38
Босх очнулся в темноте от боли и собственного сдавленного крика. Он лежал на твердой поверхности, и каждое движение давалось с огромным трудом. Ему все же удалось коснуться рукой земли, которая оказалась вовсе не землей, а ковром. Теперь он знал, что находится внутри какого-то помещения и лежит на полу.
В противоположном конце темного ограниченного пространства тусклой линией пробивался свет. Он долго смотрел на эту полоску, пытаясь сфокусировать взгляд и сосредоточиться, пока не понял, что это свет, пробивающийся из-под нижнего края какой-то двери.
Он попытался подняться и сесть. Но мир мгновенно распался на сегменты. Внутренности взбунтовались, его затошнило, и, пытаясь сдержать рвоту и восстановить равновесие, он прикрыл глаза и несколько секунд сидел неподвижно. Потом он поднял руку и коснулся пальцами той части головы, где поселилась острая пульсирующая боль. Волосы слиплись, а когда он понюхал пальцы, то ощутил характерный запах крови. Продолжив исследование, он обнаружил на черепе порез в пару дюймов длиной. Но кровь запеклась, а кровотечение прекратилось.
Не зная, удастся ли подняться на ноги, Босх решил передвигаться ползком. Едва он начал движение, в сознании снова возник образ койота, но в следующее мгновение исчез в алой вспышке боли.
Добравшись до двери, Босх осторожно тронул пальцами дверную ручку. Та не поддалась, и он понял, что дверь заперта. Это его не удивило. Однако усилие, которое ему пришлось сделать, чтобы установить этот факт, безмерно его утомило. Привалившись к стене, он вновь прикрыл глаза и замер. В душе боролись два равновеликих желания — немедленно действовать, чтобы выбраться из ловушки, или лечь на пол и отказаться от борьбы. Эта маленькая война с самим собой завершилась, едва он услышал доносившиеся из-за двери голоса. Разговаривали, однако, не в коридоре и не в соседней комнате. Слова долетали издалека, и их едва можно было разобрать.
— Тупой ублюдок!
— Сбавь обороты. Ты ни словом не обмолвился о портфеле. Ты…
— Но что-то у него должно было быть! Неужели здравый смысл тебе этого не подсказал?
— Ты сказал: «Привези мне этого парня». Я его привез. Если хочешь, я вернусь к его машине и поищу этот чертов портфель. Но раньше ты об этом портфеле ничего не…
— Ты не можешь туда вернуться, болван! Там теперь наверняка полно полиции.
— Я не видел никакого портфеля. Может, его и вовсе не было?
— А может, я выбрал для этого дела неподходящего парня?
Босх понял, что говорят о нем. Кроме того, узнал сердитый голос. Его обладателем был Гордон Миттель. Босх перекинулся с ним несколькими словами на благотворительном банкете и хорошо запомнил. Голос другого парня был ему незнаком, но Босх догадывался, кому он может принадлежать. Хотя сейчас этот человек оправдывался, его голос вибрировал на низких тонах, а временами дрожал от сдерживаемой ярости. Значит, это наемный громила Миттеля, который ударил его по голове на парковочной площадке. Возможно, это тот самый воинственный здоровяк с резкими чертами лица, которого он видел на банкете рядом с Миттелем и который гнался за ним, когда он отъезжал от похожего на космический корабль дома его хозяина.
Сознание путалось от боли, и Босху понадобилось несколько минут, чтобы понять, о чем спорят эти двое. Они определенно говорили о его портфеле. Но портфеля в машине и впрямь не было. Это Босх помнил точно. Куда же он подевался? И тут его словно осенило — похоже, портфель остался в комнате Конклина. Босх принес в нем принадлежавшие Эно финансовые документы и фотографию, которую ему передал Монти Ким, чтобы продемонстрировать все это Конклину, если бы тот начал лгать и выкручиваться, стараясь обелить себя. Но старик не стал себя выгораживать. Не стал отрицать, что был в близких отношениях с его матерью. Поэтому фотографию и банковские документы доставать не пришлось. Про портфель, таким образом, было забыто, и тот так и простоял весь вечер у ножки кровати. Потом Босх отметил одну фразу, брошенную Миттелем. Тот сказал своему громиле, что на парковку возвращаться нельзя, поскольку там полно полиции. Значит, кто-то мог оказаться свидетелем совершенного на него нападения. Возможно, таким свидетелем был охранник, который и вызвал полицию. Это давало Босху определенную надежду, но по некотором размышлении он отверг эту версию и задумался о другом возможном варианте развития событий. Миттель был известным мастером зачищать концы и обрезать ниточки, которые могли к нему привести. И Конклин, конечно же, являлся одной из них. Босх вздрогнул. Если Миттелю руками своего громилы удалось прикончить Конклина, то последней такой ниточкой становился он, Босх.
Послышался голос Миттеля:
— Приведи его ко мне.
Босх, не отдавая себе отчета в дальнейших действиях, быстро пополз к тому месту, где лежал, когда очнулся. По пути он ударился о тяжелый массивный предмет, оказавшийся бильярдным столом. Босх быстро пополз вдоль стола и сунул руку в угловую лузу. В следующее мгновение его пальцы нащупали бильярдный шар. Вытащив его из сетки, он секунду размышлял и, не придумав ничего лучше, сунул шар в рукав своего короткого спортивного пальто и зафиксировал, согнув руку в локте. Места было достаточно, поскольку Босх любил просторную, даже мешковатую одежду, не стеснявшую движений, когда ему требовалось выхватить из кобуры свою пушку. Так что вряд ли кто-то заметит, что у него в рукаве хранится посторонний предмет.
Услышав скрежет ключа в замке, Босх мигом распростерся на ковре, закрыл глаза и замер в ожидании. Он очень надеялся, что лежит в том самом месте, где его бросили, когда принесли в эту комнату, или по крайней мере с ним рядом. В следующий момент дверь отворилась. Щелкнул выключатель, и его сквозь сомкнутые веки резанул по глазам свет. Но за этим ничего не последовало. Босх не услышал ни малейшего шороха и продолжал ждать.
— Брось прикидываться спящим, Босх, — произнес наконец тот, кто вошел в комнату. — Этот прием срабатывает только в кино.
Босх даже пальцем не шевельнул.
— Послушай! Ты измазал своей кровью весь ковер. И даже дверную ручку…
Босх понял, что оставил кровавые следы, когда полз к двери и возвращался на место. Значит, его план одолеть противника, захватив врасплох, лишился всяких шансов на успех. Он открыл глаза. Прямо над головой ярко полыхала люстра.
— Черт с тобой… — пробурчал он. — Ну, что вам всем от меня надо?
— Поднимайся. Пойдем. Тебе скажут.
Босх медленно поднялся на ноги. Он действительно чувствовал себя плохо, но решил еще больше сгустить краски — еле встал и тяжело покачнулся. Сделав первый шаг, он увидел, что бортик бильярдного стола, обитый зеленым сукном, испачкан его кровью. Босх, будто споткнувшись и пытаясь сохранить равновесие, ухватился окровавленной рукой за бортик. Он очень надеялся, что громила Миттеля, войдя в комнату, не заметил пятен крови на бильярдном сукне.
— Чтоб тебя черти взяли! Отойди от бильярда. Этот стол пять тысяч долларов стоит, а ты… Посмотри только, что ты с ним сделал… Вот дьявольщина!
— Извини. Я заплачу за ущерб.
— Вряд ли тебе представится такая возможность… Идем.
Это действительно был тот самый грубый, неприятный тип, которого он видел на благотворительном вечере в компании с Миттелем. Резкие, словно вырубленные из дерева черты его лица были под стать низкому, грубому голосу. На мир он смотрел маленькими карими глазками, которые, казалось, никогда не мигали.
На этот раз он был облачен в новенький, с иголочки, синий полотняный комбинезон, застегнутый под горло. Что называется, одежда для «грязной» работы. Босх знал, что такого рода глухие комбинезоны используют некоторые профессиональные киллеры. Подобное облачение не бросалось в глаза, позволяя сохранить в чистоте скрывавшуюся под ним привычную одежду. Киллер делал свое дело, потом расстегивал молнию, в одно мгновение скидывал испачканный кровью или грязью комбинезон, совал его в ближайший контейнер для мусора и снова превращался в законопослушного члена общества.
Босх оторвался от бильярдного стола, сделал еще один шаг и резко согнулся, будто от болезненного спазма в желудке, прижав к животу руки. Он надеялся таким образом скрыть от взгляда громилы добытое из лузы бильярдного стола оружие.
— А ты основательно меня приложил, мужик. Голова кружится, ноги как ватные, тошнит. Того и гляди, сблюю…
— Если сблюешь, я заставлю тебя вылизать блевотину собственным языком. Понял?
— Тогда я, пожалуй, воздержусь.
— Похоже, ты забавный парень… Но хватит болтать. Топай давай.
Человек с внешностью гладиатора вышел из комнаты в коридор и жестом предложил Босху следовать за ним. Только сейчас Босх заметил, что у парня было оружие — пистолет «беретта» 22-го калибра, который он прижимал к бедру.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — сказал гладиатор. — О том, что двадцать второй калибр — это несерьезно. При удачном раскладе можно проглотить две или даже три таких пули и тем не менее достать противника. Но ты особенно не обольщайся. Моя пушка заряжена разрывными патронами. Так что я положу тебя с одного выстрела. Получишь дырку размером с суповую тарелку. Помни об этом. Иди строго передо мной — и ни шагу назад или в сторону…
Гладиатор оказался опытным конвоиром. Несмотря на пушку, не подходил к Босху ближе чем на пять-шесть футов. Когда Босх шел по коридору, гладиатор отрывисто командовал, куда идти дальше. Они миновали похожую на гостиную комнату и попали в другую. Босх узнал ее по застекленным французским дверям. Она выходила окнами на площадку, где проходил благотворительный вечер по сбору средств в избирательный фонд Шеперда. Босх понял, что находится в доме Миттеля в квартале Маунт-Олимпус.
— Выйдешь из этой двери. Он ждет тебя на улице.
— Интересно, чем ты меня приложил?
— Металлическим диском от колеса. Очень надеюсь, что от этого у тебя в черепе образовалась трещина. Впрочем, есть она у тебя или нет, теперь уже не имеет никакого значения.
— Думаю, что дырку в черепе ты мне все-таки сделал. Так что прими мои поздравления.
Босх остановился у одной из французских дверей, словно ожидая, что кто-то ее перед ним распахнет. Он видел сквозь стекло, что брезентового навеса над лужайкой уже нет. Миттель стоял у каменной балюстрады, повернувшись к дому спиной. Его силуэт четко вырисовывался на фоне неба, подсвеченного снизу огнями большого города.
— Чего стоишь? Открывай…
— Извини. Я подумал, что… Ладно, все это не важно…
— Вот именно. Все это уже не важно. Выходи давай. Мы не можем валандаться с тобой всю ночь.
Стоявший на лужайке Миттель повернулся. Босх увидел, что в одной руке он держит его бумажник с идентификационной карточкой, а в другой значок лейтенанта Паундса. Когда Босх вышел из двери и сделал несколько шагов по лужайке, боевик Миттеля остановил его, положив руку на плечо, после чего вновь отошел на безопасное расстояние в шесть футов.
— Стало быть, ваше настоящее имя Босх?
Босх посмотрел на Миттеля. Бывший прокурор, ставший большим человеком за кулисами большой политики, одарил его любезной светской улыбкой.
— Да, это мое настоящее имя.
— В таком случае здравствуйте, мистер Босх.
— Детектив Босх, с вашего разрешения…
— Совершенно верно — детектив. Я, представьте себе, как раз об этом размышлял. В частности, о том, что идентификационная карточка говорит одно, а значок — совсем другое. К примеру, на значке значится «лейтенант». Правда, любопытно? Уж не принадлежит ли он тому лейтенанту, о котором писали в газетах? Тому самому, которого нашли мертвым и без значка в багажнике его собственной машины? Мне почему-то кажется, что это его значок. Разве того лейтенанта звали не Харви Паундс? И не этим ли самым именем назвались вы, когда третьего дня разгуливали по этой вот лужайке? И знаете, я склоняюсь к мысли, что все так и было. Или я ошибаюсь? В таком случае, детектив Босх, поправьте меня.
— Это длинная история, Миттель, но я и в самом деле коп. Из ПУЛА. Так что, если вы хотите, чтобы вам на несколько лет скостили срок, уберите от моей спины этого громилу с пистолетом и вызовите «скорую помощь». У меня, вероятно, сильная контузия. А может, что и похуже.
Прежде чем заговорить снова, Миттель положил бумажник с идентификационной карточкой в один карман своего пиджака, а значок лейтенанта Паундса — в другой.
— Думаю, мы не станем никому звонить по вашему поводу. Дело зашло слишком далеко, чтобы я мог позволить себе подобный гуманный жест. Что же до гуманности, так сказать, в целом, то с вашей стороны было очень негуманно третьего дня расхаживать здесь, козыряя чужим именем, поскольку это стоило невинному человеку жизни.
— Я здесь ни при чем. Это вы убили невинного человека.
— Позвольте мне все-таки придерживаться версии, что это вы его убили. Причем в прямом смысле.
— Скажу как юрист юристу. Вам, Горди, следовало держаться подальше от политики, зато налегать на право. Не сомневаюсь, что с годами вы стали бы выдающимся юристом-общественником и вас бы сейчас по телевизору показывали…
Миттель ухмыльнулся:
— Подумаешь, по телевизору… И что с того? А как же быть со всем этим?
Миттель раскинул руки, словно желая заключить в объятия окружающий мир: величественный, похожий на космический корабль дом, открывавшийся со смотровой площадки чудесный вид, да и весь лежавший внизу огромный город. Босх, как бы повинуясь его широкому жесту, повернулся к дому, чтобы еще раз на него взглянуть. На самом же деле он пытался определить точное местоположение человека с пистолетом. Как он и ожидал, тот стоял непосредственно у него за спиной на расстоянии пяти футов, держа у бедра оружие. Все же этот тип находился слишком далеко, чтобы Босх мог отважиться на какое-либо решительное действие, особенно учитывая его нынешнее состояние. Он слегка шевельнул рукой и ощутил лежавший в рукаве у локтевого сгиба гладкий и тяжелый бильярдный шар. Это немного успокоило его и придало сил. Но он знал, что этот шар — единственное, чем он располагает.
— Право, закон… Это все для дураков, детектив Босх. Кстати, должен вас поправить. Я вовсе не считаю себя политиком. Скорее, устроителем дел и ликвидатором трудностей. Я способен разрешить любую проблему любого человека, который ко мне обратится. Так уж случилось, что моим коньком стали политические проблемы. Но теперь, как вы понимаете, я должен разрешить проблему, которая не имеет отношения ни к политике, ни к другим людям. Это моя собственная проблема.
Миттель удивленно приподнял брови, словно был сам не в силах в такое поверить.
— Вот почему я поручил Джонатану пригласить вас в гости. У меня, знаете ли, возникла мысль, что если мы будем следить за Арно Конклином, то загадочный человек, который под чужим именем проник в мой дом, обязательно объявится. И как видите, я не ошибся.
— Вы умный человек, Миттель.
Босх слегка повернул голову, чтобы держать в поле зрения Джонатана. Тот по-прежнему находился вне досягаемости. Надо было как-то подманить его поближе.
— Расслабься, Джонатан, — обратился Миттель к своему наемнику. — Волноваться нечего. Мистер Босх для нас не опасен. Он просто мелкое неудобство.
Босх пристально посмотрел на Миттеля:
— Как Марджери Лоув, верно? Она тоже не слишком вас обеспокоила. Потому что была никем и никто с ней особенно не считался.
— Любопытное имя вы сейчас упомянули. Так вот из-за чего вся эта суета? Да, детектив Босх?
От злости у Босха перехватило горло, и он лишился дара речи.
— Единственное, что я могу сказать по этому поводу, так это то, что воспользовался ее смертью в своих интересах. Если хотите, разглядел в ней некое благоприятное для себя обстоятельство.
— Я знаю об этом все, Миттель. Вы использовали ее, чтобы обеспечить себе контроль над Конклином. Но со временем даже он разглядел сквозь завесу лжи вашу истинную сущность. Теперь все кончено. Вне зависимости от того, что вы сделаете со мной, сюда скоро придут мои люди. Можете не сомневаться.
— Пытаетесь внушить мне, что дом окружен и меня вот-вот схватят? Не думаю, что такое возможно. К тому же этот значок… Короче, что-то подсказывает мне, что у вас самого рыльце в пушку. Подозреваю, что вы проводите так называемое несанкционированное расследование. То, что вы, прикрывшись чужим именем, пробрались в мой дом и использовали значок мертвого полицейского, еще больше меня в этом убеждает… Короче говоря, я сильно сомневаюсь, что кто-то из ваших коллег сюда явится. Разубедите меня, если сумеете!
Босх хотел ему возразить, но ничего существенного в голову не приходило, и он молчал.
— Боюсь, вы просто мелкий вымогатель, который случайно наткнулся на что-то важное и хочет получить гонорар за сделанное открытие. Что ж, вы получите свой гонорар, детектив Босх.
— Есть и другие люди, которые все о вас знают, Миттель, — проговорил Босх. — Вы что же, убьете их всех?
— Я рассматриваю ваши слова как предложение, которое стоит обдумать.
— А как насчет Конклина? Он знает всю эту историю. Если со мной что-нибудь случится, он, я уверен, прямиком отправится к копам.
— Копы уже рядом с Конклином, но я сомневаюсь, что он в состоянии что-либо им рассказать.
Босх поник головой. Он догадывался, что Конклин мертв, но не хотел в это верить. Бильярдный шар в рукаве сдвинулся с места, и он, скрывая это, сложил на груди руки.
— Да, да, вы не ослышались. Совершенно очевидно, что бывший окружной прокурор выбросился из окна сразу после вашего визита.
Миттель шагнул в сторону и жестом предложил Босху взглянуть на огни большого города за балюстрадой. Скопление освещенных зданий внизу указывало на местоположение парка Ла-Брю. Босх увидел всполохи голубых и красных огней у одного из домов. Это был Центр здоровья пенсионеров, где обитал Конклин.
— Должно быть, моральная травма оказалась невыносимой, — продолжал Миттель. — Он предпочел выброситься из окна, нежели склониться перед требованиями наглого и безжалостного вымогателя. Он всегда был принципиальным человеком и остался таким до последнего вздоха.
— Конклин был больной несчастный старик! — взревел Босх. — Зачем вы это сделали?
— Прошу вас понизить голос, детектив Босх. В противном случае Джонатану придется заткнуть вам глотку.
— На этот раз вам не выкрутиться, — негромко сказал Босх, сдерживая рвущееся наружу возмущение.
— Если вы имеете в виду Конклина, то вердикт скорее всего будет однозначным — самоубийство. Ведь он был стар и очень болен. Это всем известно.
— Ну ясное дело… Старик без ног подошел к окну, перелез через подоконник и бросился вниз.
— Что ж, если власти не поверят в подобное развитие событий, они, возможно, сосредоточатся на альтернативном сценарии — когда обнаружат в комнате отпечатки ваших пальцев. Не сомневаюсь, что вы их оставили, оказав мне тем самым неоценимую помощь.
— Оставил. Вместе со своим портфелем.
Его слова поразили Миттеля, как удар кулаком в лицо.
— Все так и было. Я оставил свой портфель в его комнате. Документы, которые там находятся, обязательно приведут следствие в этот дом на горе, то есть к вам, Миттель. Как я уже говорил, мои люди за вами придут!
Последнюю фразу Босх выкрикнул, решив пощекотать нервы своим похитителям.
— Джонатан! — рявкнул Миттель.
Казалось, еще до того, как команда была произнесена, на Босха обрушился страшный удар, пришедшийся по правой стороне шеи. Босх упал на колени, продолжая согнутой рукой держать у локтя бильярдный шар. Потом он медленно поднялся на ноги. Поскольку удар последовал справа, он пришел к выводу, что Джонатан огрел его пистолетом.
— Сообщив о портфеле, вы ответили на самый главный вопрос, который я себе задавал, — сказал Миттель. — Другой не менее важный вопрос заключался в том, что находится в портфеле и до какой степени его содержимое может мне навредить. Теперь, однако, передо мной встает новая проблема. Поскольку портфель попал в чужие руки, я не могу проверить истинность того, что вы мне сейчас наговорили.
— Похоже, Миттель, вы оказались в заднице.
— Ничего подобного, детектив. Использованное вами грубое выражение указывает скорее на ваше положение. Но прежде чем окончательно списать вас со счетов, я вынужден задать вам еще один вопрос, который также представляет для меня определенный интерес. Почему, детектив Босх? С какой стати вы решили заняться этим старым и совершенно бесперспективным делом?
Прежде чем ответить, Босх долго на него смотрел.
— Потому что в этом мире все люди представляют ценность, Миттель. Все до одного.
Босх заметил, как Миттель, выразительно взглянув на Джонатана, кивнул. Это означало, что встреча подошла к концу. Пора было начинать свою игру.
— Помогите!
Босх закричал что было сил. Он знал, что боевик Миттеля немедленно начнет действовать. Ожидая, что тот снова ударит его справа, Босх крутанулся в правую сторону, одновременно резко распрямив левую руку в надежде, что центробежная сила заставит бильярдный шар скатиться вниз по рукаву прямо ему в ладонь. Продолжая начатое движение, он вскинул руку вверх, а затем отвел ее в сторону. Завершая поворот корпусом вправо, он увидел в нескольких дюймах от себя лицо Джонатана, который в этот момент с силой опускал на него руку с зажатой в ней «береттой». Он даже успел заметить изумление на лице Джонатана, который начал осознавать, что его удар из-за неожиданного маневра Босха не достигнет цели, а скорректировать его он уже не успеет.
Когда рука Джонатана пронеслась мимо, не причинив Босху никакого вреда, тот ударил его рабочей левой. Джонатан в последний момент сделал попытку уклониться, но кулак Босха с зажатым в нем бильярдным шаром успел поразить его по касательной в правую сторону головы. Звук походил на хлопок лопнувшей от перенапряжения электрической лампочки, после чего тело Джонатана пронеслось по инерции вслед за выброшенной вперед рукой. Он упал лицом в траву, накрыв корпусом правую руку с зажатой в ней пушкой.
Почти сразу после этого он попытался подняться, но Босх сильнейшим боковым по ребрам вернул его на землю. Джонатан откатился в сторону, оставив на траве свою пушку. В следующий момент Босх прижал коленями его тело к земле и дважды ударил кулаком по затылку и шее, прежде чем осознал, что продолжает сжимать в пальцах бильярдный шар, который должен был нанести его противнику весьма серьезный ущерб.
Тяжело дыша, как вынырнувший из воды пловец, Босх быстро огляделся и увидел пистолет Джонатана. Схватив его, он бросил взгляд в сторону Миттеля, но того на месте не оказалось.
Босх услышал шелест шагов по траве, повернулся на звук и увидел в дальнем конце лужайки силуэт Миттеля, который в следующее мгновение исчез в темноте, там, где мягкая подстриженная трава газонов заканчивалась и начиналось поросшее диким кустарником пространство на границе участка.
— Миттель!
Босх вскочил на ноги и бросился за хозяином дома. Миттель ушел по дорожке, терявшейся в зарослях. Босх решил, что это старая, проложенная койотами тропа, которую со временем утоптали и расширили люди. Он побежал вниз по склону горы, изредка поглядывая на зиявший в паре футов от него крутой обрыв и огромный город внизу.
В погоне за исчезнувшим Миттелем Босх бежал по краю обрыва до тех пор, пока находившийся у него за спиной похожий на космический корабль дом не скрылся из виду. Наконец он остановился. Сказать по правде, он не был даже уверен, что Миттель, скрываясь от преследования, воспользовался именно этой тропой.
Переводя дух и морщась от пульсирующей боли в правой стороне головы, куда ему врезал диском Джонатан, Гарри перешел на шаг и побрел вниз по склону, пока не увидел рядом с тропой торчавший из земли обломок утеса с плоской, словно срезанной, верхушкой, замусоренной всякой дрянью и заставленной пустыми пивными бутылками. Судя по всему, это возвышение являлось популярным наблюдательным пунктом, откуда местные жители глазели на окрестности. Его соединял с тропой узкий, круто забиравший вверх каменистый перешеек. Сунув пистолет Джонатана за пояс и раскинув для равновесия руки, Босх преодолел десять футов крутого подъема и оказался на вершине утеса. Никого там не обнаружив, он затаил дыхание и прислушался, но непрестанный шум городского движения заглушал все прочие звуки. Так что, если даже Миттель и скрывался где-то поблизости, расслышать шорох кустов или звук его шагов не представлялось возможным. Босх решил оставить погоню, вернуться в дом и, прежде чем Миттель успеет сбежать, связаться по телефону с вертолетным полицейским подразделением. Если вертолетчики быстро отреагируют на его сигнал, им не составит труда найти преступника с воздуха, осветив местность прожектором.
Когда он спустился с утеса, Миттель, неожиданно выскочив из темноты, набросился на него. Пока Босх высматривал его с вершины утеса, он прятался в густых зарослях кустарника и испанских гладиолусов рядом с тропой. Ударив Босха в живот, Миттель сбил его с ног и навалился всей массой своего тела. Босх почувствовал, как рука Миттеля потянулась к рукоятке пистолета, который он, взбираясь на утес, заткнул за пояс. Внезапное нападение являлось его последним козырем, но Босх был моложе и сильнее, перекатившись на левый бок, он изо всех сил ударил Миттеля обеими руками по ребрам. И тот снова исчез, растворился во мраке ночи, словно его и не было.
Босх присел на тропе и осмотрелся. Потом подполз к краю обрыва и посмотрел вниз. Затем, вытащив из-за пояса пистолет, он перегнулся через край и обозрел склон горы более тщательно. Было очень темно. Виднелись лишь прямоугольные очертания крыш, находившихся далеко внизу. Он знал, что дома выстроены по краям дороги, которая вела к Голливудскому бульвару и Файрфэкс-авеню. Босх снова изучил тропу и прилегающие к ней заросли, заглянул в провал и внимательно осмотрел горный склон. Миттеля нигде не было.
Вновь сосредоточив внимание на строениях внизу, Босх заметил, что на заднем дворе одного из домов, располагавшихся непосредственно под ним, вдруг зажглись огни. Из двери вышел мужчина, в его руках был некий предмет, подозрительно напоминавший винтовку. Держа оружие перед собой, он крадучись обошел задний двор и остановился у небольшого круглого бассейна. Затем, наклонившись к ящику, где, по мнению Босха, помещался электрический распределительный щит, он включил подсветку.
Галогенные лампы осветили бассейн, и Босх увидел плававшее в голубом круге человеческое тело. Даже с такой высоты он мог наблюдать, как причудливо извивались, смешиваясь с водой, вытекавшие из ран в теле Миттеля струйки крови. Потом тишину ночи разорвал громкий голос мужчины с винтовкой:
— Линда! Во двор не выходи. Звони в полицию. Скажи, что у нас в бассейне плавает окровавленный труп.
Мужчина поднял голову и обозрел склон горы. Босх инстинктивно отпрянул от края провала и укрылся в густой тени, удивляясь, какого черта он прячется.
Так и не ответив себе на этот вопрос, он поднялся на ноги и побрел по тропе к дому. Время от времени он оглядывался на расстилавшийся внизу город. Он думал о том, какой великолепный открывается отсюда вид, размышлял о трагической судьбе Конклина и Паундса, невольным виновником гибели которых оказался. Потом, подавив чувство вины, задумался о Миттеле. Его смерть замкнула наконец круг, который судьба начала очерчивать более тридцати лет назад. Потом ему вспомнился образ матери, запечатленный на фотографии, взятой у Монти Кима. Она была так мила, застенчиво выглядывая из-под руки Конклина. Босх поискал в душе чувство торжества и глубокого удовлетворения, которое, как он знал из фильмов и книг, должно охватить человека, завершившего дело мести. Но ничего подобного не ощутил. Даже близко. В этот момент он не чувствовал ничего, кроме душевной пустоты и усталости.
Когда он вернулся на тщательно подстриженную лужайку перед домом, человека по имени Джонатан там уже не было.