Глава 10
Переступив порог гимназии после почти недельного отсутствия, Анна поначалу робела. Как-то встретят ее одноклассницы? Что скажет классная дама? А учителя? А директор? Она столько всего пропустила! Придется дни и ночи сидеть над уроками, пытаясь наверстать упущенное.
Но ее опасения были напрасны. На нее почти никто не обратил внимания, словно ее и не было в классе. Только Илалия, когда Анна начала вынимать из сумки книги и тетради, поинтересовалась:
— Ты чего так долго не приходила?
— Болела, — коротко ответила Анна, как учила тетя. — А что? Доктор сказал мне четыре дня в постели лежать!
— Ничего. — Илалия отводила глаза. — Не ты одна болеешь.
— Кто еще? — Анна покосилась на одноклассниц.
— Вышезванская вчера и позавчера на уроки не пришла. И сегодня ее что-то не видно!
Анна тихо улыбнулась. Как раз три дня назад и был ночной шабаш. Как раз три дня назад главная матка-ведьма на Лысой горе бросила в волшебный котел волосы Валерии.
— Наверное, простудилась? — произнесла она просто для того, чтобы что-то сказать. — Осень же!
Она была неправа. Валерия действительно болела, и ей день ото дня становилось все хуже и хуже.
Девочка лежала пластом красная, в испарине. Мокрые волосы прядями прилипли ко лбу и вискам. Она вся была такая мокрая, словно в ее постель вылили пару кружек воды. Няня, гувернантка, горничные метались возле больной. Мать ломала руки и посылала то за одним доктором, то за другим. Сам Авксентий Вышезванский, тревожась о дочери, сегодня даже не поехал на службу, остался дома, велев отправить курьера с известием о том, что пока все встречи отменяются, а буде кому до него срочная нужда, то пусть либо приезжает сюда, либо обращается к его секретарю.
Лекари приехали сразу, еще в первый день, и с тех пор навещали то и дело. Они толпились у постели девочки, время от времени щупали ее пульс, слушали, как бешено колотится сердце, наблюдали, как горничные обтирают ее тело губками, смоченными в уксусе. Пробовали разжать зубы, чтобы посмотреть горло и язык.
— Надобно пустить кровь, — говорил один. — В крови слишком много разлилось желчи. Она приливает к сердцу, и от этого больной становится трудно дышать. Когда мы уберем лишнюю кровь, она отольет от сердца, и больная сразу почувствует облегчение.
— Нет, сначала стоит погрузить ее в холодную воду, дабы все тепло ушло в ванну, — возражал другой. — А изливать лишнюю кровь не стоит. Тем более когда речь заходит о детях.
Горничная закончила обтирать девочку губкой и, сменив мокрую, хоть выжимай, сорочку, накрыла Валерию одеялом.
— Сглазили ее, вот что! — проворчала няня, которая не отходила от постели ни на шаг, ревниво следя даже за родителями девочки, не то что за докторами. — Порчу навели! Тут обереги да молитвы помочь могут! Знахарку надо звать!
— Вот что, уважаемая, — повысил голос доктор, — достижения современной медицины отрицают воздействия на организм человека магии и колдовства. Тем более что…
— Огонь! — вдруг тоненько воскликнула Валерия, не открывая глаз. — Огонь! Жжется! Все кипит! Больно! Горит! Уберите! Уберите это!
Откинув одеяло, она с криками заметалась по постели.
— Пустить кровь! — высказался один из докторов.
— Обложить льдом! — добавил второй. — Что вы делаете, уважаемая?
Няня быстро, наклонившись к лицу девочки, облизывала ее языком и то и дело сплевывала через левое плечо.
— Это что за глупое суеверие?
— Сглазили ее… тьфу… ягодку мою… тьфу… Испортили! Тьфу! Заколдовали… тьфу, — пояснила та, не прерывая своего занятия. — Аминь! Аминь! Рассыпься! Все она, ведьма проклятая! Она виновата и травы ее чародейные! У самой детишек нету, вот она и позавидовала, какая у нас Валерия умница да красавица! Тьфу!
— Вы это о ком?
— Да о ведьме той проклятой! Тьфу! — Нянька последний раз сплюнула и выпрямилась, с беспокойством глядя на лицо девочки. — Все она, гадина! Я говорила госпоже, да та за нее горой стоит! Ох, только бы Валерочка наша здоровая стала! Уж я бы тогда эту ведьму… Ух! Будет знать, как колдовать да добрым людям вредить!
— Послушайте, уважаемая, — усмехнулся один из докторов, — если тут, по вашему, замешано колдовство, то надо звать не нас, а колдунов!
— Или ведьмаков, — подхватил второй. — Я вот случайно краем уха слышал, что у «Святого Сазонтия» квартирует один.
— А хороший ведьмак? — деловым тоном осведомилась нянька.
— Вам подойдет, — рассмеялся доктор, уверенный, что удачно пошутил.
К его удивлению, нянька тут же подхватилась, набросила на плечи салоп, поправила платок и поспешила в гостиницу.
Юлиан старался не выходить из номера без крайней нужды. В маленьких городках новости разлетаются быстро, и уже через час все постояльцы знали, что его доставил сюда городовой. Слухами земля полнится — и еще через два часа все их знакомые спешили донести до своих родных и знакомых интересную новость о том, что приезжего из столицы чиновника утром сняли с дерева голым, орущим срамные песни и творившим непотребства. И что его освидетельствовал местный доктор, но буйного помешательства вроде как не нашел. И теперь Юлиан сидел в добровольном заключении, ломая голову, как быть. В том, что это месть ведьм, он не сомневался. Но для чего им нужно вывести его из игры? В чем тут дело?
Стук в дверь отвлек его от размышлений. На пороге стояла старушка в темном вдовьем салопе и надвинутом на глаза платке.
— Вы, что ли, приезжий ведьмак будете? — вместо приветствия поинтересовалась она.
— Я.
— Ой, какая радость-то! — старушка всплеснула руками. — А то у нас беда случилась, и только вы помочь можете! Ежели вы хороший ведьмак!
— Ну пока не жаловались. Кроме ведьм, разумеется, — усмехнулся юноша.
— А то что-то вы больно молоды, — покачала головой старушка.
— Я уже восемь лет работаю, — признался Юлиан. — В Третьем отделении служу. И как раз расследую преступления, которые совершают с помощью колдовства. А вы кого-то подозреваете? Вам навредила какая-то конкретная ведьма?
— Мне — нет. А вот девочке моей, Валерочке, порчу навели. Или сглазили, не ровен час. И даже знаю, кто! Лавочница она! Вроде у нее все шито-крыто. А сама из-под полы запрещенными зельями торгует, ведьма проклятая! Я уж госпоже говорила-говорила, а та ни в какую. Приворожила ее эта тварь, не иначе!
— Ведьма испортила девочку? — Что-то шевельнулось в памяти, и Юлиан начал собираться. — И давно?
— Да вот третий день пошел.
Три дня назад…
Шабаш.
— Нельзя терять ни минуты!
Едва переступив порог, он сразу почувствовал неладное. В воздухе витало предчувствие беды. Юлиан не мог точно сказать, откуда взялось это ощущение. Он просто знал это. Беда была в странном запахе, который чудился ему еще с порога — сладковатый запах тлена, затхлый запах спертого воздуха в земляном подвале, терпкий запах гнили и сырости — так пахнет стоячая вода. У попадавшихся на пути слуг были напряженные лица, полные тоски и тревоги. Никто не остался равнодушным, но юноша чувствовал, что дело тут не только в скорби по болезни девочки — многие всерьез связывали свои личные проблемы с ее судьбой. А что, если хозяин выгонит со службы, если его дочь умрет? А вознаграждение, как обещал, к празднику, который должен состояться в следующем месяце, или с этой болезнью обо всем забудет? А прибавит ли жалованье, если ему придется много денег потратить на похороны и поминки? И не рассчитает ли «лишних» после похорон? Вот какие вопросы волновали большинство встретившихся на пути людей. Юлиан, который умел чувствовать настроение, невольно оборачивался и провожал прислугу глазами. Нянька видела это и торопила его, как только могла.
Но перед тем как войти во внутренние покои, Юлиан остановился. Он вдруг ощутил враждебное присутствие. Тут только что была…
— Направо двери, — подсказала нянька, уверенная, что он просто растерялся в непривычной обстановке.
— Здесь… был кто-нибудь? — поинтересовался он.
— Был, как не быть… Постоянно кто-то ходит, — закивала головой его спутница.
— Нет, я не о том! Сюда не могла прийти… женщина? Я чувствую, — он потянул носом, — запах ведьмы.
— Ведьмы? — всполошилась нянька. — Откуда ей тут взяться?
Но Юлиан уже закрыл глаза, сосредоточившись, и почти увидел ее. Она прошла по коридору всего за несколько минут до его появления в особняке, но то ли каким-то шестым чувством угадала явление ведьмака, то ли преследовала свои цели, но не направилась прямиком к выходу, а свернула в сторону, затерявшись в переходах и анфиладах комнат. Возможно, всего лишь для того, чтобы воспользоваться черным ходом для прислуги. А возможно, для того, чтобы, найдя укромный уголок, продолжать творить зло.
Склонный ко второму варианту Юлиан, не обращая внимания на няньку, пригнулся, выслеживая ведьму по нити оставленного ею запаха. Эта женщина не была ему знакома. Он еще ни разу не пересекался с нею, пока жил в Дебричеве. И это служило доказательством того, что она была опытной и матерой. Достойный противник. Когда все закончится, он может связаться с начальством, чтобы ему позволили провести дополнительное расследование.
След ведьмы действительно вел куда-то в глубину комнат. Борясь с желанием встать на четвереньки — эх, тут пригодилась бы хорошо обученная собака! — Юлиан бегом спешил по комнатам и лестницам.
Распахнутая дверь привела его в комнату, где было полно народа. Все обернулись на влетевшего Юлиана.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Тут, — он остановился на пороге, осматриваясь и с трудом понимая, что видит, — тут была ведьма… то есть женщина. Она не из этого дома. Она… я не знаю, как она выглядит, но она прошла здесь только что. Буквально передо мной! Вы видели проходившую тут женщину?
— Да. Она вышла вон в ту дверь.
Юлиан бросился в указанном направлении, но, миновав еще одну комнату и сбежав по ступеням на этаж ниже, сообразил, что его одурачили. След внезапно пропал, и он завертелся на месте, как гончая. Ведьма, которую он преследовал, действительно была в той комнате, но, проходя, успела так зачаровать всех, кто в ней находился, что эти люди нарочно указали неверное направление. Силен его противник, ничего не скажешь!
Юноша бегом вернулся назад, опять промчался через комнату и выскочил уже в третью дверь. Тут след был четче — ведьме некогда было прятаться. Она была настолько уверена, что ее уловка удалась, что даже позволила себе дотронуться до дверной ручки. Юлиан склонился к ней, едва не обнюхивая. На миг мелькнуло видение — статная, начавшая полнеть женщина лет пятидесяти или чуть старше. Одета как зажиточная горожанка — платье, салоп, шляпка. Довольно богата, если судить по перстню на той руке, которая касалась ручки. На всякий случай он запомнил запах.
Распугивая дворню, Юлиан домчался до заднего крыльца, и тут след оборвался окончательно. Ведьма приехала на дрожках. Нет, конечно, он мог бы проследить путь, но только до первого поворота, а потом колеса других дрожек, карет, повозок, телег разорвали бы нить следа. И город… Пусть Дебричев и невелик, но затеряться в нем ведьме, которая опережала его почти на четверть часа, не заставит труда. Все же он запомнил ее почерк. Теперь каждая склонная к полноте зажиточная горожанка средних лет будет у него под подозрением. А если еще учесть, что ведьмы, как правило, не имеют своей семьи — они не замужем или вдовы, — найти подозреваемую в Дебричеве проще простого. Да и нянька что-то такое говорила про лавочницу…
С этими мыслями он и вернулся к покоям Валерии.
В передней толпились встревоженные горничные, гувернантка, экономка. Рядом маячил кое-кто из прислуги. Люди были подавлены, и Юлиан с тревогой постучал в двери. Нянька вышла навстречу.
— Ну и где вас лихоманка-то носила? — шепотом напустилась она на юношу. — Сыскали ведьму?
— Нет.
— Ой зря! Правы были вы, господин хороший! Была она тут, проклятая! Стоило мне отвернуться, как она тут как тут. Зелье свое принесла. Валерочку им опоили…
— И?..
— Кажись, кончается. — Нянька заплакала.
Оттолкнув ее, Юлиан ворвался в комнату.
Здесь запах беды был такой сильный, что юноша покачнулся, на миг прикрыв глаза и схватившись за сердце. Тут витала сама смерть.
Бледная до зелени девочка лежала в глубине комнаты на пышной кровати под пологом с розовой вышивкой на голубом фоне. Окутывающий ее запах смерти не мог перебить даже резкий аромат духов, которыми надушилась ее мать, а также запах паленых перьев и густого травяного взвара. Две женщины склонялись над бесчувственной девочкой. Нянька заторопилась к ним:
— Привела! Госпожа, это и есть тот ведьмак, который… Он говорит, что тут побывала ведьма!
Юлиан сделал несколько шагов, отвесил почтительный поклон:
— Мои соболезнования, сударыня. Мне очень жаль.
— Ведьма? — услышал юноша голос одной из женщин. Мать девочки, губернаторша, медленно выпрямилась. — Тут не было никаких ведьм. Приходила травница. Она прослышала о моем горе и принесла лекарство для девочки и успокоительные капли для меня! Ах, моя бедная Валерия!
Женщина зарыдала, и горничная тут же протянула ей стакан, в котором была налита светло-коричневая жидкость.
К удивлению всех, Юлиан перехватил стакан и сделал глоток, задерживая жидкость на языке. Обычный травяной сбор. Немного переложено валерианы и боярышника, и зачем-то добавлена сирень, но так ничего особенного.
— Все чисто, — сказал он. — Можете пить… А где лекарство, которое она передавала для девочки?
— Вы думаете, что она… что там яд? — дрогнувшим голосом поинтересовалась госпожа губернаторша.
— Я ничего не думаю. — Юлиан подошел ближе к постели, жестом отстранил вертевшуюся поблизости горничную. Всмотрелся в лицо больной.
— Такая красивая девочка…
Что правда, то правда. Даже сейчас, в болезни, лежа без памяти после почти трех дней страданий, Валерия Вышезванская оставалась очень симпатичной. Точеные черты лица, длинные ресницы на бледных щеках, маленькие губки плотно сжаты. Она могла бы вырасти в красивую девушку, если бы осталась жива. Юлиан остро ощутил несправедливость жизни. Ну почему так происходит?
На лице больной виднелось что-то вроде тонкой паутины. Медленно, задержав дыхание, Юлиан протянул руку. Попытался подцепить эту «паутину» кончиками пальцев и не особенно поразился тому, когда она растеклась под его пальцами, как живая. Проверяя, он сделал несколько пассов, и не удивился, когда в какой-то момент «паутинка» проявилась очень четко. Словно пушистые серые нити опутывали лицо, шею, волосы, плечи и грудь больной.
— Что это? — хором ахнули наблюдавшие за всем женщины. — Что все это значит?
— То и значит. — Юлиан провел рукой по волосам и лицу девочки, ощущая покалывание. Прищурившись, боковым зрением оценил размеры и толщину дымки, попытался осмотреть шею, уши, плечи и грудь больной. — На вашу дочь, сударыня, было наложено проклятие.
— Что? — Госпожа Вышезванская-старшая захлопала глазами. — Как это? Почему? Что за проклятие?
— Понятия не имею! Видимо, ваша дочь кому-то настолько крепко досадила, что от нее решили избавиться, наслав смертельное проклятие. Это случилось три дня назад?
— Да. Была такая ветреная ночь… Я еще подумала, что всему виной сквозняк, задувавший в щели, — мою девочку могло просто продуть…
Юлиан покивал головой. Судя по состоянию серой паутины, проклятие было наложено мастером своего дела.
— И тем не менее это так. Вашу дочь прокляли.
— Но у нее никогда не было врагов! Ее все любили! И у нас дома и вся прислуга — тех, кто осмеливался выказывать недовольство, мы давно уволили… И даже в гимназии у нее были превосходные отношения с одноклассницами и учителями! Валерия была самой популярной девочкой в классе. А может, и во всей гимназии! Нет, у нее не было врагов! Их просто не могло быть!
— Но факты говорят об обратном. Кто-то мог завидовать вашей дочери — скажем, ее положению, ее красоте. Кого-то она могла обидеть…
— Нет! Валерия у меня — просто ангел во плоти! Добрая, честная, вежливая…
Юлиан уже открыл рот, чтобы сказать, что дети порой бывают очень жестоки, грубы и лживы, но в это время больная застонала и что-то пробормотала.
— Что? — Все кинулись к постели.
— Жа-бы, — слабым голосом выдохнула девочка, не открывая глаз. — Жабы… ползают… уберите!
— Но дорогая, тут нет никаких жаб! — возразила ее мать.
— Жабы! — Валерия сделала жест, как будто пыталась отпихнуть что-то невидимое.
Юлиан попятился, качая головой. В отличие от остальных, он видел этих жаб, серых, под цвет паутины. Одни совсем крохотные, с ноготь большого пальца, другие размером чуть ли не с суповую тарелку, они заполонили всю постель больной девочки. Самые крупные сидели неподвижно, обосновавшись на ее груди, животе и голове. Те, что помельче, прыгали и скакали по ее рукам и ногам.
— Это проклятие, — промолвил он.
— Жабы! — вторила ему Валерия в бреду. — Они повсюду! Нет! Нет…
— Доктора, быстро! — вскричала госпожа губернаторша. — Может быть, что-нибудь можно сделать?
— Боюсь, только одно, — пожал плечами Юлиан. — Надо найти ту ведьму, которая наслала проклятие, и уговорить ее избавить девочку от страданий. Медицина тут бессильна! Это черное колдовство.
Он опять сделал пасс, и серая дымка на несколько секунд стала видна окружающим. Только на сей раз на ней виднелись темные пятна — силуэты жаб.
— Какой ужас! — всплеснула руками губернаторша. — А вы можете его снять?
— Нет. Любое постороннее вмешательство только убьет ребенка. Но кое-что можно попытаться…
Он снова шагнул к постели, наклонившись к самому лицу Валерии, и выдохнул в самые губы девочки:
— Назови ее имя!
Такое иногда бывало — жертва сама знала, кто ее враг, и проговаривалась при магическом допросе. Некромант бы тут справился намного лучше. Он сосредоточился, пытаясь внушением добиться контакта. Почувствовал легкое головокружение — начало магического транса.
— Ты знаешь ее. Назови мне имя!
Юлиан был уверен, что всему виной другая девочка или девушка. Может быть, одна из уволенных служанок, которая не была довольна поведением господской дочки. Или соседка. Или…
— Аа-а-а… — выдохнула Валерия, и тут одна из жаб стремительно кинулась ей на рот, проваливаясь в приоткрытые губы. Девочка глухо вскрикнула и зашлась в приступе кашля, давясь и задыхаясь. Жаба — пусть и не настоящая, а фантом — душила ее, проваливаясь в глотку все глубже и глубже.
— Она умирает! — не своим голосом завопила госпожа Вышезванская-старшая. — Доктора! Скорее! Кого-нибудь! Убирайтесь вон! — это уже относилось к самому Юлиану. — Вы убили мою девочку! Вон! Скорее! Доктора! Полицию! Валерия умирает! Это он во всем виноват!
Юноша попятился к выходу. Возле постели Валерии, которая уже покраснела от натуги и билась в судорогах, размахивая руками, собрался народ. Но их усилия были тщетны. Если «жаба» не вылезет сама, девочка задохнется прямо сейчас. И косвенно именно он виновен в ее гибели — ведь это он попытался заставить больную назвать имя. «А». Первая буква? Найти в окружении Валерии всех женщин, девушек и девочек, чье имя начинается на «А». Или это фамилия? Не важно. Надо искать то и другое. Сначала опросить слуг, составить список. Потом наведаться в гимназию, переговорить с ее соученицами…
Занятый этими мыслями, Юлиан присел в смежной комнате на кресло. Бежать? Нет уж. Так он навлечет на себя подозрения. Ведьма-то вот улизнула! Кстати, о ведьмах. Та женщина сварила какое-то зелье. А он ведь тоже может сделать что-то подобное! Если не опоздает.
Мимо пробежала с поручением какая-то служанка. Юлиан еле успел ее перехватить:
— Что там происходит? Как девочка?
— Да, хвала господу, вроде успокоилась. Дышит. — Служанка перекрестилась.
— Передай хозяевам, что я постараюсь изготовить настой. Если приступ повторится, надо будет обрызгать лицо девочки — и все пройдет. Хорошо?
Служанка кивнула, и Юлиан отпустил ее, направившись к выходу. Что ж, пока у него есть чем заняться. А между делом можно как следует все обдумать. Авось загадочная «госпожа А» сама появится!
Анна шла из гимназии, думая о своем. Погода в последние дни начала портиться, ходить через поле и знакомую рощу иногда становилось непросто — каждый раз после осеннего ливня проселочная дорога превращалась в грязное месиво. Приходилось либо брести по грязи, поминутно спотыкаясь, либо шагать по обочине, где за ноги цеплялась пожухлая осенняя трава и репейник. Как раз вчера Анна попробовала пройти там. Мало того что вся выпачкалась и уронила сумку в лужу, так еще и у самой рощи попала под дождик. Мокрая с головы до ног, грязная, она еле-еле добрела до лесной избушки, и тут ее ждало новое разочарование — на двери висел замок. Сестры Клары не было дома. Конечно, девочка знала, что лесная ведьма и ее наставница не живет тут круглый год — у нее есть небольшой домик на окраине города за две улицы от особняка, где жила сама Анна. Но чтобы ее не случилось на месте именно сегодня!..
Домой она тогда вернулась поздно вечером, когда тетя Маргарита уже решила ее искать. Пожилая дама тут же напоила блудную племянницу горячим молоком с травами, насыпала в шерстяные носки горчицы, поставила на грудь компресс, потом долго водила над засыпающей девочкой руками и что-то тихо бормотала. Но, совершив все это, предупредила: «Если, несмотря ни на что, ты заболеешь — пеняй на себя!»
Обошлось. Анна немножко кашляла, но жара не было, ломоты в костях — тоже, и на другое утро она пошла на уроки. И теперь возвращалась домой через город, скучая по счастливым денькам позднего лета и ранней осени. Несмотря на то, что каких-то два с половиной месяца назад умерли ее родители, девочка была счастлива. Она, конечно, тосковала по маме, время от времени даже плакала в подушку, но в то же время с нею произошло столько всего удивительного и непонятного! У нее порой просто не было времени предаваться скорби. Надо было привыкнуть к своему новому положению будущей ведьмы.
В городе было намного чище, чем в поле, и Анна шагала быстро, обходя лужи. Возвращаться домой не было охоты — тучи разошлись, после дождя проглянуло солнышко. И девочка постепенно замедлила ход. А когда впереди показалась белокаменная ограда старого кладбища и высящиеся над нею липы и тополя, и вовсе остановилась.
Последний раз она была тут еще до начала школьных занятий. Забрела случайно, в один из первых дней жизни в Дебричеве. Тогда она так тосковала о маме, что поневоле ее тянуло к могилам. Вспомнив те дни, Анна сама свернула к кладбищенским воротам.
Внутри уже хозяйничала осень. Пропали почти все осенние цветы — только кульбаба еще желтела тут и там. Одичавшие розы, шиповник и выродившиеся многолетники стояли, запутавшись в паутину высохшей травы. По ним ползли вялые стебли вьюнка, рядом упрямо торчала крапива, репейник и пижма. Все эти травы Анна знала благодаря урокам сестры Клары, и теперь, шагая по тихим пустынным дорожкам, машинально называла их одно за другим. Девочка еще путала, какая трава от чего помогает и в какие сроки ее надо собирать, но уже легко отличала их друг от друга. Над ее головой шелестели листвой липы, тополя, клены и березы, роняя листву. Тут и там порхали синицы. Их звонкое цвиньканье нарушало торжественную тишину.
Анна выбрала себе скамеечку неподалеку от одной из могил. Скамейка была старая, с облупившейся краской. Она еле стояла, но вес девочки выдержать могла. Поставив на землю сумку, Анна огляделась по сторонам.
И почти сразу увидела его.
Он шел по дорожке, склонив голову набок и глядя в пространство отсутствующим взглядом, словно прислушиваясь к монологу невидимого собеседника. Внезапно остановился, сошел с дорожки, пробираясь сквозь ряды могил, продрался сквозь кустарник, ненадолго пропав из вида, но вскоре появился, отряхивая руки от земли. Анна сразу узнала Юлиана, которого последний раз видела в воробьиную ночь. С той поры не прошло и недели, но боже мой, как давно это было! На губы сама собой наползла улыбка. Ей была приятна эта встреча. Она еще не забыла, как юноша пытался ее защитить. И раз он здесь, значит, с ним не случилось ничего плохого. Было бы жаль. Тогда она могла бы тоже что-то для него сделать.
Внезапно юноша остановился и оглянулся на девочку. Анна была уверена, что не выдала себя ни единым звуком или движением, но в то же время поняла, что ее обнаружили. Удивление на лице Юлиана быстро сменилось узнаванием. Он кивнул кому-то невидимому, шевельнул губами, издав несколько странных звуков, и подошел.
Анна встала, потянулась за сумкой.
— Добрый день, — сказал Юлиан. — Странно, что мы опять тут встретились. Ты любишь гулять по кладбищам?
— Нет. Просто я… — застеснявшись своей радости, девочка отвела взгляд. — Я шла домой, устала. А тут скамейка. Вот я и решила отдохнуть.
— Понятно. — Он улыбнулся, глядя сверху вниз. — Как живешь?
— Хорошо. — Осмелев, она посмотрела юноше в лицо. — В гимназии учусь. А…
Она замялась. С одной стороны, поговорить так хотелось, а с другой — ее словно что-то удерживало за язык.
— А как вы меня заметили? Я же сидела тихо-тихо…
— Это не я. — Юлиан обернулся через плечо, на пустую дорожку. — Это все мой знакомый.
— Там никого нет.
— Это не простой знакомый. Он — призрак. Обычным людям нельзя увидеть или услышать призраков, но я — не обычный человек. Я умею видеть невидимое.
— И слышать? — заинтересовалась Анна.
— Да, и слышать.
Девочка прикусила губу. Ужасно хотелось рассказать про призрак, который живет в доме ее тети. Анна его могла слышать, но увидеть ни разу не довелось. А так интересно узнать, как он выглядит! Если бы Юлиан мог на него посмотреть, он бы потом сумел его описать. А она бы рассказала, что он очень похож на тот портрет в старинных одеждах. Но что-то удерживало ее. Ведь ее тетя — ведьма. Сама Анна станет ведьмой, а Юлиан — он против ведьм и должен быть ее врагом. Но почему же ей сейчас так спокойно и хорошо рядом со своим врагом? Почему она рада, что тетя и остальные ведьмы не сделали ему ничего плохого?
Над их головами пролетела сорока, застрекотала, ныряя в ветки липы. Юлиан невольно вздрогнул — воспоминания о том, что ему пришлось пережить после воробьиной ночи, были еще свежи. Если его опять атакуют заколдованные ведьмами птицы, добра не жди! А он даже забыл посмотреть, настоящая ли это сорока или принявшая ее облик ведьма! Не гоняться же за нею по кладбищу!
— Вы меня арестуете?
Оба вздрогнули — настолько неожиданным оказался вопрос. Анна удивилась тому, что может думать о подобных вещах, а Юлиан — своевременности вопроса. Сейчас он как раз размышлял, что имя этой девочки начинается на нужную букву — «А». И Анна была на шабаше, где в принципе и могла навести порчу. То есть не она сама — силы девочки пока спят, она еще ни на что не способна! — но это сделал кто-то сильный и умелый по ее просьбе. Тем более что ведьм на Лысой горе было предостаточно.
— Почему я должен тебя арестовать?
— Ну… не знаю. Я просто подумала, что… что я нарушаю закон!
— Анна, — он улыбнулся, — нет такого закона, запрещающего людям гулять по кладбищам! Что бы ты ни сделала, я тебя не накажу, — и мысленно добавил «пока». — Если уж на то пошло, то и меня тогда надо арестовать. К тому же я-то не просто гулял!
— А что вы делали?
Колебания Юлиана были недолгими. В конце концов, Анна могла быть под подозрением — она же училась в той же гимназии, что и Валерия Вышезванская. И даже в одном классе! Но было что-то в этой девочке располагающее, что-то, что тянуло довериться ей.
— Собирал землю, — признался он, в доказательство протягивая мешочек. Анна заглянула внутрь. Земля как земля. Нет, странное в ней что-то есть, но понять, что это, девочка не могла.
— Зачем она вам?
— Надо. Я хочу приготовить целебное зелье.
— Из земли?
— А что тебя так удивляет? Земля с семи могил добрых людей способна защитить от многих бед. Я ее смешаю, залью родниковой водой, дам настояться, потом процежу, прокипячу — и получится настой. Если им обрызгать человека, который тяжело болен, стал жертвой проклятия или злых чар, то можно его исцелить…
— Совсем? — заинтересовалась Анна.
— В случае с проклятием или злыми чарами — нет. Но можно как-то ослабить их действие. Снять проклятие или чары может только тот, кто их наложил, — или более сильный колдун. Но сначала надо обязательно узнать, кто накладывал проклятие и почему.
— На вас тоже лежат злые чары? — догадалась Анна.
— Нет, не на мне. — Юлиан задержал дыхание, как перед прыжком. — На одной девочке. Ее зовут Валерия.
Он внимательно наблюдал за лицом своей собеседницы и заметил, как нахмурилась девочка.
— Валерия?
— Да. Валерия Вышезванская. Она тяжело больна. Может быть, умирает. Я умею видеть невидимое и увидел, что на нее наложено проклятие.
— В самом деле? Настоящее? — Анна постаралась удивиться как можно натуральнее.
— Настоящее не бывает. Ее кто-то проклял. Ты не знаешь, кто бы это мог быть? — Юлиан старался говорить ласково и убедительно. Ему еще ни разу не приходилось допрашивать детей, замешанных в колдовстве. К слову сказать, он вообще не помнил таких случаев, когда колдовством занимались дети! Но догадывался, что с ними надо быть осторожнее. А эта девочка ему еще и нравилась. Он некстати вспомнил, как доверчиво Анна прижималась к нему на шабаше. Как будто только он мог ее защитить. Если ведьмы вздумают совратить с пути истинного эту светлую чистую душу… Он же видел, что она чиста. А те несколько грязных пятнышек так легко отчистить…
— Нет, я не знаю, — помотала головой Анна. — Нам в школе говорили, что Вышезванская заболела. Сказали, что простудилась…
— Нет, Анна. Ее прокляли. И, если не снять проклятия, она умрет.
— Ой!
— Вот поэтому я и собираю землю с могил, чтобы хоть как-то задержать, остановить течение болезни, пока буду искать того, кто проклял девочку и по какой причине.
— А потом? Вы его арестуете?
— Потом… — Юлиан сделал паузу, выбирая выражения. — Если он или она захочет снять проклятие, я помогу это сделать. И если он или она будут раскаиваться в содеянном, я никого не стану арестовывать. Наказать, конечно, надо, но, думаю, наказание в случае признания своей вины должно быть мягким. Ты случайно не знаешь, кто бы это мог быть?
— Нет! — воскликнула Анна. — Я ничего не знаю. Мы с Валерией даже не дружили. Она ходила с другими девочками, а меня не замечала!
Она попятилась, пряча сумку с книгами за спину.
— Но есть одна примета. Проклятие или порчу может нанести только ведьма!
— А я тут при чем? Я не умею колдовать!
— Не обязательно самой быть ведьмой. Достаточно попросить кого-то о помощи. Кого-то достаточно сильного и умного.
Анне сделалось страшно.
— Я никого не просила! — выпалила она, отступая.
Уже понимая, что допустил ошибку, Юлиан все-таки добавил:
— Еще одно. Валерия, хоть ей и не было плохо, сумела назвать… нет, не имя, а первую букву имени. Это «А». Первая буква твоего имени, Анна!
— А чего сразу я? — ощетинилась девочка. — У Валерии была подруга Анастасия! Анастасия Сущевская. Они все время ходили вместе. Анастасия ей завидовала. Это она! Это не я!
— Анна, я и не обвиняю тебя! Я только хотел сказать…
Он сделал движение в ее сторону, и этого оказалось достаточно. Девочка сорвалась с места и помчалась прочь.
Она мчалась до самого дома, не разбирая дороги. Сумка моталась, била по ногам, девочка задыхалась, с хрипом ловя воздух раскрытым ртом и чувствуя, что грудь сейчас разорвется.
Ноги болели и заплетались. Раз или два она споткнулась и однажды не удержалась на ногах, упав на дорогу. Прохожие расступались и с удивлением смотрели ей вслед. Кто-то пытался окликнуть девочку — она ничего не слышала, а если и слышала, то возгласы: «Девочка! Что случилось?» — заставляли ее прибавлять ход.
Не помня себя, она добралась до дома и только на крыльце упала, запнувшись на ступеньках. Корявое дерево затряслось при ее появлении, заскребло ветками по стене, застучало в окна. Потревоженная им, вышла тетя.
— Анночка? Что опять? — всплеснула она руками.
Но Анна только хрипела и махала руками, глотая слюну. Тете пришлось вести ее в комнату, отпаивать настоем ромашки с медом, кутать в плед и утешать. Немного успокоившись, девочка рассказала о встрече на кладбище. Она не думала о том, что ее будут ругать. Страх перед другим наказанием затмил все остальное.
— Вот оно что. — Сестра Маргарита скрестила руки на груди. — Он подошел слишком близко… Не бойся, милая моя, тебя никто не даст в обиду. Отдохни, отдышись и принимайся за уроки. Мы обо всем позаботимся!
Первым порывом Юлиана было кинуться вдогонку — он легко мог ее нагнать еще до того, как беглянка достигнет ворот, — но юноша остановился, стиснув кулаки. Во что бы то ни стало он должен был сдержать свой порыв.
Рядом возникло белесое облачко. Уплотнившись, оно приняло вид человеческой фигуры.
— Что, неудача? — поинтересовался призрак.
— Я ее ни в чем не обвиняю, — ответил Юлиан. — Она не виновата.
— Конечно-конечно. Никто ни в чем не виноват, — кивнул призрак. — И тем не менее… нам осталось обойти еще две могилы. Вы готовы?
Юноша кивнул. Он не видел, как сорока, притаившаяся в ветвях липы, проводив взглядом убегавшую девочку, осталась наблюдать за ним. Как потом она проследила за ведьмаком до самой гостиницы. Как сидела на ветке березы, прячась за ствол дерева и подсматривая в окошко, пока юноша готовил настой и выпаривал его. И снялась с места, лишь когда работа была закончена и закопченный котелок был выставлен на окно — остывать.
Не замеченная никем, сорока улетела на окраину городка, добралась до небольшой усадьбы, где села на старый тополь и застрекотала во все горло. Несколько минут спустя откуда-то из-за ближайшего сарая выбралась толстая серая крыса. Она внимательно «выслушала» сорочий стрекот и со всех лапок кинулась прочь. Добралась до оврага, где хозяева усадьбы закапывали в прошлом году тушки задушенных хорьком кур, откопала кусочек земли и, держа его в пасти, побежала к городу.
Несколько часов спустя — крысе не так трудно остаться незамеченной в городе, но попробуйте одолеть такое расстояние! — она пробралась в подпол гостиницы «Святой Сазоний». Местные крысы расступались при ее появлении и быстро согласились показать ей прогрызенные в стенах и потолочных балках ходы. По одному из них сельская гостья добралась в комнату, занимаемую Юлианом Дичем. Человек спал. Передоверив кусок земли обычной обитательнице здешних мест, крыса пронаблюдала, как ее местная соплеменница подбросила в настой комок земли из оврага, где были захоронены куры. После чего вильнула хвостом и отправилась в обратный путь — доложить о проделанной работе.
На другое утро Юлиан отнес настой в дом губернатора, научил няньку, как им пользоваться и со спокойной душой вернулся в гостиницу. И был порядком удивлен, когда на пороге его встретил хозяин «Святого Сазония» собственной персоной. Уперев руки в бока, владелец гостиницы загораживал вход. Рядом стояли двое вышибал. С любым из них поодиночке юноша бы справился — его как-никак учили сражаться! — но драться сразу с двумя не входило в его планы.
— В чем дело? — спросил он.
— А в том, господин хороший. Вы, конечно, аж из столицы приехали, платите аккуратно, не дебоширите, да и в Третьем отделении работаете, а только все одно, — хозяин гостиницы перевел дух, как перед прыжком в воду, — извольте съехать!
— Что?
— Что слышал! — рявкнул один из вышибал. — Собирай манатки и убирайся вон!
— Тише-тише, — зашикал хозяин гостиницы. — К чему так грубо? Молодой человек и сам помнит, что я давал только три дня срока. А сейчас уже прошли все четыре! Так что прошу освободить помещение. Я новых постояльцев жду. Уже и задаток взял. А про вас и слушок нехороший пошел.
— Какой?
— А такой, что вы опять на кладбище замечены были. Да и потом черт знает что там в номере творили. А ну как колдовали?
— Я? — Юлиан едва мог вставить слово.
— Ну не я же! Так что давайте собирайте вещи и чтобы до вечера съехали. У вас за неделю уплачено — так я за оставшиеся два дня плату верну.
— Почему — за два? — удивился Юлиан. Цепляться за каждый рубль его научило полуголодное детство — сперва у одинокой матери, еле сводящей концы с концами, а потом в приюте. — В неделе семь дней. Я прожил четыре. Вы должны мне за три дня.
— А мне за моральный ущерб? — парировал хозяин гостиницы. — И вообще, мне разговоры разговаривать некогда. Дела ждут. Да и у вас, чем быстрее отсюда уберетесь, тем больше будет времени найти себе комнату где-нибудь еще. Не ночевать же вам на скамейке в парке? Оттуда запросто в полицию можно угодить!
Вышибалы рассмеялись, очевидно вспомнив что-то интересное, и Юлиан понял, что придется смириться.
