6

Усевшись в машину, Босх вытащил свой рабочий блокнот и взглянул на выписанные им имена.

Конклин. Маккитрик и Эно. Мередит Роман. Джонни Фокс.

Он вычеркнул из столбика имя Мередит Роман и еще раз просмотрел список. Нечего было и думать опросить этих людей в том порядке, в каком он записал их имена. Он знал, что, прежде чем приступить с расспросами к Конклину или даже к Маккитрику с Эно, необходимо раздобыть дополнительную информацию по этому делу.

Босх вынул из кармана телефонную книжку, а из портфеля — мобильник, набрал номер транспортного управления сил правопорядка в Сакраменто и, услышав голос служащей, отрекомендовался лейтенантом Харви Паундсом. Назвав личный номер лейтенанта Паундса, он попросил проверить водительские права Джонни Фокса. Пролистав блокнот с записями, он назвал год рождения Фокса и, сопоставив цифры, подумал, что этому парню уже перевалило за шестьдесят.

Дожидаясь ответа, он ухмыльнулся при мысли, что через месяц Харви Паундсу придется давать объяснения по поводу этого запроса. С некоторых пор полицейское управление Лос-Анджелеса стало проверять обоснованность обращений в ТУ. Контроль был введен из-за выдвинутых газетой «Дейли ньюс» обвинений против городских полицейских, которые при посредстве ТУ устанавливали местонахождение тех или иных субъектов по просьбе знакомых репортеров или частных детективов и незаконно получали за это деньги. Новый шеф полицейского управления Лос-Анджелеса приказал оформлять такого рода обращения на введенных транспортным управлением специальных бланках, где требовалось указывать цель запроса или номер дела, на основании которого такой запрос поступал. Эти бланки пересылались в Паркеровский центр, где их заполняли наводившие справки офицеры. В конце месяца ревизор сверял заполненные бланки с предоставленными ему ТУ данными. Когда во время следующей проверки выяснится, что лейтенант сделал запрос, но соответствующего бланка не заполнил, нагоняя ему не избежать.

Босх узнал личный номер лейтенанта Паундса из его идентификационной карточки, которую тот прикрепил к нагрудному карману пиджака по случаю какого-то общественного мероприятия. Босх запомнил номер, а потом переписал в свою телефонную книжку, решив, что когда-нибудь это может ему пригодиться.

Наконец служащая из ТУ взяла трубку и сообщила, что водительские права на имя Джона Фокса с указанной Босхом датой рождения в настоящее время не зарегистрированы.

— А в обозримом прошлом?

— Нет, дружок.

— С вами разговаривает лейтенант, мисс, — сухо напомнил Босх. — Лейтенант Паундс.

— С вашего разрешения, лейтенант, миссис. Миссис Шарп.

— Кто бы сомневался… Итак, скажите мне, миссис Шарп, как далеко в прошлое может заглянуть ваш компьютер.

— На семь лет. Что-нибудь еще?

— Скажите, а как я могу получить сведения за более давний период?

— Никак. В компьютерной базе таких данных нет. Что же касается наших архивов, то вам необходимо направить туда письменный запрос, который будет рассмотрен в течение десяти — четырнадцати дней с момента получения. Что-нибудь еще?

— Ничего. Но должен вам заметить, что мне не нравится ваш тон.

— Аналогично. До свидания.

Босх отключил телефон и расхохотался. Теперь он может быть уверен, что сведения о запросе лейтенанта Паундса в ТУ не затеряются и в Паркеровский центр попадут обязательно. Миссис Шарп проследит за этим лично. Возможно даже, имя Паундса будет первым стоять в этом списке. Отсмеявшись, Босх набрал служебный номер Эдгара в убойном отделе, поймав его за минуту до выхода из бюро.

— Гарри? Что случилось?

— Ты занят?

— Да так, ничего особенного. Обычная текучка.

— Можешь найти для меня одного человечка? Я уже наводил справки через ТУ, но безуспешно. Требуется просмотреть нашу базу данных.

— Э-э…

— Так можешь или не можешь? Если боишься Паундса, то…

— Сбавь обороты, Гарри. Что с тобой, в самом деле, происходит? Я же не сказал, что не могу. Давай, называй имя.

Босх и сам не знал, почему минутное колебание Эдгара вызвало у него такое сильное раздражение. Он глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

— Этого парня зовут Джон Фокс. Джонни Фокс.

— Вот черт! Таких Джонни Фоксов наверняка не меньше сотни. У тебя его ГР имеется?

— Имеется.

Босх еще раз посмотрел в свой блокнот и назвал Эдгару год рождения Фокса.

— Что он тебе сделал? И вообще как твои дела?

— Отлично. Если тебя интересуют детали, расскажу позже. Ну так как — ты прокрутишь для меня это имя через наш компьютер?

— Сказал же, что прокручу.

— Узнаешь что-нибудь — сразу же позвони. Номер моего мобильника у тебя есть. Если не дозвонишься, оставь сообщение на автоответчике.

— Все сделаю, когда доберусь до компьютера.

— Ты же сказал, что ничем особенным не занят.

— Тем не менее я на работе, приятель, и у меня нет времени бегать по этажам, выполняя твои дерьмовые поручения.

Это заявление настолько поразило Босха, что он на мгновение лишился дара речи.

— Знаешь что, Джерри? Пошел ты к такой-то матери! Я сам все сделаю.

— Послушай, Гарри, я вовсе не это хотел сказать…

— А вот я сказал то, что хотел, так что можешь не беспокоиться. Больше я своими звонками компрометировать тебя перед твоим новым напарником и нашим доблестным боссом не буду. Ведь ты именно этого опасаешься, не так ли? И вовсе ты не на работе. Когда я позвонил, ты собирался уходить домой, и отлично об этом знаешь. Возможно, впрочем, что у тебя сегодня намечается очередной выпивон с Бернсом.

— Гарри…

— Прощай, приятель. Береги себя.

Босх отключил телефон и некоторое время сидел без движения, медленно отходя душой и остывая от гнева, как остывает выключенный радиатор центрального отопления. Неожиданно зазвонил мобильник, который он продолжал сжимать в руке, и ему сразу стало легче. Откинув панель микрофона, он сказал:

— Прости меня. И забудь о том, что я сказал.

После недолгого молчания женский голос произнес:

— Алло?

Босх смутился, как маленький.

— Слушаю.

— Детектив Босх?

— Он самый. Извините, я думал, что звонит другой человек.

— И кто же?

— А вы кто?

— Доктор Хинойос.

— Ох! — Босх прикрыл глаза, чувствуя, как оставивший его было гнев снова к нему возвращается. — Чем могу?

— Я позвонила, чтобы напомнить вам о завтрашнем сеансе. В три тридцать. Вы приедете?

— Но у меня же нет выбора, верно? Так что вам нет никакой необходимости мне звонить и говорить об этом. Хотите — верьте, хотите — нет, но у меня есть расписание сеансов, наручные часы и даже будильник.

Сказав это, он почувствовал, что несколько переусердствовал с сарказмом.

— Похоже, я позвонила в неудачное время. В таком случае…

— Точно, в неудачное.

— В таком случае не буду вас отвлекать. До завтра, детектив Босх.

— До свидания, доктор Хинойос.

Он захлопнул крышку телефона, положил его на пассажирское сиденье и, заведя мотор, тронул машину с места. Выезжая на шоссе, он увидел плотную колонну автомобилей, застрявших в пробке.

— Вот черт!

Свернув на Банди, он поднялся до Уилшира и покатил на запад, к нижней части Санта-Моники. Ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы найти открытую парковку около улицы Променад. Со времени землетрясения он не пользовался многоуровневыми парковочными гаражами и не собирался изменять этой привычке сегодня.

«До чего же ты, парень, противоречив, — усмехнулся Босх, двигаясь на малой скорости вдоль бровки тротуара и высматривая парковочную площадку. — Живешь в аварийном доме, который, как говорят инспектора, может в любой момент завалиться и соскользнуть с горы, но упорно отказываешься оставлять машину в крытом гараже».

Он отыскал парковочную площадку напротив кинотеатра, где показывали порнографические фильмы, в квартале от улицы Променад.

Босх провел час пик, прогуливаясь вверх-вниз по небольшой пешеходной зоне, застроенной ресторанами, кинотеатрами и дорогими магазинами. Во время прогулки он заглянул в ресторанчик «Король Георг», который, как он знал, являлся излюбленным местом детективов из Западного подразделения полиции Лос-Анджелеса, но не заметил ни одного знакомого лица. После этого он съел кусок пиццы в открытой забегаловке на углу и понаблюдал за выступлением уличного циркача, жонглировавшего пятью острыми разделочными ножами. Глядя на него, он думал, что немного представляет, как этот парень чувствует себя в данный момент.

Потом он уселся на лавочку и от нечего делать стал разглядывать проходивших мимо горожан. На него же обращали внимание лишь бездомные, в результате чего ему пришлось раздать не только всю свою мелочь, но и банкноты достоинством в один доллар. Здесь, на Променад, Босх почувствовал себя особенно одиноким. Он вспомнил Кэтрин Регистер и то, что она рассказывала о своем прошлом. Она сказала, что стала сильной, но он знал, что иной раз сила и внутренний покой проистекают из глубокой душевной печали. Печали же в ней тоже было с избытком.

Он подумал о том, что она чувствовала пять лет назад. Ее муж умер, она предалась воспоминаниям и неожиданно обнаружила в них зияющую дыру. И испытала душевную боль. И тогда послала ему открытку в надежде, что он как-то облегчит ее страдания. И это почти сработало. Он пошел в архив и затребовал старую папку с делом об убийстве. Но тогда у него не хватило сил, а может, он просто был еще слишком слаб, чтобы до конца расследовать это дело.

Когда стемнело, он поднялся с лавочки и побрел вниз по Бродвею к заведению «Мистер Би», где, оседлав высокий стул в баре, заказал кружку пива и стаканчик виски «Джек Дэниелс». На маленькой сцене в глубине заведения играл квинтет с солирующим тенор-саксофоном. Музыканты заканчивали композицию «Ничего не делай, пока не получишь от меня весточку», и Босх понял, что группа играет уже довольно давно. Сакс немилосердно тянул, и звук у него получался нечистый.

Босх разочарованно хмыкнул, отвернулся от оркестра и сделал большой глоток пива. Потом посмотрел на часы и решил, что если сейчас выедет из Санта-Моники, то заторов на шоссе уже не встретит. Но он остался. Вылив виски в пиво, припал к кружке и долго, не отрываясь, пил эту убойную смесь. Квинтет на сцене заиграл «Прекрасный мир». Никто из парней не вышел вперед и не запел, но им, ясное дело, нечего было и думать конкурировать с Луи Армстронгом. Впрочем, эту вещь они играли неплохо, а слова Босх знал.

Музыка навеяла на него печаль, и он снова почувствовал себя одиноким, но в общем-то ему было хорошо. В конце концов, тотальное одиночество сопровождало его на протяжении почти всей жизни. И теперь он опять начал с ним свыкаться. Так было до того, как у него появилась Сильвия, и, вполне возможно, будет и впредь. Надо только подождать, когда пройдет боль от разлуки с этой женщиной.

За три месяца, как она его оставила, он получил от нее одну-единственную открытку — и ничего больше. С ее отъездом существование потеряло всякий смысл. До Сильвии работа являлась теми стальными рельсами, по которым плавно катилась его жизнь. Одно было неотделимо от другого, как закат солнца над Тихим океаном. Но с появлением этой женщины он попытался сменить колею, что, без сомнения, стало самым решительным шагом, какой он когда-либо предпринимал. Однако он не смог удержать Сильвию, она от него ушла, и эта его единственная попытка кардинально изменить свою жизнь провалилась. Теперь у него было чувство, будто он сошел с рельсов, а душа его раскололась. Временами ему даже казалось, что рассыпалось и пошло прахом все его существо.

Он услышал поблизости женский голос, выводивший слова песни Армстронга. Оглядевшись, Босх увидел молодую женщину, сидевшую за стойкой бара недалеко от него. Прикрыв глаза, она негромко напевала под аккомпанемент оркестра, но Босх отлично ее слышал.

Она была в короткой белой юбке и белой футболке под ярким набивным жилетом. По мнению Босха, ей было не более двадцати пяти, и его приятно удивило то, что она знает слова этой старой песни. Женщина сидела, вытянув перед собой ноги и скрестив их в щиколотках. Она плавно покачивалась в такт музыке, ее лицо в рамке темных волос было поднято вверх, а губы едва заметно шевелились. В ее позе было нечто молитвенное. Босх решил, что она особенно привлекательна сейчас, когда, подпевая оркестру, словно растворялась в музыке. Чисто играл саксофон или не очень, в настоящий момент не имело значения, поскольку его звуки уносили ее к небесам, и он порадовался, что она еще способна воспарять вместе с музыкой. Он знал, что именно это выражение, запечатленное сейчас у нее на лице, увидит ее возлюбленный, когда будет заниматься с ней любовью. Копы называли такие лица «неподсудными». Это красивое лицо будет еще долгое время служить своей хозяйке надежным щитом. Вне зависимости от того, как она будет жить и что совершит в дальнейшем, оно станет для нее своеобразным пропуском, перед которым распахнутся все двери. Поможет избежать подозрений, ускользнуть от опасности и скрыться от преследования.

Музыка смолкла. Молодая женщина открыла глаза и захлопала в ладоши. И тогда все находившиеся в баре, включая Босха, к ней присоединились. Такова была сила ее «неподсудного» лица. Босх махнул бармену, чтобы тот принес ему еще одну кружку пива и стаканчик виски. Когда бармен поставил перед ним и то и другое, Босх повернулся, чтобы еще раз посмотреть на женщину, но та уже ушла. Тогда он крутанулся на своем стуле и увидел, как закрывается дверь. «Неподсудная» от него ускользнула.