, зависит чувство личностной идентичности.

Младенец, которого использовали в интересах взрослых, переживает обрушение надежды и веры. В общем можно сказать, что жертвы инцеста всегда имеют дело с кризисами любви, доверия и веры.

В соответствии с системой чакр и целями развития по Эриксону мы можем сформулировать цели терапии на этом этапе – это кризисная интервенция. Ребенок, который находится в остром бедственном состоянии, должен быть защищен от дальнейшей эксплуатации.

При работе со взрослыми саморазрушительное поведение достигает настолько большого масштаба, что возникает риск самоубийства и должна быть создана основа для физической и эмоциональной безопасности. Клиентка должна научиться заботиться о своем теле. Прекращение употребления наркотиков, достаточный сон, питание и двигательная активность являются важными вопросами на данном этапе. Все потребности, касающиеся самосохранения (например, способность устроиться на работу, жилищная ситуация), относятся к терапевтическому процессу. На этом этапе терапевты в основном консультируют и помогают изменить поведение. Это важно, особенно когда речь идет о замене саморазрушительного поведения на конструктивное и самоутверждающее.

В защищенном терапевтическом пространстве начинается процесс, позволяющий воспринимать ощущения и распознавать чувства. Решение, насколько далеко можно зайти, всегда остается за клиентками.

 

2 уровень

Вторые «ворота в человеческое сознание», как Юнг называл чакры, находятся в нижней части поясничного отдела позвоночника и называется сакральная (крестцовая) чакра, свадхиштхана. Она воплощена в половых железах и управляет сексуальностью и отношениями с окружающими людьми. По Юнгу, эта чакра имеет дело с бессознательным, с возрождением и разрушением. Эта чакра также известна как центр физических и эмоциональных реакций и связана с непосредственным удовлетворением потребностей. Фиксации на этом уровне, как правило, проявляются как аддиктивное поведение.

Люди, для которых эта чакра является определяющей, чувствуют необходимость вступать в отношения. Пострадавшие от инцеста бессознательно ищут возможность получить корректирующий эмоциональный опыт с терапевтом, при этом они особенно подвержены опасности быть использованными, если могут выразить свое желание близости только через сексуализацию отношений.

По Эриксону, во втором периоде развития речь идет о холдинге и отпускании, об автономии или стыде и сомнении. Чувствуя, что владеет собой, человек развивает осознание своей воли; переживая потерю самоконтроля и опыт подчиненности, он ощущает сомнения и стыд. Этот период влияет на поведение человека в его привязанностях.

Аналогично в терапии происходит поддержка автономии и контроля собственных эмоций. Здесь используются структурирующие психотерапевтические методы, например, ведение дневника и ролевые игры. Для процесса исцеления также очень важны когнитивные техники, улучшающие тестирование реальности. Все, что служит расширению социальной компетентности, относится к этому уровню терапии. Участие в группах самопомощи и личное общение в своем социальном окружении могут обеспечить эмоциональную поддержку и являются важными шагами на этом этапе.

 

3 уровень

Третья чакра, манипура, находится в области солнечного сплетения и связана с интеллектом, с Эго, волей, витальностью и властью. Человек под влиянием этой чакры всегда ищет что-то новое, не перерабатывая в нужном объеме старое, разделяет внутреннее и внешнее, голову и сердце, субъект и объект. Жертвы инцеста знакомы с этим специфическим расщеплением между мышлением и чувствами, духом и телом.

В связи с этим периодом Эриксон говорит об идентичности и инициативе или вине и неполноценности. Это возраст от трех до пяти лет, когда ребенок осваивает самые разные вещи и покоряет мир. Ребенок радуется собственной активности или переживает чувство вины, когда у него не получается исполнить свои желания и успешно завершить действия. Брайант увязывает этот уровень с психологией Адлера, так как речь идет о власти, соперничестве и ревности.

В терапии этот уровень затрагивают все те методы, которые укрепляют Эго, придают уверенности в себе и создают новую идентичность за пределами роли жертвы. Теперь работа идет более открыто, полезными терапевтическими стратегиями оказываются гештальт-терапия и то, что в юнгианской психологии называется работой с тенью. На этом этапе травма переживается заново со всеми сопутствующими ей чувствами страха и гнева. К терапевтическим целям относятся интеграция ранее отщепленных воспоминаний и чувств, что делает неизбежным интенсивное горевание. Хорошо подходят все методы, которые снижают напряжение, особенно важным является восстановление контакта с телесностью и новое отношение к своему телу. Юнг указывает, что в области третьей чакры мы достигли центра, где происходит трансформация, ведь мы находимся в самом пламени эмоций. Любые формы творческого самовыражения, будь то песочные картины или спонтанная живопись, поддерживают этот процесс трансформации.

 

4 уровень

Четвертая чакра – сердечная, анахата, место сочувствия и любви. Люди, для которых сердечная чакра является определяющей, глубоко чувствуют, стремятся к любви, им нужно ощущать свою причастность. Здесь мы вступаем в отношения с нашей способностью любить, учимся принимать себя. Уменьшается и прекращается блокирование себя. На третьем уровне укрепились Эго и личностная идентичность, и в анахате мы приходим к самости. По Юнгу, здесь начинается индивидуация. Если сердечная чакра не открывается, человек остается эмоционально закрепощенным. Открытие этой чакры всегда приводит к процессу трансформации и более высокому уровню сознания.

Брайант сопоставляет эту чакру со следующим эриксоновским периодом: близость или изоляция. По Эриксону, на этом этапе человек должен быть способен к самоотдаче без страха утраты своего Я. Опасностью этого этапа становится самоизолирование, то есть избегание контактов, которые могли бы привести к опыту интимности в отношениях.

Для пострадавших от инцеста здесь находится поворотный пункт развития, который может стать экзистенциальным прорывом при условии поддержки этого процесса в терапии. Гуманистическая психология и логотерапия В. Франкла являются существенными, когда необходимо осознать различные смыслы своей жизни. На этом этапе терапии изменяются отношения с семьей. Женщины чувствуют поддержку со стороны других пострадавших, прекращается ощущение полной изоляции и усиливается мужество вступить в конфронтацию, прекратить молчание. На этом этапе терапии женщины стремятся к конфронтации с людьми, которые их эксплуатировали. Те, кто очень интенсивно включился в трансформационный процесс, завершают отношения, которые носят характер злоупотребления. Многие начинают общественную работу по теме инцеста, организуют просветительские акции и проекты, потому что сумели интегрировать травму в свою жизнь.

 

5 уровень

В то время как в сердечной чакре собраны энергии любви, пятая горловая чакра, вишуддха, проявляет высшую креативность человека. Блокированность этой чакры оборачивается хронической депрессией и стагнацией, так как на этом уровне речь идет о самовыражении и творчестве. По Эриксону, этот период соответствует развитию креативности или застоя. Под этим термином Эриксон понимает продуктивность и творческое в человеке, которое ведет к постепенному расширению интересов Эго. Если такого обращения к «последним вещам» нет, это может дойти до обнищания личности.

На этом этапе особенно уместны экзистенциальная психотерапия и трансперсональные терапевтические техники. Юнгианская психология и «воля к смыслу», по Франклу, соответствуют потребности в духовных ориентирах на этом уровне развития. В каждый последующий уровень развития были интегрированы все предыдущие, но теперь добавляется кое-что новое, сознание расширяется, переживается целостность.

 

6 уровень

Чакра аджня расположена на лбу и ведет нас, по Юнгу, к отдаленному будущему, которого мы еще долго не достигнем. Здесь речь идет уже не об Эго, а об осознании всего сущего и энергии как таковой. В связи с этим мы говорим о феномене «третьего глаза», месте интуитивного знания, способности к визионерскому восприятию.

В модели Эриксона, прежде всего, говорится о развитии Эго, а этот уровень соответствует такой цели как интегрированность. Ее можно понимать как соотнесенность Я с внутренним ядром, самостью. По Эриксону, только человек, который в глубине своей души заботится о вещах и о людях, пожинает плоды этого жизненного периода. Интегрированность означает для него, что Я уверенно воплощает смысл и порядок своей жизни. Человек на этом уровне принимает свой жизненный путь таким, какой он есть. Те, кто не преодолевает этот кризис, переживает отчаяние вместо интегрированности, страх смерти вместо ощущения полностью прожитой жизни.

Люди, достигшие такого уровня развития, редко встречаются в терапии, чаще они ищут духовного учителя. Духовные практики, медитации сопровождают этот путь развития, сходный с путем мистиков или йогов.

 

7 уровень

Коронная чакра, сахасрара, считается центром духовной воли-к-бытию. Она имеет отношение к просветлению и трансцендентна любой терапии. Для Юнга сахасрара находится за пределами человеческого опыта. В мистической традиции это описывают как переживание всеединства.

Практика терапии инцеста

При работе с жертвами инцеста особенно важно учитывать, что сначала устанавливаются надежные доверительные отношения с терапевтом и только после этого начинается работа над глубинными ранами. Клиентке должно быть передано ощущение безопасности: она начнет свой процесс, когда она будет готова позволить себе переживать. Она решает, какими будут направление и темп терапевтического процесса. Если она захочет прервать терапию, это решение нужно уважать.

8 исследованиях часто описывается, что некоторые женщины могут выдержать терапию только в виде отдельных этапов. Конечно, женщинам трудно сразу взять на себя инициативу, даже спустя годы после того, как у нее появилась такая возможность. Они научились избегать ответственности и пытаются повторить этот паттерн в терапии. Нарушения границ обычно обнаруживаются слишком поздно, поэтому терапевт должен быть к этому особенно внимателен и поддерживать женщин в осознании их ответственности за себя и собственный авторитет.

При любых обстоятельствах мы должны уважать психологическую и физиологическую толерантность клиентки к фрустрациям. Мы должны помнить, что боль может достичь такой силы, что станет почти невыносимой. Вот почему ход драматического процесса реактивирования травматических переживаний детства должен определяться и управляться только самой клиенткой. Рискованно, если терапевт назначает время, когда женщина «может интегрировать в свое настоящее незавершенный и нарушенный процесс из своего прошлого». Такая форма терапевтического вмешательства означает для меня повторное травмирование. Некоторые терапевты могут подталкивать клиенток к тему, чтобы они как можно быстрее справились с травмой, тем более что у женщин есть такая потребность – поскорей оставить позади свое прошлое. Я думаю, что женщинам нужно очень много времени, чтобы интегрировать свой опыт. При терапевтическом сопровождении нам нужно идти на цыпочках, чтобы верно дозировать интервенции. Позволить самим женщинам определять их процесс так же важно и необходимо, как установить в терапии четкие границы и не позволять клиенткам соблазнять нас вследствие их недостаточного осознания терапевтических границ. Ответственностью терапевта является уважение к сексуальным, физическим и психическим границам клиентки, даже если сами они еще не могут этого воспринимать. Одна женщина из группы самопомощи выразила это очень четко: «Жертва инцеста должна сначала научиться, как ей узнать, где ее границы и, прежде всего, как их ощущать. Попытки соблазнить терапевта на нарушение границ происходят в основном бессознательно, это требует от терапевта высокой эмпатии».

Многие женщины переживают терапию как повторение старых ситуаций зависимости. Различия во власти и знаниях между клиенткой и терапевтом напоминает детско-родительскую ситуацию и пробуждает соответствующие потребности в защите и руководстве. Терапевты должны осознавать, что им приписывается очень большое могущество. Велик риск использования терапевтом экстремальной зависимости жертв инцеста и его авторитарного поведения. Однако в терапии необходимо избегать любого давления на клиентку, иначе границы снова будут нарушены.

Я опросила многих женщин, что для них было важным в терапии. Участницы группы самопомощи написали мне, чего они хотели бы от своих терапевтов. Возможно, следующий перечень окажется полезен для тех, кто работает с пострадавшими от инцеста.

Я хотела бы,

 

– чтобы меня уважали как полноценную личность, а не навешивали бы ярлык больной и неизлечимой;

– чтобы мне не прописывали лекарств;

– чтобы в меня вселили веру в исцеление;

– чтобы мне верили, даже когда я рассказываю ужасные вещи;

– чтобы меня и мои переживания воспринимали всерьез;

– чтобы реальные события не считали фантазиями;

– чтобы инцест не обесценивали;

– чтобы мои терапевты понимали, что такое сексуальная эксплуатация;

– чтобы меня расспрашивали об инцесте;

– чтобы мне помогли выразить то, для чего у меня нет слов;

– чтобы понимали мою недоверчивость;

– чтобы меня поддерживали и помогали освободиться от стыда и вины;

– чтобы мне передавали ответственность и оставляли свободу выбора;

– чтобы ко мне относились непредвзято и не осуждали;

– чтобы мне разрешали сказать «нет» и быть критичной;

– чтобы со мной вели себя открыто и честно;

– чтобы терапия не была «пустым зеркалом»;

– чтобы меня не делали ответственной за инцест;

– чтобы меня не принуждали к прощению;

– чтобы терапевт был крепким и мог выдержать мой гнев и отчаяние;

– чтобы меня защитили от собственной разрушительности;

– чтобы терапевт не застревал только на разговорах, а поощрял бы меня к творческому самовыражению;

– чтобы меня не касались без разрешения;

– чтобы меня поощряли и поддерживали, когда я хочу участвовать в группе или общественной работе;

– чтобы меня не бросали, даже если мне нужно бесконечно много времени.

 

Многим женщинам пришлось долго искать, прежде чем они нашли терапевтическое сопровождение, которое поддерживает процесс исцеления. Я призываю всех женщин, которые находятся в неудовлетворительных терапевтических отношениях, прекратить их, перестать годами воспроизводить в них сценарий своего детства – неумение «встать на ноги» и запрет покидать.

Женщина, которая сделала такой решительный шаг, пишет: «Все же я попыталась еще раз – и я думаю, что это мне тоже удалось. Я теперь знаю, что очень трудно найти подходящего терапевта. Искать – это единственное решение, не сдаваться, даже если в десятый раз не получилось. Так или иначе это тоже укрепляет, и кривые пути в этом деле не бывают напрасными, я убеждена».

Из этого перечня пожеланий можно выделить некоторые темы в терапии инцеста, которые являются важнейшими для пострадавших. Они также были выделены и сформулированы в работе Сгрой:

 

1. Почему это произошло со мной? Виновата ли я в этом? Почему я не постаралась это прекратить? Почему я не защищала себя от этого лучше?

2. Что на самом деле произошло со мной? Было ли на самом деле то, что меня эксплуатировали, или я это лишь вообразила? Придумала ли я насилие над собой, чтобы сделать себя интересной, или это был сон, который я перепутала с реальностью? Действительно ли я уже знаю все, что со мной произошло, или я должна считаться с тем, что в терапии вспомнится намного больше? Возможно, я безумна, раз не могу избавиться от мыслей о насилии?

3. Почему я молчала? Почему я не рассказала другим членам семьи, чтобы они защитили меня? Я хранила тайну, потому что мне это было выгодно, потому что мне это нравилось? Почему мне все еще так трудно кому-то об этом рассказывать? Чего я боюсь?

4. Это клеймо на всю жизнь? Могут ли другие заметить, что я – жертва инцеста? Возможно ли вообще исцеление? Могу ли я нравиться кому-нибудь, если он будет знать, что я была жертвой насилия?

5. Почему я не могу быть в нормальных отношениях, как другие люди? Почему я чувствую себя чужой в любом обществе? Почему я не могу перестать думать, что я неудачница?

 

В терапии инцеста мы пытаемся проработать целый ряд вопросов. При этом нам необходимо хорошо понимать и опосредовать когнитивные процессы, происходящие у пострадавших. Этот просветительский, обучающий аспект особенно важен в терапии инцеста. Предполагается, что терапевты имеют прочные и ясные знания на тему злоупотреблений.

Теперь я подробнее остановлюсь на некоторых аспектах работы с женщинами, пережившими сексуальную эксплуатацию.

Разоблачение и конфронтация

В каждом терапевтическом процессе взрослой жертвы сексуальной эксплуатации рано или поздно возникает вопрос, как пострадавшей следует вести себя по отношению к остальным членам семьи. Семейные встречи, праздники и дни рождения переживаются жертвами как подавляющие события, потому что неизбежны встречи с преступником. Неучастие в семейных торжествах часто приводит к неудобным вопросам, которые также создают стресс. Вот почему многие женщины хотят выйти из этой гнетущей обстановки и прервать, наконец, многолетнее молчание об инцесте.

Матери особенно боятся, что их маленькие дети могут подпасть под эксплуатацию того же преступника, и чувствуют внутреннее давление объяснить, почему они никогда не позволят своим малышам ночевать у бабушки и дедушки. Забота о собственных детях может подвигнуть женщин на то, чтобы открыть секрет своим детям. Часто матери принимают решение вполне открыто сказать своим детям в зависимости от их уровня развития, что они имеют право защищать себя от нежелательных касаний, даже если это делают близкие члены семьи. Матери, которые сами были жертвами инцеста и смогли справиться с эксплуатацией, знают, как они могут защитить своих детей наилучшим образом. Однако в моей практике были матери, которые еще не зашли в проработке своей травмы настолько далеко, чтобы не стесняться лишить ребенка контакта с бабушкой и дедушкой. Они чувствуют себя обязанными поддерживать такой контакт. Тем не менее надо однозначно сказать, что ни одна женщина не обязана предоставлять контакт с внуками своему отцу, который издевался над ней, когда она была ребенком. И ее дочь ничего не потеряет, если ее контакт с преступником будет ограничен. Это иллюзия – полагать, что преступник поведет себя с внучкой иначе, чем с дочерью, и не станет снова совершать преступление. Каждая мать имеет право противостоять семейной воле и действовать только в интересах своих детей. Матери нуждаются в особой поддержке того, что они имеют право устанавливать границы. Они должны знать, что отстаивание границ является жизнеутверждающим делом.

В ходе терапии некоторым женщинам становится ясно, что своим молчанием они подчиняются неписаному семейному закону. Табу открыто говорить об эксплуатации и насилии в семье усиливает атмосферу подавления, власти и страха. Обязательство молчать – часть травмы сексуальной эксплуатации, потому что молчание изолирует, приводит в замешательство, усиливает стыд.

Таким образом, решение выйти из оцепенения и прервать, наконец, многолетнее молчание является важным шагом в процессе исцеления жертвы инцеста. В то же время этот шаг, как и многое другое, может оказаться откатом назад, повлиять антитерапевтично, стать разрушительным и полностью обескураживающим. Книги по самопомощи и научно-исследовательская литература поднимают эту тему, чтобы предоставить помощь пострадавшим в принятии такого решения. Все согласны с тем, что решение сообщить семье об инцесте или конфронтировать с преступником должно быть очень тщательно спланировано и подготовлено. Опираясь на свой опыт и на данные литературы, я хочу обсудить некоторые важные положения.

Решение, имеет ли смысл конфронтация, должна принимать только сама женщина. Никому не следует подталкивать ее к этому ни через групповое давление, ни через представление о том, что терапевт ожидает от нее такого шага. Важно не начинать с пострадавшей женщиной разговоры о том, что она должна сказать семье о произошедшем, чтобы по-настоящему исцелиться. Нет такой закономерности, что терапевтические цели достигаются только путем конфронтации с преступником и остальными членами семьи. Также требуется большая осторожность, если другие члены группы с энтузиазмом рассказывают о своем опыте раскрытия тайны, вызывая цепную реакцию в других участниках и тем самым предъявляя им сверхтребования, ведь они находятся на другом этапе своего процесса исцеления.

Я считаю, что вся тема конфронтации относится к более поздней фазе терапии, так как требует большой стабильности пострадавших. Прежде всего, должно быть достигнуто базовое доверие терапевту, создано социальное окружение, поддерживающее более высокую самооценку женщины, которую уже не так легко уронить. Важно, чтобы женщины научились хорошо защищать себя, чтобы их отношение к инцесту в плане ответственности за него было четким, чтобы было достаточно места для выражения гнева и печали. Только когда уже нет угрозы саморазрушительных реакций или масштабного расщепления, только когда опыт эксплуатации стал настолько интегрирован в жизнь, что обвинения и отвержение семьи не пошатнет собственную идентичность, женщина может приступить к трудной задаче конфронтации.

Молчание может быть прервано по-разному. Во-первых, пострадавшая может открыться человеку за пределами терапии, например, подруге, которая может выслушать и поверить жертве инцеста. Благодаря этому шагу женщина выходит из тюрьмы, которой для нее является инцест. Суметь сказать об этом – это, возможно, начало нового опыта по преодолению стыда и изоляции. Велика вероятность того, что ее друзья и партнер более открыты к ее истории, чем семья. Вот почему имеет смысл сначала открыть свой секрет тому, с кем она ощущает себя безопасно, от кого чувствует к себе уважение. После этого она может попытаться представить себе, кто в семье способен ее понять. Это может быть дальний родственник, «белая ворона» в семейном клане, эксцентричная тетушка, которая уже давно отдалилась от семьи, или сестра, с которой у пострадавшей хорошие отношения и от которой чувствуется какая-то поддержка. Если ясно, с кем женщина хотела бы поговорить, важно хорошо проверить ее собственную мотивацию. Что я ожидаю от этой откровенности? Какие надежды я связываю с ней? Насколько реалистичны мои ожидания? Что я получу и что потеряю? Что самое худшее может после этого со мной случиться? Как я буду с этим справляться?

В терапии на имагинативном уровне, то есть в воображении, могут быть воспроизведены все возможные реакции. Очень важно при этом конкретно продумать, в какой последовательности раскрывать тайну. Возможно, женщина будет вытолкнута из семьи, лишена наследства, от нее могут отвернуться те члены семьи, на контакт с которыми она как-то рассчитывала. Они могут посчитать женщину безумной, высмеять ее, обвинять во лжи. Может быть, это станет ударом для матери, она может заболеть, подать на развод, а отец может покончить жизнь самоубийством… но если вообще ничего не произойдет, то женщина почувствует себя обманутой дважды. Достаточно ли сильна женщина, чтобы не отнести это на свой счет, не обвинить себя в возможном самоубийстве? Может ли она передать ответственность за такой поступок тому, кто его совершил? Может ли она выдержать, если выяснится, что мать и отец предали ее, что он никогда не был доброжелателен к ней?

В терапии необходимо обсуждать самые глубинные желания, связанные с конфронтацией. Часто они оказываются иллюзиями, с которыми трудно распрощаться. Когда желания озвучены и восприняты серьезно и с пониманием, возникает сопереживание к мечтам о том, чтобы преступник осознал свою вину, попросил прощения, чтобы мать признала, что недостаточно защищала свою дочь и что ей жаль, что она не предотвратила нападений своего супруга на дочь и потребовала объяснений от своего мужа, чтобы семья воссоединилась и все было бы хорошо. По своему опыту работы с пострадавшими от инцеста, я должна сказать, что такие мечты появляются у каждой, но, к сожалению, реальность чаще всего оказывается совершенно другой, за некоторыми примечательными исключениями. Мечта суметь все-таки изменить родителей, подтолкнуть их к терапии и надежда, что когда-то однажды, наконец-то, они по-настоящему признают и поймут дочь, встречается не только у жертв инцеста. Однако здесь особенно важно принять во внимание вероятное отрицание и обесценивание со стороны родителей.

Даже если женщина внутренне готова к тому, что ее желания и ожидания не сбудутся, у нее все-таки может возникнуть чувство удовлетворения, что она наконец-то однажды себя защитила, выдвинула требования, отстояла свои права. Она может дать понять, что считает справедливым, если отец будет оплачивать ее терапию, что больше не хочет никаких объятий или поцелуев и т. д.

Возможно, эти рассуждения проясняют, что раскрытие тайны и конфронтация могут иметь подлинно терапевтический эффект, только когда женщина делает это ради себя. Она должна быть уверена в том, что не ждет подтверждения своей травмы от членов семьи, что ее собственного опыта для нее достаточно и она не зависит от мнения других людей об этом. Когда для нее речь идет о том, чтобы выйти из состояния беспомощности, когда она хочет освободиться от стыда, вины и ответственности, то правдивый рассказ о том, что произошло, может стать важным шагом на ее пути к исцелению, укрепить ее самоуважение. Осознание того, что она сознательно ставит себя вне молчаливо признанных семейных правил, может дать ей новое ощущение свободы и автономии.

Если женщина ничего не ждет от других членов семьи, остается только то, на что она больше не смеет надеяться, например, на иной контакт с матерью. Собственная открытость женщины позволит другим членам семьи сообщить о своем опыте сексуального насилия. Открытость по отношению к случившемуся также может защитить младших братьев и сестер от будущего сексуального насилия или прекратить уже существующее.

Желательно подробно себе представить, как, когда и где должен состояться такой разговор. Где я чувствую себя безопасно? Нужен ли мне свидетель или поддержка, чтобы провести разговор с семьей? Ролевые игры или записанные диалоги отлично подходят, чтобы почувствовать себя увереннее, что необходимо для такой встречи. Это особенно верно для ситуаций, когда женщина не только хочет поделиться с остальными членами семьи тем, что с ней случилось, но когда она сознательно ищет конфронтации с насильником, когда она хочет спросить его прямо, что заставило его так ранить ее. Конфронтации предполагают, что женщина хорошо проработала собственные чувства, что вина и стыд из-за ее возможного сексуального возбуждения уже позади. Противостояние с преступником несет в себе особенно высокий риск насильственной реакции. Тщательное предварительное рассмотрение возможных последствий является крайне необходимым. Насколько предсказуемым или непредсказуемым является насильник, вел ли он себя насильственно ранее? Чувствую ли я себя достаточно защищенной, если я покину родительский дом? Следует ли мне бояться его мести? Имеет смысл сделать подробный план, к кому женщина обратится после конфронтации. Может быть, ей понадобится дополнительный час терапии, может быть, она не захочет провести ночь в своей квартире в одиночестве, возможно, после этого она решит уехать, чтобы создать пространственную дистанцию. Эти вопросы должны быть подробно обсуждены ЗАРАНЕЕ, так как на деле конфронтация происходит тяжелее, чем женщина себе представляет. Есть большой риск возвращения к саморазрушительному поведению, которое уже было преодолено. Возможно, женщина больше не сможет обратиться за помощью и поддержкой, потому что черная дыра, в которую она провалится, ее полностью парализует.

Группы самопомощи, терапевтические группы в сочетании с индивидуальной терапевтической работы могут подготовить к тому, что конфронтация станет для женщины испытанием ее сил, которое укрепит ее в том, что она больше не жертва.

Отвоевание сексуальности

Терапия инцеста для меня часто имеет характер поисковой экспедиции. Люди, пережившие сексуальное насилие, утратили очень много того, что им необходимо в жизни. В терапии важно заново найти потерянное, восстановить свои права на это и освоиться в обращении с ним. Речь идет, прежде всего, о теле, том месте, которое повреждено, подавлено и беспомощно.

Я привожу слова Владимира Ильина, которые точно отражают то, что приводит жертв инцеста к самой сердцевине их страдания:

«Утрачивая свое тело, я теряю себя самого. Если я нахожу свое тело, я нахожу и себя. Если я двигаюсь, я живу и привожу мир в движение. Без этой плоти я не я, я – это моя плоть… Тело – начало и конец моего существования».

Жертвы инцеста переживают правду этих слов с обратным знаком: тело является отправной точкой их ненависти к себе, источником подавленности и самоотчуждения. Большинство женщин ведут настоящую битву за свое тело и свою сексуальность. Отвоевание утраченной территории отнимает много сил и времени. Терапия может сопровождать этот процесс на различных уровнях. Во-первых, речь идет о том, чтобы женщина осознала, какой у нее сложился образ собственного тела. После упражнений на расслабление я предлагаю вообразить путешествие по телу, при котором она обращает внимание на различные зоны тела, на его самую сильную и самую слабую часть, на самую чувствительную и уязвимую область, на ту часть, которую женщина больше всего хотела бы изменить, и на ту, которую она не хочет изменять ни в коем случае, на части, которыми она гордится и которые отвергает, потому что стыдится их… При глубокой релаксации женщина пытается предпринять в виде фантазии путешествие по своему телу и заново открыть для себя его внутреннее пространство.

Наконец, когда она уже может переживать свое тело целиком и могут быть интегрированы противоположные компоненты, я обвожу ее тело по контуру на большом листе рулонной бумаги и предлагаю женщине нарисовать разными цветами внутри него все то, что она переживала в теле во время упражнения. Картина, которая при этом получается, дает бесконечное число поводов для обсуждения на сессиях.

Терапевтам, которые не склонны работать с методами релаксации или дыхательными техниками, следует поощрять своих клиентов принимать в дополнение к индивидуальной терапии участие в группах, которые применяют такие техники. Таким образом, могут быть заметно ослаблены заблокированность и напряженность в теле.

В Бостоне есть терапевтические группы аэробики для переживших инцест, чтобы они могли выразить гнев и напряжение в движении и танце. Из телесно-ориентированной психотерапии жертвам инцеста, с моей точки зрения, подходят только те методики, которые являются более мягкими и не очень болезненными, потому что прямо конфронтирующие биоэнергетические техники часто переживаются как ретравматизация.

Поскольку пострадавшие женщины часто склонны не замечать своих физических потребностей, плохо питаются, мало спят, в терапии становятся важными все меры, способствующие более глубокому осознанию жизни собственного тела.

Терапия для меня всегда является заботой о теле, не в смысле современной телесной культуры, которая делает тело товаром и ориентирована на его работоспособность, а напротив, уходом за телом как выражением своей личности. Наше тело является частью личностной идентичности. Понятно, что жертвы инцеста чувствуют себя уязвимыми в своем оскверненном теле и находятся в поисках тела, которое станет им домом.

Как правило, это очень долгий путь – научиться принимать и доброжелательно относиться к телу, которое женщина ощущает как предательское. В этом могут помочь упражнения перед зеркалом, чтобы в безопасной обстановке заново познакомиться с собой и придать себе уверенности. Женщине снова и снова приходится делать выбор, слушать ли ей свое тело, какие сигналы оно ей посылает. Только так она может научиться прекращать ощущение диссоциации и выхода из тела. Одну из клиенток, которая явно становилась бесчувственной при обсуждении очень эмоционально заряженных вопросов и переставала ощущать свое тело, я просила сделать глубокий вдох и определить, что с ней происходит и в какой момент началось состояние бесчувственности. Когда мы стали говорить о том, что именно она внезапно ощущала как сильную угрозу, восстанавливался ее контакт со мной и она уже не чувствовала себя совершенно бессильной. В то же время это требует решительности и воли присутствовать «здесь и сейчас».

Чаще всего женщины описывают чувство оцепенения, до какой-то степени выхода из тела, когда они находятся в ситуациях, связанных с сексом, в которых они не могут очертить свои границы никаким иным способом, а только стать бесчувственными.

Поскольку вся сфера сексуальности имеет отношение к насилию, женщина должна найти совершенно новый вид сексуальных отношений с партнером, в которых она больше не станет вести себя пассивно-страдающим образом, а переживает себя как активную и действующую. По сути, она больше не позволяет делать себя объектом, а напротив, ощущает себя действующим лицом.

Пострадавшие от инцеста нуждаются в ходе терапии в информировании и поддержке их прав в сфере сексуальности. В литературе об инцесте и сексуальности можно найти такого рода перечни, которые поддерживают женщин в осознании своих сексуальных прав. Например:

 

1. Я имею право сказать «нет» или сказать «да».

2. У меня есть право испытывать сексуальное удовольствие.

3. У меня есть право самой устанавливать пределы в сексуальности.

4. Я имею право говорить со своим партнером об инцесте.

5. У меня есть право проявить сексуальную инициативу.

 

Только если женщины научились выражать свои желания, если они могут разграничить свои и чужие желания, возникает шанс отойти от самоуничижения и от традиционной модели женской идентичности. Не только жертвам инцеста приходится отстаивать право иметь свои потребности и право на свое тело. Обсуждение изнасилований в браке очень четко показывает, что женщины должны прилагать особые усилия, чтобы защитить себя и выступить против использования их тела. Так как телесность очень рано травмирована сексуальным насилием в детстве, пострадавшим женщинам становится труднее сформировать позитивный образ своего тела.

Терапия может стать местом, где происходит не только рефлексия самопонимания женщины и изменяется ее поведение. В этом смысле поиск утраченного контакта с телом становится поиском своей истинной самости, ведь любая терапия, в которой идет работа с телом, обращается ко всей личности.

Сексуальное просвещение особенно необходимо в терапии инцеста, так как спутанность, вина и изоляция вследствие ранней сексуальной эксплуатации приводят к состояниям зависимости, беспомощности и безнадежности по отношению к сексуальному опыту. Искаженные представления о том, что является нормальным и извращенным, должны быть откорректированы.

Женщинам нужно сообщать, что флэшбэки не будут длиться вечно, хоть и становятся интенсивнее при проработке темы инцеста. Поскольку симптоматика часто обостряется, когда определенные проблемы возвращаются в сознание, необходимо подготовить женщин к тому, что это является частью естественного процесса исцеления. Весь спектр таких непонятных и изматывающих симптомов, как боли в животе, боли и инфекции в области половых органов, рвота, приступы удушья, нередко усиливаются на этапе проработки проблем сексуальности. Нам необходимо поощрять настойчивость женщин, подчеркивать, что, по опыту, эти симптомы пройдут, когда мы продвинемся в проработке и интеграции травмы. Эти реакции следует понимать как исцеляющий кризис, в котором проявляется борьба за предстоящие изменения.

Молодая женщина впала в панику, когда вдруг ей пришлось, как под принуждением, мастурбировать, потому что она не смогла найти никакого другого способа по-настоящему расслабиться. Другие женщины беспокоились, потому что считали себя совершенно асексуальными и боялись утратить желание навсегда. Я могу лишь снова и снова повторять, как важно создать в терапии пространство, в котором женщины могут ощутить то, что для всех эмоций есть место, что их слушают и слышат. Принимающая и открытая позиция терапевта может служить им примером для подражания в том, чтобы быть к себе более толерантными.

Особенно много поддержки нужно женщинам, когда они говорят о сексуальных фантазиях, которые им необходимы для самостимуляции. Ужас, стыд и ощущение нечистой совести из-за того, что они могут возбуждаться только от «ненормальных, болезненных фантазий», часто встречаются в практике. Велико бывает замешательство в связи с тем, что приходится фантазировать о насилии и повторении сексуального унижения, чтобы вообще почувствовать влечение. Некоторые женщины сообщают, что они мастурбируют при чтении самоотчетов изнасилованных женщин и находят возбуждающими сцены, в которых дети подвергаются сексуальному насилию. Они считают себя заслуживающими всяческого осуждения, бесконечно испорченными и видят в этих фантазиях и поведении лишь подтверждение того, что преступник был прав, когда презрительно говорил, что еще ребенком она была похожа на шлюху и сама хотела всего этого. Неопределенность возникает и насчет того, являются ли они мазохистками, раз для удовлетворения им нужны фантазии о физическом и психологическом насилии. Миф о том, что женщина после сексуальной эксплуатации якобы является скрытой мазохисткой, которая и не хочет ничего иного, в терапии должен быть разоблачен, необходимо предоставить информацию об обусловливающих взаимосвязях. Для многих жертв инцеста насилие неразрывно связано с сексуальностью, ведь обстоятельства, в которых мы получаем первый сексуальный опыт, могут очень сильно влиять на дальнейшую жизнь. Когда впервые в жизни женщина ощущает генитальное возбуждение и это чувство сочетается с жестокостью и унижением, то ей будет крайне трудно чувствовать удовольствие и боль отдельно. Эта роковая связка стимула и реакции, сексуального насилия и сексуального удовольствия, является выученным процессом обусловливания. Сначала женщины должны научиться не чувствовать себя виноватыми за это. Они не выдумали эти фантазии, но были вынуждены иметь с ними дело из-за опыта эксплуатации. При работе с этими вопросами я предлагаю своим клиенткам читать что-либо на тему так называемого «женского мазохизма» или о различиях между реальными сексуальными желаниями и сексуальными фантазиями. Инцест всегда приводит к неопределенности и путанице в сфере сексуальности. Таким образом, в терапии часто стоит задача достичь нового понимания сексуальности, увидеть ее в ином свете.

Женщины, подвергшиеся насилию, особенно часто страдают от флэшбэков. Я хотела бы кратко разъяснить этот вопрос. В самых разных ситуациях при переживании сексуальной близости женщины ощущают как нападение возникновение образов, запахов или звуков, которые напоминают им о пережитой эксплуатации, и это быстро гасит все сексуальное желание. Часто возникает отвращение и боль; женщины отталкивают своих партнеров или прибегают к привычным защитам. В терапии оказалось очень полезным совместное составление списка триггеров, которые активируют опыт раннего насилия. Например:

– запахи (алкоголь, пот, сигареты), – места (спальня, ванная комната, кровать), – звуки (стоны, громкое дыхание, ласковые слова), – определенное время дня или жесты могут вызвать панику или рефлекс «мнимой смерти».

Если эти триггеры определены, женщина может обсудить со своим партнером, как с этим быть. Например, следующих условий можно избежать или принять во внимание: не курить и не пить спиртное перед сексом, во время сексуального сближения быть в гостиной, а не в спальне, изменить время, чтобы быть не в темноте, а при дневном свете.

Все способы поведения, которые могут быть оптимально проконтролированы, обычно не вызывают страха; в том числе, например, женщина может взять на себя инициативу при занятии любовью, выбрать то положение, в котором она чувствует себя не такой подчиненной, и сказать «нет», если она чувствует себя небезопасно. Именно в сфере сексуальности женщины часто под давлением правила «Кто сказал А, тот обязан сказать Б» чувствуют себя не вправе прекратить секс, если до этого выразили такое желание.

Партнеры пострадавших от инцеста часто ощущают себя жертвами, чувствуют себя обманутыми, раз нет переживания «нормальной» сексуальности, и страдают от того, что постоянно могут быть приняты за насильников. Их эмпатию сменяют такие сильнейшие эмоции, как гнев и разочарование, капитуляция. Мне кажется, никак не обойтись без того, чтобы пара научилась говорить друг с другом, чтобы они вместе приближались к более глубоким и свободным сексуальным отношениям. Сексуально травмированная женщина нуждается в партнере, который ее поддерживает и эмоционально откликается. Она хочет быть рядом с человеком, который считает, что она чего-то стоит и что качество отношений определяется не только сексуальностью; она ищет нежности, которая не является исключительно прелюдией полового акта. Этим женщинам нужны партнеры, которые уважают ее «нет» и не осуществляют свое право на секс, ссылаясь на супружеский долг. Когда пострадавших от инцеста опрашивали о том, чего они хотели бы от своих партнеров, они снова и снова отвечали, что им нужна любовь, терпение и уверенность, что партнер не чувствует себя отверженным из-за того, что у женщины когда-то был инцест.

Сами женщины должны постоянно работать над тем, чтобы осознавать различия между «тогда» и «сейчас», между преступником и партнером. Велик соблазн обрушить весь гнев и вину на партнера, в то время как настоящий преступник будет избавлен от этого. Часто женщины презирают своих мужей за их сексуальные потребности, забывая, что сексуальное желание является естественным. Все разговоры вращаются только вокруг сексуальности, а остальное – привязанность, красота в отношениях – выносится за скобки.

Партнер тоже нуждается в поддержке и подтверждении того, что любим, что ему не нужно будет вечно мириться с жизнью без секса. Он должен чувствовать, что женщина хочет изменить свое состояние и ищет новый подход к сексуальности. Он также хочет, чтобы его чувства и потребности были восприняты всерьез. С другой стороны, для него важно понимать, какие именно границы ему нельзя переходить. Его необходимо очень четко и однозначно информировать о потребностях жены или подруги, чтобы он не жил с постоянным ощущением, что он все делает неправильно.

Партнеры часто чувствуют, что от них ожидают слишком многого. Они должны быть терпеливыми, уметь слушать, утешать, поддерживать, в то время как сами чувствуют себя слабыми, беспомощными и отверженными. Я хочу призвать партнеров к поиску терапевтической помощи, особенно если они чувствуют, что относят сексуальное избегание их партнерш на свой счет и не справляются со своими реакциями на это.

Возвращение чувственности

Любой, кто был ранен в самое сердце, знает, что такое ярость. Возможно, человек чувствует бессильную ярость или же убийственный гнев, который ужасает его своей деструктивностью. Даже если человек забыл, что однажды был расстроен до глубины души и сердит, его тело ничего не забыло. Все эмоции накапливаются и удерживаются в нем. В различные терапевтические методы входят упражнения, направленные на возвращение контакта сознания с этими архаичными эмоциями, потому что подавленный гнев делает человека больным.

Гнев и ярость многолики и всегда находят себе способ выражения. Большинство отсроченных последствий сексуальной эксплуатации связаны с гневом. За любой аддикцией, за любым саморазрушительным поведением стоит гнев. Самоубийство – запредельная степень гнева, направленного против себя.

Если терапия стала надежным средством, женщина осмеливается снять смирительную рубашку защит и выпустить наружу эмоции, накопленные в течение многих лет. Для нее становится важным опыт того, что ее ярость и гнев не разрушают тех людей, на которых они направлены, а также, что гнев, выраженный в терапевтических рамках, не приводит к безумию. «Гнев – это не магия, а чувство». Страх утраты контроля, страх трястись, кричать и впасть в панику блокируют естественное выражение гнева. Из страха перед яростью многие женщины предпочитают «заморозить» все чувства или спасаются бегством в наркоманию. Терапия может помочь этим женщинам научиться здоровому обращению с гневом и позволить себе в безопасной обстановке самые глубокие чувства, чтобы они, выходя из тьмы, расстались с ужасом.

Жертвы инцеста особенно избегают гнева, потому что чувствуют себя виноватыми и считают, что должны защищать преступника, так как боятся, что те, на кого они сердиты, их разлюбят. Они убеждены, что не имеют права на гнев, потому что им нравился отец, «несмотря на все это». Прежде всего, им необходимо разрешить себе быть сердитой. Гнев, выраженный словесно или физически, может сделать их свободными от зажимов вины. Жертвам инцеста нужен гнев, чтобы не сдаваться, чтобы вырваться из плена психологических деформаций. Как терапевты, мы должны поощрять их продолжать, когда внутри все грозит померкнуть. Мы должны верить в то, что они могут освободиться от своего бедственного положения, даже если они сами перестали в это верить. Мы должны доверять процессу исцеления, даже если у клиентки такого доверия еще или уже нет. Речь идет не о дешевом утешении, а об эмпатическом присутствии рядом.

Несмотря на то, что процесс исцеления требует переживания гнева и печали, люди сопротивляются тому, чтобы вернуться к этим состояниям. Существуют различные стратегии избегания возврата к эмоциям. Женщина может преуменьшать насилие как давно прошедшее, обесценивать степень сексуальной эксплуатации, уходить в рационализации. По тому, как срабатывают защиты, можно видеть, что менее болезненным оказывается жить со знакомыми симптомами, чем обнаружить правду, стоящую за ними. «Я» склонно сильно цепляться за привычный образ себя и мира и бояться нового. Нередко бывает, что сопротивление к изменениям превосходит ожидания человека, и чем оно больше, тем более болезненным может стать повторное проживание своего прошлого.

Нередко освобожденный, огромный гнев направлен против терапевта, потому что он воспринимается как враг, поскольку терапия угрожает интернализованной семейной системе и содержит своего рода требование отделиться от родителей. На данном этапе с удвоенной силой вновь заявляет о себе старая тенденция – позволить злоупотреблять собой и быть жертвой, чтобы внутренне остаться при родителях. Эта фаза терапии является критической и требует особенно много понимания от терапевта. Однако у меня был опыт постепенного выпускания наружу гнева и его пошаговой проработки; это может привести, в конечном итоге, к интеграции пережитого и сделает возможной сепарацию от идеализированных родительских образов.

Сплошь и рядом можно наблюдать тенденцию защищать родителей. Якобы нет никакого смысла протестовать против прошлого и неизменяемого; в конце концов отец тоже был жертвой своего собственного детства, а у матери будто бы не было никаких шансов адекватно защитить детей.

В своих книгах Алиса Миллер очень подробно обсуждает эту тему. Она описывает, как дети запрограммированы не замечать жестокого обращения со стороны родителей, как они учатся молча терпеть все унижения и насилие. У жертв инцеста это проявляется еще ярче: большой стыд привлечь преступника к ответственности, предъявить претензии родителям, признать ненависть к тому, кто изнасиловал душу. Они с удовольствием ссылаются на четвертую заповедь или на родительское требование простить.

Прощение

Вряд ли существуют жертвы инцеста, которые так или иначе не сталкивались бы с темой прощения, поэтому я хочу привести некоторые соображения на этот счет. Мне очень понятно возмущение многих женщин, когда друзья, семья или терапевт требуют от них прощения того человека, который их унижал, насиловал и эксплуатировал. Они восстают против того, что воспринимают как бесчеловечное, передавая обязанность прощать богу, который допустил инцест. Если от них требуют прощения, большинство женщин чувствуют себя еще раз лишенными права на гнев. Они чувствуют, что опять в чем-то обмануты.

В своей книге «Запретное знание» Алиса Миллер называет «моральный призыв к примирению с родителями неизбежным блокированием и параличом терапевтического процесса». Она также называет аргументы, которые приводят терапевты, своего рода педагогической манипуляцией, которая, в конечном счете, за счет пациентов защищает родительскую систему воспитания.

Мне кажется, имеет смысл обратиться к словарному определению глагола «простить», чтобы обратить внимание на значение нередких призывов к прощению: «Простить – действие, с помощью которого тот, кого обвиняет человек или бог, кается и отныне видится другими, как будто ничего не случилось; „извинить“ подчеркивает примирительную позицию извиняющего, однако, „прощать“ возвышается до произвольного прекращения долга». Я могу эмпатически понять женщин, которые не готовы простить сексуальную эксплуатацию, ведь именно из-за того, что зачастую преступник нисколько не раскаивается, они не хотят избавить его от своих обвинений. Они защищаются от того, чтобы признать тяжелое детство преступника его оправданием и освобождением от ответственности. Ни в коем случае нельзя сделать вид, что тогда ничего не произошло. Это было бы не прощением, а скрытой формой отрицания и избегания гнева, который стоит на пути исцеления.

«Истинное прощение ведет не мимо гнева, а через него. Только когда я могу возмутиться той несправедливостью, что со мной произошла, я могу признать преследование как таковое, могу переживать преследователя как такового и ненавидеть его, лишь тогда мне откроется путь к прощению. Подавленный гнев, ярость, ненависть только тогда перестанут зарождаться во мне, когда обнаружится история преследований в самом раннем детстве». Алиса Миллер считает, что после гнева и оплакивания своего детства человеку открывается путь к тому, что он, как зрелый взрослый, увидит ограничения своих родителей, следовательно, станет способен к подлинному сочувствию. Я не уверена, что каждый человек, который столкнулся с истоками своей личной эксплуатации, поймет «со временем, причем сам, лучше всего без воспитательного или религиозного поощрения» то, что «родители не могли иначе, потому что сами когда-то были жертвами». На мой взгляд, этот процесс зависит не столько от времени, сколько от сознательного решения дистанцироваться от прошлого, которое оказалось таким, и ничто на свете не может его изменить. Решение больше не позволять мукам детства господствовать в жизни пострадавшие от инцеста могут принять лишь тогда, когда почувствуют себя достаточно сильными, чтобы влиять на свою жизнь, когда центральное место в их жизни займет не насильник, а они сами. Это предполагает, что женщины достигли такого уровня своего внутреннего развития, когда им открывается принципиальная возможность выбора. Только когда женщина видит возможность самой решать, будет ли она до конца своей жизни застревать в отчаянии или сознательно возьмет на себя ответственность за свою жизнь, только тогда станет возможным «простить», что также означает «отпустить прочь».

Имеет смысл говорить о «прощении», только если имеется в виду «отпускание». Прощение лингвистически связано с отрицанием. Когда женщина сможет отказаться от любых своих ожиданий по отношению к преступнику и оставит свои самые иллюзорные надежды, что однажды он придет, признает свою вину, однажды наконец-то будет справедлив к ней и попросит ее о примирении, только тогда прощение может стать еще одним этапом процесса исцеления. Пока она настаивает, что преступник ей что-то должен, она по-прежнему связана с ним. Лишь когда она откажется от своих претензий к нему, что он должен искупить свою вину, только тогда примирение становится возможным.

Я считаю, что очень важно донести до жертвы инцеста, что это ее личное решение, как и когда она захочет «примириться» и «простить». Я считаю неправильным рассматривать «прощение» как терапевтическую цель. Женщины, которые не сделают этого шага, снова почувствуют себя виноватыми и плохими, потому что переживают свою неспособность простить как неудачу. Терапевтические программы, форсированно вынуждающие «простить», усиливают у женщин чувство, что они снова обязаны и что-то должны, к чему внутренне не готовы.

Эмоциональное состояние, которое позволяет «простить», не может быть навязано, так же как вера, любовь и надежда.

Горевание

Инцест для меня очень похож на опыт умирания. В обоих предельных ситуациях речь идет о сепарации и утрате, которая делает горевание неизбежным. Без способности печалиться мы многое теряем, потому что остаемся захваченными мертвым, давним прошлым и не можем делать никаких дальнейших шагов в развитии, в личностном росте.

При инцесте женщина теряет ребенка, которым когда-то была, а также образ ребенка, которым могла бы быть. Все, что для нее было ценно, отнято. Она живет в своем теле, как в изгнании, утратила идентичность, невинность, чувства, веру в справедливость в этом мире. Есть так много всего, на утрату чего она может жаловаться: потеря доверия, разбитые надежды на безопасную близость, ограничивающие свободу защиты, обрушение системы ценностей. Преждевременно выброшенная из детского рая, обреченная на стыд и вину, она ощущает умирание заживо. Никогда в жизни не было места для печали; в детстве она ее не выдержала бы. Однако, если она, взрослая женщина, по-прежнему не способна горевать, она также не способна жить. Единственный шанс на жизнь – пройти через горевание.

В терапии жертв инцеста очень важно использовать результаты исследований умирания и горевания. Кроме того, мой собственный опыт встречи со смертью и мое сопровождение умирающих научили меня тому, как важен принцип «Умри и стань!» в жизни людей. В последние годы греческий психотерапевт Йоргос Канакакис в своей книге и семинарах по работе горя убедительно показал, насколько глубоко «неспособность печалиться» блокирует жизненный процесс. Он говорит о душевных деформациях в отдельном человеке и в обществе в целом, вызванных запретом горевать. Пережившие инцест являются наглядным примером того, насколько разрушительной для жизни является подавленная печаль. В многолетнем избегании ощущений их тела становятся бесчувственными, потеря души приводит к оцепенению. «Наше зомби-поведение делает нас опасными для других людей и природы. Так как мы больше не можем чувствовать самих себя, от нас нельзя ожидать, чтобы мы чувствовали что-то относительно других. Ссоры, самонападения, прорывы разрушительной ярости, акты самонаказания чередуются с периодами глубокой депрессии и недовольства жизнью. Мы считаем себя ничтожными, не видим в будущем ни смысла, ни надежды».

Горевание помогает нам отделиться от того, что с нами произошло. Работа горя связана с разграничением, то есть с темой, неизбежной и важной для пострадавших от инцеста, травмированных как раз уничтожением границ. При горевании человек воспринимает свои потери как потери и признает их. Скорбь заново конфронтирует человека со всем, что причиняло боль и ранило. При этом женщина восстанавливает контакт со своим внутренним ребенком, и заблокированная энергия может, наконец, снова свободно течь. Горевание и оплакивание содержат в себе огромный трансформирующий потенциал, так как человек может ассимилировать прошлое, ощутить его как принадлежащее ему и в этом смысле снова стать «целым». В скорби человек одолевает то, что обрушилось на него, и тем самым находит новое отношение к себе и миру. Если он позволит себе плакать, то вернется к себе. Скорбь открывает его сердце и смягчает его окаменение. Только через горевание он может освободиться и приблизиться к жизни и любви.

Вот почему горевание занимает центральное место в терапии. В первой фазе горевания я прорабатываю с женщинами все то, что они утратили. Называние и выявление всех потерь ставит под сомнение прежнее отрицание и вызывает мощные эмоциональные реакции. Некоторые женщины вообще впервые испытывают гнев и возмущение, у других возникает такое ощущение эмоционального хаоса, что они почти теряют дар речи, а их тело реагирует сильнейшими симптомами. Для терапевта важно быть готовым к тому, что в этот момент может случиться кризис, потому что сейчас, возможно, женщина впервые эмоционально переживает судьбоносность инцеста в полную силу. Тут мы, как сопровождающие специалисты, должны создать условия, в которых прорвавшиеся чувства смогут найти свое творческое выражение. Все ориентированные на переживание терапевтические методики, которые я описываю в следующей главе, представляют собой ценную помощь в этом. Когда энергетический потенциал горевания творчески оформляется в словах, образах, жестах, начинается процесс трансформации. Дальнейшая терапевтическая работа с горем служит внутренней стабилизации клиентки. Эмоциональное и интеллектуальное кружение вокруг старой раны приобретает совершенно иной характер. Это уже не старый порочный круг, но с каждым разом женщина что-то отпускает, находит новую перспективу, которая что-то для нее проясняет. Постепенное освобождение от старых установок сознания может быть очень болезненным, но это страдание выводит женщину из внутренней омертвелости и помогает ей дозревать до «воплощенной» личности. В той мере, в какой она может разорвать стереотипы поведения, избегающего любого риска, восстанавливается ощущение жизни. Если она позволит умереть всему тому, что уже не нужно «здесь и сейчас» в ее жизни, то это станет актом самоосвобождения. Она может перестать быть рабой своих детских переживаний, только когда решит оставить прошлое позади, ведь его она не может изменить. Однако она может освободиться от него, лишь когда осознает все прошлые чувства. Только когда женщина восстановит контакт со своим гневом и печалью, они больше не будут господствовать над ней.

Созреть, чтобы жить

Людям, которые стали жертвами насилия в детстве, знакомо чувство, что они отдали от себя слишком много. Многолетняя немая беспомощность привела к такому глубокому самоотчуждению, что было утрачено ощущение собственной идентичности. В ходе длительного процесса воспоминания и называния эти женщины находят что-то вроде своей идентичности. Вначале это выглядит, по большей части, так, что они считают себя жертвами, «козлами отпущения» за все плохое и злое. Кроме того, они чувствуют себя порабощенными своими симптомами и часто снова оказываются в отношениях в роли жертвы. Вина и изоляция усиливают чувство, что они только лишь жертвы. Я встречала много женщин, которые были тотально идентифицированы с ролью жертвы, а их единственная идентичность состояла в том, что они видели себя жертвами инцеста и действовали в мире только как таковые. Английский термин «профессиональная жертва» (professional victim) описывает такой способ человеческого бытия, который не знает никакой ответственности, но только обременен непосильной виной.

Эти люди остаются в слиянии со своим прошлым, находятся в состоянии застоя и чувствуют, будто вынуждены снова и снова рассказывать одну и ту же историю. Они ходят по кругу, им приписана роль жертвы, а любая болезнь является еще одним доказательством того, что они обречены быть жертвой и что их судьба состоит в том, что им недоступна лучшая жизнь. Такая установка может быть рискованной, потому что жертвы бессознательно манипулируют своим окружением и другой полюс архетипа, преступник, может быть пережит только в проекции на других людей. Это усиливает и без того болезненное расщепление между внутренним и внешним, между Я и миром. Люди, которые застряли в роли жертвы, психологически закрыты; их мышление остается суженным и фиксируется на дихотомии добра и зла. Кроме того, диапазон их поведения ограничен, потому что страх перед новыми разочарованиями заставляет избегать рисков. Жизнь кажется этим женщинам невозможным делом.

Чтобы исцелиться, они должны отказаться от роли жертвы. Из жертв они могут стать жертвователями и отдать как раз то, что отняло у них целостную идентичность. Они подавлены страхом, что никем больше не являются, что им остается лишь впадать в состояние невыносимой пустоты. Постоянная погруженность в роль жертвы может носить характер аддикции, так что жертва почти одержимо посвящает себя страданиям. Без страданий такой человек чувствует себя никем. Его образ себя как жертвы действительно мешает ему жить, но в то же время придает ему определенную структуру. Не получается отказа от роли жертвы, пока человек не найдет, чем ее заменить.

Для того чтобы найти свое истинное Я, внутренняя мученица должна превратиться в героиню. Это «путешествие по ночному морю», переход на другой берег, от страданий к исцелению. Внутренний ребенок в женщине сможет жить, когда она позволит умереть своей идентификации с жертвой. Некоторые женщины боятся расстаться со своей ролью жертвы, потому что боятся, что тем самым совершат предательство по отношению к ее раненому внутреннему ребенку. Они потратили много лет на то, чтобы найти хоть какой-то доступ к его правде, следовательно, ощущают сильное сопротивление тому, чтобы расстаться с ней. Сначала они должны попытаться понять, что речь идет не об отказе от внутреннего ребенка, а о строительстве внутреннего нового дома, где он может чувствовать себя свободно и безопасно.

Это требует постепенного процесса горевания. Сначала нужно признать реальность и принять свои потери как реальные. Тогда женщина сумеет эмоционально переживать эти потери. На следующем этапе она пытается найти свой путь в мир, который связан с этими утратами. И наконец, она возвращает все те силы, которые тратились на вытеснение этих потерь, назад в сознание, чтобы использовать их при встрече с новым. Этот процесс трансформации имеет много общего с теми стадиях горевания, которые описала Э. Кюблер-Росс. Пострадавшие от инцеста встретились лицом к лицу со своей смертью заживо, поэтому процесс их исцеления подобен процессу интеграции, в котором речь идет о подготовке к неизбежному умиранию. Те, кто сталкивается с неизлечимой болезнью или смертью близкого человека, по Кюблер-Росс, проходит определенные этапы, которые я хотела бы соотнести с процессом исцеления жертв инцеста.

 

1. Шок и отрицание

Женщины, которые в терапии впервые осознают, что в детстве подвергались сексуальному насилию, как правило, оказываются в шоке. Они ужасаются и находят это возмутительным. Они попадают в водоворот смешанных чувств, чувствуют себя виноватыми, плохими и испорченными, потому что вообще об этом задумались. Если боль усиливается, женщины предпринимают бегство в иллюзии, что они все это лишь вообразили, что прочитанные описания или высказывания терапевта неверно их направили, что в реальности эксплуатации не было. Они отрицают правду. Эмпатическое терапевтическое сопровождение помогает в процессе проверки детского опыта. Однако мы встречаемся с отрицанием и на эмоциональном уровне. Рефлекс «мнимой смерти», психическое оцепенение, «замороженность» всех эмоций являются попытками справиться с травмой.

 

2. Ярость и гнев

Усиление внутренних конфликтов ведет от отрицания «Я ни при чем» к жалобам «Почему я?». Одиночество, гнев и чувство тщетности характеризуют этот этап переживаний. Женщины чувствуют себя брошенными, потерянными и оставленными богом. Теперь нарастает гнев на преступника, на членов семьи, которые не защитили. Терапевты должны поддерживать выражение гнева и ярости. Женщины нуждаются в подтверждении того, что имеют право на гнев, что их ненависть – закономерная реакция. На этом этапе очень велик страх потери самоконтроля. Женщины боятся развалиться на части, сойти с ума, опасаются, что не преодолеют подавляющие их образы и воспоминания, а также флэшбэки. Иногда они преждевременно прекращают терапию, потому что чувствуют, что им стало хуже. Эти тенденции избегания терапевт должен встречать с очень большим уважением. Женщины нуждаются в эмоциональной поддержке и поощрении, что они справятся.

 

3. Торг

Пациенты, которые не могут принять приближение неминуемой смерти, пытаются выторговать «больше времени». Я расцениваю позицию жертв инцеста «Да, но…» как возобновление защит. Например, инцест обесценивается: «Да, это случилось, но только однажды» или «Да, меня использовали, но мой отец все же любил меня». Или женщины пытаются смягчить факт сексуальной эксплуатации с помощью психодинамического объяснения: «Да, я была жертвой, но мой отец на самом деле лишь искал близости, в которой ему отказывала мать». На этом этапе клиенткам тоже требуется очень много времени. Терапия должна создать такое внутреннее пространство, чтобы позволить клиенткам двигаться не только вперед, но и назад и делать зигзаги. Процессы роста в терапии редко бывают прямолинейными.

 

4. Депрессия

Тот, кто достиг этой стадии, уже не защищается, а может сказать «да». Это время самого интенсивного горевания. Для меня это один из самых важных этапов терапевтического процесса, потому что, только когда женщина осознает все последствия эксплуатации в ее жизни, когда она может перечислить все утраты и оплакать их, появляется возможность сделать еще шаг вперед. На этом этапе многие женщины застревают. Однако именно теперь наступает переломный момент, появляется шанс на обновление. Интеграция означает восстановление целостности, соединение и восполнение означает исцеление. На различных этапах проработки инцеста именно об этом шла речь: снова стать целостной личностью. Если женщина в ходе горевания восстанавливает контакт со своей раненой сердцевиной, то она также может по-новому приближаться к людям.

 

5. Принятие

Теперь женщина подобна пациенту, который столкнулся с умиранием, то есть «созрел для смерти». Однако женщина, которая пытается справиться с сексуальной эксплуатацией, «созрела для жизни». Противостояние своему прошлому и проработка всех связанных с ним аффектов вернули ее к себе. Теперь она не зависит от утрат, а напротив, решилась заботиться о своем внутреннем ребенке и направить освободившиеся силы на осуществление планов.