Глава 9
Четыре ведьмы стояли над кроватью, на которой разметалась худенькая растрепанная девочка. Открыв рот и нахмурив лоб, она спала беспокойным сном, время от времени вздрагивая и мотая головой. Глаза под закрытыми веками беспокойно метались. На висках и верхней губе виднелись капельки пота. Девочке что-то снилось, и это явно был нехороший сон. Вот она дернула рукой, словно отгоняя что-то, и застонала вполголоса:
— И… и-ди…
Четыре ведьмы внимательно смотрели на нее.
— Ну сестры, кажется, все прошло прекрасно? — первой нарушила молчание сестра Виктория. — Сестра Маргарита, разрешите вас поздравить. Ваша внучатая племянница с честью выдержала испытание! Она вполне доказала, что достойна стать одной из нас. И более того, она могла бы исполнить предназначение!
Сестра Маргарита важно кивнула головой:
— Я всегда знала, что так и будет!
— Но не слишком ли мы торопимся? — Сестра Клара протянула руку и осторожно смахнула со лба девочки влажную прядку волос. — Она еще так мала! Ей всего двенадцать лет! Она и так тяжело пережила полет и видения!
— Время не ждет! — поджала губы сестра Маргарита.
— Но она так мала и слаба! И она — наша последняя надежда. Сколько лет мы еще будем ждать, пока появится еще одна наследница? И чьей она будет крови, если уж на то пошло?
Ведьмы переглянулись. Так уж получилось, что ни одна из них не могла иметь детей. И почти ни у кого из них не было сестер, имевших дочерей, — ибо только так передавались в роду колдовские способности. Правда, у самой сестры Клары имелась сестра, достаточно молодая для того, чтобы обзавестись еще одним ребенком, да у сестры Агаты имелись родственницы, подходящие по возрасту. Но сколько пройдет лет, прежде чем родится новая девочка, обладающая колдовскими силами?
— Что ты предлагаешь, сестра? Девочка видела что-то там, в котле!
— Да, — кивнула лесная ведьма. — Видела. Думаете, она видела именно то место, где скрыта Печать?
— Откуда мы теперь это узнаем? Если бы он ее взял, ее способности проснулись бы еще там. И мы бы тогда точно знали…
— «Если бы»! — проворчала сестра Устина. — Мы все знаем, благодаря кому это чуть не случилось!
Ведьмы переглянулись. Присутствие на шабаше воробьиной ночи ведьмака пугало и беспокоило. Тем более что ведьмак был пришлый. И он одним своим присутствием все испортил. Он, чье имя ведьмы опасались произносить вслух, тот, кого призывали в воробьиную ночь, ради кого готовили обряд… Он после этого просто ушел. Растворился в воздухе, пока ведьмы расправлялись с ведьмаком, ясно давая понять, что не желает иметь с ними никакого дела.
— С ним надо что-то делать! Он нам здесь совершенно не нужен!
— И мы не можем его просто так убить, — вздохнула сестра Устина.
В этом была горькая правда, ибо каждая знает, что после смерти ведьмак отнюдь не умирает как обычный человек и даже как любой колдун. Убитый, он обязательно возрождается к жизни еще сильнее, чем был. Более того — среди ведьм ходили слухи, что, воскреснув, ведьмак забирает себе силу всех своих убийц. Конечно, это были только слухи — чего не случится за тысячу лет! — но проверять их никому не хотелось.
Сестра Виктория поманила всех пальцем, и женщины на цыпочках удалились из комнаты.
— Пусть она поспит, — сказала старшая ведьма, закрывая дверь. — Не станем ее тревожить. Тем более что у нас есть чем заняться!
Крадучись, словно в чужом доме, они направились на первый этаж. И уже спускались по ступенькам главной лестницы, когда откуда-то из подземелий донесся приглушенный стон. Сестра Клара от неожиданности споткнулась, налетев на идущую впереди Викторию.
— Держи себя в руках, сестра! — воскликнула та.
— Я просто никак не могу привыкнуть… — стала оправдываться та.
— А чего тут привыкать? Заведи себе такого же призрака! Тебе давно пора! Живешь в своем лесу одна-одинешенька…
— Завести-то не трудно. — Лесная ведьма выпрямилась, начертила в воздухе охранный знак, который вспыхнул, озаряя лестницу ярким светом. — Да только где его взять?
— Как это — где? Будто мало мужчин на свете?
Сестра Клара остановилась, не донеся ногу до следующей ступеньки. Лицо ее напряглось.
— Ну, — медленно произнесла она, — попробовать можно!
Открыв глаза, Юлиан сперва не сообразил, где находится. Он лежал на спине, раскинув руки и ноги и глядя в бледно-голубое небо. Тело затекло, спина и поясница болели — под ним было что-то твердое, как камень. Руки и ноги онемели, ступни замерзли так, что он с трудом смог пошевелить пальцами. Юноша продрог, но пошевелиться сил не было. Где он? Что произошло? Как он тут оказался? В памяти зиял провал. Кажется, ночью что-то такое было…
Память возвращалась медленно, неохотно, кусками. Ночь… Воробьиная ночь… Шабаш на Лысой горе. Он прилетел туда, вошел в зачарованный круг… Там была девочка. И ведьмы…
Ведьмы набросились на него — это он помнил очень четко. В руках внезапно оказался лошадиный череп, и какое-то время ему успешно удавалось отражать атаки своих противниц, используя его одновременно как дубинку и щит против нацеленных в него заклинаний. Десяток-другой он сумел отразить, но их было слишком много. Одна молния расколола череп надвое, и, обезоруженный, Юлиан был схвачен и брошен к ногам матки-ведьмы и сопровождавшего ее тощего бородатого старика.
И старик неожиданно оказался знаком. Так знаком, что Юлиан, не задумываясь, назвал его имя — отец Ксений — и вспомнил, что несколько раз видел его в коридорах Третьего отделения. И не особенно удивился тому, что старый колдун не отдал приказа его убить. Только наказать так, чтоб в другой раз неповадно было являться на шабаш без приглашения.
На этом месте память обрывалась. Что же с ним сделали ведьмы?
Медленно поведя затекшей и одеревеневшей шеей, юноша бросил взгляд по сторонам. Он лежал среди кустов и пожухлой осенней травы. В вышину возносил крону уже почти полностью пожелтевший клен. Чуть в стороне шелестели листьями липы и ясени. Попискивали синицы. Одна особенно храбрая или глупая спустилась на куст и, склонив голову набок, внимательно посмотрела на человека. Взгляд ее был не по-птичьи пристальным, оценивающим.
— Где я? — прохрипел Юлиан пересохшим горлом. Глотку саднило, словно он накануне криком сорвал голос.
Синица презрительно пискнула и упорхнула.
Он повернул голову и посмотрел в другую сторону. Увидел среди кустов несколько серых камней и с ужасом сообразил, что лежит на кладбище среди надгробий. Но как он тут оказался? И — он приподнял голову, осматривая себя, — и почему раздет донага?
Синицы весело и издевательски звенели в кустах. С усилием пошевелив затекшими холодными конечностями, Юлиан заставил себя сесть, опираясь на памятник, возле которого он очнулся. Подтянул колени к животу, обхватив их руками, и огляделся по сторонам. Был уже день, то есть, с тревогой понял юноша, незаметно вернуться в гостиницу не получится. Судьба забросила его на новое кладбище — он сообразил это, прочитав надпись на ближайшем надгробии. Купец и уважаемый человек, похороненный тут, скончался около десяти лет тому назад, в то время как на старом кладбище перестали хоронить уже лет тридцать. Это еще хуже. Значит, от нового кладбища до гостиницы пришлось бы идти через центральную часть города. Более того, совсем рядом с оградой проходит оживленная улица! Да уж, следовало признать, что месть ведьм вполне удалась!
— Ча-ча-ча! — раздалось в вышине.
Юлиан запрокинул голову. На ветке сидела сорока. Сидела и смотрела так же пристально, как только что синица. И это была не настоящая сорока.
Ведьма!
Он тихо заскрипел зубами, пряча лицо в коленях. Сорока над головой разразилась насмешливым криком. Ведьма радовалась тому, что удалось посадить ведьмака в лужу.
— Рано радуешься, — прошептал Юлиан. — Я до вас доберусь, дайте срок!
Сорока покачала хвостом, уронила прямо ему на волосы вонючую черно-зеленую кляксу и улетела по своим делам.
Проводив птицу взглядом, юноша не спеша поднялся. Был ясный день, где-то вдалеке, если прислушаться, можно было различить городской шум. Что ж, ему повезло только в одном — на любое кладбище слишком редко забредают люди, и есть шанс, что удастся отсидеться в укромном уголке до темноты. Правда, долго тут не высидишь — ранней осенью уже довольно прохладно, к ночи непременно похолодает. И пусть природа еще помнит ласковые деньки бабьего лета, но это еще не значит, что можно разгуливать без одежды. Руки и ноги уже покрылись гусиной кожей.
Пытаясь согреться в движении, Юлиан прошелся по тропинке, озираясь по сторонам и силясь сосредоточиться. Жаль, что он не обладает способностями настоящей ведьмы и не может сменить облик и добраться до гостиницы вороном, грачом или котом! Надо было хоть чем-то прикрыться…
И только он так подумал, как увидел свою одежду.
Да, это были его штаны, рубашка, башмаки и сюртук. Но в каком виде! Все вещи были аккуратно развешаны, как белье для просушки, на ветках огромной липы, росшей в двух шагах от ограды. Люди, проходившие мимо кладбища, могли бы их увидеть — достаточно поднять голову. Он предпочитал одеваться во все темное — темно-серые штаны, черные башмаки, серая рубашка, коричневый сюртук — и на фоне золотисто-желтой осенней листвы его добро выделялось издалека.
Но это уже было кое-что. Не раздумывая, Юлиан подпрыгнул, хватаясь за ближайшую ветку и цепляясь босыми ногами за древесную кору. В детстве ему не так уж часто доводилось лазить по деревьям — мальчикам в приюте запрещали подобные вещи, да и не росло поблизости таких деревьев, на которых можно было тайком оттачивать навыки! — но, начав работать, он волей-неволей научился многому. Обдирая в кровь ладони и ступни, рассадив об острый сучок колено и едва не содрав кожу на животе, он кое-как взобрался на дерево.
Сучья липы были толстые и легко выдерживали вес взрослого человека, но вредные ведьмы развесили его одежду на самые тонкие ветки. Так что пришлось ползти по суку, обхватив его руками и ногами. Начать было удобнее со штанов — прикрыть срам.
— Ча-ча-ча! — раздалось над головой.
Опять эта сорока! Птица заметалась туда-сюда, вереща так, словно юноша уже запустил руку в ее гнездо. А потом резко спикировала и долбанула клювом в макушку. Больно!
— Ах ты! Дрянь! — отмахнувшись, Юлиан сложил пальцы фигой и покрутил ею в воздухе. — Пошла вон, мерзавка!
Сорока шарахнулась в сторону, словно ее огрели веником. Отлетела подальше, но тут же застрекотала опять. К ней неожиданно присоединилось несколько воробьев, наполнивших крону липы пронзительным чириканьем. Откуда-то взялась ворона. Усевшись на верхнюю ветку, она принялась надрывно каркать. Стоило Юлиану разжать пальцы, хватаясь за ветку, как сорока атаковала снова. На сей раз она нацелилась в глаза, и человек прижался к дереву, спасая лицо от птицы. Да полно притворяться, он ведь знает, что это не птица! Внутренним зрением Юлиан давно уже распознал в сороке ведьму. Это ее магией сюда собрались все эти птицы — к воробьям и вороне стремительно прибывало подкрепление. Две галки уже начали дергать его штаны, норовя стряхнуть с ветки. Если это им удастся… Юлиан пополз вперед, торопясь опередить птиц. Сорока еще дважды налетала на него, колотя клювом в голову. Было больно. Один раз клюв рассек кожу на лбу под самыми волосами. Кровь стекала на бровь. Какая-то особенно наглая ворона села на спину и тюкнула клювом в копчик. Юноша взвыл, но пальцы уже сомкнулись на штанине. Есть!
Штаны зацепились крепко — пришлось дергать. Послышался треск рвущейся ткани — одна штанина была распорота до половины. Ничего. Взмахнув ими как флагом, Юлиан попытался отогнать птиц. Они взлетели с липы, наполнив воздух пронзительными криками.
— Папа, смотри! — послышался звонкий детский голосок. — Голый дядя на дереве!
Юлиан бросил взгляд вниз — и чуть не свалился с ветки.
Мимо кладбища шел прилично одетый господин с семейством — супругой и двумя детьми. И младший ребенок, мальчик, показывал на него пальцем. Еще несколько человек, идущих по противоположной стороне улицы, остановились, услышав крик ребенка.
Птицы разразились насмешливыми воплями. Сорока-ведьма старалась громче всех. Прилично одетый господин изменился в лице.
— Идемте отсюда, — промолвил он. — Не стоит смотреть на это непотребство. И позовите кто-нибудь городового!
Он и его жена торопливо поволокли детей прочь, пока Юлиан трясущимися от волнения руками натягивал штаны. Теперь уж таиться было поздно. Едва натянув их, он полез доставать рубашку, а с сюртуком и башмаками поступил проще — раскачал как следует ветки, на которых они висели и, стряхнув вещи на землю, спрыгнул следом.
За этим делом его и застал городовой.
— Нарушаем общественный порядок? — поинтересовался он.
Юлиан как раз надевал башмаки и не сразу удостоил его ответом.
— Третье отделение столичной службы управления внутренней безопасности! — отрекомендовался он, обувшись. — Специальный агент Юлиан Дич к вашим услугам. Все бумаги, подтверждающие мою личность, находятся у меня в номере в гостинице «Святой Сазоний».
— Третье отделение, значит? — Городовой, если и знал, о чем идет речь, вида не подал. — А по какой причине нарушаем?
— В вашем городе орудуют ведьмы, — объяснил Юлиан.
— Ведьмы? — тупо переспросил городовой.
— Да. И не одна. Я веду расследование их деятельности…
— В таком виде?
Юлиан поднял с куста упавший на него сюртук, отряхнул, на всякий случаи проверил карманы. Так и есть — пусто. Но он стреляный воробей и никогда не брал с собой ничего ценного. Немного мелочи, носовой платок… Их не так уж жалко. А вот ключ от гостиничного номера потерян — это проблема.
— Я стал жертвой мести ведьм, — объяснил он. — Вон одна из них как раз наблюдает за нами!
Двое мужчин запрокинули головы, уставившись на сороку.
— Кха! — крикнула та, сорвалась с места и полетела прочь.
— Это сорока.
— Для простого человека — да. Но не для меня. Вы видите только птицу, а я вижу ведьму, принявшую птичий облик. Но если вы мне не верите, мы можем пройти в гостиницу «Святой Сазоний». Я остановился в номере двадцать шесть. Коридорный меня знает в лицо.
Проснувшись, Анна некоторое время лежала на кровати, глядя на выцветший от времени узорный полог. Странный сон не шел у нее из головы. Рассказать кому — не поверят. Этот полет на птицах. Эти ведьмы. Это чудовище… Он!
При воспоминании о жутком существе Анну пронизала дрожь. Девочка вспомнила событие почти двухмесячной давности. Она не сомневалась, что именно это существо убило ее родителей. И вполне могло убить ее самую! Хорошо, что рядом был Юлиан! Кстати, где он? С ним ничего не случилось? Ведьмы должны понять, что он не хотел ничего плохого. Он хороший! Он только пытался помочь, защитить…
За окном уже был день. Занятия в гимназии, должно быть, начались. Интересно, как долго ей придется сидеть в четырех стенах? С одной стороны, это безопасно — тут никто ее не дразнит, не доводит, не задирает. А с другой… Она так одинока в этом огромном пустом доме! И в классе осталась Илалия, ее какая-никакая, а все-таки подруга.
Вспомнив о ней, Анна вылезла из постели, не спеша оделась в домашнее платье и отправилась искать тетю Маргариту. Та обнаружилась в кухне.
— А, это ты. — Тетя стояла у большой плиты и взбивала венчиком тесто в кастрюльке. — Хватит болтаться без дела. Отправляйся в библиотеку!
— Куда? — не поверила своим ушам Анна.
— В библиотеку. — Пожилая дама яростно взбивала тесто. — Это на первом этаже, вторая дверь налево от парадной лестницы.
— А зачем мне в библиотеку?
— Как — зачем? Если ты не ходишь в школу, это еще не повод для того, чтобы перестать читать книги. Книги — источники знаний, запомни это. Чем больше ты будешь читать, тем умнее станешь.
— Мне мама тоже так говорила, — вздохнула Анна.
— Правильно она говорила! Вот и следуй ее совету. Иди, выбери себе книгу и читай, пока я тебя не позову обедать. После обеда расскажешь мне, что прочла и что уяснила из прочитанного. Смотри! — Пожилая дама погрозила венчиком, тряхнув им так, что несколько капель теста упали на пол и плиту. — Я проверю! Я прочитала почти все книги в библиотеке и прекрасно знаю, что в какой написано. Так что не думай, что сможешь меня обмануть!
Анна вздохнула и повернулась к выходу. Ее тетя дождалась, пока хлопнет дверь и промолвила, ни к кому особо не обращаясь:
— Даже не надейся.
Дом ответил молчанием. Таким глубоким, что пожилая дама с удивлением подняла голову, прислушиваясь.
Когда же она примерно час спустя отправилась в библиотеку, чтобы позвать племянницу поесть блинчиков, то обнаружила, что Анна в нарушение всех привычек растянулась на ковре у камина и, подперев голову руками, смотрит в раскрытую книгу. Но вряд ли ее мысли были только о чтении — когда ее окликнули, девочка вздрогнула, словно только что проснулась.
— Анна! Что ты читаешь?
— Тетя? — Девочка захлопала глазами, поднимая голову. — А что такое Печать?
Пожилая дама ожидала многого, но только не этого. Она тихо опустилась в кресло:
— Ты откуда это узнала? Из книги?
— Нет. Я читаю, — девочка села на ковре и протянула книгу обложкой вперед, — «Путешествие „Орленка“». Это про кругосветное плавание на корабле «Орленок» в поисках неведомых земель… А про Печать я услышала тогда, ночью, ну на Лысой горе… От него, — закончила она совсем тихо.
Тетя рассмеялась с облегчением:
— Ах вот оно что! Это долгая история, милая моя.
Когда-то этот мир был совсем не таким, как сейчас. Все было другое — воздух, вода, деревья, звери и птицы, не говоря уж о людях. Но нашлись те, кому это не понравилось. Они сумели изменить этот мир — изъяли у него все, что делало его таким особенным, и заперли. А чтобы никто из живущих не смог сделать мир прежним, запечатали его семью Печатями.
И ныне эти Печати рассеяны по свету, укрыты у семи разных хранителей, которые поклялись жизнью своей и своих потомков оберегать эти Печати, передавая из поколения в поколение. Лишь когда соберутся вместе все семь Печатей, можно будет открыть семь замков и еще раз изменить этот мир. Теперь уже навсегда, вернув ему все то, что было утрачено.
Прошли века. Давно скончались семь хранителей, оставив в наследство своим потомкам волшебные реликвии. Давно забыли люди, чего же лишился этот мир, но нашлись беспокойные души, которым не по нраву то, как устроена жизнь. И сейчас они ищут спрятанное сокровище, чтобы снять Печати. Четыре уже найдены, осталось всего три.
— Одна из них где-то здесь, — помолчав, произнесла тетя Маргарита.
— Где? — встрепенулась Анна. — В этом доме?
Внизу, в подвале, что-то охнуло — как будто просели балки.
— Нет, не здесь, — поморщилась пожилая дама. — Где-то в городе. Или в его окрестностях. Нам ничего не известно о том, где она хранится. Мы знаем только одно — пятая Печать тут. И только юная дева может ее отыскать!
— Юная дева?
— Мы сначала думали, что таковой окажется твоя мать, Анна, — вздохнула тетя Маргарита. — У Елены были все задатки. Она в пятнадцать лет умела делать такое, до чего ее ровесницы не доходят и к двадцати годам. Но девчонка отличалась строптивым характером, все хотела делать по-своему. И в результате в восемнадцать лет убежала из дома. Это разбило сердце ее матери. Моя сестра, твоя бабушка, после этого слегла и вскоре умерла. Надеюсь, ты так не поступишь?
— Нет, — испугалась девочка.
— Я рада. — Тетя встала. — А теперь пойдем кушать блинчики, пока они не остыли.
— А Печати — они для чего? — Анна послушно встала, закрыла книгу.
— Чтобы изменить этот мир, разумеется.
— А зачем?
— Я не знаю, — просто сказала тетя. — Чтобы это узнать, надо собрать все семь Печатей и открыть Двери!
— Какие Двери?
— Я не знаю, — с раздражением повторила тетя Маргарита и встала. — Ты задаешь слишком много вопросов. Придет время — сама узнаешь.
— А зачем Печати — ему? — тут же спросила девочка.
— Кому?
— Ну… ему! Тому существу, которое…
— «Существу»! — фыркнула тетя Маргарита. — Не смей его так называть. И вообще — это не твоего ума дело. Вырастешь — поймешь!
«Вырастешь — поймешь!» Так всегда говорили взрослые, желая отделаться от детей. Анна поняла, что больше ей ничего не скажут. Но почему? Не могут или не хотят? И как узнать правду?
Если Юлиан думал, что все его проблемы закончатся, когда городовой удостоверится, что он именно тот, за кого себя выдает, юноша ошибался. Не успел страж порядка удалиться, не успел он сам перевести дух и как следует поразмыслить над происходящим, как в двери его номера постучали.
— Да!
На пороге показался хозяин гостиницы.
— День добрый. Чем могу быть полезен?
— Господин Дич, — без обиняков начал тот. — Вы, конечно, мой клиент, а долг велит мне идти навстречу желаниям клиентов. Кроме того, вы хороший клиент, вовремя платите по счетам, но обстоятельства сложились так, что мне придется попросить вас покинуть мое заведение и подыскать себе другое жилье.
— Почему? — Юлиан оглядел номер.
— Ваше благородие, я дорожу репутацией заведения. И если моих постояльцев будут приводить городовые, сообщая, что они нарушали общественный порядок и… смущали граждан непристойным поведением, моя репутация рухнет! Пойдут слухи, что я предоставляю жилье сомнительным личностям…
— Чем же я настолько оскорбил горожан? Тем, что меня доставил сюда полицейский конвой?
— Нет-с. Именно тем, что вы позволили себе появиться среди бела дня в общественном месте… простите, в чем мать родила! И от этого пострадала нравственность господина главного санитарного инспектора города, который как раз в это время совершал ежедневный моцион во главе своего семейства. Я уж молчу о других, не столь именитых гражданах, случившихся там!
Юлиан покачал головой. М-да, слух распространился подозрительно быстро. И кого за это благодарить? Конечно, ведьм, будь они неладны! Эта сорока — или кто там она? — времени явно не теряла. Хорошо еще, что его не отвели в участок! Из кутузки он бы вышел только через пару недель, а то и позже — пока еще отправят запрос в столицу, пока придет ответ. В Третьем отделении его после этого случая возьмут на заметку и будут следить за каждым шагом. Не доверят ни одного серьезного дела, в любом нарушении усмотрят преступление. Он попадет в число неблагонадежных людей — и можно проститься с карьерой. Да, просто счастье, что он пока не за решеткой!
— Я вас понял, — кивнул он. — Дайте мне три дня срока, чтобы я смог подыскать себе комнату в городе. Я постараюсь съехать как можно раньше. Вы же дорожите репутацией своего заведения и не выгоните меня на порог прямо так?
Хозяин гостиницы поморщился, но вынужден был согласиться. Если бы Юлиан знал, что произойдет за эти три дня!
То утро в особняке его превосходительства губернатора дебричевского Авксентия Вышезванского трудно было назвать добрым — единственная дочь Валерия, отрада сердца, наследница имени и состояния, оказалась больною. Она проснулась в жару и отказалась подниматься с постели. Встревоженная няня побежала за ее матерью.
— Ах, мамочка, — Валерия лежала на подушках, прикрыв глаза рукой, — можно я сегодня не пойду на уроки? Я чувствую себя такой разбитой! И мне очень жарко…
— Еще бы не жарко-то, — проворчала няня, — под пуховым-то одеялом спать! Небось не зима на дворе.
— Это моя дочь, и она будет спать хоть под тремя медвежьими шкурами, если захочет! — возразила госпожа Вышезванская. — Но на уроки, милая, ходить надо!
— Ах, мама! Можно мне остаться хотя бы один день? — плачущим тоном поинтересовалась Валерия. — Я так плохо себя чувствую…
— Лежи, раз тебе худо, — кивнула ее мать. — Лиодора, — обратилась она к няньке, — беги на угол Конюшенной в лавку «У Кшыси». Передай хозяйке, что мне нужен настой для дочери! Скажи, что Валерии худо. Пусть она даст травок для укрепления сил!
Няня сердито покачала головой:
— Не стоило бы вам, матушка, связываться с нею. Хозяйка лавки, сказывают, ведьма!
— Не твое дело! Мне от ее настоек лучше делается, так она и Валерии сможет помочь! Беги живо! А коли боишься, так я лучше кого другого пошлю.
— Нет уж! — Няня решительно отступила к дверям. — Иной кто недоглядит за ведьмой, вот она и сунет отраву какую-нибудь, чтобы извести нашу девочку! А уж при мне не осмелится небось!
Она обернулась быстро — уже через час на кухне развернулась лихорадочная деятельность. Хозяйка лавки, госпожа Виктория, дала травы и научила, как ими пользоваться. Одна из служанок поехала за околицу к роднику за чистой водой. Другую женщину послали на рынок за горшком, в котором еще ничего не готовили. Третью — за свежим, только что сотканным полотном, сквозь которое надо было процедить отвар. Госпожа Вышезванская заучивала нацарапанный на бумажке заговор. Его следовало прочесть трижды — в первый раз, когда засыпали сушеную траву в кипящую воду. Второй раз — когда процеживали отвар, и в третий — когда больная выпьет первые три ложки. В добавление к лекарству хозяйка лавки бесплатно послала госпоже Вышезванской порцию успокоительных капель, за что ей остались благодарны.
Все было проделано точно так, как и советовала госпожа Виктория. Няня качала головой, ворчала себе под нос, что, мол, не доведет до добра обращение к потусторонним силам, но ее никто не слушал. Выпив три ложки настоя, Валерия улыбнулась встревоженной матери, сказала, что ей стало получше, и сразу же уснула.
Долгий день Анна маялась от скуки. Тетя засадила ее за книги, велев читать и читать, а сама куда-то ушла, пообещав по возвращении проверить, что и сколько успела прочесть племянница.
Гора книг, высившаяся перед нею на столе в библиотеке, удручала. Некоторое время девочка честно старалась читать, тем более что про отважную команду корабля под названием «Орленок» ей было интересно. Особенно когда дошло до встречи с пиратами. Но потом ей и это сделалось скучно. Дочитав до того места, как капитан «Орленка» сразил в бою капитана пиратского корабля и освободил томившуюся у него в плену дочь губернатора какого-то маленького острова, Анна заскучала. Дальше пошли нудные описания разговоров. «Орленок» без всяких приключений бороздил море, направляясь на тот островок, чтобы вернуть девушку родителям, а она тем временем влюбилась в своего спасителя и целыми днями разговаривала с ним о своих чувствах. Это было неинтересно — девушка произносила такие длинные монологи, что, наверное, только влюбленный мог внимать им без зевоты. От скуки Анна пролистала немного вперед, но обнаружила, что конец истории близок и закончится все свадьбой. Это уже было для взрослых.
Отложив одну книгу, девочка взялась за вторую. Там было написано про такую же, как она, девочку, которая точно так же сидела над книгой и точно так же маялась от скуки. Только сидела она не в душной библиотеке, а на берегу реки. И книжка, которую читала та девочка, была без картинок и без разговоров.
Анна дочитала до появления на берегу реки странного Белого Кролика — топоток маленьких лапок привлек внимание девочки в книжке. Это было удивительно. «Наверное, книга волшебная!» — подумала Анна. Она словно наяву услышала этот топот, слишком тяжелый для настоящего зверька. Или этот кролик был ростом с большую собаку, или…
Она вздрогнула, захлопав глазами. Топот ей не мерещился! Кто-то действительно ходил или бегал по дому! Где-то внизу, под полом, под самой библиотекой!
Завизжав, Анна вскочила на стул с ногами. Потом — на стол, встав на четвереньки и глядя на пол в твердой уверенности, что он вот-вот провалится вместе с нею. Если бы можно было добежать до двери! Всего пять или шесть шагов! Но там, под полом…
А чего ей бояться? Тетя сама сказала, что призрак наказан. Его уже несколько дней не было видно и слышно. Нет, время от времени Анне мерещилось рядом чье-то присутствие, но ни вздохов, ни шагов, ни хлопанья дверей, ни подозрительных скрипов — ничего больше не было. И тетя сама возилась на кухне, хотя обычно, стоило ей громко сказать: «Хочу чаю с ватрушками!» — и через полчаса на столе мистическим образом появлялось и то и другое. Но вот уже несколько дней она ничего такого не приказывала. Призрак исчез. Значит, его можно не бояться. Интересно, как он выглядит? Хорошо бы, как тот юноша с портрета! Он симпатичный. И ведьмак на него похож… Нет, бояться его точно не стоит!
А кого бояться тогда? Крыс? Пауков? Нет уж, Анна после уроков сестры Клары не чувствовала страха перед этими существами. Вот сейчас она пойдет и посмотрит, кто это там шуршит и топает!
— И берегитесь, если это кто-то чужой! — громко сказала девочка. — Я — будущая ведьма. Я никого не боюсь!
С этими словами она решительно спустила ноги со стола и направилась к двери. Но уже в темной передней вся бравада слетела с нее как пыль. Топоток раздавался внизу, в подполе. А там темно. Там девочка никогда не бывала. Что, если там притаились настоящие чудовища?
— Глупости, — сказала она вслух. — Это наш с тетей дом, значит, и чудовища — наши. Они же меня не убьют?
В подвал вела всего одна дверь, расположенная под лестницей, в полумраке. Может, где и была вторая, но Анна за все два месяца, что прожила тут, так ее ни разу и не видела. Массивная дверь была заперта на большой висячий замок, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — это замок не простой.
Он был выкован из меди, уже позеленевшей от старости.
Анна застыла как парализованная. Вот она, та самая дверь, о которой ее предупреждала тетя! «Ты можешь заходить во все двери, кроме той, которая заперта на медный замок». Девочка в свое время обошла дом сверху донизу, но ни разу не заглядывала сюда, в закуток под лестницей, и понятия не имела, что искомая дверь скрыта именно тут.
…А все-таки это ужасно глупо — запрещать то, что все равно никто не сможет сделать. Вот запертая дверь, в которую ей запретили заглядывать. Но нет ключа. Чем она его будет отпирать, чтобы удовлетворить свое любопытство? Пальцем? Но повернуться и уйти было выше ее сил. Уж если она отыскала заветную дверь, она должна хотя бы попытаться…
Уже дотронувшись до толстой железной дужки, Анна отдернула руку. За дверью кто-то был. Стоило ее пальцам коснуться замка, она ощутила чужое присутствие. Такое впечатление, что точно такой же замок висел с той стороны. И в этот самый миг кто-то точно также дотрагивался до него!
— Ты кто? — прошептала девочка, наклоняясь к щели. Она не ждала ответа, но изнутри внезапно повеяло ветерком. Как будто кто-то шепнул ответ одними губами, но слишком тихо.
— Это ты?
Опять ветерок в ответ. Кто бы ни был, он явно не мог говорить.
— Ты хочешь, чтобы тебя выпустили?
Выдох-ответ.
— Но я не знаю, можно ли…
На сей раз она кое-что услышала. Может, потому, что наклонилась чуть-чуть пониже, но ей почудились два слова, сказанные еле слышным шепотом:
— Реши… сама.
— Ты? Это ты — призрак? — девочка попятилась.
Тишина. Ни звука, ни дуновения ветерка.
Анна посмотрела на замок. Медленно протянула руку. Коснулась кончиками пальцев его дужки, дотронулась до массивного тела, чувствуя, зная, что в это же самое время чьи-то невидимые пальцы с той стороны двери точно так же ощупывают точно такой же замок. Странное ощущение. Ты словно в двух местах одновременно, и очень хочешь попасть на другую сторону. Вспомнился разговор с тетей о таинственных Дверях и замкнувших их Печатях. А вдруг это здесь? Вдруг Двери — вот они. Тогда где остальные замки? Или Печати — такие штуки, которые надо прикладывать к двери, как доктор прикладывает примочки к ссадине?
— Что мне делать? — прошептала она. — Тут нет ключа. И потом — а ты точно знаешь, что тебя надо выпустить?
Кто-то на той стороне вцепился в свой замок, не в силах разжать рук. И Анна, запаниковав, изо всех сил дернула замок.
И дверь внезапно отворилась сама. Для этого замка не был нужен ключ. Его просто не существовало!
Изнутри пахнуло затхлостью подземелья — пылью, плесенью, гнилой репой, мышами. Там царил глубокий мрак, в который уходила крутая лестница с узкими ступенями. Очень хотелось сделать хоть шаг и посмотреть, что там внизу. Настолько ли там темно и не мерещится ли ей крошечный огонек?
Анна поколебалась и сделала шаг, сквозь подошву туфельки ощутив холод камня. Робко дотронулась до влажных шершавых стен. Брезгливо отдернула руку, когда пальцы наткнулись на что-то мягкое, скользкое… Нашарила вторую ступеньку. За нею — третью, четвертую.
Мрак окутывал ее постепенно, поднимаясь от колен к бедрам, поясу и дальше. Анна испугалась — а вдруг дверь закроется так же внезапно, как и распахнулась? Девочка обернулась и с некоторым удивлением увидела, что под дверью лежит кусок угля, мешая закрыть дверь.
Это ее несколько успокоило, и девочка продолжила спуск. Шаг, другой, третий…
Да, огонек внизу не померещился. Наоборот, он с каждым шагом становился все ярче. Но какая же длинная лестница! В ней, наверное, ступенек сто или больше!
Анна уже пожалела, что затеяла эту авантюру. Надо возвращаться, пока не пришла тетя. Но еще шажок… Ну два… Или три… Или…
Лестница кончилась, выведя путешественницу на небольшую каменную площадку — каменный грязный пол, каменные стены, низкий давящий потолок. Где-то в углу звонко капала вода. Стоявшая на полу свеча горела ярко, без дыма и копоти. Но удивило Анну не это, а картина, прислоненная к стене. Та самая картина, на которой был изображен юноша, чем-то похожий на ее знакомого Юлиана. Картина, которая так напугала ее в день приезда, а потом пропавшая неизвестно куда.
— Уф, — сказала девочка вслух, чтобы окончательно развеять свои страхи, — всего-то… И почему тетя мне запретила входить в эту дверь? Наверное, она боялась…
Все слова замерли на губах. Она застыла с разинутым ртом, потому что как раз в этот момент изображенный на портрете юноша ожил! Медленно, словно нехотя, он повернул голову и посмотрел на гостью снизу вверх.
— Помоги…
Анна завопила, шарахнулась назад, запнулась о ступеньку, с размаху садясь копчиком на каменные ступени. От вспышки боли мигом потемнело в глазах, а когда она их открыла снова, то обнаружила почему-то, что стоит перед закрытой дверью, глядя на открывшийся замок.
Дужка с резким щелчком выскочила из гнезда, и он повис, болтаясь на одной половине. Анна от неожиданности отскочила, позволив замку упасть на пол.
Грохот раздался такой, словно сам дом треснул от подвала до конька крыши. Анна закричала — и почти тут же хлопнула входная дверь.
— Анночка? Девочка моя? — послышался голос вернувшейся тети. — Что случилось? Ты в порядке? Ты жива, моя милая?
Девочка прижалась к стене ни жива ни мертва. Ей было страшно подать голос — тетя искренне о ней тревожилась, но что она скажет, если выяснит, что внучатая племянница нарушила запрет? Хотя если это ей все померещилось и она не спускалась ни в какие подземелья, то о каком нарушении идет речь?
Ворвавшись в дом, тетя метнулась по передней и заглянула под лестницу. От ее глаза, конечно, не укрылся упавший замок.
— Что тут произошло? — Она сурово сдвинула брови.
— Я ничего не делала! — быстро воскликнула Анна. — Честно-честно! Он сам!
— Что — «сам»? Сам упал? Сам открылся?
— Упал сам! Я услышала какой-то скрип… Мне стало страшно, — девочка говорила быстро-быстро, чтобы ее не успели поймать на вранье, — я осталась одна дома, мне было так одиноко без вас. А тут этот скрип… Я пошла посмотреть, а замок… он открылся. Висел вот так, боком. Я подумала, что к нам забрались воры. Что они что-то воруют в подвале. Я решила их закрыть там, внизу, чтобы потом вы могли вызвать полицию, а замок оказался таким тяжелым. Он упал и… и тут вы вошли. Они, наверное, до сих пор там, в подвале, сидят! Надо полицию вызвать! Городового или…
— Не надо никого звать, — оборвала ее тетя. — Мы просто повесим замок на место.
Но это оказалось легче сказать, чем сделать. Дужка никак не желала смыкаться, словно ее искривила неведомая сила. Пожилая дама провозилась с нею почти полчаса — безрезультатно. Наконец она сдалась.
— Ладно, — промолвила, обращаясь, как Анна подумала, к упрямому замку, — оставим все как есть. Но если что случится — пеняй на себя! До первого промаха!
Тем вечером Анна лежала в постели, не в силах сомкнуть глаз. Ее терзала смутная тревога. Тетя весь остаток дня вела себя как-то странно — почти не слушала, что говорит племянница, то и дело начинала суетиться и бормотать что-то себе под нос. А потом, сразу после ужина, отправив девочку спать, стала собираться куда-то. Анна попыталась спросить, но тетя лишь цыкнула на нее:
— Живо спать! И смотри у меня!
Она послушно отправилась в свою комнату, но не высидела там и нескольких минут. Тихо встала, крадучись подошла к окнам, выходившим на двор.
На дворе стояла тетя. С распущенными волосами, раскинув руки, она тихо качалась из стороны в сторону, стоя в центре огромной пятиконечной звезды, выложенной камешкам прямо среди травы, а вокруг нее кружился вихрь из поднятой с земли листвы, песка, мелкого мусора. Анне сделалось жутко. Показалось, что сквозь стекло до нее долетают обрывки заклинания:
— При-дии-и… Идии-и-и… Веди-и-и…
Кого и зачем призывала тетя? Анна чувствовала, что не хочет этого знать. Она, как зверек в свою норку, кинулась прятаться в комнату, запрыгнула на постель, с головой укрылась одеялом, сжалась в комок, подтягивая колени к животу. Ужасно хотелось уснуть — или, наоборот, проснуться и понять, что на дворе утро, что надо идти в гимназию, а страхи сегодняшнего дня остались в прошлом.
Где-то снаружи завывал ветер. Деревья стонали и скрипели, стуча ветками по стенам. Дом, казалось, тоже вздрагивал и охал под порывами урагана. Несколько раз хлопнули ставни, что-то загрохотало на крыше. А потом послышались шаги. Кто-то большой и тяжелый тихо брел по коридору, медленно переставляя массивные ноги. Слышался только мягкий, как у слона, грохот его шагов и натужное сопение.
Он!
Анну пробрала дрожь. Девочка всего один раз слышала шаги этого существа, и один раз мельком видела его недавно на шабаше на Лысой горе. Но уже не смогла бы спутать его ни с кем. Она надеялась, что он оставит ее в покое — наказав маму за проступок, вряд ли он стал бы преследовать еще и дочь. Но тем не менее он тут… И пришел за нею. Чтобы доделать то, что начал на шабаше и что ему помешал сделать ведьмак.
«Надо взять себя в руки и проснуться! Проснуться! Как можно скорее!» — твердила себе Анна, но безуспешно. В горле пересохло, сейчас девочка не смогла бы даже позвать на помощь, не говоря уже о том, чтобы сопротивляться. Вот сейчас он доберется до ее двери, распахнет и…
Шорох. Легкий скрип половицы под чьими-то осторожными шагами. Тихий хлопок двери.
— Нет!
Призрак? А он-то здесь откуда? Разве тетя не держала его наказанным?
— Она моя! — прогудел в ответ низкий голос. Это был тот же самый голос, который девочка слышала один раз в спальне своих родителей в ту ночь. Тогда из-за расстояния она не разобрала слов, да и сейчас мало, что поняла.
— Он-на м-м-м-оя…
— Нет, — ответ тихий, как выдох, — уходи.
— Мм-м-моя…
— Нет! Не смей!
— Мм-м-м-м…
— Не пущу!
— Прокляннн-ну-у-у…
— Поздно. Не пущу!
Анна оцепенела под одеялом. Этот голос она тоже слышала несколько раз. Это он когда-то сказал ей «не бойся!» прежде, чем запереть в шкафу. Это он шептался с нею, призрак. Но что же выходит? Значит, он действительно добрый и на ее стороне? Но тетя говорила совсем другое. Почему? Может, она не знала его сущности? Может, для нее он был злым, и все дело в том замке, который она ухитрилась отпереть и потом соврала, что он упал сам? И чей портрет она видела в подвале? Ведь не ведьмака нарисовал Карло Паоло! Он жил много лет назад…
— Ты нн-н-не см-м-можешь…
— Смогу!
— Ты нн-не имм-меешь силы. Уйди!
Дом содрогнулся от мощного удара. Казалось, что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Где-то что-то звонко хрустнуло, словно сломалась потолочная балка. Анна зажала уши руками, уткнулась лицом в подушку, прикусила ее уголок, чтобы не кричать. Она не знала силы того существа, которое пыталось проникнуть в ее комнату, но то, что убило ее родителей, вряд ли можно назвать добрым.
Второй удар обрушился на дверь. Но, кроме страха, это породило и любопытство. Там, в коридоре, сейчас призрак сражался с тем существом. Взглянуть бы хоть одним глазком!
— Нет!
— Уйд-ди…
Скрежет, топот, треск… Да что же там происходит? Воображение рисовало богатыря в кольчуге с огненным мечом и огромного Змея Горыныча против него. Вот только этот «змей» был не чета сказочным и схватка шла всерьез.
— Нет.
— Пр-рочь… Он-на должнн-на…
— Нет…
Голос слабел, становясь все тише. Но упрямо твердил одно и то же. Анна боялась дышать. Боялась высунуть нос из-под одеяла. Боялась открыть глаза. Бой продолжался. Скрежет, топот и треск не смолкали. Ее защитник изнемогал в этой борьбе, но упрямо держался, и Анна, трясясь от страха, молилась, чтобы у него достало сил. Ей очень не хотелось умирать, как родителям!
— Она… не… твоя…
Последний вздох. Последний стон. Последний хруст половиц под тяжестью тела. Волна удушливого запаха разлагающейся плоти.
И тишина. Бой завершен? А кто победил?
Не в силах поверить, что все закончилось, не зная, чем все закончилось, Анна лежала под одеялом, закрывшись с головой.
…И завопила во все горло, когда одеяло откинули, впустив ей свежий воздух.
— Ма-а-а-а…
— Прекрати орать! — воскликнула тетя. — С чего ты вдруг вздумала кричать как резаная, стоит до тебя дотронуться?
Анна резко села, озираясь по сторонам. В комнате было немного светлее — начиналось осеннее утро. На столе стояла свеча. Дверь в комнату распахнута настежь.
— Спишь-спишь, тебя не добудиться, — ворчала пожилая дама. — Что это с тобой? Непогода, что ли, действует?
— Ой, — Анна сообразила, что только что спала. — Мне такой сон приснился… Будто сюда пришел он! Ну тот, которого мы видели там, на Лысой горе. И он хотел меня забрать. А этот… ну… призрак который… он тоже был тут! Честно-честно! И призрак будто бы не пустил того… ну который он… сюда! А тот, который он, хотел призрака проклясть, а призрак говорил, что поздно. И чтобы он… ну этот, с хоботом, не смел сюда заходить.
Тетя внимательно выслушала сбивчивый монолог племянницы, потом дотронулась рукой до ее лба, проверяя, нет ли жара. Заглянула в зрачки, велела высунуть язык. Девочка была здорова.
— Сон, говоришь, — пробормотала она. — Интересный сон. Надо будет попросить сестру Клару сварить для тебя успокоительный настой. Будешь пить вечером перед сном, и никакие кошмары не станут тревожить, обещаю! А теперь быстро умываться и одеваться. Сегодня позавтракаешь только хлебом с молоком — и бегом в гимназию! Хватит дома сидеть!
В гимназию! Мысль об этом наполнила душу Анны одновременно восторгом — наконец-то вырваться из этого страшного дома! — и ужасом от предстоящей встречи с одноклассницами. Так и не решив, чего ей хочется больше — вырваться из этих стен или больше никогда не видеть знакомых девочек, — она поспешила вниз, в ванную комнату.
Пожилая дама осталась и тихо села на разобранную постель.
— Не пустил, значит? — промолвила она, ни к кому не обращаясь, и тихо хмыкнула. — Ну-ну… Ладно. Что сделано, то сделано. Но как бы потом тебе не пожалеть об этом!
Дом ничего не ответил.
