29

Маккалеб пробыл с малышкой до утра. Они с Грасиелой дежурили ночами по очереди, чтобы по крайней мере один из них мог нормально выспаться. Сьело хотела есть почти каждый час. Каждый раз, когда она просыпалась, Маккалеб кормил ее и ходил с девочкой по темному дому, ласково похлопывая по спине, пока она не срыгивала, и потом снова укладывал в кроватку. Через час все начиналось сначала.

После каждого цикла Маккалеб проходил по дому и проверял двери. Это была нервная привычка, рутина. Дом, поскольку стоял на склоне холма, обычно окутывался густым туманом. Из окна не было видно даже огней на причале внизу. Интересно, доходит ли туман через залив до материка? Дом Гарри Босха тоже стоит на холме. Возможно, он также стоит у окна и смотрит в туманное ничто.

Утром Грасиела забрала ребенка, и Маккалеб, утомленный бессонной ночью и всем прочим, проспал до одиннадцати. Когда проснулся, в доме было тихо. В футболке и шортах он прошел по коридору и обнаружил, что на кухне и в гостиной никого нет. Грасиела оставила на кухонном столе записку, что повела детей в церковь Святой Екатерины на десятичасовую службу, а потом зайдет на рынок. В записке говорилось, что они вернутся к полудню.

Маккалеб подошел к холодильнику и достал кувшин с апельсиновым соком. Налил полный стакан, потом взял из стойки ключи и, вернувшись в коридор, отпер буфет. Вынул оттуда пластиковый пакет, содержащий утреннюю дозу лекарств, поддерживающих его жизнь. Первого числа каждого месяца они с Грасиелой аккуратно собирали порции и раскладывали по пластиковым пакетикам, отмечая дату и время суток. Так было легче, чем два раза в день возиться с дюжиной пузырьков.

Он отнес пакетик на кухню и начал принимать таблетки по две-три за раз, запивая их соком. Процесс был отработан до автоматизма. Маккалеб посмотрел через кухонное окно на раскинувшуюся внизу гавань. Туман почти рассеялся, и он довольно ясно видел «Попутную волну» и привязанную к кормовому подзору лодку.

Маккалеб достал из одного из кухонных шкафчиков бинокль, которым пользовалась Грасиела, когда наблюдала, как яхта входит в гавань или выходит из нее. Он вышел на террасу, подошел к перилам. Настроил бинокль. Ни в кубрике, ни на мостике никого. Отражающая пленка на раздвижной двери мешала заглянуть в салон. Он направил бинокль на лодку. Потрепанная, зеленая, с подвесным мотором в полторы лошадиные силы. Явно взята напрокат.

Маккалеб вернулся в дом, положил бинокль на конторку и смахнул оставшиеся таблетки в руку. Забрал их и сок в спальню. Быстро проглотил таблетки, пока одевался. Он знал, что Бадди Локридж не стал бы брать напрокат лодку, чтобы попасть на «Попутную волну». Бадди знал «Зодиак» Маккалеба и просто позаимствовал бы его.

Значит, на яхте кто-то другой.

Маккалебу понадобилось двадцать минут, чтобы дойти до причала, потому что тележку для гольфа забрала Грасиела. Сначала он подошел к будке проката, чтобы узнать, кто взял лодку, но окошко оказалось закрыто, а часы показывали десять минут первого. Управляющий вернется не раньше половины первого. Он не мог ждать. Спустился по пандусу к лодочной пристани, залез в свой «Зодиак» и запустил мотор.

Двигаясь по проходу к «Попутной волне», Маккалеб изучал окна салона, но так и не разглядел никакого движения или указания, что на яхте кто-то есть. Когда до яхты оставалось ярдов двадцать пять, он заглушил мотор «Зодиака», и надувная лодка тихо заскользила по воде. Из кармана ветровки Маккалеб достал «глок-17» – служебное оружие времен работы в Бюро.

«Зодиак» легко ткнулся в кормовой подзор рядом с прокатной лодкой. Маккалеб сначала заглянул в лодку, но увидел только спасательный жилет и плавучую подушку – и ничего, что указывало на нанимателя. Он шагнул на кормовой подзор и, присев за кормой, привязал линь «Зодиака» к одной из задних скоб. Посмотрел на транец и увидел только свое отражение в раздвижной двери. Значит, придется идти к двери, не зная, не наблюдает ли кто-то с другой стороны за его приближением.

Маккалеб снова присел и огляделся. Мелькнула мысль, не стоит ли отступить и вернуться с патрульной лодкой. Поколебавшись, он решил не делать этого. Взглянул на свой дом на холме, потом приподнялся и перемахнул через транец. Держа револьвер низко, спрятанным за бедром, он подошел к двери и посмотрел на замок. Следов взлома не наблюдалось. Он потянул ручку – и дверь открылась. Маккалеб был уверен, что накануне, уходя с Реймондом, запер ее.

Он шагнул в салон. Пусто, никаких признаков вторжения или взлома. Задвинул дверь за собой и прислушался. Тишина. Только плеск воды о борта – и все. Маккалеб перевел взгляд на ступени, ведущие в каюты нижней палубы и гальюн. Двинулся туда, теперь держа револьвер перед собой.

На второй из четырех ведущих вниз ступенек Маккалеб наткнулся на треснутую доску, вздохнувшую под его весом. Он застыл и прислушался. Ответом были лишь тишина и беспрестанный плеск воды. У подножия лестницы начинался короткий коридор с тремя дверьми. Прямо впереди находилась передняя каюта, превращенная в кабинет и архив. Справа каюта капитана. Слева – гальюн.

Дверь в каюту капитана была закрыта, и Маккалеб не мог вспомнить, закрывал ли ее перед уходом с яхты сутки назад. Дверь в гальюн была широко открыта и закреплена за стену, чтобы не хлопала, когда яхта движется. Дверь в кабинет была приоткрыта и слегка колебалась в такт движению яхты. В каюте горел свет – скорее всего настольная лампа, встроенная в нижнюю полку двухъярусной койки слева от двери. Маккалеб решил, что сначала проверит гальюн, потом кабинет, а каюту капитана – под конец. Подходя к гальюну, он почувствовал запах сигаретного дыма.

Гальюн был пуст, да и вообще слишком мал, чтобы там можно было спрятаться. Когда Маккалеб повернулся к двери в кабинет и поднял оружие, изнутри послышалось:

– Входи-входи, Терри.

Он узнал голос. Осторожно шагнул вперед и свободной рукой толкнул дверь. Револьвер он держал наготове.

Дверь распахнулась. За столом в расслабленной позе сидел Гарри Босх и смотрел на дверь. Обе его руки были на виду. Обе пусты, если не считать незажженной сигареты в правой руке. Маккалеб медленно вошел, поднял револьвер и прицелился в Босха.

– Собираешься пристрелить меня? Хочешь быть моим обвинителем и палачом?

– Это взлом и вторжение.

– Тогда, думаю, мы квиты.

– О чем ты?

– То маленькое представление как-то вечером у меня дома – как это назвать? «Гарри, у меня еще пара вопросов по тому делу». Только ты так и не задал мне ни одного настоящего вопроса, так ведь? Вместо этого смотрел на фотографию моей жены и расспрашивал о ней, спрашивал о картине в коридоре, пил мое пиво и рассказывал о том, что видишь Бога в голубых глазах дочери. Так как же это назвать, а, Терри?

Босх осторожно повернул кресло и через плечо бросил взгляд на стол. Маккалеб посмотрел туда же и увидел, что его ноутбук открыт и включен. На экран был выведен файл, содержащий заметки к психологическому портрету, который он собирался составить, пока накануне все не изменилось. Он пожалел, что не защитил все паролем.

– По-моему, это тоже можно назвать взломом и вторжением, – сказал Босх, глядя на экран. – Если не хуже.

Теперь короткая кожаная куртка Босха распахнулась, и Маккалеб увидел кобуру с револьвером. Сам он по-прежнему не опускал «глок».

Босх снова посмотрел на него:

– Я еще не успел просмотреть все это. Похоже на всякие заметки и анализ. Вероятно, все по высшему разряду. Но ты где-то в чем-то ошибся, Маккалеб. Я не тот человек.

Маккалеб медленно опустился на нижнюю полку напротив. Теперь он держал револьвер не так твердо. Он не ощущал исходящей от Босха непосредственной угрозы. Если бы тот хотел, то мог бы напасть на него из засады.

– Тебе не следовало бы быть здесь, Гарри. Тебе не следовало бы говорить со мной.

– Знаю: все, что я скажу, может и будет использовано против меня в суде. Но с кем мне еще говорить? Ты взял меня на мушку. Я хочу слезть с мишени.

– Что ж, ты опоздал. Меня вывели из дела. И тебе лучше не знать, кто им занимается.

Босх просто смотрел на него и ждал.

– Отдел Бюро по нарушению гражданских прав. Тебе не давал житья отдел служебных расследований? То были цветочки. Эти люди живут и дышат ради одного – снятия скальпов. А скальп полиции Лос-Анджелеса стоит больше, чем Променад и Парк-Плейс, вместе взятые.

– Как это случилось? Репортер?

Маккалеб кивнул.

– Видимо, это означает, что с тобой он тоже говорил.

Босх тоже кивнул:

– Пытался. Вчера.

Босх оглядел себя, заметил сигарету в руке и поднес ее к губам:

– Не возражаешь, если я закурю?

– Ты уже курил.

Босх вытащил из кармана куртки зажигалку и зажег сигарету. Вытащил урну из-под стола и подтянул поближе к себе, чтобы использовать вместо пепельницы.

– Никак не могу бросить.

– Быстрое привыкание. Хорошее и плохое свойство в детективе.

– Да, и то, и другое. – Он затянулся сигаретой. – Сколько мы знакомы, лет двадцать?

– Около того.

– Мы работали вместе, а когда работаешь вместе с человеком, то всегда узнаешь его, вроде как раскусываешь. Понимаешь, о чем я?

Маккалеб не ответил. Босх стряхнул сигарету о край урны.

– И знаешь, что меня беспокоит – даже больше самого обвинения? То, что оно исходит от тебя. То, как и почему ты смог подумать такое.

Маккалеб чуть развел руками, словно говоря, что ответ очевиден.

– Люди меняются. Если я и узнал что-то о людях из своей работы, так это то, что любой из нас способен на все при правильных обстоятельствах, правильных воздействиях, правильных мотивах, правильного момента.

– Все это психофигня. Это не…

Босх умолк, не закончив предложение. Снова посмотрел на ноутбук и раскиданные по столу бумаги. Ткнул сигаретой в экран компьютера.

– Ты говоришь о тьме… тьме чернее ночи.

– А что?

– Когда я был во Вьетнаме… – он глубоко затянулся сигаретой и выдохнул, откинув голову назад и пуская дым к потолку, – меня ставили в туннели, и, хочу тебе сказать… тебе нужна тьма? Вот это была тьма. Там, внизу. Иногда, блин, руки было не разглядеть в трех дюймах от лица. Было так темно, что глаза болели от напряжения увидеть хоть что-то. Что угодно.

Он снова затянулся сигаретой. Маккалеб изучал Босха. Его взгляд был погружен в воспоминания. Потом внезапно детектив очнулся. Опустил руку и, погасив недокуренную сигарету о край урны, бросил ее.

– Это мой способ бросать. Курю эти дерьмовенькие ментоловые штучки и всегда не больше половины за раз. Дошел примерно до пачки в неделю.

– Не сработает.

– Знаю.

Босх посмотрел на Маккалеба и криво улыбнулся, вроде как извиняясь. Внезапно его взгляд изменился – он вернулся к рассказу.

– А иногда там, внизу, было не так темно. В туннелях. Откуда-то появлялось достаточно света, чтобы разглядеть, куда идешь. А дело в том, что я так и не узнал, откуда он идет. Казалось, свет заключен там внизу вместе с нами. Мы с ребятами называли это потерявшимся светом. Он потерялся, а мы его нашли.

Маккалеб ждал, но Босх, очевидно, закончил.

– Что ты хочешь сказать, Гарри?

– Что ты что-то упустил. Не знаю что, но что-то ты упустил.

Темные глаза уставились на Маккалеба. Босх потянулся к столу и взял стопку материалов Джей Уинстон. Швырнул их на колени Маккалебу. Маккалеб даже не попытался поднять их, и бумаги в беспорядке рассыпались по полу.

– Посмотри еще раз. Ты что-то упустил, а то, что ты увидел, привело ко мне. Вернись назад и найди упущенное. Это изменит вывод.

– Я говорил тебе, приятель, меня вышвырнули.

– А я тебя возвращаю.

Это было сказано таким тоном, словно у Маккалеба не было выбора.

– У тебя время до среды. Предельный срок того репортера. Надо остановить его статью правдой. Не успеешь – ты знаешь, что сделает Джон Ризн Фауккс.

Они долго сидели в молчании, глядя друг на друга. В бытность профилером Маккалеб встречался и говорил с десятками убийц. Немногие из них с готовностью признавались в преступлениях. Так что в этом Босх не был исключением. Но никогда прежде Маккалеб не встречал такого напряженного взгляда – ни у убийцы, ни у невиновного.

– Стори убил двух женщин, и это только те, о ком мы знаем. Он чудовище, на каких ты всю жизнь охотился, Маккалеб. А теперь… а теперь ты даешь ему ключ, который отпирает клетку. Он выйдет и сделает это снова. Ты знаешь таких. Ты знаешь, что он будет убивать.

Маккалеб не мог выдержать взгляда Босха. Он опустил глаза на револьвер в руке.

– Почему ты считаешь, что я послушаю и сделаю это? – спросил он.

– Как я говорил, когда работаешь с человеком, узнаешь его. Я раскусил тебя, Маккалеб. Ты сделаешь это. Иначе чудовище, которое ты освободишь, будет преследовать тебя до конца дней. Если в глазах твоей дочери действительно есть Бог, как ты сможешь снова заглянуть в них?

Маккалеб бессознательно кивнул и сразу спросил себя, что же он делает.

– Я помню, что ты однажды сказал, – медленно произнес Босх. – Ты сказал, что если Бог в деталях, то и дьявол тоже. В смысле человек, которого ты ищешь, обычно находится прямо перед нами, все это время прячась в деталях. Я всегда помню твои слова. И они по-прежнему помогают мне.

Маккалеб снова кивнул. Он посмотрел на рассыпавшиеся по полу документы.

– Послушай, Гарри, ты должен знать. Я был убежден в этом, когда рассказывал Джей. Не уверен, что смогу повернуться в другую сторону. Если тебе нужна помощь, возможно, обращаться тебе надо не ко мне.

Босх покачал головой и улыбнулся:

– Нет, обращаться надо именно к тебе. Если можно убедить тебя, можно убедить весь мир.

– М-да, а где ты был на Новый год? Почему бы нам не начать с этого.

Босх пожал плечами:

– Дома.

– Один?

Босх снова пожал плечами и не ответил. Встал, чтобы уйти. Сунул руки в карманы куртки. Первым прошел в узкую дверь и поднялся в салон. Маккалеб двинулся следом, теперь держа револьвер опущенным.

Босх плечом открыл раздвижную дверь. Выходя на кокпит, он поднял глаза на собор на склоне холма, потом посмотрел на Маккалеба:

– Так весь этот разговор у меня дома насчет руки Божьей был чепухой? Просто техника собеседования? Высказывание, предназначенное для получения ответа, который подходил бы к психологическому портрету?

Маккалеб покачал головой:

– Нет, это не чепуха.

– Хорошо. Я надеялся, что так и есть.

Босх перебрался через транец на кормовой подзор. Отвязал прокатную лодку, спустился в нее и сел на банку. Прежде чем запустить мотор, он снова посмотрел на Маккалеба и указал на киль яхты:

– Что означает «Попутная волна»?

– Яхту назвал мой отец. Раньше она была его. Попутная волна – это волна, которая появляется сзади и бьет раньше, чем ты ее замечаешь. Думаю, название было своего рода предупреждением. Ну, вроде «всегда поглядывай за спину».

Босх кивнул:

– Во Вьетнаме мы говорили: «Поглядывай на сто восемьдесят градусов».

Теперь кивнул Маккалеб:

– То же самое.

Минуту они молчали. Босх положил руку на ручку лодочного мотора, но двигатель не запустил.

– Знаешь историю этого места, Терри? Я имею в виду до появления миссионеров.

– Нет. А ты?

– Немного. Когда-то читал много книг по истории. В детстве. Все, что было в библиотеке. Я любил местную историю. В основном Лос-Анджелес, ну, и Калифорния. Мне просто нравилось читать об этом. У нас в приюте как-то была сюда экскурсия. Так что я специально читал исторические книжки.

Маккалеб кивнул.

– Жившие здесь индейцы – габриэленьо – были солнцепоклонниками, – сказал Босх. – Появились миссионеры и все изменили… в сущности, это они назвали племя габриэленьо. Сами индейцы называли себя как-то по-другому, но я не помню, как именно. Но до того как это произошло, индейцы жили здесь и поклонялись солнцу. Оно было так важно для жизни на острове, что, полагаю, индейцы решили, что оно должно быть богом.

Маккалеб наблюдал, как темные глаза Босха изучают гавань.

– А индейцы с материка считали здешних эдакими свирепыми колдунами, которые могут повелевать погодой и волнами, поклоняясь и принося жертвы своему богу. Я хочу сказать, что им надо было быть свирепыми и сильными, чтобы переправляться через залив и продавать на материке свою керамику и тюленьи кожи.

Маккалеб внимательно смотрел на Босха, пытаясь разобрать мысль, которую детектив явно старался выразить.

– О чем ты, Гарри?

Босх пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, о том, что люди находят Бога там, где им нужно, чтобы Он был. В солнце, в глазах младенца… в новом сердце.

Он посмотрел на Маккалеба; взгляд был темен и непроницаем, как у нарисованной совы.

– А некоторые люди, – отозвался Маккалеб, – находят спасение в правде, в справедливости, в том, что праведно.

Теперь кивнул Босх и снова как-то криво улыбнулся:

– Хорошо звучит.

Он повернулся и одним движением завел мотор. Потом отсалютовал Маккалебу и рванул прочь, направив прокатную лодку к причалу. Он пересекал фарватер между неиспользуемых причальных буев. Босх не оглядывался. Маккалеб смотрел ему вслед. Человек совсем один на воде в старой лодке.

И с этой мыслью пришел вопрос.

Думает он о Босхе или о себе?