32

Суббота для Босха и его дочери началась рано. Еще затемно они спустились с холмов, выехали на 101-е шоссе и, миновав центр, повернули на юг в сторону Лонг-Бич. Успели на первый паром на остров Каталина, и пока плыли в холодной утренней дымке, Босх не выпускал из рук закрытый оружейный ящик. Оказавшись на острове, они позавтракали в Авалоне в «Блинном домике», единственном заведении, которое Гарри ставил выше «Дю-Парс» в Лос-Анджелесе.

Он хотел, чтобы Мэдди плотно поела, потому что обедать они предполагали поздно, после стрелковых соревнований. Легкое чувство голода поможет ей сосредоточиться и точно прицелиться.

Годом раньше, объявив, что собирается поступить на службу в полицию, Мэдди стала интересоваться оружием – как им безопасно пользоваться и правильно хранить. Им не пришлось ограничиваться теоретическими рассуждениями – Босх был копом и имел в доме оружие. Такова была данность, и он счел хорошим воспитательным приемом научить дочь владеть оружием. И в дополнение к своим урокам записал ее на курсы в Ньюхолле.

Мэдди быстро овладела азами стрельбы и техники безопасности. И упоенно палила по бумажным мишеням, развив твердость руки и точность глаза. Через шесть месяцев занятий она превзошла в меткости отца. После каждого урока они устраивали соревнования один на один, и Босх уже не мог тягаться с ней. Мэдди попадала в «десятку» с десяти ярдов и точно держала мишень под прицелом, пока не кончались все шестнадцать патронов обоймы.

Вскоре побеждать отца его же оружием ей показалось мало, и это привело их на остров Каталина. Здесь должно было состояться первое соревнование Мэдди в стрелковом юниор-клубе. Борьба шла на выбывание. Каждый тур с очередным ровесником состоял из стрельбы шестью патронами по мишени с расстояния в десять, пятнадцать и двадцать пять ярдов.

Они выбрали Каталину для первого стрелкового состязания, потому что соревнование продолжалось недолго и у них, как бы Мэдди ни выступила, оставалась возможность полюбоваться островом. Мэдди никогда не бывала на Каталине, да и Гарри много лет не видел барьерного острова.

Оказалось, что Мэдди на соревнованиях единственная девочка. Ее и семь мальчишек произвольно разбили на пары. Первый тур со слабым соперником она выиграла с большим преимуществом, поразив семь кругов из восьми возможных с расстояния в пятнадцать и двадцать пять ярдов. Босх так гордился и радовался, что хотел бежать на огневой рубеж обнять дочь. Но сдержался, опасаясь подчеркнуть, что Мэдди здесь единственная девочка. Он аплодировал один среди опустевших столиков для пикника, далеко за огневым рубежом. Только надел темные очки, чтобы чужие люди не увидели выражение его глаз.

Дочь выбыла из соревнований в следующем туре, но не слишком расстроилась. Она приняла участие в состязаниях и выиграла у первого соперника. Одно это оправдало их поездку. Они с отцом остались до конца соревнований и еще посмотрели начало соревнований для взрослых. Мэдди уговаривала Босха принять участие, но он отказался – глаз был не тот, что раньше, и он понимал, что шансов на победу почти нет.

Они поели в «Трудолюбивой пчеле», посмотрели витрины на Кресчент и в четыре часа сели на паром, идущий на Большую землю. На море дул холодный ветер, они спустились в салон, и Босх весь путь обнимал дочь за плечи. У других дочери не учатся стрелять, не видят, как отец по вечерам корпит над папкой с документами очередного расследования и разглядывает фотографии с места преступления и вскрытия. Не остаются дома одни, потому что отцы гоняются с пистолетами за плохими парнями. Большинство родителей воспитывают будущих граждан – врачей, учителей, матерей, продолжателей семейного бизнеса. Босх воспитывал бойца.

Мелькнула мысль об Анне Стоун и ее сыне, и Босх крепче прижал к себе дочь. Он долго размышлял об этом, теперь настала пора сказать.

– Знаешь что, Мэд, тебе вовсе не обязательно этим заниматься, если ты делаешь это ради меня. Оружие и все такое. И карьера полицейского. Занимайся тем, что тебе нравится. Выбирай сама.

– Знаю, папа. Вот я сама и выбираю то, что мне нравится. Мы же с тобой все это обсуждали.

Гарри надеялся, что Мэдди оставит прежние фантазии и придумает себе что-нибудь новенькое. Сам он оказался на это не способен, и его беспокоила мысль, что дочь пойдет по его пути.

– Хорошо, детка, у тебя впереди еще много времени.

Он несколько минут размышлял на эту тему. В бухте показались замаскированные нефтяные вышки. Зазвонил мобильный телефон – его вызывал Дэвид Чу. Босх не стал отвечать, пусть оставит сообщение – не хотелось портить настроение разговорами о работе. А еще вернее, Чу звонил, надеясь убедить Босха дать ему еще шанс и оставить при себе. Гарри убрал телефон и поцеловал дочь в макушку.

– Видимо, у меня такая судьба – всю жизнь волноваться за тебя, – проговорил он. – Лучше бы ты мечтала о профессии учителя.

– Ненавижу школу, папа. С какой же стати мне мечтать о профессии учителя?

– Не знаю. Чтобы изменить систему. Чтобы следующее поколение ребят относилось к школе по-другому.

– Чтобы один учитель мог что-нибудь изменить? Перестань!

– Сначала один. Всегда начинается с кого-то одного. В любом случае занимайся тем, что тебе по сердцу. У тебя еще много времени для выбора. А мне все равно придется за тебя волноваться, что бы ты ни делала.

– Не придется, если научишь меня всему, что знаешь сам. Тогда я в жизни буду похожа на тебя.

Босх рассмеялся.

– В таком случае стану целыми днями разгуливать с четками в одной руке и с кроличьей лапкой – в другой. И наверное, сделаю себе татуировку на плече в виде клевера с четырьмя лепестками. Вот тогда будет смысл стараться походить на меня.

Мэдди пихнула его локтем в бок.

Прошло еще несколько минут. Босх достал телефон и посмотрел, не прислал ли Чу сообщение. Ничего не оказалось, и он решил, что напарник решил снова умолять не выгонять его. Такие темы не доверяют голосовой почте.

Босх убрал телефон и, повернувшись к дочери, продолжил родительскую беседу, но уже более серьезно:

– Мэд, я хочу тебе кое-что сказать.

– Знаю, ты женишься на даме с губной помадой.

– Я серьезно. И не было никакой губной помады.

– Хорошо. Тогда что?

– Я подумываю, не расстаться ли мне со значком. Не уйти ли на пенсию. Похоже, самое время.

Мэдди долго не отвечала. Как предполагал Босх, она потребует, чтобы он немедленно выбросил из головы дурацкие мысли. Но, к чести дочери, она не сказала первое, что подвернулось на язык, и, возможно, совершенно неправильное, а напряженно думала.

– Но почему? – спросила она.

– Понимаешь, я деградирую. Это как в любой области – в спорте, стрельбе, исполнении музыки. Наступает момент, когда теряешь мастерство. Не знаю, может, я тоже достиг этой точки и мне пора уйти? Я наблюдал, как лишались навыка другие. Это опасно, а я хочу увидеть, как ты вырастешь и достигнешь совершенства в том, что выберешь для себя.

– Ты надумал это после единственного расследования?

– Не просто расследование – наглядный пример. Пошел совсем не в ту сторону. Пять лет назад этого не случилось бы. Даже два года назад. Видимо, я теряю необходимую для работы остроту восприятия.

– Но иногда, чтобы выбрать правильный путь, приходится испробовать неверный. – Мэдди посмотрела на отца. – Скажу тебе то же, что и ты мне: выбор за тобой. Но я на твоем месте не принимала бы поспешных решений.

– Я и не стану. Сначала мне надо найти одного типа. Мне кажется, это будет достойным завершением моей карьеры.

– Чем ты займешься, если уйдешь из полиции?

– Пока не знаю, но уверен, сумею быть лучшим отцом, чем сейчас. Больше времени буду проводить с тобой.

– Проводить больше времени не значит быть лучшим отцом. Запомни это, папа.

Босх кивнул. Иногда ему не верилось, что он говорит с пятнадцатилетним подростком. И это был один из таких случаев.