29
Когда Босх вернулся в отдел, Чу повесил телефонную трубку.
– Что-нибудь удалось узнать? – спросил его Гарри.
Отвечая, напарник сверялся с записями в блокноте, лежащем на его столе.
– Да, отель обеспечивает номера виски «Джек Дэниелс». В бутылках в форме фляжки на двенадцать унций. Да, в номере семьдесят девять такой бутылки недостает.
Босх кивнул. Это было еще одним подтверждением версии Маккуиллена.
– Что насчет результатов анализа крови на алкоголь?
– Еще не готов. В лаборатории говорят, что сделают на следующей неделе.
Гарри досадовал на себя за то, что не подключил Киз Райдер и с ее помощью не поторопил экспертов. Он подошел к столу и начал складывать отчеты в стопку поверх папки с делом об убийстве. С Чу он разговаривал, повернувшись к нему спиной.
– Как тебе удалось затормозить статью?
– Позвонил Гони-Гони и сказал: если она опубликует материал, я пойду к ее шефу и скажу, что в обмен на информацию она предлагала с ней переспать. Полагаю, даже у них это считается аморальным поступком. С работы ее за это не выгнали бы, но пятно осталось бы. Она понимает, что на нее смотрели бы совсем по-другому.
– Ты справился с этим делом как истинный джентльмен, Чу. Где распечатки операций по кредиткам?
– Вот. Чем мы сейчас занимаемся?
Чу подал папку с распечатками, полученными из компаний, работающих с кредитными картами.
– Я забираю это домой.
– А что с Маккуилленом? Ты его припер к стенке?
– Нет, он ушел.
– Ты его выставил?
– Вот именно.
– А что с ордером на часы? Я собирался распечатать его.
– Он больше не нужен. Маккуиллен признался, что душил Ирвинга.
– Он признался, что душил Ирвинга, и ты его отпустил? Ты что…
– Слушай, Чу, мне некогда тебя просвещать. Если тебе так интересно, чем я занимаюсь, посмотри пленку. Хотя нет, лучше дойди до «Стандарда» на Сансет-Стрип. Знаешь где это?
– Да. Что мне там делать?
– Загляни в круглосуточный ресторан и возьми диск с камеры наблюдения с записью с воскресного вечера до утра в понедельник.
– Хорошо. Что на ней?
– Должно быть алиби Маккуиллена. Позвони мне, если подтвердится.
Босх сложил отдельные документы в портфель, а толстую папку с делом об убийстве, которая не влезла туда, понес отдельно. Он уже находился у выхода из закутка, когда его окликнул Чу.
– Что ты собираешься делать?
Гарри обернулся и посмотрел на напарника.
– Начать все с начала.
Больше он не останавливался. Только задержался у двери в коридор, где висело табло лейтенанта, снял свой магнит и опустил в ячейку, означающую уход с работы. Снова повернувшись к двери, он увидел, что на пороге стоит Чу.
– Ты не сделаешь этого со мной.
– Ты сам с собой все сделал. Твой собственный выбор. Я больше не хочу иметь с тобой дел.
– Пусть я ошибся. Но я же сказал тебе… нет, обещал, что заглажу свою вину.
Босх взял напарника за руку, мягко отодвинул с дороги и, не говоря ни слова, вышел в коридор.
По дороге домой он заехал в Восточный Голливуд и остановился за фургоном «Эль матадор» на Западной авеню. Вспомнил замечание Чу о том, что название Западная авеню странно звучит в Восточном Голливуде. Такое возможно только в Лос-Анджелесе, подумал Босх, вылезая из машины.
Было еще рано, и очередь у фургона не собралась. Хозяин такерии только готовился к людному вечеру. Босх попросил его положить побольше тушеного мяса в четыре тако и упаковать с собой, а к ним четыре кукурузные лепешки в фольге. Хозяин добавил соус гуакамоле, соус сальса, рис и все положил в пакет. Пока он занимался этим, Босх послал дочери сообщение – написал, что едет домой с ужином, поскольку вечером будет занят работой и не успеет приготовить еду. Она ответила, что ее это устраивает, так как она проголодалась.
Спустя двадцать минут он вошел в дом. Дочь, сидя в гостиной, читала книгу и слушала музыку. Гарри остановился на пороге – в одной руке пакет с ужином, в другой портфель, под мышкой папка с делом.
– Что с тобой? – спросила Мэдди.
– Ты слушаешь Арта Пеппера?
– Очень хорошо идет под книгу.
Босх улыбнулся и пошел на кухню.
– Чем будешь запивать?
– Уже пью воду.
Он положил дочери тако и приправу на тарелку, затем вернулся на кухню и съел свою порцию, стоя над раковиной. Закончив, наклонился, запил водой из крана и, вытерев лицо бумажным полотенцем, сел за обеденный стол работать.
– Как дела в школе? – спросил он дочь, открывая портфель. – Опять пропустила обед?
– Тоска. А обед пропустила, потому что готовилась к контрольной по алгебре.
– Написала?
– Наверное, провалила.
Босх понимал, что дочь преувеличивает. Она хорошо училась, хотя алгебру не любила, потому что не представляла, каким образом она ей когда-нибудь пригодится. Особенно теперь, когда она вздумала стать полицейским, или по крайней мере так говорила.
– Не сомневаюсь, ты решила все как надо. Читаешь по программе?
Мэдди подняла книгу, чтобы он видел обложку. Она читала «Противостояние» Стивена Кинга.
– Это мой роман по выбору.
– Слишком толстый для школьного чтения.
– Зато хороший. Ты не ешь со мной и задаешь вопросы, чтобы уйти от темы двух винных бокалов?
Дочь раскусила его.
– Я ни от чего не ухожу. У меня много работы. А почему бокалы оказались в посудомоечной машине, я уже объяснил.
– Но не объяснил, почему на одном из них до сих пор губная помада.
Босх поднял глаза на Мэдди. Губную помаду он упустил из вида.
– Кто в нашем доме детектив? – спросил он.
– Не увиливай, – ответила дочь. – Дело в том, папа, что тебе незачем говорить мне неправду о твоей подружке.
– Она не подружка и никогда не станет подружкой. У нас с ней ничего не выйдет. Извини, что не сказал тебе правду. А теперь оставим эту тему. Если я когда-нибудь обзаведусь подружкой, тут же извещу тебя. Надеюсь, и ты, если заведешь себе приятеля, скажешь мне об этом.
– Договорились.
– А у тебя, случайно, нет приятеля?
– Нет, папа.
– Хорошо. Хорошо в смысле, что ты ничего от меня не скрываешь. А не то, что у тебя нет мальчика. Таким отцом я не хотел бы быть.
– Учту.
– Вот и славно.
– В таком случае почему ты так выходишь из себя?
– Я… – Босх запнулся. Мэдди точно угадала его настроение. Он злился по определенному поводу и переносил это чувство на что-то другое.
– Помнишь, минуту назад я спросил, кто в нашем доме детектив?
– Помню, я же слышала тебя.
– В понедельник ты смотрела запись с человеком, который регистрировался в отеле, и все правильно определила – сказала, что он прыгнул с балкона. Основываясь на тридцатисекундном ролике, решила, что он покончил с собой.
– Ну и что?
– А я гонялся за собственным хвостом, пытаясь отыскать убийство там, где его не было. Думаю, ты была права. С самого начала все поняла, а я, наверное, старею.
Лицо дочери выразило искреннее сочувствие.
– Папа, не дергайся, в следующий раз просечешь все как надо. Сам же говорил, нельзя раскрыть каждое дело. Ты же в конце концов понял, что случилось.
– Спасибо, Мэд.
– И еще: не хочу тебя сильнее расстраивать, но…
Босх поднял на дочь глаза.
– Выкладывай.
– Никакой помады на бокале не было. Я обманула тебя.
Он покачал головой.
– Вот что, девчонка: настанет время – тебе не будет равных в комнате для допросов. Твоя внешность, твой опыт, перед тобой будут выворачиваться наизнанку и строиться в коридоре в очередь – только допроси.
Мэдди улыбнулась. Босх заметил, что она оставила на тарелке один несъеденный тако. Хотел было взять его, но принялся за работу: открыл папку с материалами дела и разложил на столе неподшитые документы.
– Знаешь, как действует таран? – спросил он дочь.
– Что? – Мэдди повернулась к нему.
– Представляешь, что такое таран?
– Конечно. Ты о чем?
– Когда я спотыкаюсь в расследовании, то снова возвращаюсь к папке и документам. – Босх показал на скоросшиватель с материалами расследования. – Это напоминает таран: оттягиваешь его назад и толкаешь вперед. Бью в закрытую дверь и вламываюсь внутрь. И так раз за разом. Назад и вперед со всей силой.
Мэдди смотрела на отца, удивленная, что он решил поделиться с ней опытом.
– Ясно, папа.
– Извини, что оторвал. Продолжай читать.
– Ты же сказал, что этот человек покончил жизнь самоубийством. А теперь говоришь, что споткнулся в расследовании. В чем дело?
– Вот в чем: мои соображения и то, что я могу доказать, – совершенно разные вещи. В таком расследовании, как это, все должно быть безукоризненно. Но это уж мои проблемы. Занимайся своими делами.
Мэдди вернулась к книге, а Босх к своим документам. Начал с того, что внимательно перечитал подшитые в дело рапорты и справки. Пропустил сквозь себя информацию, стараясь взглянуть на факты под другим углом зрения и увидеть их в новом свете. Если Джордж Ирвинг сам прыгнул с балкона, мало поверить в это, надо иметь возможность доказать это, и не только тем, кто станет против этого возражать, но, что важнее, самому себе. А он верил в это еще не до конца. Самоубийство – заранее обдуманное действие. Ему нужно выяснить мотивы, возможности и средства. Кое-что по каждому пункту он уже узнал, но недостаточно.
Проигрыватель сменил диск, и Гарри вскоре узнал трубу Чета Бейкера. Он исполнял песню «Ночная птица», которую привез из Германии. Босх слышал ее в 1982 году в клубе на О’Фаррелл-стрит в Сан-Франциско – в тот единственный раз, когда присутствовал на живом концерте музыканта. К тому времени наркотики испортили его внешность, такую, как с обложки журнала, и он утратил невозмутимость выходца с Западного побережья, но труба в его руках по-прежнему звучала, как человеческий голос в темной ночи. Через шесть лет он умер, выпав из окна гостиницы в Амстердаме.
Босх посмотрел на дочь.
– Ты поставила диск?
Она оторвалась от книги.
– Если ты о Чете Бейкере – да. Хотела послушать его из-за твоего расследования и того стихотворения, что висит в коридоре.
Гарри поднялся, вышел в коридор, ведущий в спальню, и включил свет. Там на стене висело в раме стихотворение, уместившееся на одной странице. Почти двадцать лет назад он был в ресторане в Венис, когда Джон Харви читал там свои стихи. Босх подумал, что в зале никто, кроме него, не знает, кто такой Чет Бейкер. Но он-то знал. Ему понравилось настроение стихотворения, и он спросил, не продаст ли поэт ему копию. Харви отдал ему лист, с которого читал.
С тех пор Босх тысячи раз проходил мимо этого листа.
«Чет Бейкер
смотрит из окна гостиницы
на другой берег реки Амстел,
где проезжает девушка на велосипеде,
она машет рукой, а когда улыбается,
он переносится во времени в ту пору,
когда каждый голливудский продюсер
стремился превратить его жизнь
в горько-сладкую легенду, где
он умирал, но только от любви к Пьер Анджели,
Кэрол Линли и Натали Вуд,
в тот день, когда осенью пятьдесят второго
он входил в студию и играл прекрасные аккорды
песни «Мой смешной Валентин» —
и теперь, глядя из окна, как она едет
и улыбается в голубизне прекрасного неба,
он понимал, что это один из тех редких дней,
когда может летать».
Босх вернулся и сел за стол.
– Я справлялась о нем в Википедии, – сказала Мэдди. – Никто так и не понял: сам он выпрыгнул из окна или случайно упал. Некоторые утверждают, что его спихнули наркодилеры.
Босх кивнул:
– Да, бывают такие случаи, когда, все остается загадкой.
Он снова взялся за работу и начал перечитывать собранные документы. Дойдя до своего отчета о беседе с полицейским Робертом Мейсоном, Босх вдруг почувствовал, что чего-то не хватает. Текст полностью отражал содержание их разговора, но что-то от него ускользнуло, хотя находилось где-то рядом. Босх закрыл глаза и постарался услышать голос Мейсона, его ответы на вопросы.
Представил, как он сидит, развернув плечи, жестикулирует и говорит, что они были дружны с Джорджем Ирвингом. Шафер на свадьбе, заказывал гостиничный номер для молодых…
И вдруг Гарри осенило. Упомянув о том, что заказывал гостиничный номер для брачной ночи молодоженов, Мейсон показал рукой в сторону кабинета лейтенанта – на Запад. В том направлении находится «Шато-Мармон».
Босх быстро встал и вышел на веранду – хотел позвонить, не отвлекая дочь от чтения. Закрыл за собой дверь и, набрав номер узла связи полицейского управления Лос-Анджелеса, попросил дежурного вызвать по рации патрульного шесть-Адам-шестьдесят пять и передать просьбу позвонить по мобильному Босху.
Пока он диктовал диспетчеру номер, аппарат пикнул, сообщая о вызове. И когда дежурный правильно прочитал записанный телефон, он ответил на удерживаемый звонок. Это был Чу. Не обременяя себя любезностями, Гарри с ходу спросил:
– Был в «Стандарде»?
– Да. Маккуиллен здесь отметился – как и утверждал, проторчал всю ночь перед камерой. Но я звоню не по этому поводу. Мне кажется, я кое-что нащупал.
– Что?
– Снова все обмозговал и обнаружил факт, который не могу объяснить. Сынок-то уже собирался возвращаться.
– Что ты несешь? Какой сынок?
– Сын Ирвинга. Он уже запланировал полет из Сан-Франциско. В компании по обслуживанию кредитных карт «Американ экспресс» зарегистрировано, что парень, то есть Чэд Ирвинг, взял билет на самолет до того, как отец его умер. Сегодня вечером я все перепроверил.
– Подожди секунду.
Босх вернулся в дом, подошел к столу и нашел распечатку «Американ экспресс», где указывались все операции по карте Ирвинга за последние три года. Распечатка занимала двадцать две страницы. Гарри просматривал ее меньше часа назад и не нашел ничего такого, что привлекло бы его внимание.
– Распечатка у меня, – сказал он в телефон. – Как же ты ее смотрел?
– В Сети. Я, Гарри, получив ордер, всегда требую распечатку и право доступа к цифровому варианту. Но того, на что я сейчас смотрю, в твоей распечатке нет. Покупка была сделана вчера и не попала в распечатку, которую уже отослали нам по почте.
– Ты можешь наблюдать операции со счетом в Сети?
– В распечатке последняя операция – оплата номера в «Шато-Мармон». Правильно?
– Да. Вот она здесь.
– Вчера «Американ экспресс» зарегистрировала трату в триста девять долларов.
– Дальше.
– Ордер на доступ еще не кончился, и я просмотрел все снова. Платеж был произведен авиакомпании «Американ эрлайнз», которая выставила счет в течение вчерашнего дня.
– Следовательно, Чэд воспользовался картой отца. Возможно, у него есть дубликат.
– Нет. Сначала я сам так подумал, но, оказалось, ошибся. Имея ордер, я связался со службой безопасности «Ам Берикан экспресс». Понадобилось три дня, чтобы там зарегистрировали операцию. Ирвинг приобрел билет по Интернету в субботу вечером – примерно за двенадцать часов до того, как совершил смертельный прыжок. Я зашел на сайт авиакомпании и, воспользовавшись данными «Ам Берикан экспресс», выяснил, что билет был куплен туда и обратно – из Сан-Франциско в Лос-Анджелес и назад. Сюда – рейсом в понедельник в четыре часа; обратно – сегодня в два, но вылет был перенесен на следующее воскресенье.
Чу хорошо поработал, но Босх не собирался хвалить его.
– Разве не присылают электронных подтверждений интернет-покупок? Мы просматривали его электронную почту. Там не было ничего из «Американ эрлайнз».
– Я летал этой авиакомпанией и покупал билеты через Интернет. Подтверждение получаешь только в том случае, если кликнуть на почтовом ящике. Можно также переадресовать его. Не исключено, что Ирвинг-старший отправил подтверждение и сведения о маршруте непосредственно сыну, поскольку лететь-то предстояло ему.
Босх обдумал услышанное. Информация показалась ему важной. Джордж Ирвинг перед смертью купил билет сыну в Лос-Анджелес. Это могло означать, что он хотел повидаться с Чэдом и решил таким способом залучить его домой. Или, зная, что произойдет с ним самим, приобрел билет, чтобы его мальчик вовремя попал к родным. Эти сведения также подтверждали версию Маккуиллена. И версию Роберта Мейсона.
– Думаю, это означает, что Ирвинг покончил с собой, – предположил Чу. – Заранее знал, что в воскресенье спрыгнет с балкона, и купил парню билет, чтобы тот был рядом с матерью. И также объясняет телефонный звонок. Ирвинг позвонил в тот вечер Чэду, чтобы сообщить ему о билете.
Босх не ответил. Телефон пикнул – его вызывал Мейсон.
– Признайся, Гарри, я хорошо поработал, – продолжал напарник. – Говорил же тебе, что все компенсирую.
– Ты хорошо поработал, – ответил Босх. – Но это ничего не компенсирует.
Он заметил, что дочь оторвалась от книги. Мэдди слышала его последние слова.
– Гарри, я люблю свою работу. Я не хочу… – начал Чу, но Босх оборвал его:
– У меня на линии другой звонок. Я должен ответить.
Разъединившись с Чу, он принял другой вызов. Дежурный передал его просьбу Мейсону, и тот позвонил ему по мобильному.
– Для брачной ночи Ирвингов вы заказывали номер в «Шато-Мармон»?
Мейсон долго не отвечал.
– Выходит, Дебора и член муниципального совета не сказали вам об этом?
– Нет. Вот почему он выпрыгнул оттуда. Это был тот самый номер, где они провели брачную ночь?
– Тот самый. Наверное, у него что-то случилось, и он вернулся туда.
Босх кивнул – больше себе самому, чем Мейсону.
– Хорошо, спасибо за звонок.
Он нажал на кнопку отбоя, положил телефон на стол и посмотрел на дочь. Почувствовав его взгляд и оторвавшись от книги Стивена Кинга, она подняла голову.
– Все хорошо?
– Да нет, не очень, – ответил он.
