37

Лэнгуайзер и Крецлер сказали Босху, что собираются завершить свой план к концу сегодняшних слушаний.

– Он наш, – улыбнулся Крецлер, наслаждаясь приливом адреналина, сопровождавшим принятие решения спустить курок. – К тому времени как мы закончим, он будет спутан, как индейка. Сегодня у нас Хендрикс и Кроу. Мы получили все, что нужно.

– Кроме мотива, – заметил Босх.

– Мотив не важен, когда преступник явный психопат, – сказала Лэнгуайзер. – Присяжные не уйдут под конец в свою комнатку, рассуждая: «Н-да, но каким же был мотив?» Они скажут, что этот тип – мерзкий извращенец, и…

В зал вошел судья, и она понизила голос:

– …мы его упрячем.

Судья пригласил присяжных, и через несколько минут обвинение представило своих последних свидетелей на процессе.

Первые три свидетеля были какими-то кинодеятелями, присутствовавшими на приеме в честь премьеры в день смерти Джоди Кременц. Все подтвердили под присягой, что видели Дэвида Стори на премьере и последовавшем приеме с женщиной, в которой они по представленным фотографиям опознали Джоди Кременц. Четвертый свидетель, киносценарист по имени Брент Уигген, показал, что ушел с приема за несколько минут до полуночи и ждал, пока служащий подгонит его машину, вместе с Дэвидом Стори и женщиной, в которой он также опознал Джоди Кременц.

– Почему вы уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген? – спросил Крецлер. – Вы смотрели на часы?

– По одному вопросу за раз, мистер Крецлер! – рявкнул судья.

– Прошу прощения, ваша честь. Почему вы так уверены, что это было всего за несколько минут до полуночи, мистер Уигген?

– Потому что я действительно смотрел на часы, – ответил Уигген. – Обычно я работаю по ночам. Самое продуктивное время для меня – с полуночи до шести. Поэтому я смотрел на часы, зная, что должен вернуться домой около полуночи, иначе отстану с работой.

– Означает ли это также, что на приеме вы не пили алкогольных напитков?

– Правильно. Я не пил, потому что не хотел устать или притупить творческие способности. Люди обычно не пьют перед тем, как идти на работу в банк или пилотировать самолет… по крайней мере большинство.

Он держал паузу, пока не затихли смешки. Судья выглядел раздраженным, однако промолчал. Судя по виду Уиггена, он наслаждался вниманием публики. Босх почувствовал беспокойство.

– Я, когда собираюсь на работу, не пью, – продолжил Уигген. – Писательская деятельность – это искусство, но также и труд, и я отношусь к ней как к таковому.

– Значит, ваша память совершенно ясна, и вы четко опознаете, кто был с Дэвидом Стори за несколько минут до полуночи?

– Именно.

– И при этом вы лично знакомы с Дэвидом Стори, верно?

– Да, верно. Уже несколько лет.

– Вы когда-либо работали для Дэвида Стори над фильмом?

– Нет, не приходилось. Но не потому, что не пытался.

Уигген грустно улыбнулся. Часть показаний, следующую сразу за самоуничижительным комментарием, Крецлер тщательно спланировал заранее. Ему надо было ограничить потенциальный ущерб показаниям Уиггена, лично проведя его через слабые места.

– Что вы имели в виду, мистер Уигген?

– О, надо сказать, за последние лет пять я раз шесть или семь предлагал проекты фильмов напрямую Дэвиду или людям из его компании. Он ни разу ничего не купил.

Уигген застенчиво пожал плечами.

– Это создало между вами некое ощущение враждебности?

– Нет, вовсе нет… во всяком случае, с моей стороны. В Голливуде всегда так. Ты предлагаешь, предлагаешь и надеешься, что в конце концов кто-нибудь клюнет. Хотя тут нужна некоторая толстокожесть.

Уигген с улыбкой кивнул присяжным. Босх весь покрылся гусиной кожей. Он надеялся, что Крецлер закончит раньше, чем они потеряют присяжных.

– Благодарю вас, мистер Уигген, это все, – сказал Крецлер.

Лицо Уиггена вытянулось, когда он понял, что его звездный час заканчивается.

Но тут Фауккс, отказавшийся от перекрестного допроса трех первых свидетелей, встал и подошел к трибуне.

– Доброе утро, мистер Уигген.

– Доброе утро.

Уигген поднял брови, словно говоря: «Что это у нас тут такое?»

– Всего несколько вопросов. Не могли бы вы перечислить для присяжных названия фильмов, поставленных по вашим сценариям?

– Ну-у… пока не поставлено ни одного. У меня есть несколько вариантов, и, думаю, через несколько…

– Понимаю. Вы удивились бы, если бы узнали, что за последние четыре года вы двадцать девять раз предлагали мистеру Стори предварительные версии сценариев и все они были отвергнуты?

Лицо Уиггена побагровело от смущения.

– Ну… возможно, это и так. М-м… на самом деле я не знаю. Я не веду учет отказов, как, очевидно, делает мистер Стори.

Последняя реплика прозвучала совсем беспомощно, и Босх чуть не поморщился. Нет ничего хуже, когда дающего показания свидетеля ловят на лжи, а потом заставляют отстаивать ее. Босх покосился на присяжных. Некоторые из них не смотрели на свидетеля – признак того, что они чувствуют себя так же неловко, как Босх.

Фауккс приготовился нанести последний удар.

– Вы двадцать девять раз получили отказы от обвиняемого и тем не менее утверждаете перед присяжными, что не таите на него злобу?

– В Голливуде всегда так. Спросите кого угодно.

– Я спрашиваю вас, мистер Уигген. Вы утверждаете перед присяжными, что не желаете зла этому человеку, хотя именно он неоднократно говорил нам, что ваша работа недостаточно хороша?

– Да, это так, – еле слышно пробормотал в микрофон Уигген.

– Что же, мистер Уигген, значит, вы лучше, чем я, – сказал Фауккс. – Благодарю вас, ваша честь. У меня пока все.

Босх чувствовал, что воздушный шар обвинения изрядно сдулся. Всего за полторы минуты Фауккс четырьмя вопросами поставил под сомнение всю достоверность показаний Уиггена. И самым гениальным в мастерской хирургии адвоката было то, что Крецлер почти ничего не мог сделать, чтобы реанимировать свидетеля. По крайней мере обвинитель был не настолько глуп, чтобы пытаться копнуть еще глубже. Он отпустил свидетеля, и судья объявил пятнадцатиминутный перерыв.

После того как присяжных вывели и народ начал выбираться из зала, Крецлер наклонился к Босху через Лэнгуайзер.

– Нам следовало бы знать, что этот тип лопнет, – сердито прошептал он.

Босх быстро огляделся, желая убедиться, что поблизости нет репортеров. И наклонился к Крецлеру.

– Возможно, ты прав, – сказал он. – Но шесть недель назад именно ты говорил, что проверил благонадежность Уиггена. Он на твоей совести, а не на моей. Я иду пить кофе.

Босх встал и покинул двух обвинителей.

Во время перерыва обвинители решили, что им надо восстановить позиции после провального перекрестного допроса Уиггена. Они отказались от плана вызвать еще одного свидетеля, видевшего Стори и жертву вместе на премьере, и Лэнгуайзер позвонила домой специалисту по безопасности по имени Джамал Хендрикс.

Босх встретил Хендрикса в коридоре. Это был чернокожий мужчина в синих брюках и голубой форменной куртке; на одном кармане куртки вышито его имя, на другом – эмблема «Лайтхаус секьюрити». После дачи показаний он собирался на работу.

Когда они проходили через первые двери зала суда, Босх шепотом спросил Хендрикса, нервничает ли тот.

– Да ну, приятель, пустяки, – ответил Хендрикс.

Когда Хендрикс поднялся на свидетельскую трибуну, Лэнгуайзер представила его как техника по обслуживанию из компании, занимающейся системами безопасности. Потом перешла к его работе в доме Дэвида Стори. Хендрикс сказал, что восемь месяцев назад установил в доме на Малхолланд шикарную систему «Миллениум-21».

– Не могли бы вы рассказать нам о некоторых свойствах системы «Миллениум-21»?

– Ну, это самая шикарная наша система. Там есть все. Режим дистанционного управления и телеметрия, программируемая команда распознавания речи, автоматизированный опрос, программа «Хозяин»… У мистера Стори есть все, что душе угодно.

– Что такое программа «Хозяин»?

– В сущности, это программа записи процессов. Она сообщает, какие двери или окна открывались и когда это было, когда систему включали и выключали, какие персональные коды использовались, и всякое такое. В основном она используется в торгово-промышленном секторе, но мистер Стори пожелал коммерческую систему, и ее поставили.

– Значит, он не запрашивал конкретно программу «Хозяин»?

– Не знаю. Не я продавал ему систему. Я только устанавливал ее.

– Но он мог иметь эту программу и не знать о ней?

– Полагаю, все возможно.

– Теперь мы перейдем к моменту, когда детектив Босх позвонил в «Лайтхаус секьюрити» и попросил прислать специалиста в дом мистера Стори.

– Ага, он позвонил, и послали меня, потому что я устанавливал систему. Мы с детективом Босхом встретились в доме. Это было после того, как мистера Стори арестовали и отправили в тюрьму. Адвокат мистера Стори тоже там находился.

– Когда именно это было?

– Одиннадцатого ноября.

– О чем просил вас детектив Босх?

– Ну, сначала он показал мне ордер на обыск. Это позволило ему получить информацию с системного чипа.

– И вы помогли ему?

– Да. Я загрузил файлы «Хозяина» и распечатал их.

Лэнгуайзер сначала представила в качестве доказательства ордер на обыск – третий за время расследования, – потом распечатку, о которой только что упоминал Хендрикс.

– Итак, детектива Босха интересовали данные «Хозяина» за ночь с двенадцатого на тринадцатое октября, правильно, мистер Хендрикс?

– Верно.

– Не могли бы вы взглянуть на распечатку и зачитать записи за этот период?

Хендрикс несколько секунд изучал распечатку, потом заговорил:

– Здесь говорится, что внутренняя дверь, ведущая в гараж, была открыта и система сигнализации включена голосом мистера Стори в семь ноль девять вечером двенадцатого. Потом ничего не происходило до следующего дня, тринадцатого. В ноль-двенадцать система сигнализации была отключена голосом мистера Стори, и внутренняя дверь гаража снова открылась. Потом он снова включил сигнализацию – когда зашел в дом.

Хендрикс сверился с распечаткой.

– В этом состоянии система оставалась до трех девятнадцати, когда сигнализацию отключили. Внутренняя дверь гаража была открыта, и система сигнализации снова включена голосом мистера Стори. Потом, через сорок две минуты, в четыре ноль одну, сигнализация была отключена голосом мистера Стори, дверь гаража была открыта и система сигнализации снова включена. Больше никаких действий не производилось до одиннадцати утра, когда сигнализация была отключена голосом Бетильды Локитт.

– Вы знаете, кто такая Бетильда Локитт?

– Да, при установке системы я включил в программу распознавание ее голоса. Это исполнительный помощник мистера Стори.

Лэнгуайзер попросила разрешения установить пюпитр с плакатом, где отображались время и действия, о которых только что говорил Хендрикс. Судья разрешил, несмотря на протест защиты, и Босх помог Лэнгуайзер установить плакат. В таблице было две колонки, показывающие данные по работе сигнализации и использованию двери между домом и гаражом.

Лэнгуайзер продолжала допрос Хендрикса:

– Этот плакат точно отражает ваши показания о работе системы сигнализации в доме Дэвида Стори в ночь с двенадцатого на тринадцатое октября?

Специалист внимательно рассмотрел плакат, потом кивнул.

– Ваш кивок означает «да»?

– Да, он означает «да».

– Благодарю вас. Теперь, поскольку эти действия были вызваны распознаванием и приемом системой голоса Дэвида Стори, можете ли вы сказать присяжным, что это данные о приходах и уходах Дэвида Стори за данный период времени?

Фауккс выразил протест, заявив, что вопрос подразумевает факты, не представленные в качестве доказательств. Хоктон согласился и предложил Лэнгуайзер перефразировать вопрос или задать другой.

– Мистер Хендрикс, – заговорила она снова, – если бы у меня была магнитофонная запись голоса Дэвида Стори, могла бы я завести ее перед микрофоном системы «Миллениум-21» и получить разрешение включить или выключить сигнализацию?

– Нет. Есть два надежных механизма. Во-первых, вы должны использовать признанный компьютером пароль, а во-вторых, должны назвать дату. Так что вам нужны голос, пароль и точная дата, иначе система не примет команду.

– Каким был пароль Дэвида Стори?

– Не знаю. Это его частное дело. Система настроена так, что он вправе менять пароль, когда ему хочется.

Лэнгуайзер подошла к плакату и указала на строки 3.19 и 4.01 утра.

– Можете ли вы сказать по этим строкам, что некто с голосом мистера Стори вышел из дома в три девятнадцать и вернулся в четыре ноль одну или же, наоборот, что кто-то вошел в три девятнадцать, а потом вышел в четыре ноль одну?

– Да, могу.

– Каким образом?

– Система также записывает, какие датчики использовались, чтобы включить или выключить систему. В этом доме датчики установлены по обеим сторонам трех дверей… ну, понимаете, снаружи и внутри. Это парадная дверь, дверь в гараж и одна из дверей на террасу. Датчики установлены на наружной и внутренней стороне каждой двери. Какой из них использовался, записано в программе «Хозяин».

– Можете ли вы посмотреть на распечатку из системы мистера Стори, которую вы смотрели раньше, и сказать нам, какие датчики использовались в три девятнадцать и в четыре ноль одну?

Хендрикс снова изучил распечатку.

– М-м, да. В три девятнадцать использовался внешний датчик. То есть кто-то был в гараже, когда в доме включилась сигнализация. Потом в четыре ноль одну тот же самый датчик использовался, чтобы выключить сигнализацию. Потом дверь была открыта и закрыта, потом сигнализацию снова включили изнутри.

– Значит, некто вошел в дом в четыре ноль одну?

– Да. Верно.

– И компьютер системы зарегистрировал этого кого-то как Дэвида Стори, правильно?

– Да, компьютер опознал его голос.

– И этот человек должен был бы также использовать пароль мистера Стори и назвать точную дату?

– Да, верно.

Лэнгуайзер заявила, что больше вопросов не имеет. Фауккс сказал судье, что хочет задать несколько вопросов. Он вышел на трибуну и посмотрел на Хендрикса:

– Мистер Хендрикс, давно ли вы работаете в «Лайтхаусе»?

– В следующем месяце будет три года.

– Значит, вы работали в «Лайтхаусе» первого января прошлого года, во время так называемой проблемы двухтысячного года?

– Да, – запнувшись, сказал Хендрикс.

– Можете ли вы сказать нам, что произошло в тот день со многими клиентами «Лайтхауса»?

– Э-э… у нас возникли небольшие проблемы.

– Небольшие проблемы, мистер Хендрикс?

– У нас были сбои системы.

– Какой именно системы?

– В «Миллениум-2» был сбой программы. Но мелкий. Мы смогли…

– Сколько клиентов с «Миллениум-2» в районе Лос-Анджелеса это затронуло?

– Всех. Но мы нашли дефект и…

– Все, сэр. Благодарю вас.

– Мы исправили…

– Мистер Хендрикс! – рявкнул судья. – Хватит. Присяжные игнорируют последнее заявление.

Он посмотрел на Лэнгуайзер:

– Вы, мисс Лэнгуайзер?

Лэнгуайзер сказала, что у нее появилось еще несколько вопросов. Босх знал о проблеме двухтысячного года и сообщил о ней обвинителям. Они надеялись, что защита об этом не узнает или не заговорит.

– Мистер Хендрикс, «Лайтхаус» исправил дефект, поразивший систему в результате проблемы двухтысячного года?

– Да, мы все исправили. Сразу же.

– Могло ли это каким-то образом воздействовать на данные, полученные из системы в доме обвиняемого через десять месяцев после наступления двухтысячного года?

– Исключено. Проблема была решена. Систему отремонтировали.

Лэнгуайзер сказала, что у нее больше нет вопросов к свидетелю, и села. Тогда поднялся Фауккс.

– Речь идет об исправлении дефекта, о котором стало известно, мистер Хендрикс, правильно?

Хендрикс смутился.

– Да, о том, который вызвал проблемы.

– Значит, по вашим словам, вы узнаете об этих дефектах, только когда они вызывают проблемы.

– М-м, обычно.

– Значит, возможно, что в системе безопасности мистера Стори есть дефект, а вы не узнаете о нем, пока он не создаст проблему, правильно?

Хендрикс пожал плечами:

– Все возможно.

Фауккс сел, и судья спросил Лэнгуайзер, желает ли она что-то добавить. Обвинитель на мгновение заколебалась, затем покачала головой. Хоктон отпустил Хендрикса и потом предложил объявить перерыв на обед пораньше.

– Наш следующий свидетель будет краток, ваша честь. Мне бы хотелось выслушать его до перерыва. На дневном заседании мы планируем сосредоточиться на одном свидетеле.

– Хорошо. Продолжайте.

– Мы снова вызываем детектива Босха.

Босх встал и подошел к месту свидетеля, неся с собой материалы дела. На сей раз он не касался микрофона.

– Детектив Босх, – начала Лэнгуайзер, – во время следствия по убийству Джоди Кременц было ли вам указано проехать от дома обвиняемого до дома жертвы и обратно?

– Да, было. Вами.

– И вы исполнили это указание?

– Да.

– Когда?

– В три девятнадцать утра шестнадцатого ноября.

– Вы фиксировали время поездки?

– Да. В обе стороны.

– И вы можете рассказать нам об этом? Если хотите, сверьтесь с записями.

Босх открыл папку на заранее отмеченной странице. Мгновение изучал заметки, хотя и знал их наизусть.

– Поездка от дома мистера Стори до дома Джоди Кременц заняла одиннадцать минут двадцать две секунды при движении в рамках ограничения скорости. Обратный путь занял одиннадцать минут сорок восемь секунд. Дорога в оба конца заняла двадцать три минуты десять секунд.

– Благодарю вас, детектив.

Все. Фауккс снова отказался от перекрестного допроса, отложив право вызвать Босха до этапа защиты. Судья Хоктон объявил перерыв на обед, и переполненный зал суда постепенно опустел.

Босх пробирался через толпу юристов, зрителей и репортеров в коридоре, высматривая Аннабел Кроу, когда чья-то рука крепко схватила его сзади за плечо. Он развернулся и оказался лицом к лицу с незнакомым чернокожим мужчиной. К ним подошел другой мужчина – белый. На обоих почти одинаковые серые костюмы. Босх понял, что они из Бюро, раньше, чем первый незнакомец произнес первое слово.

– Детектив Босх, я специальный агент Твилли из ФБР. Это специальный агент Фридман. Можем мы где-нибудь поговорить с вами неофициальным образом?