Гуров затормозил и посмотрел на номер дома. Здесь. Пятиэтажка старая, но почти все окна пластиковые. Газоны у подъездов ухоженные, лавочки целые. Ничуть не роскошный, но вполне благополучный дом.

– Вон в том подъезде. – Коренной показал правой рукой.

Гуров с сомнением посмотрел на стажера. Вести его с собой в квартиру вдовы с гипсом на руке?.. Несолидно как-то. А может, наоборот? Отважный страж порядка, раненный в схватке с криминалом. Так, кажется, было в фильме «Старики-разбойники», откуда пошла и фраза «Бандитская пуля» в ответ на вопрос «Что с вами?». Ладно, пусть будет так.

Они вышли из машины. Стажер тут же стал набирать номер телефона вдовы погибшего инженера Никитина. Коренной объяснил ей, что они и есть те самые работники уголовного розыска, которые договаривались с ней о встрече, и поспешил к двери с домофоном.

Через минуту Гуров с курсантом входили в маленькую уютную прихожую двухкомнатной квартиры. Обилие занавесок говорило о старомодности вкусов хозяйки. Женщина, встретившая их в дверях, была одета в длинный халат, сшитый из плотной ткани. На плечи она накинула большой шерстяной платок. По грустным глазам было видно, что горе потери мужа далеко еще не улеглось в душе.

– Извините, что потревожили вас, – сказал Гуров, представившись. – Но у нас возникли некоторые вопросы, которые необходимо задать вам.

– Да что вы, – заявила женщина без улыбки. – Если надо, значит, надо. О нем говорим, вроде как он и жив. Мне все полегче, чем одной в четырех стенах куковать.

– А дети? У вас же они есть?.. – вмешался Коренной.

– А что дети? – Женщина вздохнула, провожая визитеров в гостиную. – У них своя жизнь. Они горе потери родителей легче переносят. Да и кто с работы на столько времени отпустит?.. Три дня по закону положены, да на девять дней сердобольный начальник помянуть разрешит. Иногда и на сорок дней отпускают, но это уже редко. Так-то вот. Чужое горе никого не печалит.

Гуров осмотрелся в комнате. Кроме фотографии в серванте и чистой пепельницы на подоконнике, ничего и не напоминало о том, что здесь совсем недавно жил мужчина. Диван у стены застелен клетчатым пледом, коврик под ногами, большой ковер на стене. У окна телевизор, у второй стены кресло и журнальный столик. На нижней его полке какие-то журналы и газеты явно не женского содержания. Значит, от мужа остались.

– Ольга Владимировна, скажите, а где работал ваш муж? – спросил Гуров на всякий случай.

Интуиция его не подвела. Точнее сказать, он не надеялся извлечь какую-то пользу из конкретного ответа вдовы. Просто ему вдруг захотелось выяснить это. Ответ его поразил.

– Я даже и не знаю, как вам сказать, – проговорила женщина. – Может, и в нескольких местах работал. Я ведь названием-то никогда не интересовалась. Говорил, что то там заказы выполняет, то здесь. Главное, что ему платили, а как эти места называются, я и не спрашивала. Он ведь не то что скрытным был, просто кормилец, хозяйственный человек, а я домохозяйка.

– А в какой области Ярослав Николаевич был специалистом?

– Так он инженером был.

– Это понятно, а каким именно? Электрик, механик, может, химик?

– Ой, я даже и не знаю. – На глаза женщины навернулись слезы. – Но только не химик. Все с железками возился какими-то, проволочками.

– Понимаете, Ольга Владимировна, нам это очень важно. – Гуров старался вести себя как можно мягче. – Как могло получиться, что инженер вдруг погиб от удара током? Он же специалист!..

– Так вот и бывает, – тихо ответила вдова. – Судьба, наверное.

– А у вас сохранились документы об образовании вашего мужа? – поинтересовался Коренной.

Гуров дернул локтем, но понял, что вмешаться уже не успевает. Легкомысленный мальчишеский поступок. Сейчас последует негативная реакция!.. Вот, пожалуйста!

– Есть документы. – Женщина кивнула, поднялась с дивана, но тут ее глаза вдруг наполнились слезами, а голос дрогнул: – А вы что же, думаете, что это не током его?.. Кто-то виноват в смерти мужа?

Гуров вскочил на ноги, одарил стажера огненным взглядом и схватил вдову за руки. Он заговорил тихо, но уверенно, с настойчивыми интонациями. Сыщик принялся убеждать горемычную женщину в том, что ничего подобного полиция не подозревает. Просто всегда кто-то виноват даже в несчастных случаях. Не просто же так на гололеде падают прохожие. Надо найти истинную причину несчастья, тогда можно будет предотвратить следующую подобную беду.

Его речь, кажется, подействовала, и вдова удалилась в другую комнату. Олег понурился под свирепым взглядом Гурова, хотел что-то сказать и слишком эмоционально взмахнул травмированной рукой. Этот жест, видимо, отдался сильной болью. Стажер скорчился на стуле, глядя на свой гипс и покусывая от досады губу.

– Вот диплом его, еще из университета. – Женщина протянула Льву Ивановичу синюю «корочку». – Теперь и я вспомнила. Он на физическом факультете учился. Я когда с ним познакомилась, он уже давно университет окончил, а я как-то не особенно интересовалась его специальностью. Ну, руками много чего умеет, починить может все, вот и радовалась втихомолку.

Гуров раскрыл диплом, посмотрел и спросил:

– Скажите, а дома он чем-то занимался? Я имею в виду, делал ли ваш супруг что-то по выполнению заказов, для своей работы?

– В гараже он и возился с этим. Помню, как сам говорил, что надо для дела что-то. Я же его пилила тогда, чтобы своими паяльниками в квартире не вонял. Вот, видать, сама и подтолкнула к смерти…

– Ну-ну! – Гуров положил руку на ладонь женщины и тихо, но веско сказал: – Этого вы на себя не берите. Только бог решает, когда и кого призвать. А мы этого не можем.

Стажер с удивлением посмотрел на полковника и в задумчивости почесал подбородок.

– Скажите, Ольга Владимировна, а мы можем посмотреть, чем Ярослав Николаевич занимался в гараже? Какие у него там были приборы, оборудование? – осведомился Лев Иванович.

– Сходите сами, я не пойду, – устало предложила женщина. – Там замок просто открывается. Ярослав сам его делал. Я вам два ключа дам. Один в замочную скважину внизу вставите, повернете вправо. А потом второй в верхнюю скважину и тоже повернете. Вот и все.

Гуров взял ключи, с интересом осмотрел один из них, со сложными бородками по обеим сторонам. А вдова уже объясняла, как найти гаражи и который из них принадлежал ее мужу.

Когда они вышли из квартиры и спускались по лестнице, Олег не выдержал и спросил:

– А вы что, Лев Иванович, в бога верите?

– Слушай, стажер!.. – Гуров остановился и взял Коренного за отворот куртки. – Ты когда захочешь рот разинуть в доме, где недавно случилось горе, которое напрочь перечеркнуло чью-то жизнь, сначала подумай о последствиях. Ты только что чуть не убедил несчастную женщину в том, что ее мужа убили. А мой долг обязывает меня хоть козлом скакать, лишь бы ее в этом разуверить.

– Извините, я просто не подумал.

– Скакать следующий раз я заставлю тебя!

 

Замок и в самом деле открылся легко. Ключи повернулись без большого усилия, даже послышался какой-то вполне мелодичный щелчок. У сыщика сразу создалось впечатление, что Никитин был действительно хорошим инженером. Только вот в дипломе у него указано, что он по образованию не просто физик, а акустик.

Гуров распахнул дверь и шагнул в холодный гараж. Где-то слева, как предупредила вдова, должен включаться свет. Присмотревшись, Лев Иванович увидел небольшой электрический щиток с двумя выключателями и парой розеток. Раздался щелчок, и гараж заполнился светом четырех люминесцентных ламп, подвешенных к потолку.

– Да, инженер!.. – тут же с восхищением заметил Коренной, стоя за спиной Гурова. – Сразу чувствуется. Я и определить не могу, из какой области это оборудование. Вот этот ящик похож на обычный выпрямитель, на зарядное устройство для автомобильных аккумуляторов. А вот это что?

– Интересно другое, Олег. Что сказали эксперты об этом хозяйстве? Куда погибший сунул руку и почему его убило током? Какими именно экспериментами он тут занимался? Ничего не поймешь. Железки какие-то валяются со следами сварки. Может, среди оборудования есть сварочный аппарат? Бетонные блоки старые, кирпич древний.

– Интересно!.. – Коренной хмыкнул. – У меня возникает ощущение, что у этого верстака он занимался изготовлением какого-то сложного оборудования, а вон в том углу колошматил молотком строительные материалы, разряжался таким вот образом, когда у него ничего не получалось. Может, он был психопатом?

Гуров вытащил телефон и набрал номер майора Коюшева. Коротко объяснив, где они с курсантом находятся и почему, он попросил прислать какого-нибудь толкового криминалиста. Желательно с техническим образованием.

– Здорово! – раздался за спиной сыщика хрипловатый мужской голос. – Вы новые хозяева, что ли?

Гуров и стажер оглянулись. В дверном проеме нарисовался мужичок неопределенного возраста, подсвечивая большой прорехой на колене грязных рабочих штанов. Он вытирал руки ветошью и сонно, без всякого выражения глядел на незнакомцев.

– А я гляжу, гараж открыт. Думаю, Ольга пришла или покупатель нашелся. Что, продает она его?

– Ну, как бы да. – Гуров неопределенно пожал плечами. – А ты кто? Сосед, что ли?

– Ну да. Вон мой гараж наискосок, сто пятьдесят второй номер.

– Ты с покойным Вячеславом по-соседски небось дружил? – поинтересовался Гуров.

– Со Славкой, что ли? Захаживал я к нему иногда. То железку какую попросить, то сигарету стрельнуть.

– А чем он тут занимался? – Гуров кивнул на приборы, смонтированные на стене и расставленные на верстаке.

– Славка-то? Электрик, наверное, он был. Только хреновый. Тут ведь как, если с током дружишь, то ты электрик. У меня на работе один кореш есть, так он запросто за оголенный провод берется. Говорит, хрен мне что будет, потому что я от природы электрик, с током дружу. А если у тебя диплом есть, так это ничего не значит. Чего там в университетах могут дать? Тут талант нужен. Вот у нас на заводе есть Митрич. Сроду нигде не учился, а в любой схеме разберется. Учатся те, у кого своих мозгов нет.

Гуров постарался не выдать своего отношения к этому тезису, хотя сделать это было сложно. Коренной вон не выдержал и прыснул в кулак, правда, сразу отошел в глубь гаража и сделал вид, что закашлялся. Обоим было понятно, что от этого типа интересной информации не получишь.

Но Гуров на всякий случай сделал еще одну попытку.

– А что, к Вячеславу часто коллеги приходили? Кроме соседей по гаражу, к нему кто-то заглядывал? Вдруг с этим хозяйством неплохо калымить можно? – Гуров окинул взглядом оборудование, заполняющее гараж. – Я его по простоте своей выкину отсюда, а оно на вес золота?!

– А не надо выкидывать!.. – Глаза мужика загорелись почти плотоядным огнем. – Чего не надо, я прямо сейчас и заберу.

Гуров шагнул мужику навстречу, чтобы предотвратить его попытку проникнуть в гараж. Он подумал, что зря так сформулировал. Получилось, что Лев Иванович соблазнил собеседника дармовым хламом, среди которого хватало и не самого дешевого цветного металла. Про вопрос тот уже и забыл. Видимо, по причине вспыхнувшей жадности и отсутствия интеллекта.

Сыщик предпринял еще пару попыток так или иначе выудить из соседа по гаражу информацию о круге знакомых и интересов погибшего Никитина, но ничего не добился. Мужик постоянно пускался в идиотские рассуждения о вреде знаний и пользе практического опыта. Все они заканчивались предложением забрать ненужное оборудование, дабы освободить гараж.

Вскоре этот субъект сообразил, что ему тут не обломится ничего, даже сигарета. Он с невнятным бормотанием удалился к себе, перебросившись по пути несколькими фразами с соседями. Оказалось, что за это время еще несколько человек появились в ближних гаражах. Гуров велел Олегу оставаться внутри, не мешать и вышел наружу.

Гараж, находившийся через один от того, который принадлежал Никитину, даже снаружи выглядел неухоженным. Молодая женщина и старик принесли какие-то пакеты и банки и на сыщика внимания не обращали.

Почти напротив двое парнишек лет восемнадцати открывали ворота, за которыми виднелся поднятый капот старенькой «десятки». Соседи их тоже нисколько не интересовали.

А вот соседний гараж отпирал вполне приличный мужчина лет пятидесяти, который коротко кивнул Гурову, потом скрылся внутри. Через минуту он вышел, неся в руке мощный электрический паяльник.

– Здравствуйте. – Он протянул Гурову руку, потом кивнул на гараж и спросил: – Новые хозяева? Или Славкины родственники?

– Да, – опять неопределенно ответил Гуров. – Мы по линии его супруги. А вы сосед, значит? За стенкой от него.

– Да, лет десять соседствовали. Я как купил этот гараж, так с ним и познакомился. А оно вон как получилось. Жаль мужика, нормальный был. Я вот паяльник принес. Брал у Славки, а кому отдать, уже и непонятно. С женой-то его я незнаком и адреса не ведаю.

Гуров понимающе улыбнулся. Бывает. Только вот у председателя гаражного кооператива есть все адреса и телефоны. Так что нечего тут свои фантазии выдавать за действительность. Совесть замучила, раз решил отдать, или побоялся, что кто-то проболтается, что он у Никитина всегда что-то брал.

Гуров не любил делать выводы о людях, которых совсем не знал, но очень часто внешность, кое-какие детали выдавали человека с головой. Этот был делец. Не бизнесмен, не мелкий предприниматель, а именно делец. Что-то перепродать, скалымить, цветной металл где-то позаимствовать и сдать в приемный пункт. Наверное, не погнушается.

– Дружили по-соседски, значит, – проговорил Гуров.

– Ну, как дружили. Разговаривали, помогали друг другу, когда надо. Славка-то был мужиком общительным. Всегда можно поболтать зайти.

– Рюмашку махнуть, – заявил Лев Иванович и подмигнул.

– Вот этого не было, – не то строго, не то огорченно ответил мужик. – Тут следователи приезжали, тоже все норовили выяснить, а не по пьянке ли его долбануло током. Только чего спрашивать, когда вскрытие делать будете?.. Да и не алкаш он, мужик толковый, с руками, а что током его шарахнуло, так это иногда бывает. Электричество, оно ж не разбирает!..

– Да, общительный, – кивнул Гуров. – Так к нему много знакомых приходило? Я чего спрашиваю, мне человек один нужен, они работали вместе. Может, видели?.. – Полковник стал описывать Егорычева, особенно выделяя заметные внешние приметы, тот же отколотый зуб, который виден при разговоре и особенно во время улыбки.

Гуров не успел договорить, как сосед тут же уверенно заявил, что приходил такой человек. Более того, он его хорошо запомнил.

– Видуха у него была, я вам скажу, еще та. Как-то они не подходили один другому. Славка-то человек интеллектуальный, а этот чуть ли не зэк бывший. Интонации, жесты… какое-то все такое, приблатненное, что ли. Но Славка с ним по-свойски. Вроде они работали вместе. Когда я паяльник вернуть собрался, он как раз пришел к нему. Мне что-то и не очень захотелось идти. Ну, думаю, в другой раз отдам, а другого, вишь ты… и не получилось.

– Это как раз в тот день, когда Ярослава током убило? – Гуров понимающе покивал, сдерживая волнение.

– Да. Еще светло было… нет, смеркалось как раз. Я ушел. А утром слышу, люди говорят, что нашли его. Он всю ночь пролежал. Или не утром?.. Может, жена спохватилась, что муж долго из гаража не приходит?

Когда сосед по гаражу ушел, Гуров снова набрал номер Коюшева и заявил:

– Слушайте внимательно, Георгий Васильевич! К Никитину, погибшему от удара током в своем гараже, неоднократно приходил молодой человек, который по описанию очень похож на Егорычева. Мы с курсантом приходили к вдове Никитина и уже некоторое время торчим в его гараже. Поэтому я предполагаю, что кто-то может нас увидеть и насторожиться.

– Почему вы так думаете, Лев Иванович? – спросил майор после короткой паузы.

Видимо, он воскрешал в памяти все, что знал о гибели Никитина.

– Восстановить вам всю цепочку? Пожалуйста. Александра Белого придавило плитой у подъезда, а он работал водителем в ООО «Владислав». Дальше! Габитяна постигла та же участь, а на стройке непосредственно перед этим мелькал Егорычев с котенком. Никитина убило током в гараже, к нему захаживал Егорычев. Сам Никитин имел отношение к ООО «Владислав», у него в гараже до черта всяких приборов и строительных материалов. Продолжить пояснения или цепочка и так получилась красивая?

– Вот как, – медленно произнес майор. – Значит, связали вы это таким образом. В таком виде мне вся история совсем не нравится. Вот что, Лев Иванович! Вы уж, пожалуйста, там не дергайтесь и спокойно ждите эксперта, которого просили прислать. Я отправлю пару ребят, которые ненавязчиво посмотрят со стороны как за вами, так и за теми, кто может выпасать вас. Если вы там нашли что-то важное, то это попытаются изъять. Вдову Никитина мне придется тоже взять под надзор и охрану. Она же одна живет?

– Одна. Поднимите дело о гибели Никитина, которое, видимо, закрыто за отсутствием состава преступления. Кстати, с погибшим поддерживал отношения сосед по гаражу. Придется допросить его и предъявить ему фото Егорычева, но это потом.

 

Криминалистом, приехавшим из УВД Зеленодольска, оказался невысокий пухлощекий молодой человек, лет двадцати восьми или тридцати. Очки делали его лицо еще более юным. Эксперт, наверное, об этом знал и постоянно хмурился, стараясь выглядеть солидно. Это проявлялось даже в его интонациях.

Представился он капитаном Волошиным Романом Валерьевичем, но потом подумал и разрешил называть себя просто по имени.

– Мне сказали, что пришлют технаря по образованию, – проговорил Гуров, пожимая руку эксперта.

– Да, я физик, – заверил Волошин. – Заместитель начальника лаборатории.

– Ну, Роман, тогда вам и карты в руки. Посмотрите, что мы тут из приборов имеем, и скажите, для чего все это было нужно. Чем человек мог тут заниматься с помощью такого хозяйства?

– Да, солидная база, – пробормотал эксперт.

Он не менее получаса рассматривал приборы, включал некоторые из них, снимал задние крышки или кожухи целиком и знакомился с тем, что скрывалось под ними. Волошин все чаще и чаще поглядывал на разбитые бетонные блоки, кирпичи и железный хлам, валявшийся в дальнем углу гаража.

Наконец он вытер руки платком, подошел к Гурову и сказал:

– Это похоже на лабораторию.

– Физика-акустика?

– Акустика? Пожалуй. А вы уже с кем-то консультировались?

– Просто у хозяина этой кунсткамеры диплом физика-акустика.

– А, ну это многое объясняет. Работал он, по-видимому, в том же направлении, потому что все это имеет отношение к ультразвуковым исследованиям.

– Что-то новое? – насторожился Гуров. – Подпольный гений? Гиперболоид инженера Гарина?

– Нет, там… – начал было возражать эксперт, но потом посмотрел в лицо сыщику и засмеялся. – Понятно, шутите. Нет, тут ничего такого фантастического не представлено. Вот это два сварочных аппарата типа «Мультиплаз». Правда, значительно модифицированных. Я думаю, что он экспериментировал с толщиной свариваемых деталей.

– А немножко понятнее можно?

– Товарищ полковник, ультразвуковая сварка применяется для соединения деталей, незначительных по толщине. Это фольга, другой листовой материал, проволока. Данный метод сейчас все шире используется в микроэлектронике, полупроводниковых приборах, при изготовлении различных нагревателей, бытовых холодильников, приборов тонкой механики и оптики. Даже для сращивания рулонных тонколистовых материалов типа меди, алюминия, никеля, различных сплавов.

– Значит, он тут готовился какое-то производство открывать? – осведомился Гуров.

– Не думаю, – ответил Волошин и покачал головой. – Видите ли, толщина свариваемого металла ограничена. Чем она выше, тем большую амплитуду колебаний необходимо использовать. Иначе будут слишком велики потери в толщину металла. А вот увеличение амплитуды допустимо лишь до некоего предела, связанного с опасностью появления усталостных трещин.

– Металл будет разрушаться?

– Стареть, так точнее. В итоге, конечно, терять прочность, а потом и разрушаться.

– Значит, этот человек изобрел способ разрушать самые разные материалы?

– Это громко сказано. Использование ультразвука для резки бетона и камня придумано давно. А сейчас есть процессы и интереснее. Знаете, что такое бетонамит? Это такое вещество, которое разводят водой и заливают в отверстия, просверленные в нужных местах в бетоне или камне. Если правильно использовать этот материал, то можно разрушить все виды камней и любой бетон. Это, так сказать, современные технологии.

– А может, он использовал тут технологии будущего?

– Скорее прошлого, товарищ полковник. Он тут, видимо, экспериментировал с ультразвуковой резкой, причем неудачно. А она придумана была лет пятьдесят назад в Америке. Я сейчас не помню точно фамилию этого инженера. То ли Меламут, то ли Беламут. Только он начал с контактного и узколокального воздействия. Ведь ультразвук благодаря высокой частоте колебаний и короткой длине волны в воздухе практически не распространяется. Американец придумал, как обрабатывать камень, наносить четкий рисунок, точно повторяющий форму инструмента. Так что ультразвуковые станки давно изобретены. А современные образцы фактически представляют собой ручной инструмент.

– Хорошо, а мог он научиться разрушать бетон с помощью вот этого оборудования?

– Разрушать? Громко сказано. Тут надо умудриться подобрать частоту, кое-какие иные параметры. Нет, не думаю, иначе все диверсанты мира уже давно использовали бы эту технологию для разрушения мостов и долговременных укреплений. А вот попытаться состарить некий участок, нарушить его прочность можно. Но я думаю, что это у него скорее не цель, а проявление брака. Он хотел резать, а получалось, что старил структуру, уменьшал прочность. Так что ничего у вашего Кулибина не получилось.

– Ладно, тогда скажите мне, как будет выглядеть, допустим, рука человека, если она попадет под такого рода ультразвук?

– Не знаю. – Волошин пожал плечами. – Наверное, как глубокий ожог или отбивная. В хирургии используют ультразвук довольно широко. Я думаю, что ткань разрушается на клеточном уровне или плавится. Точно сказать не могу.

– Ладно, спасибо вам за консультацию. – Гуров пожал руку эксперту и проводил его до ворот гаража.

 

Волошин вышел. Прежде чем он прикрыл за собой железную дверь, Гурову показалось, что на него кто-то посмотрел. Он не удержался и выглянул из гаража. Парень, стоявший метрах в двадцати, тут же повернулся к нему спиной так, как будто прятался от ветра, и стал прикуривать.

Весь оперативный опыт старого сыщика сработал сейчас мгновенно. Во-первых, никакого ветра на улице не было. Стояла вполне тихая пасмурная осенняя погода. Во-вторых, почти сразу, как только парень с сигаретой во рту повернулся к Гурову спиной и склонился, над его головой поднялся столбик дыма. Значит, он прикурил сразу, но продолжал делать вид, что огонек никак не зажигается.

– Останься здесь, – бросил Гуров Коренному через плечо. – Охраняй приборы.

Лев Иванович мельком окинул взглядом видимую часть гаражного кооператива и не увидел никого, кто мог бы оказаться оперативником. Собственно, только двое приоткрытых ворот. Женщина с ребенком за руку и сумкой. Да какой-то дедок выплеснул на улицу из гаража полведра воды.

«Что теперь делать? Опера еще не прибыли или же я их не вижу, – размышлял Лев Иванович. Вернуться в гараж?.. А если этот тип с сигаретой подослан преступниками? Допустим, теперь они поняли, что полиция начала разбираться во всем и не посчитает смерть Никитина несчастным случаем. Вдруг они начнут подозревать, что полиция начинает связывать кое-какие вещи? Да, нельзя ему дать уйти! Если оперативники Коюшева здесь, то они подключатся к задержанию. Если их еще нет, тогда…» – Гуров неторопливо пошел между гаражами, стараясь держаться ровно посередине прохода.

Он мысленно прикидывал варианты поведения незнакомца:

«С виду парень спортивный, но на гараж ему не запрыгнуть. Тут как нарочно подобрались все гаражи с внутренними замками. Почти нет навесных, так что опереться ногой ему некуда. Рванет бежать вперед, тут я ему не дам пройти. А если он бросится в другую сторону?»

Парень выпрямился, выпустил еще один клуб дыма изо рта и мельком посмотрел в сторону Гурова. Взгляд незнакомца показался сыщику напряженным. Еще мелькнула повязка на кисти левой руки.

«Точно!.. Как раз забинтовано так, что травма могла быть у основания большого пальца или в нижней части ладони, ближе к суставу. У Калачева было повреждение в этом месте. С ним он и обращался в травмпункт. Калачев?

Черт меня дернул поехать без оружия, – подумал Гуров с сожалением. – Я всегда сам учил молодых оперативников, что работать сыщик должен прежде всего головой, что он не может создавать ситуаций, когда понадобится стрелять. Применение оружия должно быть большой редкостью, настоящим нонсенсом. И вот на тебе! Когда оно нужно, я сам оказался безоружен. Но я же не знал, что тут так все раскрутится», – попытался Лев Иванович найти себе оправдание.

Он шел за молодым человеком, стараясь не смотреть ему в спину. Сыщик по себе знал, как иногда в напряженном состоянии чувствуешь сверлящий взгляд буквально затылком.

«Надо позвонить Коюшеву и спросить про оперов, – решил Гуров. – Пока этот тип не волнуется и не пытается бежать, время на разговоры есть. – Лев Иванович полез в карман и нащупал телефон. – Теперь надо все сделать неторопливо, с ленцой в голосе. От предполагаемого преступника меня отделяет всего десяток шагов, и тот может различить мои слова. Они должны быть невинными, не испугать его».

Парень свернул направо и вышел к сторожке охраны. Здесь же находился главный въезд со шлагбаумом. Сторожка была сложена из кирпича на крыше одного из гаражей. Наверх вела узкая железная лестница. Сейчас по ней легко взбегал парень в джинсах и молодежной курточке. Вот он поднялся, деловито открыл дверь и вошел внутрь.

Вытащить телефон Гуров не успел, потому что сбоку к шлагбауму вышел еще один человек высокого роста. Полковник узнал того самого сыщика, который командовал засадой возле дома Ларисы Жильцовой, когда они пытались взять Сеню Смурного. Оперативник тоже вспомнил Гурова. Это было понятно по тому, как долго он задержал взгляд на его лице.

Именно этот короткий момент, который невозможно было предусмотреть, все испортил. Калачев был до такой степени напряжен, что опасался буквально каждого человека, видел в нем работника полиции. Он заметил этот взгляд человека, идущего навстречу ему, и был уверен в том, что следом за ним точно шел полицейский. Это короткое умозаключение все решило.

Гуров ругнулся, выразительно вытаращил глаза и показал рукой на Калачева, шедшего впереди. Надо отдать должное оперативнику, который мгновенно все сообразил, но ему просто не хватило какой-то секунды. Он уже поравнялся с Калачевым, когда понял намеки Гурова. Прыжок был быстрым, но преступник его уже ожидал, он понял, что вокруг него затягивается петля. Этот субъект когда-то был спортсменом. Данное обстоятельство сейчас ему помогло, а оперативнику уголовного розыска оно помешало.

Калачев нырнул головой вниз, уходя от захвата. Опер по инерции сделал пару шагов и схватил руками воздух. Преступник ударил его ногой в бок и бросился за пределы гаражного кооператива.

Гуров лишь на долю секунды замедлил шаг, чтобы убедиться в том, что с опером все в порядке. Относительно, конечно, потому что Калачев попал ему в печень и напрочь сбил дыхание.

«А мог бы и выстрелить, – подумал Гуров, переходя на бег и вылетая на улицу. – Один черт знает, что у него в карманах!»

Спина Калачева мелькала впереди, а его ноги передвигались с такой скоростью, что сыщику стало плохо от мысли о том, что ему надо бежать столь же быстро. Треск слабенького мотоциклетного мотора привлек его внимание. Гуров обернулся и увидел темно-красный скутер. Иного выхода у него не было.

Он кинулся наперерез парню в шлеме с глухим стеклом и крикнул:

– Я из полиции. Надо срочно догнать преступника, понимаете? Убийцу!

Собственно, водитель скутера не успел высказать согласие помочь. Полковник взгромоздился позади него на сиденье и толкнул в спину. Скутер завилял, набирая скорость, но потом уже двигался ровно.

Гуров видел, как Калачев пару раз обернулся. Тот, видимо, стал успокаиваться из-за того, что не видел за собой второго полицейского, который шел за ним из гаражей. Он не подумал, что надо смотреть не только на тротуар, но и на проезжую часть.

Расстояние быстро сокращалось. Гуров уже примеривался, как он будет соскакивать со скутера, хватать Калачева за руку, выворачивать ее назад и сгибать его пополам. Но именно в этот момент из переулка вывернул какой-то замызганный ржавый «уазик» с брезентовым верхом. На подножке у передней дверцы возвышался все тот же длинный оперативник с пистолетом в руке.

– Стоять! Полиция! – прорезал шум улицы властный голос, но Гуров уже понял, что оперу не успеть.

Женщина с детской коляской как раз переходила проезжую часть и перекрывала переулок. «Уазик» стремительно подлетел к выезду, затормозил и со скрипом просел на передние колеса. Калачев судорожно огляделся по сторонам и увидел Гурова, восседавшего на приближающемся скутере. Ситуация была почти безнадежной. Но только почти.

Калачев, конечно же, очень не хотел попадаться. Он вел себя как зверь, загнанный в ловушку и отчаянно защищавший свою жизнь. Этот тип проявил столько изворотливости и выносливости, что двоим полицейским, которые не были новичками в схватках с преступниками, в преследовании их по улицам города, взять его было не так просто.

Калачев резко рванулся в сторону, буквально наперерез скутеру, и оказался около грузовой «Газели», тронувшейся от тротуара. Он мгновенно вцепился руками в задний борт, повис на нем, подтянул ноги и закинул их внутрь. Водитель скутера от неожиданности затормозил, потерял равновесие и упал на бок вместе со своим двухколесным конем. Гуров успел соскочить и удержался на ногах, но «Газель», набирая скорость, уносила от него Калачева.

Рядом с жутким скрипом тормозов остановился все тот же ужасный «уазик», наконец-то прорвавшийся через людское море на тротуаре. Полковник, не размышляя, рванул дверцу и заскочил на заднее сиденье. «Уазик» взревел прогоревшим глушителем и рванул по улице вслед за «Газелью».

Водитель, молодой чумазый парень с грязными от смазки руками, весело блеснул Гурову зубами с переднего сиденья и снова стал бешено крутить рулем, терзая коробку передач. Машина была точно неисправна, но она ехала. Снаружи, вцепившись в старый брезент, еле стоял длинный оперативник, имени и фамилии которого Лев Иванович так и не узнал.

«Второй раз сталкиваемся, а до сих пор не познакомились», – между делом подумал Гуров, глядя через старое затертое лобовое стекло «уазика».

«Газель» приближалась. Скоро перекресток. Там она обязательно встанет на красный свет.

Меньше всего Гуров сейчас ожидал появления инспекторов ДПС. В самый ответственный момент, когда надо было прибавить скорости, чтобы настичь бортовую «Газель», останавливающуюся на светофоре, сбоку вдруг появился полицейский в ярком жилете канареечного цвета со светоотражающими полосами. Вид у него был совершенно обалдевший.

Только спустя несколько секунд сыщик подумал, что реакция дорожной полиции могла быть совершенно иной. Раздолбанный, чадящий дымом ржавый «уазик», сбоку прицепился человек с пистолетом в руке и абсолютно зверской, наверное, рожей!.. Как они сами первым делом не схватились за оружие?

– Притормози, но не останавливайся, – догадался приказать водителю Гуров и увидел через боковое стекло, как оперативник чуть присел.

– Свои! Давай за нами! Вон та «Газель» с тентом!.. – внятно и внушительно выкрикнул тот прямо в лицо дорожному полицейскому.

Водитель «уазика» прибавил ходу. Лев Иванович обернулся и увидел, как инспектор бежал к легковой машине, которая уже отъезжала от бордюра.

«Значит, будут преследовать. Хорошо, если поверили, а то погонятся за нами», – подумал Гуров и снова стиснул зубы от злости.

До «Газели» оставалось всего метров сорок, когда она остановилась у светофора. Из-под тента показалась голова Калачева. Он глянул на приближающийся «уазик» и машину ДПС, сияющую сине-белыми огнями, и сразу все понял. Беглец одним прыжком выскочил на асфальт и тут же бросился в подземный переход.

Гуров успел сообразить, что переход, кроме этого выхода, имел еще два на противоположных сторонах улицы. Сбоку вдруг метнулось длинное тело. Оперативник соскочил на ходу и, огибая отчаянно сигналившие машины, бросился к подземному переходу.

Тут «уазик» подвел. Двигатель вдруг издал угасающий утробный гул и замолчал. Водитель успел выжать сцепление и выключить скорость. Тяжелая машина прокатилась еще несколько метров и уперлась передним колесом в бордюрный камень. Сыщик не стал слушать стенания водителя о пропавшем вдруг электричестве и о том, куда оно периодически девается. Он рывком распахнул дверь и оказался чуть ли не в объятиях инспектора ДПС.

– Стоять, документы! – выпалил молодой старший лейтенант, фиксировавший взглядом своего напарника, который подбежал к водительской дверце «уазика».

– Спокойно, ребята! – раздраженно рыкнул на молодых офицеров Лев Иванович. – Я из полиции. Полковник Гуров, Главное управление уголовного розыска!

– Документы! – снова потребовал старший лейтенант.

Сыщик вспомнил, сколько поддельных полковников, генералов и прокуроров выловили сотрудники дорожной полиции за последние годы на трассах Москвы и Подмосковья, и скрипнул зубами. Вон истинный вред от любителей покрасоваться в генеральской форме и покозырять солидными удостоверениями.

Преступник уходит. Если ему удастся унести ноги, то вся его шайка будет знать, что им сели на хвост. Полковнику Гурову придется разбираться с лейтенантами и доказывать, что он и в самом деле высокопоставленный сотрудник полиции!

– Черт возьми!.. – не выдержал Гуров, доставая удостоверение и показывая его инспектору в развернутом виде. – Оперативник из вашего УВД преследует преступника, убийцу! Ему нужна помощь!..

– Оперативник? – снова настороженно спросил старший лейтенант. – А как его фамилия, какое подразделение?

Вот это был удар! Гуров ведь так и не узнал фамилии и звания этого опера, с которым сталкивался уже второй раз. Звонить Коюшеву? Но это означает, что на погоне можно ставить крест. Как и на поимке Калачева. Все, ниточка оборвана!

Но тут до слуха Гурова донеся голос водителя «уазика»:

– Портнов его фамилия, звание – майор.

– Да, майор Портнов, – рискнул согласиться Гуров. – УВД по Зеленодольскому району. Начальник уголовного розыска майор Коюшев. Еще что? Да скорее же, черт вас возьми! Преступник вот-вот уйдет. Он выскочит из перехода в любом месте.

Старший лейтенант наконец-то принял решение и вышел на проезжую часть. Воздух прорезал звук свистка, полосатый жезл заработал, заставляя водителей останавливаться. Второй инспектор побежал на противоположную часть улицы. Сыщик бросился за ним в надежде, что они могут успеть.

Старший лейтенант взмахом руки показал напарнику, чтобы тот бежал к дальнему выходу из подземного перехода. Сам он полетел вниз следом за Гуровым. Люди пугливо озирались, прижимаясь к стенам. Они с надеждой смотрели на человека в форме.

– Оружие приготовьте, – велел Гуров, догадавшись, что происходит внизу.

Пространство возле нескольких остекленных киосков в большом переходе было завалено обрывками бумаги, мусором из опрокинутых контейнеров и осколками одной из витрин. Опер стоял за квадратной колонной с пистолетом, поднятым стволом вверх. Он что-то кричал, видимо, пытался воздействовать на Калачева. Но где же сам преступник? Лев Иванович сбавил шаг, остановился за ближайшей колонной и придержал старшего лейтенанта за рукав.

– Что там, Портнов? – громко спросил Гуров опера, когда в переходе не осталось ни одного пешехода и воцарилась относительная тишина.

– Сука… – проворчал майор. – Продавщицу в заложники взял. У него ствол.

Зазвучали быстрые шаги, отдававшиеся эхом под низкими бетонными сводами, и со стороны третьего выхода показался напарник старшего лейтенанта в светло-зеленом жилете.

– Перекрой свою сторону! – крикнул ему инспектор. – Я сейчас вызову подмогу. И смотри, чтобы в случае чего этот тип не выскочил наверх. Он вооружен!

Из цветочного магазинчика донесся резкий женский вскрик. Гуров нахмурился и вздохнул.

«В каком там сейчас состоянии Калачев, неизвестно, – подумал он. – Наверняка возбужден. Как-то я некстати совсем недавно подумал о затравленном звере. Вот мы сейчас его и имеем. И где же ошибка была, почему так получилось? Случайность? То, что Калачев вообще оказался возле гаражей, – большая удача. Хорошо, что именно он, что преступная группировка прислала не кого-то другого, о ком полиция представления не имела. Остальное – обычные накладки, и винить тут некого. Сейчас нужно не крайнего искать, а спасать женщину, да и самого Калачева, черт бы его побрал. Он сейчас самый главный свидетель, просто мешок, набитый ценной информацией. Прибудет ОМОН, и этот Калачев уже не гарантирован от случайной пули».

Портнов выжидающе смотрел на Гурова. По лицу майора было видно, что он готов к решительным действиям, но считает тут главным московского полковника.

«Вот и хорошо, – решил Лев Иванович. – Лобовыми атаками на магазин мы только дров наломаем. Эх, была не была!»

Сыщик отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд майора, потом повернулся к инспектору ДПС и заявил:

– Слушайтесь майора, у него опыта больше в таких делах. И помните, что там женщина. Она не должна пострадать. Брать желательно вообще без пальбы. Стрелять только в самом крайнем случае и лишь по ногам. Запомнил? Ну и хорошо.

Гуров сделал несколько вдохов и плавных выдохов, чтобы выровнять дыхание.

– Калачев? – громко, уверенно позвал он. – Поговорить бы надо, Паша!

– Дайте мне уйти, уроды! – заорал срывающийся голос. – У меня тут баба, и я ее прикончу, слышь, легавый.

– Во-первых, не «легавый», а «товарищ полковник», – поправил Гуров уверенным тоном. – Давай-ка с уважением относиться друг к другу. Во-вторых, надо бы поторговаться. Зачем тебе лишняя кровь?

– Не заговаривай мне зубы, полковник! Даю минуту на то, чтобы очистить проход наружу.

– Так не делается, Паша, – ответил Лев Иванович. – Я должен убедиться, что с женщиной все в полном порядке, что она жива. А вдруг ты врешь? С чего я тебе должен верить?

– Ты!.. – Калачев что-то там сделал, и за разбитой витриной цветочного магазинчика раздался женский вскрик, а затем – громкий плач. – Ну-ка, крикни им, что ты живая!

– Паша, слушай меня! – громко сказал Гуров. – Ты не горячись. Я сейчас выйду без оружия, медленно подойду к витрине, и ты мне покажешь женщину. Потом мы с тобой поговорим.

– Не подходи, полковник, а то пристрелю!

– Не пристрелишь, Паша, – уверенно ответил Гуров, снял с себя куртку, протянул ее старшему лейтенанту и сделал шаг в сторону из своего укрытия.

Он стоял абсолютно открытый, в распахнутом пиджаке, с разведенными в стороны руками. На лице сыщика нарисовалась легкая усмешка, которая должна была показать зверьку, забившемуся в угол, кто тут диктует условия. Это было давление на психику.

– Не пристрелишь, Паша. Это тебе не нужно. Ты ведь современный человек, фильмы смотришь, новости по телевизору. Ты знаешь, как это делается. Пока мы с тобой разговариваем, ты живой. Пока ты не замаран, тебе можно не опасаться за свою жизнь. Я с тобой буду разговаривать как с нормальным человеком. Но только запачкайся кровью этой женщины, и тебе не жить, Паша. Тебя не будут беречь и пытаться брать живым, просто пристрелят, и все дела.

Гуров не врал, он просто наводил на ситуацию немного мрачных красок. Конечно, пока в руках преступника заложница, с ним будут нянчиться и вести бесконечные разговоры, лишь бы женщина не пострадала. Даже если он ее убьет, его все равно постараются взять живым, таковы правила. Но никто под пулю себя подставлять не будет. Калачева пристрелят, если он начнет оказывать активное сопротивление.

Гуров медленно подходил к витрине, все еще держа руки на расстоянии от своего тела, чтобы преступник видел, что он не вооружен, и продолжал говорить. Если в таких ситуациях подобрать правильные слова и нужные интонации, то голос переговорщика приобретает магическую силу. Он завораживает, давит на психику.

Лев Иванович много раз испытывал себя в роли переговорщика. Так уж иногда складывалась ситуация. Он прекрасно знал теорию этого процесса. Теперь все это могло ему очень и очень пригодиться.

– Сейчас, Паша, все зависит от того, как мы с тобой поговорим, что решим и каково состояние заложницы. Никто нам с тобой не поможет. Ну, где женщина?

– Стой! – заорал Калачев, Гуров наконец-то увидел его. – Замри там, где стоишь! – Преступник согнулся, прикрываясь вазами с букетами цветов, размещенными на невысокой подставке.

Где-то внизу, у его ног, сейчас скорчилась несчастная женщина.

«Дурак ты! – подумал Гуров. В этом положении и за такой вот защитой тебя не то что снайпер, даже майор из своего пугача легко снимет. Он будет прав, если не особенно разбираться в ситуации. В конце концов главное в таком положении – спасти женщину. Это вообще самое важное в работе полиции – защита людей от преступников. Это уже ваши проблемы, господа стражи порядка, что вы убили информированного преступника, что теперь вы лишились информации. Работайте, ищите других, а сейчас главное – женщина».

– Стою, Паша! – недовольно проворчал Гуров. – Чего разорался? Боишься, что ли? Если так, то очень даже правильно делаешь.

– Заткнись! – почти истерически прокричал Калачев и с усилием поднял с пола продавщицу. – Вот она, смотри. Пока живая.

Это была совсем молоденькая девушка. Ей, наверное, не исполнилось еще и двадцати. Сильно накрашенные глаза превратились от слез в два черных пятна туши. Губная помада размазана по щекам. Эта девчушка выглядела сейчас как мокрый котенок, дрожащий от холода и страха.

Сердце сыщика сжалось. Думать так нельзя, но все-таки было бы лучше, если бы там оказалась взрослая опытная женщина. Для нее испуг прошел бы почти бесследно. А для этой пигалицы все может закончиться психологической травмой. Это событие станет самым большим нервным потрясением в ее жизни. Формирование человека, как физическое, так и психологическое, завершается, по словам ученых, в среднем к двадцати пяти годам. Поэтому такие встряски в раннем возрасте крайне нежелательны. Но вот встречаются такие типы!..

– Девочка, не бойся, – уверенно заявил Гуров. – Мы уже здесь, и он тебя не тронет. Успокойся, скоро все кончится.

– Хватит болтать! – Калачев пихнул девушку на пол. – Видел? Теперь давай команду очистить мне проход!

– Проход тебе очистить? – Гуров усмехнулся и заявил: – Эту операцию с тобой на зоне обязательно произведут. Хотя ты ведь не сидел, не рецидивист. У тебя есть шанс получить не строгий режим, а всего-навсего поселение. Ты, Паша, еще можешь вывернуться, если будешь вести себя умно и слушаться меня. Правда, на тебе еще и не должно быть чужой крови.

Калачев молчал и сверлил взглядом полковника, стоявшего перед витриной. По этим признакам Лев Иванович понял, что дела плохи. Есть кровь на этом парне. Тогда все хуже. Ему есть что терять. Он может думать, что сумеет вырваться и исчезнуть. Дурак! Два раза дурак!

– А если на тебе есть кровь, Паша, тогда тебе сто раз надо подумать, прежде чем что-то предпринимать! Ты знаешь, почему я до полковника дослужился? Потому что я умный, Паша. Я работаю не в обычной ментовке, Паша, а в Главном управлении уголовного розыска. Это что-то значит. Слушай сюда, бедолага!

Теперь Гуров говорил другим тоном. Он давил голосом, интонацией, чуть ли не всем своим весом, пытаясь вбить в голову этому парню, что все очень плохо, настолько погано, что только вот этот человек, который с ним разговаривает, и может спасти его от самого страшного и ужасного, от того, что намного хуже смерти.

– Если ты замазан так, как я думаю, Паша, то тебе вышка светит. Раньше все было просто. Тогда ты получал пулю в голову, и все мучения кончались. Нужно было только пережить эти минуты и два десятка шагов до той точки, где ты эту пулю получишь. Но теперь смертную казнь отменили, Паша, ты ведь знаешь об этом, слышал. Я тебе нисколько не завидую, если ты получишь пожизненное заключение.

– Это чем же оно плохо? – Калачев криво усмехнулся, но голос его звучал уже тише и глуше. – Гуманно! И там небось люди живут.

– Не «люди», Паша, и не «живут». Ты не знаешь, не видел, а я много раз любовался. Пять, десять лет, двадцать. Все одни и те же стены, ситуация, звуки. Ты начинаешь постепенно сходить с ума, тихо, незаметно замыкаешься в себе, уходишь в свой внутренний мир, а там лишь чернота, сплошная помойка. Ты, одинокий, холодный, лежишь посреди объедков собственной жизни, свернувшись калачиком, или начинаешь буйствовать, пытаешься разорвать этот круг безумия. Тогда ты оказываешься в узком штрафном изоляторе. Изо дня в день, год за годом!..

– Заткнись! – заорал Калачев и прижал руки к голове.

Гурову показалось, что парень попытался одновременно закрывать ладонями и уши, и глаза. Теперь ему мешал пистолет, зажатый в правой руке. Это оружие уже было инородным телом в страшной перспективе. Калачев боялся давно, минут тридцать, а может, целый час. Как только стал понимать, что ему не уйти, что все его маневры не помогают. Как только представил, что ему предъявят, когда возьмут. А ведь, кажется, грехов за ним хватает, раз он в такой панике.

– Паша!.. – Гуров подошел к самой витрине и оперся на нее руками.

Теперь он говорил спокойно, вкрадчиво, буквально увещевал:

– Паша, слушай сюда. Я помогу тебе, сумею это сделать. Ты покаешься, во всем сознаешься. Судьи это любят. Даже если ты получишь пожизненное, то через двадцать или двадцать пять лет сможешь подать на апелляцию. У тебя будет шанс, Паша, понимаешь?! Если не сдашься, то тебя будет брать ОМОН. Тогда тебе крышка. Ты поймешь, что это такое – знать, что не выйдешь никогда. Я даю тебе надежду, Паша, слышишь?

Гуров говорил еще что-то, играл словами, вселяющими ужас, а потом теми, которые давали надежду, рисовали ее. Калачев стоял, все еще прижимая к голове руки, потом вдруг обнаружил, что в них зажат пистолет.

Он отшвырнул его как ядовитую змею, пнул девушку ногой и сдавленно выкрикнул:

– Пошла отсюда, дура!

Девушка с истошным криком и плачем вскочила с пола, свалила несколько больших ваз с цветами и бросилась из магазина. Ее перехватил старший лейтенант, обнял и увел за колонну.

Только теперь Лев Иванович услышал, что под сводами подземного перехода уже не так тихо, как было раньше. Теперь стали слышны шорохи, тихие переговоры. Иногда раздавался лязг металла. Ясно, прибыло спецподразделение.

Гуров мог бы войти в помещение магазинчика, подобрать брошенный пистолет и вывести оттуда Калачева. Но он опасался, что, как только отойдет от разбитой витрины, перестанет говорить, Калачев может сорваться. Тогда его поведение станет совершенно непредсказуемым.

Ощутив, что рядом есть кто-то, скорее всего, пара бойцов спецназа, полковник повел опущенной рукой. Мол, ко мне! Пригнитесь! Можно!

Две темные тени мелькнули на уровне колен. Тихо ступая, бойцы на полусогнутых ногах проникли в магазинчик. Один быстрым движением подобрал брошенный пистолет. Потом умелые руки согнули Калачева пополам. Спецназовцы заставили его раздвинуть ноги и быстро обыскали. В тишине звонко щелкнули замки наручников.