30
Босху казалось, что этот день никогда не кончится и он уже не выберется из конференц-зала. После того как ушла доктор Хинойос, в зал вернулся Ирвинг. Он вошел неслышно, сел на место Брокмана, положил руки на стол и погрузился в молчание. Лицо у него было сердитое. Босх подумал, что он, возможно, учуял запах дыма, оттого и злится. Но ему на это наплевать. Куда больше нервировало молчание шефа.
— Куда подевался Брокман?
— Ушел. Разве ты не слышал, как я сказал ему, что он провалил это дело? И ты, между прочим, тоже.
— Как это?
— Ты мог спокойно гнуть свою линию, предложить ему проверить твои показания и в результате покончить со всем этим. Но ты предпочел создать себе в его лице очередного врага. Предпочел, так сказать, остаться Гарри Босхом.
— Вот в этом-то мы с вами, шеф, и не сходимся. Все-таки вам следует хотя бы изредка выбираться из офиса на улицу, чтобы не забыть, как обстоят дела в реальности. Вы не правы, я не создавал себе врага в лице Брокмана. Он уже был моим врагом — еще до того, как я с ним встретился. И ОВР в полном составе тоже мне враг. А я, признаться, чертовски устал от того, что все, кому не лень, пытаются анализировать мои поступки и суют свои носы мне в задницу. Я уже слишком стар, чтобы это терпеть.
— Кто-то же должен этим заниматься. Ты ведь не хочешь содействовать следствию.
— Ни черта вы об этом деле не знаете…
Ирвинг помахал в воздухе рукой, словно отгоняя сигаретный дым, — дескать, не надо напускать туману.
— Ну и что теперь? — спросил Босх. — Вы-то зачем сюда пришли? Или решили лично попытаться разрушить мое алиби? Брокман из дела ушел, а его место заняли вы? Так, что ли?
— Мне нет нужды разрушать твое алиби. Его проверили, и, судя по всему, оно у тебя довольно надежное. Брокману и его людям уже отдан приказ переключиться на отработку других версий.
— Что значит «его проверили»?
— Не стоит держать нас совсем уж за дураков, Босх. Как ни крути, а кое-какие имена в твоем блокноте были.
Он сунул руку в карман пиджака, извлек оттуда рабочий блокнот Босха и передвинул его по столу к владельцу.
— Женщина, с которой ты познакомился во Флориде, рассказала мне достаточно, чтобы я поверил в правдивость твоих показаний. Кстати, позвони ей. А то мой звонок поверг ее в смущение. Уж слишком осторожно и расплывчато я выражался, объясняя ей причину своего интереса.
— И на том спасибо… Стало быть, я свободен и могу идти? — Босх вскочил со стула.
— Формально да.
— А не формально?
— Посиди еще минутку и послушай, что я тебе скажу.
Босх воздел руки к потолку. Ничего другого не оставалось. Он догадывался, что скрывается за предложением Ирвинга, но уклониться не имел никакой возможности. Присев на край стула, он поморщился:
— У меня от этого проклятого сидения мозоль на заднице образовалась.
— Я знал Джейка Маккитрика, — заметил Ирвинг, не обратив внимания на его реплику. — Хорошо знал. Мы вместе работали в «Голливуде» много лет назад. Но ты наверняка уже в курсе. Не могу, однако, сказать, что беседа со старым другом и коллегой Маккитриком, за исключением воспоминаний о добрых старых временах, доставила мне большое удовольствие.
— Все ясно. Вы ему тоже звонили.
— Когда ты беседовал здесь с доктором.
— Что в таком случае вы от меня хотите? Он ведь подтвердил мои слова, не так ли?
Ирвинг выбил пальцами дробь на столешнице.
— Спрашиваешь, чего я от тебя хочу? Хочу, чтобы ты рассказал мне, чем сейчас занимаешься. И ответил на вопрос: не связано ли это каким-то образом с тем, что произошло с лейтенантом Паундсом?
— Мне это сложно сделать, шеф, поскольку я ничего не знаю о том, что случилось с лейтенантом Паундсом. За исключением того, что он умер.
Ирвинг некоторое время разглядывал Босха, прикидывая что-то в уме. Должно быть, решал, какой тактики придерживаться в разговоре с ним.
— Я так и знал, что ты откажешься. Значит, уже думал о возможной связи между этими двумя событиями. Должен тебе заметить, что подобная связь вызывает у меня большую озабоченность.
— В этом мире все возможно, шеф. Позвольте и мне, в свою очередь, задать вам вопрос. Вы вот сказали, что Брокман и его команда сейчас якобы дергают за другие ниточки, вернее, цитирую, переключились на отработку других версий. А они вообще есть? Другие версии? Или эти парни гоняются сейчас за собственной тенью?
— Никаких особенно выдающихся версий нет. Боюсь, что связанная с тобой была лучшей. Брокман по-прежнему думает, что это дело твоих рук. Считает, что ты нанял убийцу, а сам уехал во Флориду, чтобы сделать себе алиби.
— Да, это сильная версия…
— Полагаю, однако, что ей недостает правдоподобия. Я, во всяком случае, приказал ему ее оставить. На время. А тебе предлагаю оставить то, чем ты сейчас занимаешься. Та женщина во Флориде показалась мне достойной доверия. Я хочу, чтобы ты сел в самолет, отправился к ней в гости и пробыл там недельки две-три. А когда прилетишь обратно, мы обсудим вопрос о твоем возвращении в убойный отдел подразделения «Голливуд».
Босх задумался: нет ли в предложении Ирвинга скрытой угрозы? А коли нет, то как это понимать? Может, как своего рода взятку?
— А если я этого не сделаю?
— Если не сделаешь, значит, ты глуп как пробка. И заслуживаешь того, что может с тобой приключиться.
— Как вы думаете, шеф, чем я сейчас занимаюсь?
— Я не думаю, я знаю. Это не трудно понять. Ты взял из архива старое дело об убийстве твоей матери. Почему ты сделал это именно сейчас, я не представляю. Но затеянное тобой несанкционированное расследование для нас проблема. Тебе придется его остановить. В противном случае я остановлю тебя. Я закрою тебя, Гарри. До конца твоих дней.
— Кого вы прикрываете, шеф?
Лицо у Ирвинга стало наливаться кровью, становясь из розового ярко-красным. Глаза же сузились и потемнели от гнева.
— Не смей о таком даже думать. Я всю свою жизнь посвятил этому управле…
— Так вы, может, о себе заботитесь, шеф? Вы ведь знали ее, верно? Кроме того, вы нашли ее тело. Боитесь, что ваше имя свяжут с этим делом, если оно получит дальнейшее развитие? Уверен, вы и раньше знали все то, о чем Маккитрик рассказал вам по телефону.
— Это просто смешно. Я…
— Вам смешно? Не думаю. Я уже разговаривал с одной свидетельницей, которая помнит вас по тем дням, когда вы ходили по бульвару в составе патруля.
— Какой свидетельницей?
— Такой, которая знала вас лично. Она утверждает, что моя мать тоже была с вами знакома.
— Если я кого и прикрываю, так это тебя, Босх. Неужели ты этого не понимаешь? И я приказываю тебе прекратить расследование.
— Вы не можете мне приказывать. Я больше на вас не работаю. Я в отпуске, помните? В административном отпуске по причине стресса. Так что я теперь обыкновенный обыватель и могу делать все, что вздумается, если это не вступает в противоречие с законом.
— Я могу обвинить тебя в хранении похищенных документов — той самой папки с делом об убийстве.
— Они не были похищены. Но даже если вы и возбудите дело, вряд ли оно потянет на уголовно наказуемое деяние. Скорее пройдет как проступок, административное нарушение. Если вы заявитесь с такими обвинениями в офис окружного прокурора, вас там на смех поднимут.
— Но свою работу ты потеряешь. Уж в этом-то, надеюсь, ты не сомневаешься?
— Вы немного опоздали, шеф. Неделю назад подобная угроза показалась бы мне серьезной. И я обязательно принял бы ее в расчет. Но теперь обстоятельства изменились. Сейчас для меня нет ничего важнее этого дела, и я буду его копать, чего бы мне это ни стоило.
Ирвинг погрузился в молчание. Босх решил, что помощник начальника управления начал постепенно осознавать его неуязвимость. Прежде, держа в своих руках работу и будущее Босха, Ирвинг имел возможность его контролировать. Но Босх, отринув все прежние ценности, вырвался наконец на свободу. Наклонившись к Ирвингу, он спокойно произнес:
— Неужели вы, шеф, — будь вы на моем месте — отказались бы так просто от этого дела? Какой смысл работать на это управление, если нельзя расследовать убийство собственной матери? Отказаться от этого — значит перестать уважать не только память о ней, но и себя самого.
Он встал со стула и положил блокнот в карман пиджака.
— Я ухожу. Где мои остальные вещи?
— Подожди…
Босх заколебался. В глазах Ирвинга больше не было гнева.
— Я не сделал ничего дурного, — тихо сказал Ирвинг.
— Нет, сделали, — так же тихо ответил Босх. Он облокотился на стол, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Ирвинга. — Мы все в этой жизни совершили немало дурного, шеф. К примеру, позволили этому делу в течение долгих лет пылиться в архиве. В этом и заключается наше прегрешение. Но так больше продолжаться не может. Я, во всяком случае, сделал выбор. Если у вас возникнет желание мне помочь, то вы знаете, где меня найти. — С этими словами Босх направился к двери.
— Какая помощь тебе требуется?
Босх остановился и повернулся к Ирвингу.
— Расскажите мне о Паундсе. Мне необходимо знать, что с ним случилось. Без этого я не смогу ответить на вопрос, связаны ли как-то между собой два этих дела.
— В таком случае тебе придется присесть и еще немного меня послушать.
Босх опустился на один из стоявших у двери стульев. Им обоим потребовалось время, чтобы успокоиться и настроиться на деловой лад. Наконец Ирвинг заговорил:
— Мы начали разыскивать его в субботу вечером. Его машина была обнаружена в Гриффит-парке в воскресенье около полудня. В одном из тоннелей, закрытых после землетрясения. Похоже, убийца догадывался, что мы будем искать автомобиль с воздуха, и спрятал его в тоннеле.
— Почему вы начали разыскивать Паундса, не зная еще о том, что он умер?
— Тревогу подняла его жена. Начала названивать нам утром в субботу. Сказала, что в пятницу вечером им позвонил какой-то неизвестный человек. Но кем бы он ни был, ему удалось уговорить лейтенанта Паундса выйти из дома и отправиться на какую-то встречу. Паундс ничего не сообщил жене о характере этой встречи. Сказал только, что вернется через час или два. Ну так вот, он уехал и не вернулся. А утром она позвонила нам.
— Насколько я знаю, номера телефона Паундса в городском справочнике нет.
— Совершенно верно. Это наводит на мысль, что ему позвонил кто-то из сотрудников управления.
Босх обдумал эти слова.
— Не обязательно. Это вполне мог быть человек со стороны, но со связями в управлении или городском руководстве. Такому человеку достаточно сделать один-два звонка, чтобы узнать номер Паундса. Вам следовало навести справки в управлении и «Сити-холле» и объявить, что служащий, сообщивший кому-либо номер телефона Паундса, преследованиям со стороны властей подвергаться не будет. Таким образом вы смогли бы выйти на человека, который интересовался Паундсом. Тот, кто дал ему этот номер, скорее всего не имел ни малейшего представления о последствиях своего деяния.
Ирвинг согласно кивнул:
— Это мысль. В одном только управлении найдутся десятки вольнонаемных, имеющих доступ к закрытым номерам. Возможно, нам и в «Сити-холл» обращаться с этим не придется…
— Что еще вы можете сказать о деле Паундса?
— Мы начали работать прямо там, в тоннеле. К воскресенью в прессу уже просочились слухи, что мы разыскиваем Паундса, но, поскольку машину обнаружили в тоннеле, никто нам не мешал. Мы включили освещение и взялись за дело.
— Он был в машине?
Босх старательно делал вид, что ничего не знает, опасаясь подвести доктора Хинойос. Как говорится, долг платежом красен.
— Да, его нашли в багажнике. Зрелище было ужасное. Он… его раздели донага. Похоже, основательно избили. Кроме того, на теле были обнаружены следы пыток…
Босх ждал продолжения, но Ирвинг молчал.
— Что с ним сделали?
— Его жгли открытым огнем. Прижигали гениталии, соски, пальцы… О Господи!
Ирвинг прикрыл глаза и потер свой гладко выбритый череп. Видно было, что он не может забыть кошмарные образы, связанные с этой страшной находкой. Босха же мучило сознание своей вины. Это чувство поселилось у него под сердцем и временами жестоко о себе напоминало.
— Такое впечатление, будто у него хотели что-то узнать, — сказал Ирвинг. — Возможно, получить какие-то сведения, которыми он не обладал. Но поскольку он не мог дать того, что от него хотели, его продолжали пытать…
Босх ощутил вдруг сильную дрожь, сходную с той, что испытывает человек при землетрясениях. Ухватившись за стол, чтобы не упасть, он взглянул на Ирвинга. Но Ирвинг был спокоен. И тогда Босх понял, что содрогаются не дом и не почва, а он сам. Его бил нервный озноб.
— Подождите минутку.
Стены комнаты качнулись и вернулись в прежнее положение.
— Что с тобой?
— Подождите…
Босх выбежал из комнаты и, промчавшись через холл, словно буря, ворвался в мужской туалет, который находился рядом с фонтанчиком для питья. У висевшего над раковиной зеркала брился какой-то человек, но Босх даже не взглянул на него. Вбежав в кабинку, он захлопнул за собой дверь и склонился над унитазом, содрогаясь от приступов рвоты. Переведя дух, он нажал на ручку, чтобы смыть то, что из себя выплеснул, но в следующее мгновение новый спазм сдавил ему желудок. Это повторялось снова и снова, пока внутри у него не осталось ничего, кроме образа мертвого, нагого и изуродованного пытками Паундса.
— Вы в порядке, дружище? — крикнул ему через дверь человек, брившийся у зеркала.
— Оставьте меня в покое, — взмолился Босх.
— Извините, просто хотел узнать, не нужна ли помощь…
Босх провел в кабинке еще несколько минут, привалившись к стене и с шумом втягивая воздух. Потом вытер рот комком туалетной бумаги, спустил его в унитаз и на нетвердых ногах вышел из кабинки. Мужчина у зеркала над раковиной закончил бриться и теперь завязывал галстук. Босх скользнул по нему взглядом, но не узнал. Подойдя к свободной раковине, он открыл холодную воду, сполоснул лицо, прополоскал рот и вытерся бумажным полотенцем. Взглянуть на себя в зеркало он так и не отважился.
— Спасибо, что справились о моем самочувствии, — сказал он, выходя из туалета.
Ирвинг сидел все в той же позе.
— Ну как, пришел в норму?
Босх опустился на стул и вынул из кармана сигареты.
— Извините, шеф, но мне требуется закурить.
— Ты уже здесь курил…
Босх щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Потом встал, прошел к стоявшей в углу корзине для мусора и выудил оттуда деформированный пластмассовый стаканчик для кофе, чтобы использовать его в качестве пепельницы.
— Только одну, — сказал он. — А потом открываем двери и проветриваем.
— Плохая привычка.
— То же самое, что дышать в этом городе… Так как же он умер? Какая травма стала причиной?
— Аутопсию сделали утром. Сердечная недостаточность. Воздействие на организм оказалось слишком сильным, вот мотор и не выдержал.
Босх помолчал, с удивлением отметив, что к нему возвращаются силы.
— Почему бы вам, шеф, не рассказать остальное?
— А нет никакого остального. Это все. Никаких свидетельств. Ни на теле, ни в машине. Все тщательно прибрано и вытерто. Не за что уцепиться.
— А как насчет его одежды?
— Там же была, в багажнике. Вся в целости и сохранности. На ней тоже никаких следов. Правда, убийца забрал одну вещь…
— Какую?
— Значок. Этот гад прихватил с собой его значок.
Босх кивнул и отвел взгляд. Они опять замолчали. Босх не мог отогнать ужасные видения и полагал, что у Ирвинга та же проблема.
— Значит, — сказал Босх, — увидев труп Паундса, изуродованный пытками, вы сразу же подумали обо мне? Вот что такое чутье!
— Ты, парень, две недели назад протаранил лицом Паундса окно его офиса. Кроме того, мы получили от него дополнительный рапорт, где он жаловался на угрозы с твоей стороны…
— Я ему не угрожал. Он…
— Мне плевать, угрожал ты ему в действительности или нет. Но рапорт-то был. И в этом все дело. Так или иначе, но он чувствовал исходившую от тебя угрозу. Считаешь, это можно было проигнорировать? Просто сказать: «Гарри Босх? Нет, наш Гарри Босх не смог бы сделать такого ни при каких условиях!» — и сунуть рапорт в печку? Не смеши меня…
— Ладно, оставим это. Возможно, у вас был-таки резон усомниться во мне. Кстати, он сказал что-нибудь жене перед тем, как ушел?
— Только то, что ему позвонил некий субъект и он должен отлучиться на час или два, чтобы встретиться с очень важной персоной. Никаких имен не упоминалось. Звонок поступил около девяти часов вечера в пятницу.
— Она именно так и сказала? Дословно?
— Так, по-моему, и сказала. А что?
— А то, что если она точно передала вам слова мужа, то в это дело, похоже, вовлечены два человека.
— Из чего же это следует?
— Думаю, что ему позвонил некто, чтобы договориться о его встрече с другим человеком — упомянутой очень важной персоной. Если бы ему позвонила сама эта персона, он так жене и сказал бы: дескать, звонил некий очень важный тип и просил с ним встретиться. Улавливаете разницу?
— Улавливаю. Однако звонивший, кем бы он ни был, мог использовать имя известного человека как наживку. Чтобы выманить Паундса из дома. Так что этот известный человек мог об этой договоренности и не знать.
— Тоже верно. Но как бы то ни было, звонивший пообещал сообщить Паундсу нечто весьма важное, раз полученная информация заставила лейтенанта на ночь глядя выйти из дома.
— Может, все дело в том, что Паундс знал этого человека?
— Может. Но мне сдается, что в этом случае Паундс назвал бы его имя жене.
— Справедливо.
— Он взял что-нибудь с собой, когда уходил? Портфель, какие-то папки или бумаги — хоть что-то?
— Насколько мы знаем, ничего. Но жена сидела в гостиной и смотрела телевизор, так что не видела, как он выходил из квартиры. Мы спрашивали ее об этом. Более того, мы облазили всю его квартиру, но не нашли ничего, что могло бы навести нас на след. Кстати, его портфель остался в подразделении. Он даже домой его не взял. Так что и здесь зацепиться не за что. Нет, честно, ты был самым перспективным подозреваемым, но теперь вроде как очистился от подозрений, и потому я хочу спросить тебя еще раз. Может ли то, чем ты сейчас занимаешься, иметь отношение к этому делу?
Босх не мог рассказать Ирвингу, что думает об этом деле и о трагедии с Паундсом. Но останавливало его не чувство вины, а желание отомстить. В этот момент он подумал, что месть — это своего рода соло, работа для одиночки, о которой никому не следует говорить.
— У меня нет ответа на этот вопрос, — сказал он. — Я лично об этом деле Паундсу не рассказывал. Но он всегда хотел прижать меня к ногтю, и вы об этом знаете. Хотя этот парень мертв, я все равно скажу, что он был задницей и желал мне зла. Он наверняка собирал обо мне всякие сплетни, прислушивался ко всем разговорам, имевшим ко мне хоть какое-то отношение. Двое-трое людей видели меня кое-где на прошлой неделе. Известие об этом могло дойти до ушей Паундса. Возможно, он решил как-то вмешаться, но был плохим следователем и мог допустить ошибку. Роковую ошибку…
Ирвинг смотрел на него остановившимся взглядом. Босх знал, что шеф пытается определить, сколько в его словах правды, а сколько вымысла и откровенной лжи. Он не стал дожидаться, когда тот заговорит, и первым нарушил молчание:
— Он сказал, что собирается встретиться с каким-то важным человеком.
— Это так.
— Я не знаю, шеф, что вам рассказал по телефону Маккитрик о состоявшейся между нами беседе. Но думаю, вы догадываетесь, что в это дело были в свое время вовлечены важные персоны… люди, знавшие так или иначе мою мать. Вы не можете об этом не догадываться, поскольку сами находились на месте преступления.
— Да, я там был. Но в расследовании не участвовал. Меня лишь допросили как свидетеля.
— Скажите, Маккитрик рассказал вам об Арно Конклине?
— Не сегодня. В те давние дни. Помнится, когда я спросил его, как идет расследование, он посоветовал обратиться за ответом к Арно Конклину. По его мнению, Арно прикрывал какого-то человека, увязшего в этом деле по уши.
— Что ж, Арно Конклина вполне можно назвать важной персоной.
— Только не сейчас. Нынче он глубокий старик, если, конечно, еще не отдал концы.
— Он жив, шеф. В этой связи вам необходимо иметь в виду одну вещь: важные персоны вращаются в совершенно определенных кругах. То есть общаются с другими важными персонами и никогда не остаются в одиночестве. Конклин, возможно, стар, и даже очень, но в его окружении могут найтись и не столь старые люди.
— Что ты хочешь всем этим сказать, Босх?
— Хочу сказать, чтобы вы оставили меня в покое. Я должен сделать это сам. Я единственный человек, способный довести это дело до конца. Поэтому очень вас прошу: скажите Брокману, да и всем остальным, чтобы они держались от меня подальше.
Ирвинг с минуту, не меньше, задумчиво его созерцал. Босх понимал, что он не знает, как быть с ним и затеянным им расследованием.
Поднявшись с места, он произнес:
— Буду держать вас в курсе, шеф.
— У меня такое ощущение, что ты не все мне сказал.
— Так будет лучше.
Он пересек комнату, открыл дверь и вышел в холл. Потом, вспомнив нечто важное, вернулся в конференц-зал и посмотрел на Ирвинга.
— Как прикажете добираться до дома? Меня привезли сюда на полицейской машине…
Ирвинг вздохнул и потянулся к телефону.