Часть VI
Пятница, 25 мая

Их допрашивали полицейские из отделения Санта-Моники, из дорожной полиции штата Калифорния, из управления полиции Лос-Анджелеса, а также агенты ФБР. Были вызваны эксперты из службы борьбы с вождением в состоянии алкогольного опьянения, и те проверили Босха на содержание алкоголя в крови. Он успешно выдержал проверку. К двум часам ночи он сидел в комнате для допросов в полицейском участке Западного Лос-Анджелеса усталый, как собака и думал, кто следующий: береговая охрана или налоговая служба. Их с Элинор допрашивали порознь, и он не видел ее с тех пор, как они прибыли в полицию три часа назад. Его злило и мучило, что он не может быть рядом с ней, чтобы защитить от допрашивающих. Затем в комнату вошел лейтенант Харви Паундз и объявил Босху, что на данном этапе допрос окончен. Было видно, что «шеф-повар» зол – и не только потому, что его среди ночи вытащили из дома.

– Что это за коп, который не может рассмотреть марку машины, чуть его не переехавшей? – вопросил он.

Босх был привычен к предвзятому, полуобвинительному тону всех этих вопросов, когда допрашивающий уже заранее подозревает худшее.

– Как я уже объяснил по очереди каждому из тех, что были перед вами, я был в тот момент немного занят – старался спасти свою задницу.

– А этот человек, которого вы остановили! – перебил его Паундз. – Боже правый, Босх, вы схватили его прямо на обочине автострады. Любой осел с телефоном в машине, увидев такое, может позвонить в службу девять-один-один, чтобы сообщить о похищении, убийстве, черт знает о чем! Неужели вы не могли постараться рассмотреть правую сторону его машины прежде, чем его останавливать?

– Это было невозможно. Все это отражено в отчете, в отпечатанном виде, лейтенант. Я объяснял это сегодня уже раз десять.

Паундз продолжал – словно бы и не слышал.

– А он, к вашему сведению, не больше и не меньше, как адвокат.

– Ну и что теперь? – спросил Босх, уже теряя терпение. – Перед ним извинились. Произошла ошибка. Машина выглядела точно так же. А если он вздумает привлечь кого-нибудь к суду, так это все равно будет ФБР. У них карманы глубже. Так что не переживайте об этом.

– Нет, ради всего святого! Он подаст на оба наши ведомства! Он уже толкует об этом. И сейчас совсем не время острить по этому поводу.

– Сейчас также не время дергаться по поводу того, что мы сделали верно, а что нет. Похоже, никого из этих разодетых молодцев, которые съехались меня допрашивать, не заботит, что кто-то пытался нас убить. Единственное, что их интересует, – это на каком расстоянии я был, когда выстрелил, и почему и представлял ли опасность для очевидцев. Я задержал ту машину без достаточных оснований! Да, черт подери! Кто-то специально мчался, чтобы убить меня и моего партнера! Простите, что не испытываю большой жалости к этому адвокату, у которого перекрутились подтяжки.

Паундз был готов к этому аргументу.

– Босх, судя по всем признакам, то мог быть просто какой-то пьяница. И что вы подразумеваете под словом «партнер»? Вы просто на подхвате в этом расследовании. Вы просто откомандированы на время им в помощь. И после событий сегодняшней ночи, думаю, эта командировка будет отменена. Вы сидите на этом деле битых пять дней, а из того, что рассказал мне Рурк, я понял, что вы пока ничего не добились.

– Это был не пьяница, Паундз. Он охотился именно за нами. И мне наплевать, что говорит о нашей работе Рурк, я намерен раскрыть это дело. И если бы вы хоть раз поверили в собственных людей и перестали вставлять нам палки в колеса – например, сняли бы у меня с хвоста этих придурков из СВР, – то могли бы записать и на свой счет часть славы, когда оно будет раскрыто.

Брови Паундза полезли вверх, округлившись, словно морские буруны.

– Да, я знаю о Льюисе и Кларке, – сказал Босх. – И знаю, что вам поступали копии их отчетов. Они, конечно, не рассказали вам о той маленькой беседе, которую я с ними провел. Я застукал их, когда они решили малость вздремнуть возле моего дома.

По выражению лица Паундза было ясно, что он об этом ничего не знает. Льюис и Кларк занимали весьма скромное место в иерархии, и Босху не грозило быть взятым в оборот за то, что он круто с ними обошелся. Он поинтересовался, где были эти два детектива СВР, когда их с Элинор едва не угробили.

Слушая его, Паундз долгое время молчал. Он, как рыба, кругами ходил вокруг заброшенной Босхом наживки – похоже, понимая, что внутри скрывается крючок, но надеясь найти способ схватить приманку, не напоровшись. Наконец он велел Босху дать ему краткую сводку результатов недельного расследования. Теперь лейтенант был на крючке. Босх кратко изложил ему положение вещей, и хотя на протяжении следующих двадцати минут Паундз не проронил ни слова, по его вздымающимся, как девятые валы, бровям Босх смог точно определить, в каких местах его начальник слышит то, о чем Рурк не счел нужным ему сообщить.

Когда рассказ был окончен, Паундз уже больше не заикался об отстранении Босха от расследования. Однако Гарри чувствовал от всего этого смертельную усталость. Он хотел спать, а у Паундза все еще оставались вопросы.

– Если ФБР не собирается посылать своих людей в подземные сети, не следует ли нам это сделать? – спросил он.

Босх понял подспудное желание шефа: оказаться главным в операции по захвату преступников, если таковая будет иметь место. Если Паундз отправит своих людей в подземные каналы, то ФБР не сможет потом в обход полицейского управления приписать все заслуги себе. Сумев разрушить дьявольские планы грабителей, Паундз заработает от начальства поощрительное похлопывание по спине. Но Босх еще раньше признал доводы Рурка разумными и правильными. Отряд, отправленный в подземелье вслепую и наудачу, подвергся бы серьезному риску случайно наткнуться на бандитов и, возможно, погибнуть.

– Нет, – ответил детектив. – Давайте сначала посмотрим, нельзя ли установить местонахождение Трана и его тайника. Из того, что нам известно, это вовсе не обязательно должен быть банк.

Паундз встал, сочтя, очевидно, что узнал достаточно. Он сказал, что Босх может идти. Уже направившись к дверям комнаты, лейтенант добавил:

– Босх, думаю, у вас не будет проблем с нынешним ночным инцидентом. Мне кажется, вы сделали все, что было в ваших силах. Адвокату, конечно, пощипали перышки, но он угомонится. Или уже угомонился.

Босх ничего не ответил и не улыбнулся этой худосочной шутке.

– Только вот еще что, – продолжал Паундз. – Тот факт, что это произошло перед домом агента Уиш, несколько неприятен, поскольку производит впечатление некоторой неуместности. Легкий оттенок, согласитесь. Вы ведь просто подвозили ее до дому, не так ли?

– Мне безразлично, какое это производит впечатление, лейтенант, – ответил Босх. – Это было во внеслужебное время.

Паундз несколько секунд смотрел на Босха, потом покачал головой, как если бы Босх отверг его дружески протянутую руку, и вышел из маленькой комнаты.

Босх нашел Элинор сидящей в одиночестве в соседнем помещении для допросов. Глаза ее были закрыты, она подпирала голову руками, поставив локти на исцарапанный деревянный стол. При его появлении она открыла глаза и улыбнулась, и Босх вмиг почувствовал себя исцеленным от смертельной усталости, злости и разочарования. Это была улыбка, которой обмениваются дети, когда им удается легко отделаться после какой-нибудь каверзы.

– Все закончилось? – спросила она.

– Да. А у тебя?

– Уже больше часа. Это они тебя хотели поджарить.

– Как обычно. Рурк ушел?

– Да, в ярости, мы вдрызг разругались. Сказал, что хочет, чтобы я завтра расписала ему каждый свой час накануне. После случившегося он чувствует, что не все нити у него в руках и он уже не так твердо рулит этим делом.

– Или тобой.

– Да. Похоже, этот фактор тоже присутствовал. Он хотел знать, что мы делали возле моего дома. Я сказала, что ты просто подвез меня.

Босх устало опустился на стул по другую сторону стола и запустил руку в пачку в поисках последней сигареты. Сунул ее в рот, но зажигать не стал.

– Если отвлечься от того, что Рурк заинтригован или ревнует, что он думает об этом происшествии? – спросил он. – Тоже сваливает на пьяного водителя? Как и мое начальство?

– Да, он тоже упоминал версию с нетрезвым водителем. Еще он спросил, нет ли у меня отвергнутого ревнивого бойфренда. В остальном не сказать чтобы кто-то озаботился этим происшествием или счел, что оно может иметь отношение к нашему делу.

– Я не подумал насчет отвергнутого дружка. И что ты ему ответила?

– Ты такой же продувной дипломат, как и он, – ослепительно улыбнулась она. – Я ответила, что это не его дело.

– Отлично сказано. А мне ты что бы ответила?

– Нет. – Он смешался, и она, подержав его в таком состоянии несколько секунд, добавила: – Я имею в виду: нет ревнивых поклонников. Так что не пора ли уйти отсюда и вернуться к тому, на чем мы остановились… – она взглянула на часы, – примерно четыре часа назад?

Босх проснулся в постели Элинор Уиш задолго до того, как первые рассветные лучи проникли сквозь занавеску на стеклянной раздвижной двери. Не в силах побороть бессонницу, он в конце концов встал и принял душ в нижней ванной комнате, на первом этаже. Произведя ревизию кухонных шкафов и холодильника, начал сооружать завтрак – из кофе, яичницы и рогаликов с изюмом и корицей. Бекона он так и не смог найти.

Услышав, как наверху выключился душ, он понес туда стакан апельсинового сока и застал ее перед зеркалом ванной. Она стояла нагишом и заплетала волосы, поделив их на три толстые пряди. Завороженный, он наблюдал, как Элинор ловко укладывает волосы во французскую косу. Затем она приняла от него сок вместе с долгим поцелуем. Потом накинула свой коротенький халат, и они спустились завтракать.

Чуть позже Гарри, оставив кухонную дверь открытой, стоял снаружи и курил.

– Ты знаешь, – сказал он. – Я просто счастлив, что все обошлось.

– Ты имеешь в виду вчера вечером, на улице?

– Да. Что с тобой ничего не случилось. Не знаю, как бы я с этим справился. Я понимаю, мы совсем мало знакомы и все такое, но… м-м… ты мне небезразлична. Понимаешь?

– И ты мне.

Хотя Босх и принял душ, однако одежда на нем была не свежее пепельницы в подержанной машине. Через некоторое время он сказал, что ему надо уйти – съездить домой и переодеться. Элинор решила, что поедет в Бюро – проверить последствия вчерашних ночных событий и получить все, что еще поступило относительно Биня. Они договорились встретиться в Голливудском участке, на Уилкокс-авеню, потому что это было ближе всего к офису Биня, а Босху требовалось сдать свою поврежденную машину. Элинор проводила его до двери, и они поцеловались – так, словно она провожала его на службу в какую-нибудь бухгалтерскую контору, где ему предстояло пробыть до вечера.

Добравшись до дома, Босх не обнаружил никаких сообщений на автоответчике и никаких признаков проникновения в дом. Он побрился и сменил одежду, а затем спустился с холма, держа путь через Николс-каньон на Уилкокс. Он сидел за рабочим столом, заполняя отчетные формы свежими данными, когда в десять часов появилась Элинор. Помещение с утра было битком набито, и большинство мужчин-детективов прервали свои занятия, чтобы проводить ее взглядом. Она опустилась на железный стул рядом с его рабочим местом, и на лице ее играла немного смущенная улыбка.

– Мне показалось, что я прошлась по «Бискайлусу», – обронила она в ответ на его вопросительный взгляд, имея в виду шерифскую тюрьму в центре города.

– Да, эти ребята умеют поедать женщину глазами почище любых вуайеристов. Хочешь воды?

– Нет, все в порядке. Ты готов?

– Поехали.

Они взяли новую машину для Босха, которой на самом деле было по меньшей мере года три и которая имела пробег в семьдесят семь тысяч миль. Заведовавший автопарком офицер, навечно приговоренный к канцелярскому столу с тех пор, как ему оторвало четыре пальца самодельной бомбой (он имел глупость поднять ее как-то на празднике Хэллоуин), сказал, что эта машина лучшее, что у него есть. Бюджетные ограничения сдерживали обновление автопарка, хотя фактически ремонт старых машин обходился департаменту дороже. Заводя машину, Босх обнаружил, что, во всяком случае, кондиционер работает прилично. Начинал потихоньку дуть ветер с Санта-Аны, и прогноз предрекал не по сезону теплый праздничный уик-энд.

Изыскания Элинор относительно Биня показали, что у него имеется свое дело и офис на Вермонт-авеню, в районе Уилшира. В этом месте было больше корейских лавок, чем вьетнамских, но те и другие сосуществовали. Насколько Уиш смогла выяснить, Бинь заправлял рядом предприятий, которые импортировали дешевую одежду, а также электронику и видеоаппаратуру из восточных стран, а затем сбывали их в Южной Калифорнии и Мексике. Многие из тех изделий, которые туристы задешево приобретали в Мексике и привозили в Штаты, уже однажды здесь побывали. На бумаге этот мелкий бизнес выглядел вполне успешным, и Босх задался вопросом, нуждался ли Бинь в своих бриллиантах. Или имел ли их когда-нибудь вообще.

Бинь владел зданием, в котором размещался его офис и дисконтный магазин продажи видеооборудования. В 30-х годах это был демонстрационный зал автомобилей, который был преобразован за многие годы до того, как Бинь его снял. Бетонный куб, украшенный с фасада широкими витринами и гарантированно обещавший обрушиться при скромном землетрясении. Но для того, кто, подобно Биню, сумел выбраться из Вьетнама, землетрясения, пожалуй, представляли собой лишь мелкое неудобство, а отнюдь не риск.

Детективы отыскали свободное местечко для парковки – как раз через дорогу от магазина «Бенз электроникс», – и Босх попросил Элинор повести эту беседу, хотя бы на первых порах. Гарри пояснил, что Бинь может оказаться более разговорчив с федеральными органами, чем с местными. Они договорились усыпить его бдительность разговорами о том, о сем, а уже затем спросить о Тране. Босх не сказал партнерше, что держит в голове и другой план.

– Что-то не тянет этот магазин на заведение, которым заправляет человек, имеющий кучу бриллиантов, – заметил Босх, когда они вышли из машины.

– Имевший, – поправила его Элинор. – И, не забывай, ему нельзя было выставлять этот факт напоказ. Он всегда должен был выглядеть как обычный средний иммигрант, который живет день ото дня, едва сводя концы с концами. Бриллианты, если они были, играли подсобную роль по отношению к истории его американского успеха. Все должно было выглядеть так, будто он купил их на заработанные деньги.

– Подожди секунду, – сказал Босх, когда они перешли улицу. Он сказал Элинор, что забыл попросить Джерри Эдгара появиться вместо него в суде сегодня во второй половине дня. Он указал в сторону телефона-автомата на заправочной станции рядом с заведением Биня и быстрым шагом двинулся туда. Элинор осталась на месте и принялась разглядывать магазинную витрину.

Босх позвонил Эдгару, но не стал ничего говорить ему насчет присутствия в суде.

– Джед, окажи мне маленькую услугу. Тебе даже не придется подниматься из-за стола.

Эдгар замялся, чего Босх вполне ожидал.

– Какую услугу?

– Ты не должен так отвечать. Тебе положено сказать: «Конечно, Гарри, что я должен сделать?»

– Да ладно, Гарри, мы же оба знаем, что находимся под колпаком. Нам надо быть осторожными. Скажи, что тебе требуется, и я отвечу, смогу ли это сделать.

– Все, что мне от тебя нужно, – это чтобы ты через десять минут позвонил мне на пейджер. Я хочу иметь повод на время покинуть одно сборище. Просто дай сигнал перезвонить, а когда я перезвоню, положи трубку рядом с телефоном на пару минут. Если я не перезвоню, через пять минут прожужжи снова. Вот и все.

– Это все, что тебе требуется? Просто позвонить на пейджер?

– Точно. Через десять минут, считая от этой.

– О'кей, Гарри, – облегченно выдохнул Эдгар. – Эй, я слышал о твоем приключении вчера вечером. Эта информация держится здесь в секрете. А слухи ходят, что это был вовсе не пьяный водитель. Ты береги там свою задницу.

– Всегда так и делаю. Что там с делом Шарки?

– Ничего. Я разыскал его команду, как ты мне велел. Двое сказали, что были с ним в тот вечер. Думаю, они занимаются тем, что обирают голубых. Сказали, что потеряли его из виду, когда он сел в машину. Это было всего за пару часов до того, как в участок позвонили и сказали, что он в туннеле у стадиона. Я думаю, тот, кто сидел в машине, его и порешил.

– Описание?

– Машины? Не слишком внятное. Американский седан темного цвета. Вроде бы новая. Вот и все.

– Какие фары?

– Ну, я показал им каталог автомобилей, и задние габариты они выбрали разные. Один парень указал на круглые, другой говорит – прямоугольные. Но вот что касается передних фар, оба утверждают…

– Квадратные блок-фары.

– Точно. Эй, Гарри, ты что, думаешь, это та самая машина, которая покушалась на тебя и женщину из ФБР? Мать честная! Нам надо это обсудить.

– Позже. Может быть. А пока – позвони мне через десять минут.

– Десять минут, хорошо.

Босх повесил трубку и вернулся к Элинор, которая разглядывала выставленные в витрине переносные стереопроигрыватели. Они вошли в магазин, отогнали двоих продавцов, обогнули штабель коробок с портативными видеокамерами, по 500 долларов штука, и сказали женщине, стоящей за кассовым аппаратом в дальней части зала, что хотели бы видеть Биня. Женщина уставилась на них бессмысленным взором и так пялилась, пока Элинор не показала ей значок и удостоверение сотрудника ФБР.

– Вы ждать здесь, – сказала кассирша и скрылась за дверью, которая находилась за кассой. На двери было маленькое зеркальное окошко, напомнившее Босху о комнате для допросов на Уилкокс-авеню. Он взглянул на часы. У него оставалось в запасе еще восемь минут.

Человек, появившийся из-за двери позади кассы, выглядел лет на шестьдесят. Он был с совершенно седыми волосами и невысокого роста, но Босх заключил, что когда-то он был физически силен для своих габаритов. Приземистый и крепко сбитый, он сейчас внешне размягчился и облагородился благодаря более легкой жизни, чем на родине. На нем были очки розоватого оттенка в серебряной оправе, рубашка с открытым воротом и свободные брюки для гольфа. Нагрудный карман провисал под тяжестью десятка ручек и карманного фонарика на прищепке. Нго Ван Бинь производил впечатление самого заурядного человека.

– Мистер Бинь? Меня зовут Элинор Уиш. Я из ФБР. А это детектив Босх из полиции Лос-Анджелеса. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

– Да, – ответил он, причем строгое и сдержанное выражение его лица не изменилось.

– Это по поводу ограбления банковского хранилища, где вы арендовали сейф.

– Я уже заявлял, что у меня не пропало ничего ценного, в моей сейфовой ячейке хранились только предметы сентиментального характера.

Бриллианты занимают высокое место в сентиментальной иерархии, подумал Босх.

– Мистер Бинь, не могли бы мы пройти к вам в кабинет и поговорить конфиденциально? – произнес он вместо этого.

– Да, но я не понес никакого ущерба. Посмотрите в отчетах. Там это указано.

Элинор вытянула вперед руку, побуждая Биня показать им дорогу. Вслед за хозяином через дверь с зеркальным окошком они вошли в подсобное помещение, напоминающее пакгауз. Здесь на доходящих до потолка стальных полках стояли сотни коробок с электроникой. Миновав склад, они попали в комнату поменьше, являвшуюся то ли ремонтной, то ли сборочной мастерской. На подставке для инструментов сидела женщина, держа у самого рта миску с супом. Когда они вошли, она даже не подняла глаз. В задней части мастерской было две двери, и через одну из них процессия попала, наконец, в кабинет Биня. Именно здесь он отбрасывал свою показную скромность. Кабинет был большим и роскошным. Направо стояли письменный стол и два стула, налево – обитый темной кожей угловой диван, впритык к которому расстилался восточный ковер – на нем был изображен трехглавый дракон, изготовившийся к нападению. Напротив дивана стояли два стеллажа с книгами, стерео– и видеоаппаратурой – гораздо более изысканной, чем та, что продавалась в магазине. Надо было прижать его дома, подумал Босх. Посмотреть, в каких условиях он живет.

Он быстро обвел глазами комнату и увидел на столе белый телефон. Телефон был антикварный, из тех, где рычажки для телефонной трубки возвышаются над старомодным вращающимся диском. Бинь двинулся было к столу, но Босх поспешно произнес:

– Мистер Бинь! Не возражаете, если мы присядем вот здесь, на диване? Нам бы хотелось, чтобы наша беседа носила как можно более непринужденный характер. Сказать по правде, мы и без того целыми днями сидим за столом.

Бинь пожал плечами, давая понять, что для него нет разницы и что они причиняют ему неудобство, где бы ни сидели. Это был, несомненно, американский жест, и Босх был уверен, что кажущиеся трудности Биня с английским были тоже для внешнего употребления, чтобы не пускать в свой мир посторонних.

– Славный кабинет, – сказал Босх, оглядывая комнату. Никакого другого телефона он в ней не заметил.

Бинь кивнул. Он не предложил им ни чая, ни кофе, не завел и учтивой светской беседы. Он просто сказал:

– Что вам угодно?

Босх посмотрел на Элинор.

– Мистер Бинь, – начала она, – мы просто заново проходим по старым следам, еще раз уточняем картину событий. Вы заявили, что не понесли финансового ущерба при ограблении хранилища. Мы…

– Именно так. Никакого ущерба.

– Все верно. Что у вас хранилось в сейфе?

– Ничего.

– Ничего?

– Бумаги и все в таком роде, не представляющее ценности. Я уже всем это рассказывал.

– Да, мы знаем. Простите, что снова приходится вас беспокоить. Но дело остается открытым, и мы вынуждены возвратиться к тем событиям, проверить, не было ли что-то упущено. Не могли бы вы рассказать мне в мельчайших подробностях, какие бумаги были вами утрачены? Это могло бы очень помочь, если пропавшая собственность обнаружится – мы бы сразу установили ее источник.

Элинор достала из сумочки маленькую записную книжку и ручку. Бинь взирал на двух своих визитеров так, словно не мог взять в толк, каким образом его информация может помочь делу. Босх добавил:

– Вы бы удивились, если бы узнали, как порой самые незначительные вещи…

Заверещал его пейджер, и Босх, отстегнув аппарат, посмотрел на дисплей. Потом встал и огляделся, будто видел комнату впервые. «Интересно, не перебарщиваю ли я», – подумал он.

– Мистер Бинь, не мог бы я от вас позвонить? Это местный звонок, не междугородный.

Бинь кивнул, и детектив подошел к письменному столу с лицевой стороны, наклонился над ним и снял трубку. Изобразил, что снова сверяется с пейджером, затем набрал номер Джерри Эдгара. Он продолжал стоять к Элинор и Биню спиной. Устремил взгляд вверх, на стену, как если бы разглядывал висевший там шелковый гобелен. Он услышал, как Бинь начал описывать Элинор иммиграционные документы и документы, касавшиеся оформления гражданства, украденные из его депозитной ячейки. Гарри положил пейджер в карман пиджака, а когда вытащил руку обратно, в ней были маленький перочинный ножик, а также телефонный «жучок» Т-9 и маленькая батарейка, которые он ранее извлек из собственного телефона.

– Это Босх, кто звонил мне на пейджер? – спросил он в трубку, услышав на том конце голос Эдгара. После того как Эдгар отложил трубку в сторону, прибавил: – Я подожду несколько минут, но скажи ему, что у меня сейчас в самом разгаре допрос свидетеля. Там что-то срочное?

Стоя по-прежнему спиной к кушетке и слыша голос отвечающего на вопросы Биня, Босх чуть развернулся вправо и склонил голову набок, одновременно будто прижимая трубку к левому уху, где Бинь не мог ее видеть. На самом же деле он опустил трубку на уровень живота, затем с помощью перочинного ножа поддел крышку наушника – при этом пару раз кашлянув для маскировки – и вытащил из трубки устройство приема звука. Одной рукой он присоединил «жучок» к батарейке – в исполнении этого трюка он потренировался заранее, пока ждал получения новой машины в гараже. Пропихнул «жучок» с батарейкой в глубь телефонной трубки, затем вернул туда же звукоприемное устройство и щелкнул крышкой, снова громко кашлянув, чтобы заглушить звук.

– О'кей, – произнес Босх в трубку. – Тогда скажи ему, что я перезвоню, когда здесь закончу. Спасибо, дружище.

Он положил трубку, одновременно возвращая в карман перочинный нож, и вернулся к дивану, где Элинор что-то заносила в записную книжку. Закончив, она посмотрела на Босха, и тот без всякого знака с ее стороны понял, что с этой минуты беседа потечет по другому руслу.

– Мистер Бинь, – сказала Элинор, – вы уверены, что в вашей ячейке содержалось только это?

– Да, конечно, почему вы так много раз меня спрашиваете?

– Мистер Бинь, нам известно, кто вы, а также обстоятельства вашего прибытия в нашу страну. Мы знаем, что вы были офицером полиции.

– Да, ну и что? Что вы хотите сказать?

– Нам известны также и другие вещи…

– Мы знаем, – вмешался Босх, – что в Сайгоне вы были высокооплачиваемым полицейским чином, мистер Бинь. Мы знаем, что кое за какую вашу работу вам платили бриллиантами.

– Что это означает? Что он говорит? – произнес Бинь, вопросительно глядя на Элинор и указывая в сторону Босха. Он изменил прежней тактике и опустился до того, что стал укрываться за языковым барьером. По мере того, как продвигался допрос, возникало ощущение, что он забывает английский язык на ходу.

– Это означает то, что он сказал, – ответила она. – Мы знаем о бриллиантах, которые вы привезли сюда из Вьетнама, капитан Бинь. Мы знаем, что бриллианты и были движущим мотивом взлома банковского депозитария.

Новость не потрясла его. Скорее всего, он уже рассматривал возможность такого поворота. Он остался совершенно спокоен и неподвижен.

– Это неправда, – сказал он.

– Мистер Бинь, у нас полный комплект ваших биографических данных, – продолжал Босх. – Нам все о вас известно. Мы знаем, кем вы были в Сайгоне и чем занимались. Знаем, что вы привезли с собой, когда приехали сюда. Я не знаю, чем вы занимаетесь сейчас – эта ваша деятельность представляется вполне законной, – но нас это, в сущности, и не интересует. А интересует нас, кто вскрыл тот банк. А вскрыли его из-за вас. Ради маскировки злоумышленники прихватили много сопутствующих ценностей, а также все остальное из вашего сейфа. Знаете, я уверен, что не сообщаю вам ничего такого, о чем бы вы сами не догадались или над чем не задумывались. Вполне возможно, вы даже решили, что за всем этим стоит ваш старинный партнер Нгуен Тран. Поскольку он знал, чем вы обладаете и где это спрятано. Неглупая, в сущности, мысль, но мы ее не разделяем. На самом деле мы считаем, что он следующий на очереди.

Все так же ни один мускул не дрогнул на неподвижном, словно каменном, лице Биня.

– Мистер Бинь, – сказал Босх, – мы хотим поговорить с Траном. Где его найти?

Сквозь стоящий перед ним стеклянный кофейный столик Бинь уперся взглядом в трехглавого дракона на ковре. Потом сложил ладони вместе на коленях, покачал головой и сказал:

– Кто такой этот Тран?

Элинор стрельнула на Босха глазами и попыталась вновь наладить то взаимопонимание, что царило между ней и допрашиваемым ранее, пока не вмешался ее партнер.

– Капитан Бинь, мы не заинтересованы в каких-либо действиях против вас. Мы просто хотим предотвратить взлом и ограбление еще одного банковского хранилища. Не могли бы вы нам помочь?

Бинь не ответил. Он смотрел вниз, на свои руки.

– Послушайте, Бинь, – снова вступил Босх, – я не знаю, что вы сами собираетесь предпринять по этому поводу. Возможно, у вас есть свои люди, которые пытаются отыскать тех самых злоумышленников, что ищем мы. Но заявляю вам прямо: вы не фигурируете в этом деле, как подозреваемый. Поэтому скажите нам, где Тран.

– Я не знаю этого человека.

– Мы ваша единственная надежда. Мы все равно будем искать Трана. Те люди, которые ограбили вас, опять под землей, они роют новый подкоп. Прямо сейчас. Если в этот уик-энд мы не выйдем на Трана, ни вам, ни ему уже ничего не вернуть.

Но, как и ожидал Босх, Бинь оставался живой моделью каменного изваяния.

Элинор поднялась.

– Спасибо за беседу, мистер Бинь, – сказала она.

– У нас уже почти не остается времени – как и у вашего бывшего партнера, – бросил Босх, когда оба уже шагали к двери.

Выйдя из дверей бывшего демонстрационного зала на улицу, Босх, быстро оглянувшись по сторонам, перешел Вермонт-стрит. Элинор пересекла улицу шагом. От кипевшего в ней гнева она двигалась резкой, напряженной походкой, точно на деревянных ногах. Босх сел в машину и потянулся за сиденье, где на полу лежала «Награ». Он включил ее и поставил на самую высокую скорость записи. Гарри знал, что ждать придется недолго. Он только молил Бога, чтобы вся находящаяся в магазине электроаппаратура не повлияла на прием. Элинор негодующе плюхнулась рядом.

– Великолепно! – воскликнула она. – Теперь мы уже никогда ничего не выжмем из этого типа. Он сейчас позвонит Трану и… Что это еще за чертовщина?

– Кое-что оставшееся от шпиков и подобранное мной. Они запустили «жучка» в мой телефон. Древнейший фокус в арсенале СВР.

– И ты, что же… поставил его в… – Она показала пальцем через улицу, и Босх утвердительно кивнул.

– Босх, ты понимаешь, что это означает? Что нам может за это быть? Я сейчас же иду обратно и достаю…

Она открыла дверь машины, но он потянулся и захлопнул ее.

– Ты не станешь этого делать. Это наш единственный шанс добраться до Трана. Бинь не собирался нам ничего говорить – как бы мы ни повели допрос. И несмотря на эти сердитые глаза, ты и сама это прекрасно понимаешь. Так что либо так – либо никак. Бинь предупредит Трана, а мы либо вообще не узнаем, где тот находится, либо сумеем использовать их разговор. Скоро все будет ясно.

Элинор смотрела прямо перед собой, возмущенно тряся головой.

– Босх, это может стоить нам работы. Как ты мог пойти на это, не посоветовавшись со мной?

– Именно по этой причине. Потому что сейчас это может стоить работы только мне одному. Ты ничего об этом не знала.

– Я никогда не смогу этого доказать. Все это выглядит, как подстава. Я отвлекала его внимание, пока ты разыгрывал свой маленький фокус.

– Это и была подстава, только ты не знала. Кроме того, Бинь и Тран не являются объектами нашего расследования. Мы собираем сведения не против них, а от них. Это ни в коем случае не пойдет в отчет. А если он и обнаружит «жучок», то никак не сможет доказать, что его поставил я. Регистрационного номера на нем нет, я проверил. Эти начальники не дураки, чтобы такую аппаратуру можно было идентифицировать. Мы чисты. Ты чиста. Не волнуйся.

– Гарри, едва ли это убеди…

На «Нагре» мигнула красная лампочка. Кто-то набирал номер на телефонном аппарате вьетнамца. Босх удостоверился, что пленка на магнитофоне вращается.

– Элинор, принимай решение, – сказал Босх, держа записывающее устройство на ладони. – Выключи его, если хочешь. Твой выбор.

Элинор повернулась и посмотрела на магнитофон, затем – на Босха. Как раз в этот момент набор номера кончился, и в машине воцарилась тишина. На другом конце линии раздались длинные гудки. Она отвернулась. Кто-то снял трубку. Говорящие обменялись несколькими словами по-вьетнамски, затем вновь наступило молчание. Потом послышался еще один, новый, голос, и опять пошел разговор по-вьетнамски. Босх смог определить, что один из голосов принадлежит Биню. Другой, судя по тембру, – мужчине примерно одного с ним возраста. Бинь и Тран, снова вместе. Элинор качнула головой и выдавила короткий смешок.

– Блестяще, Гарри! И где ты теперь возьмешь переводчика? Нам нельзя никого привлекать. Мы не можем пойти на такой риск.

– Я и не собираюсь ничего переводить. – Он выключил звукозаписывающее устройство и перемотал пленку. – Доставай свою книжечку и ручку.

Босх переключил магнитофон на самую маленькую скорость воспроизведения и нажал кнопку «Play». Когда послышался набор номера, то он был таким медленным, что можно было сосчитать щелчки. Босх стал называть цифры, Элинор их записывала. Теперь у них был телефонный номер, который набирал Бинь.

Номер начинался с цифр 714. Округ Ориндж. Босх снова включил устройство на прием: телефонный разговор между Бинем и неизвестным человеком продолжался. Босх выключил аппарат и взял в руки рацию. Дал диспетчеру телефонный номер и попросил узнать имя и адрес. Прошло несколько минут, прежде чем кто-то отыскал номер в обратной директории компьютера. Тем временем Босх завел машину и двинулся в южном направлении, к соединяющей штаты автостраде 10. Он уже съехал на шоссе 5 и двигался в направлении округа Ориндж, когда снова услышал по рации голос диспетчера.

Телефонный номер принадлежал заведению под названием «Пагода Тан Пху» в Вестминстере. Босх бросил взгляд на Элинор, которая отвернулась.

– «Маленький Сайгон», – сказал он.

Босх и Уиш добрались от магазина Биня до «Пагоды Тан Пху» за час. «Пагода» представляла собой торгово-развлекательную зону на Боулс-авеню, и здесь не имелось ни одной вывески, написанной по-английски. Комплекс представлял собой светлое оштукатуренное здание с фасадом, составленным из полудюжины застекленных магазинчиков, перед которым вытянулась парковочная площадка. В каждой из этих лавочек продавалось главным образом разное малоценное барахло, вроде дешевой электроаппаратуры или футболок. С противоположных концов здания располагались конкурирующие вьетнамские ресторанчики. Около одного из ресторанчиков была стеклянная дверь, ведущая в какой-то офис или магазин, не имеющий витрины. Хотя ни Босх, ни Уиш не могли расшифровать на этой двери ни слова, они тотчас вычислили, что это вход в контору торгового центра.

– Нам нужно войти туда и получить подтверждение, что бизнес принадлежит именно Трану, узнать, там ли он и есть ли отсюда другие выходы.

– Мы даже не знаем, как он выглядит, – напомнила Элинор.

Босх задумался. Если Тран не пользуется своим настоящим именем, то его сразу насторожит, если кто-то станет его называть.

– У меня идея, – сказала Уиш. – Найди платный таксофон. Затем я войду в контору. Ты наберешь номер, который считал с пленки, а я, когда буду внутри, посмотрю, звонит ли телефон. Если услышу телефонный звонок, значит, мы попали по адресу. Я также попытаюсь приметить Трана и проверить, есть ли дополнительные выходы.

– Телефоны там могут звонить каждые десять секунд, – возразил Босх. – Там может оказаться бойлерное помещение или мастерская. Как ты узнаешь, что это я звоню?

Она некоторое время молчала.

– Есть шанс, что они не говорят по-английски или, по крайней мере, не очень хорошо, – сказала она. – Поэтому ты попросишь того, кто ответит, говорить по-английски или позвать кого-то, кто говорит. Когда тот подойдет, скажи что-нибудь необычное, чтобы я смогла заметить реакцию.

– Если телефон зазвонит в таком месте, где ты сможешь его увидеть, – уточнил он.

Она пожала плечами, показывая: ей надоело, что он разбивает в пух и прах каждое ее предложение.

– Послушай, это единственное, что мы можем сделать. Давай. Вон там телефон, у нас мало времени.

Он выехал с парковки и проехал с четверть квартала, до телефонной будки перед винным магазином. Уиш пешком отправилась обратно к «Пагоде Тан Пху», и детектив подождал, пока она достигла двери в контору. Затем бросил в автомат двадцатипятицентовик и набрал номер, который занес в блокнот перед магазином Биня. Линия была занята. Элинор уже скрылась из виду. Он набрал снова. Опять занято. Босх торопливо проделал так еще два раза и лишь тогда услышал длинные гудки. Сначала он даже решил, что случайно набрал не тот номер, но в этот момент на том конце сняли трубку.

– «Тан Пху», – произнес мужской голос. Азиат, молодой, может, чуть за двадцать, подумал Босх.

– «Тан Пху»? – переспросил Босх.

– Да, пожалуйста.

Босх не мог придумать, что бы такое сказать. Он свистнул. Ответом ему была быстрая, отрывистая шквалообразная словесная отповедь, из которой Босх не разобрал ни слова и даже ни звука. Затем на том конце с грохотом швырнули трубку. Босх вернулся к машине и поехал обратно, на узкую стоянку перед торговой зоной. Он медленно пересекал ее, когда из стеклянных дверей появилась Уиш вместе с каким-то мужчиной. Тоже азиатом. Как и у Биня, у него были седые волосы, а еще определенная аура властности – скрытая внутренняя сила в дополнение к крепким мышцам. Он придержал дверь, пропуская Элинор, и кивнул, когда она поблагодарила. Некоторое время мужчина наблюдал, как она удаляется, затем опять скрылся внутри.

– Гарри, – сказала она, садясь в машину, – что ты сказал по телефону?

– Ни слова. Значит, это была их контора?

– Да. Думаю, тот человек, что придержал мне дверь, и был наш мистер Тран. Приятный мужчина.

– И чем же ты заслужила такое его расположение?

– Я сказала, что я из фирмы по операциям с недвижимостью. Когда я вошла, то спросила, как можно увидеть босса. Тогда из офиса в глубине вышел мистер Седовласый. Он сказал, что его зовут Джимми Бок. Я сказала, что представляю японских инвесторов, и спросила, не заинтересован ли он принять предложение по размещению здесь торгового центра. Он сказал, что нет. Он произнес на прекрасном английском: «Я не продаю, я покупаю». Потом проводил меня до выхода. Но мне кажется, это был Тран. Что-то в нем есть такое.

– Да, я видел, – кивнул Босх. Потом взял рацию и попросил диспетчера пропустить имя Джимми Бока через компьютерную базу данных Национальной службы криминальной разведки и управления автотранспорта.

Элинор описала внутренность офиса. Центральная зона, где располагается приемная, за ней коридор с четырьмя дверьми, одна из них – в самом дальнем конце, и, судя по двойному замку, там находится выход. Никаких женщин, но по крайней мере еще четверо мужчин, помимо Бока. Двое из них крепкие парни, похожи на охранников или вышибал. Сидели в приемной на диване, и когда Бок вышел из средней двери, вскочили.

Гарри выехал со стоянки и двинулся в объезд квартала. Он въехал на дорожку, которая пролегала позади торгового центра. Проехал некоторое расстояние и остановился, увидев удлиненный золотистый «мерседес», припаркованный перед задней дверью комплекса. В двери стоял двойной замок.

– Очевидно, это его авто, – сказала Уиш.

Они решили, что будут наблюдать за машиной. Босх проехал мимо, до конца аллейки, и остановил машину за мусорным ящиком. Потом сообразил, что ящик полон отходов из ресторана. Он подал назад и припарковался в боковой улочке – так что из пассажирского окна им был виден бампер «мерседеса». Босх при этом имел возможность одновременно смотреть на Элинор.

– Итак, мы ждем, как я понимаю, – сказала она.

– Получается, да. Нет никакой возможности определить, будет ли он предпринимать что-нибудь после предостережения Биня. Может, он уже куда-то дел свои бриллианты после того, как Биня выпотрошили в прошлом году, и мы просто зря теряем время.

Вскоре Босх получил от диспетчера ответ на свой запрос: Джимми Бок не имел нарушений по линии автоинспекции; он проживает в Беверли-Хиллз и не имел также никаких неприятностей с законом. Больше на него ничего не было.

– Я иду обратно, звонить, – объявила Элинор. Босх вопросительно посмотрел на нее. – Мне нужно отметиться. Я скажу Рурку, что мы установили наблюдение за этим человеком и стоим здесь лагерем. И нельзя ли подрядить кого-то, кто свободен, обзвонить банки и прогнать его имя через банковскую поисковую систему. Узнать, нет ли его в списке клиентов. Мне бы также хотелось, чтобы его имя прогнали через реестр крупных владельцев собственности. Он сказал: «Я не продаю, я покупаю». Мне бы хотелось узнать, что именно.

– Выстрели в воздух, если я тебе понадоблюсь, – сказал Босх, и она, открывая дверь, улыбнулась.

– Хочешь чего-нибудь поесть? – спросила она. – Я подумываю взять ленч навынос в одном из тех ресторанов при входе.

– Только кофе, – ответил он. Вьетнамской пищи он не ел уже лет двадцать. Он смотрел, как она удаляется и заворачивает к фасаду торгово-развлекательного центра.

Минут через десять после ее ухода наблюдавший за «мерседесом» Босх заметил другую машину, которая проехала мимо дальнего конца дорожки. Он тотчас определил ее как полицейский седан. Белый «форд» без декоративных крышек на колесах, просто с дешевыми колпаками, демонстрирующими такие же белые колеса. Автомобиль был слишком далеко, чтобы разобрать, кто в нем сидит. Босх поочередно смотрел на «мерседес» и в зеркало заднего вида – заворачивает ли «форд» за торговый комплекс. Но вскоре машина совсем пропала из виду и больше не появлялась.

Уиш вернулась через десять минут после этого. Она несла в руках коричневый бумажный пакет в пятнах жира, из которого вынула один стаканчик кофе и две картонные упаковки. Паровой рис и крабовый салат, сказала она. Он отказался от ее предложения и опустил окно. Пригубил принесенный кофе и скривился.

– У него такой вкус, будто он был сварен в Сайгоне и доставлен сюда по морю. Дозвонилась до Рурка?

– Да. Он обещал поручить кому-нибудь проверить Бока и позвонить мне на пейджер, если что-нибудь обнаружится. Он хочет, чтобы ему передали по рации точное, до минуты, время, когда «мерседес» тронется.

За приятной, легкой болтовней и обозреванием шикарного «мерседеса» незаметно пролетело два часа. В конце концов Босх объявил, что собирается для разнообразия сняться с места и объехать вокруг комплекса – просто чтобы размяться. Чего он не упомянул, так это что у него затекло тело, его клонит в сон и ему хочется поискать белый «форд».

– Тебе не кажется, что нам следует позвонить еще раз, чтобы выяснить, там ли он, а если отзовется – повесить трубку? – спросила она.

– Если Бинь его предупредил, то такой звонок может его насторожить. Он может догадаться, что вокруг него что-то происходит, тогда нам будет труднее.

Босх завернул за угол и повел машину вдоль фасадной стороны торгового центра. Ничто необычное не привлекло его внимания. Он объехал комплекс и припарковался на старом месте. «Форда» он так и не увидел.

Как только они опять заняли прежнюю позицию, у Элинор зазвенел пейджер, и она снова пошла звонить. Босх сосредоточился на золотистом «мерседесе» и на некоторое время забыл о «форде». Однако после того, как прошло двадцать минут, а Элинор все не возвращалась, он начал нервничать. Шел уже четвертый час дня, а Бок, он же Тран, не выходил, как они рассчитывали. Что-то, очевидно, было не так. Но что? Босх опять устремил внимательный взгляд на передний угол торгового центра, высматривая Элинор, чтобы вместе с ней еще раз объехать вокруг оштукатуренных стен. Тут он услышал звук, похожий на приглушенный хлопок. И даже не один… Два или три… Выстрелы? Он подумал об Элинор, и сердце подскочило к горлу. Или же этот звук означал, что где-то захлопнулась дверь? Он взглянул на «мерседес», но ему был виден только багажник и задние габаритные огни. Около машины он никого не заметил. Босх снова бросил взгляд на передний угол комплекса – Элинор не было. Затем – опять на «мерседес», и на сей раз увидел, что включились тормозные сигналы. Бок отъезжал. Гарри завел мотор и ринулся к углу – из-под задних шин вылетели брызги гравия, когда он на полном газу бросил машину вперед. На углу он увидел Элинор, идущую к нему по дорожке. Он сделал ей знак поторопиться. Элинор поспешила к машине и уже садилась в нее, когда в зеркале заднего вида появился выезжающий из-за угла «мерседес».

– Пригнись! – скомандовал он и потянул ее вниз, на сиденье.

«Мерседес» проплыл мимо и свернул на Боулс-авеню. Босх снял руку с ее шеи.

– Какого черта? – сердито вопросила она, выпрямляясь.

Босх указал на удаляющийся «мерседес».

– Они ехали мимо. Он бы тебя узнал, ты же сегодня туда заходила. Почему так долго?

– Рурка не было на месте. Ходили его разыскивать.

Гарри тронулся с места и пристроился за «мерседесом» на расстоянии примерно двух кварталов. Элинор потребовалось довольно продолжительное время, чтобы прийти в себя.

– Он был один? – спросила она наконец.

– Не знаю. Я не заметил, как он садился. Я высматривал тебя на углу. Мне кажется, захлопнулось больше одной двери. Уверен, что так.

– Но ты не знаешь, садился ли в машину Тран?

– Верно, не знаю. Но уже становится поздно. По моему разумению, это должен быть он.

Однако Босх тут же осознал, что вполне мог поддаться на старейшую уловку из учебника по ведению слежки. Бок, или Тран, мог запросто отправить одного из своих подручных, какую-нибудь мелкую сошку, вместо себя в стотысячедолларовой машине, чтобы увести «хвост».

– Что предлагаешь? Может, вернуться?

Уиш не отвечала, пока он вопросительно не посмотрел на нее.

– Нет, – сказала она. – Действуй, как наметил. Не сбивай себя с толку запоздалыми сомнениями. Ты прав насчет времени. Многие банки перед праздничным уик-эндом закрываются в пять. Если он хочет туда успеть, ему необходимо было выехать сейчас… Ведь Бинь его предупредил… Я думаю, что это он.

Босх почувствовал себя несколько лучше. «Мерседес» повернул на запад, затем опять на восток – на автостраду Голден-Стейт, к Лос-Анджелесу. Поток машин медленно полз в сторону центра; но затем золотистое авто свернуло к западу, на магистраль Санта-Моника, без двадцати пять съехав на Робертсон-стрит. Теперь они держали путь в Беверли-Хиллз. Бульвар Уилшир был буквально уставлен банками от центра города до самого океана. Как только «мерседес» повернул на запад, Босх почувствовал, что им надо нагнать его и держать ухо востро. Скорее всего, Тран хранит свое сокровище в банке, который поближе к дому. Значит, они поступили правильно. Гарри немного расслабился и даже стал расспрашивать Элинор, что сказал ей по телефону Рурк.

– Он получил подтверждение от администрации округа Ориндж, что Джимми Бок – это Нгуен Тран. У них в архивах зафиксирована смена имени. Он сменил его девять лет назад. Нам следовало бы сразу проверить округ Ориндж. Я позабыла о «Маленьком Сайгоне». А кроме того, – продолжала она, – если этот человек, Тран, имел бриллианты, он мог уже все их пустить в оборот. Регистрационные данные по недвижимости показывают, что он владеет еще двумя торговыми центрами вроде этого. В Монтерей-Парк и Даймонд-Бар.

Босх подумал, что наличие у Трана драгоценных камней все-таки нельзя исключить. Бриллианты, как и в случае с Бинем, могли занимать лишь подсобное положение по отношению к основному бизнесу, к этой империи недвижимости. Детектив не спускал глаз с «мерседеса», от которого отставал сейчас только на один квартал, потому что час пик был в полном разгаре и не хотелось его потерять. Босх смотрел, как движутся по шикарной улице черные окна машины, и сказал себе, что она едет за бриллиантами.

– А самое лучшее я приберегла на закуску, – объявила Уиш. – Мистер Бок, известный также как мистер Тран, управляет своими многочисленными холдингами через корпорацию. Название указанной корпорации, согласно регистрационным записям, которые в ходе поиска выявил спецагент Рурк, звучит не иначе, как «Бриллиантовые холдинги, инкорпорейтед».

Они миновали Родео-драйв и находились сейчас в самом сердце финансового района. Здания, выстроившиеся вдоль бульвара Уилшир, демонстрировали блеск и горделивое достоинство, словно понимая, что заключают в себе больше денег, шика и качества, чем прочие. Транспортный поток замедлился, на некоторых участках он двигался почти ползком, и Босх подтянулся к «мерседесу» уже на расстояние не более двух корпусов, не желая упустить его на светофоре. Они почти достигли бульвара Санта-Моника, и Босх начал подозревать, что они держат путь в Сенчури-Сити. Он посмотрел на часы. Было четыре пятьдесят.

– Если этот парень хочет попасть в банк Сенчури-Сити, не думаю, что он успеет.

Как раз в этот момент «мерседес» сделал правый поворот к парковочному гаражу. Босх притормозил у обочины, и, не говоря ни слова, Уиш выпрыгнула и зашагала в сторону гаража. Босх взял следующий поворот направо и стал объезжать квартал вокруг. Машины выезжали со стоянок и из гаражей близлежащих офисов, вновь и вновь подсекая его на пути. Когда же он наконец завершил круг, Элинор стояла на тротуаре на том же самом месте, где спрыгнула. Он подъехал, и она наклонилась к окну.

– Паркуйся, – сказала она и указала на другую сторону улицы, чуть дальше по ходу. Там высилось многоэтажное офисное здание, первый этаж которого полукругом выдавался на улицу. Стены этой полукруглой конструкции были сплошь стеклянные. И внутри этой громадной стеклянной комнаты Босх увидел отполированную и блестящую стальную дверь депозитария. Вывеска снаружи здания гласила: «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Он взглянул на Элинор, та улыбалась.

– В машине был Тран? – спросил он.

– Конечно. Ты не допускаешь подобных грубых ляпов.

Он улыбнулся ей в ответ. Затем увидел освободившееся местечко в метре перед собой. Босх подъехал туда и заглушил мотор.

– С тех пор, как мы стали подозревать, что готовится ограбление еще одного хранилища, у меня в голове рисовались только банки, – говорила Элинор Уиш. – Ты понимаешь, Гарри? Ну, может, ссудные и сберегательные кассы. А ведь я проезжаю мимо этого места по два раза в неделю. И тем не менее, даже не принимала его в расчет.

Они уже прошли вниз по Уилширскому бульвару и стояли через дорогу от депозитария «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Или, точнее, Элинор стояла за спиной Босха и смотрела на хранилище, выглядывая у него из-за плеча. Тран, или Бок, как его теперь называли, видел Уиш ранее, и нельзя было допустить, чтобы он заметил ее здесь. Улица была запружена окончившими работу конторскими служащими, которых выплевывала наружу стеклянная дверь-вертушка офисного здания. Они спешили в парковочные гаражи, стремясь в эту предпраздничную пятницу хоть на пять минут пораньше влиться в поток машин.

– Хотя это вполне укладывается в схему, – сказал Босх. – Человек обращается в это учреждение, потому что не доверяет банкам, о чем и толковал твой приятель из госдепартамента. Именно поэтому он находит хранилище без банка. Вот оно. Но такой вариант даже удобнее. Пока у тебя есть деньги, чтобы платить, этим заведениям не важно, кто ты такой. Никаких общефедеральных банковских правил и уставов, потому что это не банк. Ты можешь арендовать сейфовую ячейку и вместо имени проставить только букву или цифровой код.

«Беверли-Хиллз сейф энд лок» имел все внешние признаки банка, но по сути сильно от такового отличался. Тут не было сберегательных счетов или счетов до востребования, когда деньги вносятся и снимаются по чекам клиента. Ни ссудных отделов, ни кассиров. Все, что предлагали владельцы этого учреждения, они демонстрировали в витрине. А именно – свое сияющее хранилище из нержавеющей стали. Это было заведение, охраняющее ценности, а не деньги. В таком городе, как Беверли-Хиллз, это был бесценный сервис. Богатые и знаменитые хранили здесь свои ювелирные украшения, свои меха, свои брачные имущественные контракты.

И все это размещалось прямо здесь, на виду, можно сказать, снаружи. За стеклом. Фирма располагалась на нижнем этаже четырнадцатиэтажного здания Джей-Си Сток-билдинг – строения, которое было бы ничем не примечательно, если бы не выдающийся вперед застекленный полукруг депозитария на первом этаже. Вход в «Беверли-Хиллз сейф энд лок» находился с той стороны здания, которая выходила на Рикон-стрит, где в коротких желтых пиджаках стояли мексиканцы, готовые по первому знаку обслужить и присмотреть за автомобилем клиента.

После того, как Босх высадил Элинор и стал объезжать квартал, она увидела, что Тран в сопровождении двух телохранителей вышел из золотистого «мерседеса» и двинулся к хранилищу. Если они и заметили, что за ними следят, то этого не показали. Они ни разу не оглянулись. Один из телохранителей нес стальной атташе-кейс.

– Мне кажется, я запомнила по крайней мере одного телохранителя – который нес кейс, – сказала Элинор. – А на другом чересчур мешковатый пиджак. Это он? Да, вон он.

Человек в темно-синем костюме банковского служащего как раз препровождал Трана в помещение, окружающее хранилище. Следом шел телохранитель со стальным кейсом. Босх увидел, как здоровяк обводит глазами тротуар перед фасадом – до тех самых пор, пока Тран и человек в строгом костюме не скрылись за дверью хранилища. Человек с чемоданчиком остался ждать. Босх и Уиш также ждали, наблюдая. Прошло минуты три, прежде чем Тран вышел, в сопровождении того же самого служащего. Этот последний нес металлический сейфовый ящичек размером примерно с коробку от женских туфель. Телохранитель занял место в арьергарде, и вся процессия, покинув стеклянную комнату, скрылась из виду, перейдя, очевидно, в какое-то другое помещение в глубине.

– Классно, персональное обслуживание, – сказала Уиш. – Беверли-Хиллз как-никак. Вероятно, он понес ячейку в отдельную комнату, чтобы осуществить перевод.

– Что, если тебе связаться с Рурком и попросить, чтобы он выслал сюда группу сопровождать Трана, когда он выйдет? – спросил Босх. – Только по телефону. Нам лучше избегать переговоров по рации – на тот случай, если эти грабители держат кого-то из своих на поверхности, чтобы прослушивать наши частоты.

– А мы, как я понимаю, остаемся здесь, у депозитария? – спросила Уиш, и Босх кивнул. Она с минутку поразмыслила. – Да, я позвоню. Он будет рад узнать, что мы нашли это место. Мы сумеем прижать эту туннельную команду.

Она огляделась, увидела платный таксофон на ближайшем углу рядом с автобусной остановкой и уже тронулась было в ту сторону, но Босх удержал ее за руку.

– Я собираюсь войти внутрь, посмотреть, как обстоят дела. Помни, они тебя знают, так что держись вне зоны видимости, пока они не уедут.

– А если они уедут прежде, чем придет подкрепление?

– Я остаюсь у депозитария. Мне наплевать на Трана. Хочешь, возьми машину и следуй за ними. Дать тебе ключи?

– Нет, я останусь рядом с хранилищем. С тобой.

Она отправилась к телефону, а Босх пересек бульвар и вошел в офис депозитария.

– Мы уже закрываемся, сэр, – хрипло и неприветливо осадил его шедший к дверям со связкой ключей вооруженный охранник. Гарри узнал самодовольную и чванливую манеру бывшего копа.

– Я на минуту, – не останавливаясь, бросил Босх.

Пол помещения офиса выстилал пушистый серый ковер. Как выяснилось, светловолосый клерк в строгом костюме, сопровождавший Трана в хранилище, был здесь не единственным служащим. За антикварного вида письменными столами, кроме него, сидели еще два таких же вышколенных белокурых молодых человека. Первый поднял голову от лежащих перед ним на столе бумаг, посмотрел на Босха, прикидывая, что это за птица, и, оценив внешность, обратился к младшему из коллег:

– Мистер Грант, вы не могли бы помочь этому джентльмену?

Хотя тот, кого назвали Грантом, не испытывал ни малейшего желания заниматься указанным джентльменом, он встал, обошел вокруг стола и с притворной улыбкой наивысшей пробы приблизился к Босху.

– Да, сэр? – произнес он. – Подумываете о том, чтобы стать нашим клиентом?

Босх собрался уже задать встречный вопрос, когда человек выбросил вперед руку и представился:

– Джеймс Грант. Спрашивайте, что вас интересует. Хотя у нас остается маловато времени. Через несколько минут мы закрываемся.

И Грант поддернул рукав пиджака, чтобы взглянуть на часы и подтвердить, что время истекает.

– Харви Паундз, – ответил Босх, пожимая протянутую руку. – А откуда вы знаете, что я уже не являюсь вашим клиентом?

– Безопасность, мистер Паундз. Наш товар – безопасность. Именно это мы здесь продаем. Я знаю в лицо каждого клиента депозитария. Точно так же – мистер Эвери и мистер Бернард. – Он слегка повернулся и кивнул своим коллегам. Оба коммерческих агента безопасности с видом мрачной торжественности кивнули в ответ.

– А в выходные вы не работаете? – спросил Босх, стараясь, чтобы в голосе звучало разочарование.

Грант улыбнулся:

– Нет, сэр. Мы полагаем, что наши клиенты – это люди, имеющие упорядоченную, хорошо распланированную жизнь. В свой заслуженный уик-энд они приятно отдыхают, а не суетятся, как другие, кого мы видим. Никакой беготни по банкам, банкоматам и так далее. Наши клиенты на ступень выше всего этого, мистер Паундз. Так же как и мы. И это следует ценить.

В его голосе, когда он это произносил, чувствовалась презрительная насмешка. Однако Грант был прав. Это учреждение отдавало тем же лоском и высокомерием, что и какая-нибудь юридическая контора, специализирующаяся на корпоративном праве, – с теми же часами работы и такими же преисполненными самомнения служащими.

Босх обвел взглядом просторное помещение. Направо, в широком алькове, располагались в ряд восемь дверей, там же он увидел двух телохранителей Трана, стоящих по обеим сторонам третьей двери. Босх кивнул Гранту и улыбнулся:

– Что ж, вижу, у вас на каждом шагу охрана. Именно такая степень безопасности мне и требуется, мистер Грант.

– Прошу прощения, мистер Паундз, те люди просто дожидаются клиента, который находится в одном из специальных, изолированных кабинетов. Но могу вас заверить: наши меры и степень безопасности невозможно скомпрометировать. Вы желаете арендовать сейф в нашем депозитарии, сэр?

В этом человеке было больше вкрадчивой слащавости, чем у проповедника. Босху не нравились ни он сам, ни его манера.

– Безопасность и надежность, мистер Грант. Мне требуется надежность. Я хочу арендовать сейф, но я хочу быть уверенным в защищенности хранилища как снаружи, так и изнутри, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Разумеется, мистер Паундз, но имеете ли вы представление о стоимости наших услуг – тех самых надежности и безопасности, которые мы обеспечиваем?

– Не имею и не интересуюсь этим, мистер Грант. Видите ли, вопрос не в деньгах. Вопрос в спокойствии души. Вы согласны? На прошлой неделе мой сосед – я говорю о человеке, который проживает всего за три дома от бывшего президента – стал жертвой кражи со взломом. Система сигнализации не явилась препятствием для грабителей. Они похитили очень ценные вещи. Я не хочу ждать, пока это случится со мной. Никакое место не является надежным в наши дни.

– Поистине прискорбно, мистер Паундз, – сказал Грант, не в силах скрыть оттенок волнения в голосе. – Я и не подозревал, что в Бель-Эйр дела приняли такой оборот. Но я всецело одобряю ваш план действий. Присядьте к моему столу, и мы сможем побеседовать об этом. Не желаете ли кофе или, быть может, бренди? Разумеется, приближается час коктейля. Это одна из тех маленьких услуг, которые мы предоставляем и которые не может предоставить банковское учреждение.

Тут Грант беззвучно рассмеялся – просто голова задергалась вверх-вниз. Босх отклонил предложение, и дилер сел, подтягивая под себя стул.

– Что ж, позвольте изложить вам принципы нашей работы. Мы не подконтрольны никакому государственному учреждению или организации. Думаю, ваш сосед был бы рад это услышать.

Он подмигнул Босху, который переспросил:

– Мой сосед?

– Бывший президент, разумеется. – Босх кивнул, и Грант продолжал: – Мы предоставляем длинный перечень услуг по обеспечению безопасности как здесь, так и у вас на дому, даже вооруженный конвой, если потребуется. Мы являемся полным и квалифицированным охранителем вашей безопасности. Мы…

– Как насчет сейфового хранилища? – перебил его Босх. Он знал, что Тран в любую минуту может выйти из кабинета. К тому времени он тоже хотел оказаться в хранилище.

– Да, конечно, хранилище. Как вы заметили, оно полностью на виду. Окружающая его стена из стекла – стеклянный круг, как мы его называем, – это, пожалуй, наше самое остроумное изобретение. Кто отважится ее разбить? Ведь она на виду двадцать четыре часа в сутки. Прямо посреди Уилширского бульвара. Разве что бесплотный дух или гений?

Грант торжествующе улыбнулся и легонько кивнул, как бы побуждая слушателя согласиться с правотой его доводов.

– А если снизу? – спросил Босх, и уголки рта его собеседника тотчас опустились, а рот снова вытянулся в прямую линию.

– Мистер Паундз, вы не вправе ожидать, что я обрисую вам наши строительно-технические меры безопасности, но будьте уверены: хранилище неприступно. Между нами говоря, вы не найдете банковского хранилища с большим количеством бетона и стали в полу, в стенах и в потолке. А электрическая и электронная часть? В той круглой комнате вокруг хранилища невозможно, простите меня, кашлянуть без того, чтобы не включились датчики, реагирующие на звук, движение и нагрев.

– Можно мне его осмотреть?

– Хранилище?

– Разумеется.

– Конечно!

Грант одернул пиджак и повлек Босха непосредственно к хранилищу. Стеклянная перегородка и кабинка-ловушка отделяли полукруглое помещение собственно хранилища от остальной части депозитария «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Грант взмахнул рукой в сторону стекла:

– Двухслойное закаленное стекло. Чувствительная к вибрации пленка между слоями стекла, чтобы исключить возможность проникновения. Ту же конструкцию вы найдете и на наружных стеклах. Другими словами, помещение хранилища окружено и запечатано двумя стеклянными оболочками толщиной в три четверти дюйма каждая.

Жестом шоумена, демонстрирующего призы в викторине, Грант указал на устройство в виде коробки рядом с дверью кабины-ловушки. Приспособление было размером с офисный питьевой фонтанчик, и в крышку его был вделан белый пластмассовый кружок, на котором чернел абрис ладони с растопыренными пальцами.

– Для того, чтобы вы могли проникнуть в помещение хранилища, параметры вашей руки должны быть в базе данных. Строение костей. Позвольте, я вам покажу.

Он положил свою правую руку на черный силуэт. Устройство начало приглушенно жужжать, и белая пластиковая накладка изнутри осветилась. Луч света омывал пластину и ладонь Гранта, как это бывает в ксероксе.

– Рентгеновский луч, – пояснил Грант. – Более прогрессивный метод, чем идентификация по отпечаткам пальцев, и компьютер может обработать данные за шесть секунд.

Через шесть секунд устройство издало короткий телеметрический сигнал, и электронный замок на первой двери кабинки-ловушки щелкнул, открываясь.

– Видите, ваша рука выполняет здесь роль вашей личной подписи, мистер Паундз. Никакой необходимости в именах. Вы даете вашей ячейке код, а компьютер заносит структуру вашей руки в файл, прилагаемый к сейфовой ячейке. Шесть секунд вашего времени – вот все, что нам требуется.

У себя за спиной Босх услышал голос, в котором узнал голос первого клерка в строгом костюме банкира – того, которого Грант назвал мистером Эвери:

– А, мистер Лонг, вы закончили?

Босх быстро оглянулся и увидел, что из алькова, где располагались двери изолированных кабинетов, появился Тран. Теперь кейс был уже у него в руках, а один из телохранителей нес депозитный ящичек от сейфа. Другой здоровяк посмотрел прямо на Босха.

– Мы можем войти? – спросил Босх, вновь поворачиваясь к Гранту.

И он последовал за Грантом в кабинку-ловушку. Дверь за ними закрылась. Они оказались в комнатке из стекла и нержавеющей стали размером примерно с две телефонные будки. С другой ее стороны была вторая дверь. За ней стоял еще один охранник в форме.

– Эту идею мы позаимствовали из арсенала лос-анджелесской окружной тюрьмы, – сказал Грант. – Дверь впереди нас не может открыться, пока та, что позади нас, не будет закрыта и заперта. Мори, наш вооруженный охранник, осуществит последнюю визуальную проверку и откроет последнюю дверь. Вы видите, у нас здесь комбинация электроники и человеческого фактора, мистер Паундз. – Он кивнул Мори, который вслед за этим отпер последнюю дверь. Босх с Грантом вышли из ловушки в помещение хранилища. Босх промолчал о том, что он с помощью хитрости только что успешно преодолел все дотошно продуманные и искусно возведенные преграды, лишь сыграв на жадности Гранта и рассказав байку с упоминанием некоего адреса в Бель-Эйр.

– Ну, а теперь – в хранилище, – сказал Грант, сделав рукой гостеприимный жест.

Депозитарий оказался больше, чем Босх себе представлял. Он был нешироким, но простирался далеко в глубь здания Джей-Си Сток-билдинг. Сейфовые ячейки располагались вдоль обеих боковых стен и в стальном сооружении, протянувшемся вдоль центральной части. Хозяин и гость зашагали по левому проходу, а тем временем Грант объяснял, что сейфы в средней части предназначены для хранения более крупных предметов. Босх заметил, что их дверцы такого размера, что в них свободно может пройти человек. Заметив его удивление, Грант улыбнулся.

– Меха, – пояснил он. – Норка. Мы делаем очень хороший бизнес на хранении дорогих мехов, вечерних платьев, всего прочего в таком роде. Дамы из Беверли-Хиллз хранят их здесь в несезонное время. Колоссальная экономия на страховке, не говоря уже о душевном спокойствии.

Босх мысленно отключился от этих коммерческих восторгов и стал наблюдать, как в хранилище входит Тран, а следом – сопровождающий его Эвери. Тран по-прежнему держал в руках атташе-кейс, и Босх заметил на его запястье тонкий блестящий обруч из отполированной стали. Он был словно прикован наручником к своему чемоданчику. Адреналин у Босха подскочил. Эвери приблизился к открытой дверце сейфа под номером 237 и вставил туда ящичек. Потом закрыл дверцу и вставил ключ в одну из двух находящихся на ней замочных скважин. Подошедший Тран вложил уже свой собственный, отдельный ключ в другую скважину и тоже повернул. Затем он кивнул Эвери, и оба вышли из помещения хранилища, при этом Тран даже ни разу не взглянул на Босха.

Как только Тран удалился, Босх объявил, что увидел все, что хотел, и тоже направился к выходу. Подойдя к двухслойному стеклу, взглянул на бульвар Уилшир и увидел, что Тран в сопровождении двух массивных телохранителей по бокам шагает к парковочному гаражу, где оставил свой «мерседес». Никто за ними не следовал. Босх посмотрел по сторонам, но Элинор нигде не увидел.

– Что-то не так, мистер Паундз? – спросил стоящий у него за спиной Грант.

– Да, – ответил Босх. Он сунул руку в карман пиджака и вытащил свой футляр с полицейским значком. Подняв его над плечом, не оборачиваясь, предъявил значок стоящему сзади Гранту. – Вам лучше пригласить сюда управляющего этим заведением. И не называйте меня больше мистером Паундзом.

Льюис стоял в телефонной будке перед закусочной под названием «Дарлингз». Он находился за углом и примерно на расстоянии квартала от депозитария «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Прошло уже больше минуты с тех пор, как полицейский офицер Мэри Гроссо ответила на его звонок и сказала, что позовет к телефону заместителя начальника Ирвинга. Льюис подумал, что если ему требуются почасовые оперативные отчеты – причем именно по телефону, а не по рации, – то он мог бы устроить так, чтобы оперативно их принимать. Он перекинул телефонную трубку к другому уху и стал рыться в кармане пиджака в поисках того, чем бы поковырять в зубах. Заболело задевшее за карман ободранное запястье. Но воспоминание о том, как Босх приковал их к дереву, только разозлило его, поэтому он постарался сосредоточиться на расследовании. Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит, что затевает Босх вместе с женщиной из ФБР. Но Ирвинг был убежден, что готовится ограбление, того же мнения был и Кларк. Если все именно так, то тогда именно он, Льюис, будет тем человеком, который защелкнет наручники на руках Босха. Такое слово дал он себе сейчас, стоя в телефонной будке.

Какой-то бродяга с седыми волосами и затравленным взглядом прошаркал к соседней телефонной будке и проверил, нет ли в щели монетки. Там было пусто. Тогда он потянулся пальцем к щели того таксофона, с которого звонил Льюис, но детектив службы внутренних расследований отшвырнул его руку.

– Это мое, папаша, – отрезал он.

Не обескураженный отпором, бродяга спросил:

– У вас не будет четвертачка, чтобы я мог купить себе поесть?

– Пошел вон! – шуганул его Льюис.

– Что? – спросил голос.

– Что? – переспросил Льюис и тут же сообразил, что голос исходит из телефонной трубки и принадлежит Ирвингу. – О, это я не вам, сэр. Я не знал, что вы уже подошли… э… я тут разговаривал… э… у меня проблема кое с кем. Я…

– Вы в таких выражениях разговариваете с гражданами?

Льюис потянулся в карман брюк и вытащил оттуда долларовую бумажку. Сунул ее седоволосому бомжу и сделал ему знак убираться.

– Детектив Льюис, вы на линии?

– Да, шеф. Извините. Я уже все уладил. Я хотел отчитаться. Произошли важные изменения в развитии событий.

Он надеялся, что эта последняя реплика отвлечет внимание Ирвинга от его оплошности.

– Расскажите, что у вас, – потребовал Ирвинг. – Вы все еще держите Босха в поле зрения?

Льюис облегченно вздохнул.

– Да, – сказал он. – Детектив Кларк продолжает наблюдение, тем временем как я пошел сдавать рапорт.

– Хорошо, тогда рапортуйте. Сегодня пятница и уже конец дня, детектив. Мне бы хотелось попасть домой в приемлемое время.

Следующие пятнадцать минут Льюис провел, информируя Ирвинга о том, как Босх, сидя на хвосте у золотистого «мерседеса», проследовал за ним от округа Ориндж до депозитария «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Он сказал, что слежка была снята у здания хранилища, которое, по-видимому, и являлось конечной целью наблюдателей.

– Что они сейчас делают? Босх и женщина из Бюро?

– Они еще там. Судя по всему, сейчас они беседуют с управляющим. Что-то явно затевается. Впечатление такое, что они вроде бы сами не знали, куда едут, но как только добрались до места, то поняли, что это оно и есть.

– Что это? Есть что?

– Что это их цель. Я не знаю… Они что-то замышляют, хотя и непонятно что. Мне кажется, человек, за которым они следили, что-то положил в сейф. Там большое сейфовое хранилище, прямо за витриной.

– Да. Я знаю, о чем вы говорите.

Ирвинг надолго замолчал, и Льюис, отчет которого был исчерпан, счел за лучшее ему не мешать, не прерывать его размышлений. Вместо этого он начал мечтать о том, как скует наручниками за спиной руки Босха и проконвоирует его мимо строя телекамер. Он услышал, как Ирвинг кашлянул, прочищая горло.

– Я не знаю, в чем состоит их план, – произнес заместитель начальника. – Но я хочу, чтобы вы оставались поблизости от них. Если они вечером не поедут домой, то и вы не поедете. Ясно?

– Да, сэр.

– Если они отпустили «мерседес», значит, им, очевидно, нужно было хранилище. Они будут за ним следить. А вы будете продолжать следить за ними.

– Есть, шеф, – сказал Льюис, хотя по-прежнему терялся в догадках.

Следующие десять минут Ирвинг провел, инструктируя детектива и излагая свою версию того, что должно произойти с депозитарием «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Льюис вытащил ручку и блокнот и сделал несколько кратких заметок. В конце этого монолога Ирвинг доверил Льюису номер своего домашнего телефона и сказал:

– Не входите в здание без моей предварительной санкции. Можете звонить мне по этому номеру в любое время дня и ночи. Все ясно?

– Да, сэр! – ревностно отозвался Льюис.

Не говоря больше ни слова, Ирвинг дал отбой.

Босх дожидался в приемной прихода Уиш и, пока она не подошла, не сказал больше ни слова Гранту и другим служащим фешенебельного учреждения. Те стояли за своими антикварными письменными столами, разинув рты. Когда Элинор подошла к дверям, они были закрыты. Федеральный агент постучала, показала охраннику свой значок, и тот впустил ее в приемную.

Сотрудник по фамилии Эвери уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Босх опередил его:

– Это агент ФБР Элинор Уиш. Она со мной. Мы бы хотели пройти в один из приватных кабинетов ваших клиентов, чтобы обсудить кое-что без свидетелей. Только вот еще что. Если в этих стенах находится глава фирмы, мы бы после этого хотели поговорить с ним.

Грант, все еще возбужденный произошедшим, молча указал им на вторую дверь в алькове. Но Босх двинулся к третьей двери, и Уиш последовала за ним. Он закрыл дверь перед носом всех троих служащих и запер ее за собой.

– Итак, что мы имеем? Я не знаю, что им сказать, – прошептал он и обвел глазами стоящие в комнате стол и два стула в поисках клочка бумаги либо чего-то еще. Тран мог случайно оставить здесь что-нибудь. Но ничего не оказалось. Босх выдвинул ящики стола из красного дерева. Он нашел ручки, карандаши, конверты и стопку высокосортной бумаги – больше ничего. У стены напротив входа стоял на столе факсовый аппарат, но он был выключен.

– Мы ведем наблюдение и ждем, – быстро проговорила она. – Рурк говорит, что собирает опергруппу для спуска в туннель. Они войдут туда и осмотрятся, что и как. Они собираются связаться с сотрудниками департамента водо– и электроснабжения, чтобы уяснить, что там за обстановка. Им нужно иметь данные, чтобы определить, где может располагаться наиболее удачное место для туннеля, и оттуда они уже двинутся. Гарри, ты действительно думаешь, что это то самое ограбление?

Босх кивнул. Он хотел улыбнуться, но не смог. Ее волнение перекинулось и на него.

– Рурк успел установить слежку за Траном? – спросил он. – Кстати, здесь он известен, как мистер Лонг.

В дверь постучали, и чей-то голос произнес:

– Извините! Извините!

Босх и Уиш его проигнорировали.

– Тран, Бок, а вот теперь Лонг, – проговорила Уиш. – Я не знаю насчет слежки. Рурк сказал, что постарается. Я дала ему номер машины и сказала, где припаркован «мерседес». Думаю, мы узнаем это позже. Он сказал, что также вышлет группу нам в помощь, чтобы вместе вести наблюдение за хранилищем. В восемь часов в гараже через дорогу состоится общее собрание группы слежки. Что они тут говорят?

– Я еще не рассказывал им, что происходит.

В дверь опять постучали, на сей раз громче.

– Что ж, давай тогда переговорим с тем, кто здесь за главного.

Владельцем и главным менеджером «Беверли-Хиллз сейф энд лок» оказался отец мистера Эвери, Мартин Б. Эвери-третий. Он был из той же породы, что и большинство его клиентов, и хотел, чтобы все знали об этом. Его кабинет находился в дальнем конце алькова. На стене позади его стола красовалась коллекция оправленных в рамки фотографий, подтверждающих тот факт, что он не какой-то там безродный мошенник из тех, что просто кормятся за счет богатых. Он с ними одной крови. На снимках был изображен Эвери-третий в обществе пары-тройки президентов, крупной шишки из мира кино, представителей британской королевской семьи. Одна фотография запечатлела мистера Эвери в компании принца Уэльского, в полном облачении для игры в поло. Хотя он выглядел несколько полноватым в окружности и с чересчур обвислыми щеками и подбородком для того, чтобы быть хорошим наездником.

Детективы вкратце обрисовали ему ситуацию, и он тут же выразил скептическое отношение к их рассказу, заявив, что его хранилище неприступно. Они посоветовали ему поберечь свой рекламный запал для клиентов и попросили разрешения ознакомиться с архитектурно-строительной и технологической документацией. Эвери-третий перевернул перед ними обратной стороной свой 60-долларовый журнал регистрации, и там на обороте был представлен схематический план хранилища. Было ясно, что Эвери-третий и его напыщенные помощники-коммерсанты переоценивают свое детище. Оболочка хранилища представляла собой многослойный пирог: внешний слой стали толщиной в дюйм, за ним следовал футовый слой армированного бетона, а потом – еще один слой стали. Сверху и снизу хранилища толщина оболочки была больше: к вышеуказанным слоям добавлялся еще один двухфутовый слой бетона. Как и во всех хранилищах, самой впечатляющей частью была толстая стальная дверь, но это была вещь, рассчитанная на внешний эффект. Вроде просвечивания ладони рентгеновским лучом или кабинки-ловушки. Это было всего-навсего шоу. Босх знал, что, если бандиты действительно находятся под зданием, им не составит большого труда пробиться на поверхность.

Эвери-третий сказал, что в предыдущие две ночи в хранилище срабатывала охранная сигнализация, при этом в ночь на четверг это происходило дважды. Каждый раз ему домой звонили из полиции Беверли-Хиллз. Он, в свою очередь, звонил своему сыну, Эвери-четвертому, и поручал ему встретить на месте офицеров полиции. Полицейские в сопровождении наследника входили в помещение хранилища, не обнаруживали никаких признаков вторжения и затем выключали и заново включали сигнализацию.

– Нам и в голову не могло прийти, что в канализационной системе под нами может кто-то быть, – сказал Эвери-третий. Он сказал это таким тоном, словно то, что обозначалось словом «канализационный», целиком находилось вне сферы его внимания. – С трудом верится, с трудом верится.

Босх задал более подробные вопросы о функционировании хранилища и его охранных систем. Не осознавая важности произносимого, Эвери невзначай упомянул, что в отличие от обычных банковских подвалов его хранилище имеет систему отмены действия часового механизма, запирающего дверь. У управляющего имелся код, который он мог ввести в компьютерную систему замка, и этот код стирал часовые координаты запорного механизма. Таким образом, он имел возможность открыть дверь в любое время.

– Мы должны приспосабливаться к нуждам наших клиентов, – пояснил он. – Если какая-то леди из Беверли-Хиллз вдруг позвонит в воскресенье, потому что ей потребовалась ее тиара для благотворительного бала, я должен иметь возможность выдать ей эту тиару. Видите ли, именно эксклюзивное обслуживание и составляет наш бизнес. За это мы и берем деньги.

– А все ваши клиенты знают об этой воскресной услуге? – спросила Уиш.

– Конечно, нет, – ответил Эвери-третий. – Только несколько избранных. Видите ли, мы взимаем за это немалую плату. Мы должны доставить сюда охранника, который обеспечит эскорт.

– А сколько требуется времени, чтобы отключить часовой механизм и открыть дверь? – спросил Босх.

– Совсем немного. Я набиваю код отмены на клавиатуре рядом с дверью в хранилище, и затем все происходит в течение секунд. Вы вводите код, отпирающий хранилище, поворачиваете колесо, и дверь открывается под действием собственного веса. Тридцать секунд – ну, может, минута или чуть меньше.

Слишком долго, подумал Босх. Сейф Трана был расположен в передней части хранилища, рядом с входом. Там бандиты и будут орудовать. Они увидят, а вероятно, и услышат, как открывается дверь. Будет отсутствовать элемент неожиданности.

Час спустя Босх и Уиш снова сидели в машине. Они перебазировались на второй уровень гаража по другую сторону бульвара Уилшир, на полквартала восточнее «Беверли-Хиллз сейф энд лок». Оттуда им открывался хороший обзор здания. После того, как они расстались с Эвери-третьим и заняли наблюдательную позицию, они имели возможность лицезреть, как Эвери-четвертый вместе с Грантом запирают громадную, из нержавеющей стали, дверь хранилища. Служащие повернули колесо и набрали на клавиатуре запирающий код. После этого огни в офисе погасли – повсюду, кроме стеклянной комнаты, окружающей хранилище. Там свет оставался гореть, демонстрируя непосредственный символ той самой надежности, которая и составляла товар данного заведения.

– Ты думаешь, они вломятся сегодня ночью? – спросила Уиш.

– Трудно сказать. Без Медоуза у них на одного человека меньше. Они могут выбиваться из графика.

Ранее они велели Эвери-третьему идти домой и быть готовым к тому, что его могут вызвать. Владелец согласился, но продолжал источать скепсис по поводу той картины, которую нарисовали ему Босх и Уиш.

– Нам нужно настраиваться на то, чтобы захватить их под землей, – сказал Босх, держа руки на руле, словно вел машину. – Мы не сможем достаточно быстро открыть ту дверь.

Он лениво повел взглядом налево, вдоль Уилшира. Он увидел белый «форд» с полицейскими колесами, припаркованный у тротуара чуть поодаль от них. Автомобиль стоял возле пожарного гидранта, и в нем виднелись две фигуры. Босх по-прежнему был не один.

Гарри и Элинор стояли возле машины, у стены, на втором уровне гаража. Гараж практически пустовал уже более часа, но тусклое желтовато-серое бетонное помещение пахло выхлопными газами и пережженными тормозами. Босх был уверен, что запах тормозов доносится от его тачки. Марш-бросок от «Маленького Сайгона», с его многочисленными остановками, стал лебединой песней этой машины, выданной взамен прежней, пострадавшей от наезда. С этого сторожевого пункта детективам открывался вид на противоположную сторону бульвара, где чуть западнее виднелся застекленный демонстрационный зал депозитария «Беверли-Хиллз сейф энд лок». В конце Уилшира виднелся кусок розового закатного неба с ярко-оранжевым солнцем. В вечернем городе зажигались огни, и поток машин редел с каждой минутой. Босх посмотрел в восточный конец Уилшира и опять увидел стоящий у обочины белый «форд» с двумя темными силуэтами за тонированным стеклом.

В восемь часов процессия из трех машин, последней из которых был патрульный автомобиль полиции Беверли-Хиллз, въехала по въездному пандусу в гараж и, срезав путь по пустым парковочным местам, приблизилась к той стене, где стояли Босх и Уиш.

– Если у наших грабителей в одной из этих многоэтажек сидит дозорный, – заметил Босх, – то, увидев такой парад, он наверняка даст им команду «отбой».

Рурк и еще четверо мужчин вышли из двух обычных, без опознавательных знаков, полицейских машин. Костюм четвертого был немного более потертым, чем у остальных, а карманы более мешковатыми – примерно как у Босха. Он нес в руке картонный тубус. Гарри догадался, что это специалист из ДВЭ, о котором говорила Уиш. Из патрульной машины вышли трое одетых в форму полицейских из Беверли-Хиллз, один из которых был с капитанскими нашивками на воротничке. Капитан тоже нес свернутую трубкой бумагу.

Все собрались у машины Босха и использовали ее капот в качестве стола заседаний. Рурк наскоро представил всех друг другу. Трое из полиции Беверли-Хиллз прибыли сюда, потому что операция проводилась на подведомственной им территории. «Межведомственная политкорректность», – пояснил Рурк. А также потому, что фирма «Беверли-Хиллз сейф энд лок» выдвинула план защиты с участием местного полицейского подразделения по коммерческой безопасности. Рурк сказал, что они присутствуют на этом собрании только в качестве наблюдателей и будут призваны позднее, если возникнет необходимость в их подмоге. Два агента ФБР, Хэнлон и Хаук, должны будут вести наблюдение всю ночь вместе с Босхом и Уиш – Рурк хотел иметь обзор «Беверли-Хиллз сейф энд лок» по меньшей мере с двух точек. Третий агент ФБР был координатором группы спецназа. И наконец, последним в списке шел Эд Гирсон, инспектор департамента водо– и электроснабжения.

– Итак, давайте разработаем план сражения, – покончив с вводной частью, провозгласил Рурк. Без словесных церемоний он забрал из рук Гирсона тубус и вытащил оттуда сероватый рулон. – Это схема подземных каналов данного района. На ней нанесены все коммунальные сети, туннели и водопропускные трубы. По ней можно точно себе представить, где и что проходит внизу.

Он развернул на капоте карту со смазанными синими линиями. Трое полицейских из Беверли-Хиллз руками прижали ее с другого конца, удерживая в развернутом состоянии. В гараже становилось темно, и человек из спецназа по имени Хеллер включил над чертежом маленький, в форме карандаша, фонарик, дающий на удивление широкий и яркий луч. Рурк достал из кармана рубашки ручку, потянул за конец, и та превратилась в указку.

– О'кей, мы находимся… прямо… – Прежде чем он успел отыскать нужное место, Гирсон протянул руку к световому пятну от фонаря и ткнул пальцем в схему. Рурк поставил кончик своей указки на это место. – Да, прямо вот здесь, – сказал он, бросив на Гирсона уничтожающий взгляд, говоривший: «Только еще попробуй!» После чего плечи коммунальщика под его вытертым пиджаком, казалось, поникли еще больше.

Собравшиеся вокруг машины наклонились ниже над капотом, чтобы уяснить месторасположение.

– Депозитарий «Беверли-Хиллз сейф энд лок» находится здесь, – сказал Рурк. – Само хранилище – вот здесь. Можно взглянуть на вашу светокопию, капитан Ороско?

Ороско, чья фигура напоминала перевернутую пирамиду – широкие плечи над узкими бедрами, – развернул свой чертеж поверх чертежа коммунальной службы. Это была копия той схемы, которую ранее Эвери-третий демонстрировал Босху и Уиш.

– Три тысячи квадратных футов площади хранения, – сказал Ороско, обводя рукой участок под хранилищем. – Маленькие частные сейфы вдоль двух боковых стен и отдельно стоящие шкафы вдоль средней линии. Если грабители находятся внизу, они могут проникнуть через пол в любом месте этих двух проходов. Следовательно, мы говорим о диапазоне примерно в шестьдесят футов, на всем пространстве которого они могут взломать пол.

– Ну, а сейчас, капитан, – сказал Рурк, – если вы уберете это и мы снова посмотрим на схему управления коммунальных сетей, мы сможем определить эту зону возможного взлома также и на ней. – Ярко-желтым маркером он очертил на этой карте пол хранилища. – Руководствуясь вот этим, мы можем увидеть подземные сооружения, которые находятся в непосредственной близости. Что вы скажете, мистер Гирсон?

Гирсон еще чуть ниже склонился над капотом и стал всматриваться в схему подземных сетей. Босх также приблизил лицо. Он увидел толстые линии, которые, видимо, обозначали главные дренажные каналы, ориентированные с востока на запад. Те самые, которые, очевидно, и являлись целью копателей. Он также заметил, что они соотносились с проходящими по поверхности крупными улицами: бульварами Уилшир, Олимпик, Пико. Гирсон обратил внимание на Уилширскую линию, сказав, что она проходит на глубине тридцать футов и достаточно широка для того, чтобы по ней мог проехать грузовик. Инспектор управления коммунальных сетей прочертил пальцем по Уилширской линии десять кварталов к востоку – до пересечения с линией под Робертсон-стрит, крупной подземной магистралью ливневой канализации, проходящей с севера на юг. От этого пересечения, сказал он, всего миля к югу до открытой дренажной водопропускной трубы, которая тянется вдоль автострады Санта-Моника. Выход наружу из этой водопропускной магистрали – размером с дверь гаража и блокируется только воротами, запирающимися на висячий замок.

– Вот где, по моему разумению, они могли бы проникнуть внутрь, – сказал Гирсон. – А там уже все равно, что двигаться по улицам на поверхности. По Робертсоновской линии доходишь до Уилширской. Поверни налево – и ты практически вот здесь, возле вашей желтой линии. У самого хранилища. Но я не думаю, что они стали бы рыть подкоп от Уилширской линии.

– Нет? – спросил Рурк. – А почему?

– Слишком уж хлопотно, – ответил Гирсон, почувствовав себя в центре внимания девяти пар глаз. – Мы регулярно посылаем своих людей для осмотра этих магистралей. Обследуем на предмет трещин, закупорок, любых других неприятностей. А Уилшир – это главная магистраль, проходящая с запада на восток. Точь-в-точь как здесь, наверху. Если бы кто-то пробил в ней дыру, ее бы заметили. Понимаете?

– Что, если они сумели замаскировать эту дыру?

– Вы говорите о том, как это было год назад, во время того ограбления в центре города? Да, это могло бы сработать еще где-нибудь, но на Уилширской линии маловероятно, что ее не заметили бы. Мы теперь специально отслеживаем такие вещи. И, как я уже сказал, на этой линии очень интенсивное движение.

На некоторое время воцарилось молчание – все переваривали эту информацию. Моторы машин приглушенно постукивали, выделяя тепло.

– Тогда где бы они стали копать, мистер Гирсон, для того, чтобы проникнуть в хранилище? – вымолвил наконец Рурк.

– У нас там внизу есть все виды стыковок. Не думайте, что мы постоянно не размышляем об этом, когда работаем под землей. Идеальное преступление и все такое. Я не раз обсуждал этот вопрос со своими, особенно когда прочитал в газетах о прошлогоднем ограблении. Я думаю, если, как вы говорите, их цель – проникнуть именно в хранилище, они сначала сделают так, как я сказал: пройдут по линии под Робертсон-стрит и повернут на Уилширскую. Но затем, я думаю, они пойдут по одному из служебных туннелей для технического обслуживания – так чтобы остаться незамеченными. Ширина технических туннелей от трех до пяти футов. Они круглые. Уйма места, чтобы работать и перетаскивать оборудование. Эти туннели соединяют главные каналы с уличными дренажными сетями и канализационными системами стоящих вот здесь зданий.

Он снова протянул руку к пятну света и провел пальцем вдоль более мелких линий на карте коммунальных сетей.

– Если они проделали все правильно, – добавил он, – то это значит, что им требовалось только въехать на машине через ворота у автострады и протащить свое снаряжение и все прочее до Уилширской линии, а потом через нее – к нужному участку. Дальше они выгружают свой груз и прячут его в одном из служебных туннелей. Черт, да они могли бы проработать в нем недель пять или шесть, прежде чем нам бы понадобилось зайти в этот конкретный отсек.

Босху все-таки казалось, что все это звучит слишком просто.

– А что скажете насчет вот этих каналов ливневой канализации? – спросил он, показывая на линии под бульварами Олимпик и Пико. От них к северу, в направлении хранилища, отходила сетка более мелких служебных туннелей. – Что, если они использовали один из этих ходов и подошли к хранилищу с тыльной стороны?

Гирсон поскреб пальцем нижнюю губу и сказал:

– Это неплохая возможность. Она тоже не исключена. Но дело в том, что по этим ходам не подойдешь так близко к хранилищу, как по тем, что ответвляются от Уилширской магистрали. Понимаете, о чем я? Зачем им рыть там стоярдовый туннель, когда они могут вырыть вот здесь стофутовый?

Гирсону нравилось быть главным докладчиком, приятно было, что он знает больше, чем все эти шикарно одетые федеральные агенты и полицейские, что скучились вокруг него. Закончив свою речь, он качнулся на каблуках с выражением удовлетворения на лице. Босх чувствовал, что, пожалуй, этот человек абсолютно корректно изложил все детали.

– А как насчет утилизации грунта? – спросил его Босх. – Эти парни роют проход сквозь грунт, камни, бетон. Куда они все это девают? Как?

– Босх, мистер Гирсон не детектив, – вмешался Рурк. – Я сомневаюсь, что он знает каждый нюанс этого…

– Легко, – ответил Гирсон. – Дно главных каналов, таких, как под Уилширом и Робертсон-стрит, имеет уклон в три градуса в направлении центра. В сторону центра всегда течет вода, даже почти всегда в засуху. Наверху дождя, может, и нет, но здесь вода все равно течет, знаете ли. Вы не поверите, в каком количестве. Это сток или от резервуаров, или от промышленного потребления, или от того и другого вместе. Когда пожарные приезжают на вызов, куда, вы думаете, девается вода после того, как они потушат огонь? Поэтому я говорю – раз есть достаточно воды, почему не использовать ее для утилизации грунта, или как вы это называете?

– Это же, наверное, тонны, – заметил впервые вступивший в разговор Хэнлон.

– Но не за один раз. Вы же говорите, они рыли подкоп много дней. Распределите понемногу на каждый день, и объем воды с этим справится. Ну вот, а если они в одном из служебных туннелей, то им нужно было выдумать способ прогнать воду через него до главной магистрали. Я бы на вашем месте проверил пожарные гидранты в этом районе. Если увидите, что один подтекает, или были донесения, что какой-то хулиган открутил кран, – так это и будут ваши ребята.

Один из патрульных подался к Ороско и зашептал что-то ему на ухо. Ороско ниже наклонился над картой и, подняв палец, через некоторое время ткнул в одну из синих линий.

– У нас вот здесь в позапрошлую ночь кто-то баловался с гидрантом.

– Кто-то его открыл, – пояснил шептавшийся с капитаном патрульный, – да еще режущим инструментом распилил цепь, которая держит заглушку. Заглушку они унесли с собой, и пожарным понадобился час, чтобы приехать и заменить ее.

– Это уйма воды, – сказал Гирсон. – Думаю, таким количеством можно утилизировать немало грунта.

Он посмотрел на Босха и улыбнулся. А Босх улыбнулся ему. Он любил, когда кусочки головоломки начинали складываться в картину.

– Перед этим… дайте подумать… ночью в субботу у нас был пожар, – добавил Ороско. – Маленький бутик за Сток-билдинг, на Ринкон-стрит.

Гирсон взглянул, куда указывал Ороско. Потом поставил свой палец на точку месторасположения гидранта.

– Вода от обеих этих точек должна была уйти в три уличных водосборника – здесь, здесь и здесь, – сказал он, ловко двигая пальцем по сероватой бумаге. – Вода из этих двух стекает в эту линию. Из третьего – вот сюда.

Сыщики посмотрели на две указанные линии. Одна шла параллельно Уилширской, как раз позади здания Джей-Си Сток-билдинг. Другая – перпендикулярно Уилширу, прямое ответвление от первой, и тоже рядом со зданием.

– Если взять любую из них, то все равно получается подкоп… ярдов в сто, – сказала Уиш.

– Никак не меньше, – ответил Гирсон. – Это если по прямой. А они ведь могли наткнуться на подземные сооружения или на твердую породу, и тогда им пришлось бы их обходить. Сомневаюсь, что там можно прорыть какой-нибудь ход по прямой.

Эксперт из спецназа потянул Рурка за рукав, и оба отошли в сторону от группы, чтобы пошептаться без помех. Босх посмотрел на Уиш и тихо сказал:

– Спецназ не пойдет в туннель.

– Что ты хочешь сказать?

– Здесь не Вьетнам. Если Франклин и Дельгадо или кто-то еще находятся в одном из этих каналов, то нет никакого шанса проникнуть туда незаметно и остаться целыми. На их стороне все преимущества. Они сразу узнают о нашем приближении.

Она посмотрела ему в лицо, но ничего не сказала.

– Это был бы неверный шаг, – продолжал Босх. – Мы знаем, что они вооружены и, скорее всего, накачаны наркотиками. Знаем, что они убийцы.

Рурк вернулся к группе совещающихся и попросил Гирсона подождать в одном из фэбээровских автомобилей, пока он не закончит разговор с детективами. Коммунальщик нехотя поплелся к машине, огорченный, что уже больше не является частью команды.

– Мы не станем спускаться и преследовать их внизу, – сказал Рурк после того, как Гирсон закрыл дверь машины. – Слишком опасно. У них оружие, взрывчатка. На нашей стороне не будет элемента неожиданности. Это приведет к тяжелым потерям в личном составе… Поэтому мы запрем их в ловушку. Мы позволим событиям развиваться своим ходом, а сами будем в безопасности поджидать их там, откуда они выйдут. Тогда на нашей стороне будет преимущество – мы захватим их врасплох. Сегодня ближе к ночи отряд спецназа совершит разведывательный рейд по Уилширскому туннелю – для этого мы позаимствуем в ведомстве Гирсона несколько комплектов спецодежды их обходчиков и поищем то место, откуда злоумышленники начали рыть. Затем мы подготовимся к засаде и будем поджидать их в самом подходящем месте. В самом для нас безопасном.

На несколько секунд наступила тишина, прерываемая только гудками машин с улицы. До тех пор, пока не раздался протестующий голос Ороско:

– Погодите, погодите минутку! – Капитан полиции подождал, пока лица всех обратились к нему. Кроме разве что лица Рурка. Тот вообще не стал смотреть на Ороско. – Не можем мы на этом строить планы! Вы что, собираетесь сидеть на хвосте и ждать, пока эти люди будут подкапываться? – возмущенно говорил он. – Позволите им взорвать пол и взломать пару сотен сейфов, а затем спокойно выйти обратно? Моя обязанность – защищать собственность граждан Беверли-Хиллз, которые составляют девяносто процентов клиентов депозитария. Я против.

Рурк сложил свою ручку-указку, вернул ее во внутренний карман и только потом заговорил. Он по-прежнему не смотрел на Ороско.

– Ороско, ваше особое мнение будет отражено в протоколе, но мы не просим вас с нами идти.

Босх заметил, что наряду с отказом обращаться к Ороско, упоминая звание, Рурк отбросил и все прочие претензии на межведомственную или другую политкорректность.

– Это федеральная операция, – продолжал Рурк. – Вас сюда пригласили только в порядке профессиональной этики. К тому же, если моя догадка верна, грабители вскроют только один сейф. Когда они увидят, что он пуст, они отменят всю операцию и покинут хранилище.

Ороско был растерян. Это ясно читалось на его лице. Босх понял, что его, видимо, не посвятили во многие подробности дела. Он посочувствовал этому человеку, которого Рурк публично осадил и выставил дураком.

– Есть моменты, которые мы не можем сейчас обсуждать, – сказал Рурк. – Однако мы уверены, что целью взломщиков является только одна определенная сейфовая ячейка. У нас есть основания полагать, что сейчас она пуста. Когда преступники проникнут в хранилище, откроют этот конкретный сейф и обнаружат, что он пуст, то они, как мы полагаем, спешно ретируются. Наша задача – быть к этому готовыми.

Босх испытывал сомнения насчет предположения Рурка. Ретируются ли воры? Или же решат, что перепутали сейф, и продолжат сверлить в поисках бриллиантов Трана? Или же разграбят другие сейфы в надежде похитить достаточно ценностей, чтобы оправдать свои труды? Босх не знал ответа. Но он определенно не питал такой же уверенности, как Рурк. С другой стороны, он понимал, что, возможно, фэбээровец просто старается вывести Ороско из игры, чтобы тот не путался под ногами.

– А если они не уйдут? – спросил Босх. – Если продолжат сверлить?

– Тогда нам всем предстоит напряженный уик-энд, – ответил Рурк. – Потому что мы намерены все-таки дождаться, пока они выйдут.

– В любом случае вы выведете фирму из строя, загубите бизнес, – сказал Ороско, указывая в сторону Сток-билдинг. – Как только станет известно, что кто-то пробил дыру в хранилище, которое стоит в витрине, как символ неприступности, это подорвет доверие клиентов. Никто не станет хранить здесь свое имущество.

Рурк только молча смотрел на него. Призыв капитана полиции попал на бесплодную почву.

– Если можно схватить их после того, как они ворвутся, то почему нельзя до? – спросил Ороско. – Что, если открыть депозитарий, включить сирены, произвести некоторый шум, может, даже выслать вперед патрульную машину? Дать им понять, что мы здесь и знаем об их планах. Это отпугнет их прежде, чем они взорвут перекрытие. Мы берем преступников и спасаем фирму. Если же не удастся их схватить, все равно мы спасаем фирму, а их возьмем на несколько дней позже.

– Капитан, – сказал Рурк, вернувшись к корпоративной корректности, – если дать им понять, что мы здесь, то мы лишаемся единственного нашего козыря – неожиданности. Кроме того, это спровоцирует перестрелку в туннелях и, возможно, на улице, во время которой их не будет волновать, кто пострадает или будет убит. Включая их самих и случайных прохожих. После этого с какими глазами мы станем объяснять общественности, да и себе самим, что стремились спасти бизнес?

Рурк подождал секунду, чтобы его слова уложились в сознании, затем сказал:

– Видите ли, капитан, я не собираюсь пренебрегать требованиями безопасности при проведении операции. Я просто не могу этого сделать. Эти люди, там, под землей, они не пугают. Они убивают. На их совести уже двое, включая свидетеля, – это только те, о которых нам известно. И только за последнюю неделю. Мы ни в коем случае не должны дать им выйти сухими из воды. Ни в коем случае, черт подери!

Ороско забрал и свернул свою синьку. Засовывая ее в картонный тубус, он сказал:

– Господа, смотрите не обмишурьтесь. Если погорите, мое ведомство не пожалеет критики и не станет держать в секрете детали нынешнего совещания. Спокойной ночи.

Он повернулся и зашагал к патрульной машине. Двое полицейских, не говоря ни слова, последовали за ним. Остальные просто смотрели. Когда патрульная машина покатила вниз по пандусу, Рурк сказал:

– Что ж, вы слышали слова этого человека. Мы не имеем права провалить операцию. Кто-нибудь еще хочет что-нибудь предложить?

– А что, если прямо сейчас отправить людей в помещение хранилища, чтобы они поджидали бандитов там? – сказал Босх. Он не рассматривал раньше такой возможности, а высказал спонтанно пришедшую мысль.

– Нет, – ответил человек из спецназа. – Тогда они окажутся загнанными в угол. Не будет возможности маневра. Я не стану посылать своих людей и даже не стану вызывать добровольцев.

– К тому же они могут пострадать от взрыва, – прибавил Рурк. – Никто не знает, когда и в каком месте преступники пробьют пол.

Босх кивнул. Они были правы.

– А не можем мы открыть хранилище и войти, как только услышим, что они уже там? – спросил один из агентов. Босх сейчас уже не мог вспомнить, кто это: Хэнлон или Хаук.

– Да, есть способ открыть дверь во внеурочное время, – поддержала его Уиш. – Потребуется только вызвать сюда Эвери, владельца.

– На это уйдет много времени, – сказал Босх. – Дверь открывается слишком медленно. Эвери может снять с замка кодировку, но это двухтонная дверь, которая открывается под действием собственного веса. В лучшем случае она будет открываться полминуты. Может, чуть меньше, но они все равно успеют нас уложить, те люди, которые будут внутри. Тот же риск, что пытаться взять их в туннеле.

– А если их оглушить? – спросил один из агентов. – Мы приоткрываем дверь в хранилище и бросаем внутрь осветительную гранату. Затем врываемся и берем их.

Рурк и человек из спецподразделения дружно покачали головами.

– По двум причинам, – пояснил спецназовец. – Если, как мы предполагаем, у них на всякий случай заложена взрывчатка и подведены провода, тогда граната может вызвать детонацию. На наших глазах бульвар Уилшир может провалиться, к чертям, футов на тридцать, а нам этого не надо. Замучимся писать объяснительные.

Когда никто не улыбнулся, он продолжал:

– А во-вторых, мы с вами говорим о стеклянной комнате. Наше с вами положение там будет очень уязвимым. Если они держат кого-то снаружи, на стреме, то нам крышка. Да, мы предполагаем, что, заложив взрывчатку, они не станут пользоваться радиосвязью. А если это не так и этот дозорный сообщит им, что мы там? Они могут опередить нас и метнуть что-нибудь первыми.

Рурк прибавил к этому свои собственные соображения:

– Дело даже не в дозорном. Мы отправим спецназ в помещение со стеклянными стенками, и преступники смогут увидеть все это по телевизору. Каждая телестанция в Лос-Анджелесе выставит свою телекамеру на тротуаре, и на дороге в Санта-Монику возникнет пробка. Это будет форменный цирк. Так что забудьте об этом. Спецназ свяжется с Пирсоном, произведет рекогносцировку на местности и перекроет выходы на поверхность вдоль автострады. Мы будем поджидать их внизу, и мы возьмем их на наших условиях. Вот так.

Человек из спецназа кивнул, и Рурк продолжал:

– Приступив сегодня вечером, мы получаем двадцать четыре часа наблюдения. Я хочу, чтобы Уиш и Босх следили за зданием со стороны витрины депозитария, Хэнлон и Хаук – со стороны Ринкон-стрит, чтобы видеть дверь. Если покажется или послышится что-то подозрительное, прошу тотчас меня известить, а я подниму по тревоге спецназ. Пользоваться по возможности телефонными линиями. Мы не знаем, быть может, они отслеживают наши частоты. Тем, кто будет вести слежку, для общения по рации придется выработать код. Все ясно?

– Что, если в хранилище сработает охранная сигнализация? – спросил Босх. – На этой неделе это случалось уже трижды.

Рурк на минуту задумался.

– Отреагируйте на это стандартным способом. Встретьте того начальника, который приедет по вызову – Эвери или кого-то еще, – а потом, как обычно, отключите сигнал и отправьте его восвояси. Я свяжусь с Ороско и велю ему выслать на место тревоги свои патрульные машины, но события будем контролировать мы.

– На вызовы будет приезжать Эвери, – сказала Уиш. – Он уже знает, что, по-нашему мнению, здесь должно произойти. Что, если он захочет открыть само хранилище, проверить, как там внутри?

– Не разрешайте ему. Все очень просто. Да, он хозяин, но, если он войдет, его жизнь окажется в опасности. Мы можем и обязаны это предотвратить.

Рурк обвел взглядом лица собравшихся. Больше вопросов не было.

– Тогда на этом все. Я хочу, чтобы те, кто будет дежурить всю ночь, заняли свои наблюдательные посты через девяносто минут. Это позволит людям поесть, сходить в туалет, выпить кофе. Уиш, регулярно докладывайте мне по телефону о положении дел – в полночь и в шесть ноль-ноль. Ясно?

– Ясно.

Рурк и агент из спецназа сели в машину, где уже сидел Гирсон, и машина покатила по пандусу вниз. После этого Босх, Уиш, Хэнлон и Хаук выработали код, чтобы использовать в радиосообщениях. Они решили поменять названия улиц в зоне наблюдения на названия улиц в центре города. Идея состояла в том, что если кто-то подслушивает симплексные частоты службы общественной безопасности, то подумает, что слышит донесения о слежке на Бродвее и Первой улице, а не на Уилшире и Ринкон-стрит. Они также решили в сообщениях именовать депозитарий ломбардом. Когда с этим было покончено, детективы опять разделились на две команды и договорились выйти на связь по заступлении на вахту. Когда машина Хэнлона и Хаука двинулась к выезду из гаража, Босх спросил Уиш, что она обо всем этом думает. Они остались наедине впервые после того, как был разработан план действий.

– Я не знаю. Мне не нравится затея позволить бандитам проникнуть в хранилище, а затем без помех выйти оттуда. Я спрашиваю себя, справится ли спецназ, сможет ли действительно все предусмотреть.

– Думаю, скоро мы это узнаем.

По пандусу въехала машина и двинулась прямо к ним. Фары ослепили Босха, и на какой-то момент он вспомнил о той машине, что мчалась на них накануне вечером. Но тут машина отклонилась от прямого пути и остановилась. Это были Хэнлон и Хаук. Окно со стороны пассажира опустилось, и Хаук протянул из окна толстый конверт из плотной желтоватой бумаги.

– Почта, Гарри, – сказал агент. – Совсем забыл, нас просили передать вам вот это. Кто-то из вашего офиса сегодня занес это в Бюро. Якобы вы ждете эту почту, но так и не выбрали времени заехать на Уилкокс-авеню ее забрать.

Босх взял конверт, однако старался держать его от себя подальше. Хаук заметил выражение дискомфорта на его лице.

– Черный парень по имени Эдгар сказал, что вы с ним раньше были напарниками, – пояснил Хаук. – Сказал, что эта штука валяется в вашем почтовом ящике уже два дня, и он подумал, вдруг что-то важное. Сказал, что едет показывать дом в Уэствуде и решил по дороге закинуть конверт нам. Такое объяснение вас устраивает?

Босх кивнул, и агенты ФБР умчались. Тяжелый конверт был запечатан, но в качестве обратного адреса значился Сент-Луис, архив личных дел вооруженных сил США. Босх оторвал край конверта и заглянул внутрь. Там была толстая пачка архивных документов.

– Что это? – спросила Уиш.

– Пакет с материалами личного дела Медоуза. Я совсем забыл, что его заказывал. Это было в понедельник, еще до того, как я узнал, что ваша команда тоже занимается этим делом. Так или иначе, я уже видел эти документы.

Через открытое окно он швырнул конверт на заднее сиденье.

– Голоден? – спросила она.

– Хотелось бы по крайней мере выпить кофе.

– Я знаю тут одно местечко.

Босх прихлебывал из пластикового стаканчика дымящийся черный кофе, принесенный из итальянского ресторанчика на бульваре Пико, позади Сенчури-Сити. Он сидел в машине все там же, на втором уровне парковочного гаража, по другую сторону бульвара от депозитария. Подошла Уиш, ходившая звонить Рурку – как и было приказано, в полночь, – открыла дверь и села рядом.

– Они нашли джип.

– Где?

– Рурк сказал, что спецназ провел разведывательный рейд по Уилширскому канализационному туннелю, но не обнаружил там признаков чужаков и никакого входа в подземный лаз. Похоже Гирсон был прав. Они забились в один из мелких, второстепенных каналов. Так или иначе, парни из спецназа спустились затем в дренажную систему, что у автострады, чтобы расставить ловушки. Они стали окапываться у трех выходов из туннелей и наткнулись на джип. Рурк сказал, что там у шоссе есть большая автостоянка. Так вот на ней оказался припаркован бежевый джип с прицепленным к нему закрытым трейлером. В трейлере три синих вездехода. Это их.

– Он оформляет ордер?

– Да, он кого-то отправил найти судью. Так что ордер они получат. Но они не хотят там светиться, пока не начнут операцию. На тот случай, если по плану бандитов один должен выбраться на поверхность и отогнать вездеходы. Или находящийся снаружи сообщник должен появиться и увезти их.

Босх кивнул и прихлебнул кофе. Это был разумный образ действий. Он вспомнил, что в пепельнице у него догорает сигарета, и вышвырнул ее в открытое окно.

Словно догадавшись, о чем он думает, она добавила:

– Рурк сказал, что, насколько они могли заметить, на заднем сиденье джипа не было одеяла. Но если это тот джип, в котором привезли к резервуару тело Медоуза, то там должны остаться улики в виде волокон.

– Что насчет клейма, которое Шарки видел на двери машины?

– Рурк сказал, что там нет никакого клейма. Но оно могло быть раньше, и они просто удалили его, когда оставляли джип на стоянке.

– Угу, – отозвался Босх. Некоторое время он находился в раздумье, потом сказал: – Тебя не беспокоит то, как все удачно складывается, одно к одному?

– А должно беспокоить?

Босх пожал плечами. Он бросил взгляд на Уилшир. Тротуар перед пожарным краном был пуст. С тех пор, как они вернулись с обеда, Босх не видел белый «форд», который, по его убеждению, принадлежал СВР. Он не знал, ошиваются ли Льюис и Кларк где-то поблизости или на ночь отправились спать.

– Гарри, хорошая детективная работа как раз и сказывается в тех делах, где все вдруг начинает укладываться в схему, – сказала Элинор. – Я имею в виду: нельзя сказать, что в этом деле нам как-то подозрительно быстро повезло. Мы долго бродили впотьмах, прежде чем картина начала проясняться. Но мне кажется, сейчас мы обрели некий контроль над ситуацией. Сейчас дела обстоят гораздо лучше, чем три дня назад. Так что же беспокоиться, если несколько фактов вдруг начали подходить друг к другу?

– Три дня назад Шарки был еще жив.

– Ну, если ты берешь на себя вину за его смерть, почему тогда не винить себя за смерть всякого, кто однажды сделал выбор и кого этот выбор привел к гибели? Ты не в силах изменить эти вещи, Гарри. И тебе не нужно быть мучеником.

– Что ты подразумеваешь под словами «сделал выбор»? Шарки не делал никакого выбора.

– О нет, делал. Когда он выбрал жизнь на улице, он понимал, что может и умереть на улице.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь. Он был ребенком.

– Я верю в то, что в мире происходят чудовищные вещи. Я верю в то, что лучшее, что можно сделать на этой работе, – это остаться уравновешенным. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Нам остается только надеяться, что в половине случаев побеждают хорошие парни. И это мы, Гарри.

Босх осушил свой стаканчик, и после этого они некоторое время сидели молча. Со своего места им было прекрасно видно хранилище, словно трон, красующийся в центре стеклянной комнаты. Босху подумалось, что здание, выставленное на всеобщее обозрение, блестящее и сияющее в ярких лучах льющегося с потолка света, будто говорит: «Возьми меня». И вот кто-то собирается это сделать. «А мы собираемся им это позволить».

Уиш взяла в руки рацию, дважды щелкнула и проговорила:

– Первая улица, я Бродвей-один, вы меня слышите?

– Бродвей, мы вас слышим, – послышался в ответ голос Хаука. – Что у вас? Есть новости? – В эфире было много помех, так как радиоволны рикошетили от окружающих высотных зданий.

– Просто проверка. Где вы стоите?

– Мы точно к югу от входа в ломбард. Ясно видим, что ничего не происходит.

– Мы к востоку. Видим отсюда… – Она щелкнула, отключая микрофон, и посмотрела на Босха. – Мы забыли придумать код для хранилища. Есть идеи?

Босх покачал головой, но потом сказал:

– Саксофон. Я видел, как в витринах ломбардов развешаны саксофоны. Вообще музыкальные инструменты, масса.

Она снова включила микрофон.

– Извините, Первая улица, у нас техническая заминка. Мы с восточной стороны ломбарда, видим прямо перед собой пианино. Внутри ломбарда все спокойно.

– Продолжайте наблюдение.

– Бродвей, конец связи.

Босх усмехнулся и покачал головой.

– Что? – спросила она. – Что такое?

– Я видел в ломбардах много музыкальных инструментов, но ни разу не встречал пианино. Кто потащит в ломбард пианино? Понадобится грузовик. Вся наша маскировка теперь полетела к черту.

Он взял микрофон, но не стал щелкать по кнопке передачи, а просто сказал:

– Э… Первая улица, вносим поправку. Это не пианино в витрине. Это аккордеон. Мы ошиблись.

Она шутливо двинула его кулаком в плечо и велела не брать в голову. Они погрузились в уютное молчание. Дежурства с наблюдением были бичом большинства детективов. Но за пятнадцать лет службы Босху не было в тягость ни одно такое дежурство. В сущности, много раз он даже получал от них удовольствие, когда был в хорошей компании. Он определял хорошую компанию не по беседе, а по ее отсутствию. Если не было нужды болтать, чтобы чувствовать себя комфортно, это была подходящая компания. Наблюдая, как проносятся машины мимо депозитария, Босх думал о нынешнем деле. Он восстанавливал в уме события в том порядке, как они происходили, с самого начала и до настоящего времени. Мысленно возвращался к местам преступлений, заново воспроизводил диалоги. Он обнаружил, что нередко такая ревизия помогала сделать следующий шаг. О чем он вновь думал сейчас – точно раскачивал языком больной зуб, – так это о вчерашнем наезде. О машине, которая мчалась на них. Кому это понадобилось? Что такое важное узнали они на тот момент? Такое, что делало их опасными? Глупый шаг – убить копа и агента ФБР. Ради чего кто-то пошел на это? Потом мысли Босха перенеслись к той ночи, что они провели вместе, – после того, как ответственные лица наконец оставили их в покое. Элинор была сама не своя, она очень нервничала. Больше, чем он. Лежа рядом с ней и держа ее в объятиях, он чувствовал себя так, словно успокаивал испуганное животное. Он обнимал ее и ласково гладил, а она, прижавшись, дышала ему в шею. В этот раз они не занимались любовью. Просто лежали обнявшись. В каком-то смысле в этом было даже что-то более интимное.

– Ты думаешь о прошлой ночи? – спросила она.

– Откуда ты знаешь?

– Просто догадка. Есть интересные мысли?

– Что ж, я думаю, это было славно. Я думаю, мы…

– Я говорю о том, кто пытался убить нас вчера.

– О!.. Никаких. Я думал о том, что было потом.

– О!.. Знаешь, Гарри, я ведь не поблагодарила тебя за то, что ты был так добр ко мне и ничего не требовал.

– Это мне следует тебя поблагодарить.

– Ты славный.

Они снова унеслись мыслями каждый в свою сторону. Привалившись к дверце и положив голову на стекло, Босх сидел, почти не отрывая взгляда от депозитария. Движение на Уилшире было слабым, но равномерным. Люди ехали в клубы или из клубов, которыми изобиловали бульвар Санта-Моника и улица Родео-драйв. В близлежащем «Академик-холле», очевидно, была премьера. Босху казалось, что все лимузины Лос-Анджелеса тянулись в эту ночь к Уилширу. Удлиненные машины всех марок и цветов, шурша шинами, катились мимо одна за другой. Они двигались так плавно, что, казалось, не ехали, а плыли. Они были красивы и загадочны со своими черными стеклами. Словно экзотические женщины в темных очках. Автомобили, созданные именно для большого города, думал Босх.

– Медоуза похоронили?

Вопрос его удивил. Интересно, какой поворот мысли привел к нему?

– Нет, – ответил он. – В понедельник, на кладбище ветеранов.

– Похороны в День памяти павших – это звучит вполне подходяще. Так, значит, его преступная жизнь не лишила его права быть похороненным в такой священной земле?

– Нет. Он заслужил это своими делами там, во Вьетнаме. Ему приберегли там место. Там, вероятно, есть местечко и для меня. Почему ты спросила?

– Не знаю. Просто подумала. Ты пойдешь?

– Если не буду сидеть здесь, наблюдая за этим хранилищем.

– С твоей стороны будет правильно, если ты пойдешь. Я знаю, что он кое-что для тебя значил. В определенный момент твоей жизни.

Он оставил это без ответа, но она продолжала:

– Гарри, расскажи мне о черном эхе. О том, что ты упоминал на днях. Что ты имел в виду?

Впервые он оторвал взгляд от хранилища и посмотрел на Элинор. Ее лицо находилось в тени, но проносящиеся за окном огни осветили на миг внутреннее пространство машины, и он увидел ее глаза, устремленные прямо на него. Потом Гарри опять принялся смотреть на хранилище.

– Тут, в сущности, нечего рассказывать. Просто так мы называли одну из тамошних непостижимостей.

– Непостижимостей?

– Этому не существует названия, мы сами его изобрели. Этими словами у нас обозначалась темнота, сырая пустота, мертвое ничто, которое ты ощущал, когда находился там, один в этих туннелях. Но при этом ты был жив. И тебе было очень страшно. Будто твое собственное дыхание эхом отдавалось в темноте – достаточно громко, чтобы тебя выдать. По крайней мере, тебе так казалось. Я не знаю… Это трудно объяснить. Просто… черное эхо.

Она переждала несколько мгновений, потом сказала:

– Я думаю, это хорошо, что ты собираешься пойти на погребение.

– А в чем дело? Что-то не так?

– В каком смысле?

– В прямом. То, как ты говоришь… Как будто так и не пришла в себя со вчерашнего вечера. Как будто… да нет, забудь.

– Я сама не понимаю, Гарри. Наверное, после того, как адреналин схлынул, я просто испугалась. И теперь это побуждает меня задуматься о разных вещах.

Босх кивнул, но ничего не сказал. Мысли его опять переключились. Он вспомнил один случай в «Железном треугольнике», когда отряд, который понес тяжелые потери от снайперов, случайно натолкнулся на вход в подземный лабиринт. Босх, Медоуз и пара других «крыс», Джарвис и Ханрахан, были сброшены с вертолета в ближайшей зоне приземления и проведены к норе. Первое, что они сделали, бросили в дыру парочку сигнальных ракет, какими пользуются в зоне посадки – синюю и красную, – и вентилятором вдули внутрь дым, чтобы обнаружить другие входы в лабиринт. Очень скоро по всем направлениям в радиусе двухсот ярдов из-под земли в десятке точек начали виться струйки дыма. Дым выходил наружу через «паучьи норы», которые использовались снайперами как огневые позиции и для того, чтобы перемешаться в туннелях. Этих точек было так много, что джунгли окрасились пурпурным цветом. Медоуз был под кайфом. Он зарядил кассету в переносной магнитофон, который всегда таскал с собой, и начал оглашать лабиринт композицией Хендрикса «Пурпурный туман». Это было одним из самых отчетливых и интенсивных воспоминаний Босха, если не считать его снов о войне. Он никогда после этого не любил рок-н-ролла. Сотрясающая мощь этой музыки слишком сильно напоминала ему о тех временах.

– Ты когда-нибудь видел мемориал? – спросила Элинор.

Ей не требовалось уточнять, какой именно. Существовал один-единственный, в Вашингтоне. Но потом он вспомнил длинную черную копию, которую устанавливали на кладбище, рядом с Федерал-билдинг.

– Нет, – ответил он, помолчав. – Я никогда его не видел.

После того, как воздух в джунглях очистился и кассета с Хендриксом отзвучала, их четверка вошла в туннель, а тем временем остальные члены отряда сидели на вещевых мешках, перекусывали и ждали. Час спустя наружу вышли только Босх и Медоуз. Медоуз нес с собой три скальпа вьетконговцев. Он выставил их над землей, демонстрируя сидящим, и завопил:

– Вы видите перед собой самого паршивого братана во всем черном эхе!

Вот откуда пошло это название. Позднее они нашли в туннелях и Джарвиса с Ханраханом. Те попались в капканы. Они были мертвы.

Элинор сказала:

– Однажды я посетила его, когда жила в Вашингтоне. Я не могла заставить себя пойти на его открытие в восемьдесят втором. Но много лет спустя наконец набралась храбрости. Мне хотелось увидеть имя моего брата. Я подумала, что это как-то поможет мне разложить все по полочкам, правильно осмыслить то, что с ним произошло, понимаешь?..

– И как, помогло?

– Нет. Стало только хуже. Это наполнило меня яростью. Породило во мне жажду справедливости – если вообще можно понять, о чем я говорю. Я хотела для своего брата торжества справедливости.

Тишина вновь повисла в машине, и Босх подлил еще кофе себе в чашку. Он уже начинал чувствовать дрожь возбуждения, вызванную действием кофеина, но не мог остановиться. Он был кофеманом. Он заметил двоих пьянчуг, которые, споткнувшись, повалились с ног перед хранилищем. Один из мужчин выбросил руки вперед и вверх, словно стараясь дотянуться до громадной двери хранилища. Через некоторое время они двинулись дальше. Он подумал о той ярости, которую пришлось испытать Элинор из-за своего брата. Об испытанной ею беспомощности. Он подумал о своей собственной ярости. Ему было знакомо это чувство – быть может, не совсем такое, но зато переживаемое в другой перспективе, в другом ракурсе. Всякий, кого коснулась война, знал что-то похожее. Он так и не сумел до конца изжить его в себе и не был уверен, что хочет. Лучше гнев и печаль, чем полная пустота. «Не ее ли ощущал Медоуз? Не пустоту ли?» – спрашивал себя Босх. Не ощущение ли пустоты кидало его от одного занятия к другому, от одной иглы к другой, пока он не оказался окончательно и подчистую истрачен в своем последнем боевом задании? Босх решил, что пойдет на похороны Медоуза, что этот долг он обязан ему отдать.

– Помнишь, ты говорил мне о том человеке, о Кукольнике? – спросила Элинор.

– И что?

– Ваша служба внутренних расследований… они пытались обвинить тебя в том, что ты его казнил?

– Да, я тебе рассказывал. Они пытались. Но у них не вышло. Все, что им удалось, – это добиться временного отстранения меня от должности за процедурные нарушения.

– Понимаешь, я хотела сказать, что, даже если они фактически были правы, они все равно были не правы по существу. В моем понимании это было восстановлением справедливости. Я бы назвала это правосудием. Ты знал, что будет дальше с таким человеком. Посмотри на Ночного охотника. Его никогда не казнят. Или на это потребуется двадцать лет.

Босх почувствовал себя неуютно. Он задумывался над мотивами своих действий в отношении Кукольника только наедине с собой. Он никогда не рассуждал об этом вслух. Он не понимал, к чему она клонит.

– Я знаю, будь это даже правда, ты все равно бы никогда не признался. Но я думаю, что ты – либо сознательно, либо подсознательно – действительно вынес ему приговор. Ты хотел правосудия для тех женщин, которые стали его жертвами. Быть может, даже для своей матери.

Босх повернулся к ней, пораженный, и уже хотел спросить, откуда ей известно о его матери и почему в своем сознании он должен был связать ее с Кукольником. Потом опять вспомнил о своем досье. Очевидно, в нем это было как-то отражено. Когда он поступал на работу в полицию, ему надо было указать в заявлении, не является ли он или кто-либо из его родственников жертвой преступления. Босх написал, что является сиротой с одиннадцати лет – с того времени, как мать его была найдена задушенной в переулке возле Голливудского бульвара. Ему не потребовалось указывать, чем она зарабатывала на жизнь. Место преступления и его характер говорили сами за себя.

Когда он вновь обрел хладнокровие, то все-таки спросил Элинор, к чему она клонит.

– Ни к чему, – ответила она. – Просто… я уважаю это. Думаю, на твоем месте мне бы захотелось сделать то же самое. Так мне кажется. Надеюсь, у меня бы хватило смелости.

Он посмотрел на нее. Лица обоих были полностью в тени. Уже совсем стемнело, ни один автомобиль в это время не проезжал мимо, и в машине царил сумрак.

– Давай ты спи первая, а я потом, – сказал он. – Я выпил слишком много кофе.

Элинор не ответила. Он предложил достать из багажника одеяло, но она отказалась.

– Ты когда-нибудь слышал, что сказал Дж. Эдгар Гувер о справедливости? – спросила она.

– Он, наверное, много чего говорил, но навскидку я ничего не припомню.

– Он сказал, что справедливость занимает второстепенное положение по отношению к закону и порядку. Думаю, он был прав.

Больше она ничего не сказала, и через некоторое время он услышал ее глубокое и ровное дыхание. Когда мимо проехала случайная машина, он посмотрел на лицо Элинор, выхваченное из тьмы светом фар. Она спала, как ребенок, положив голову на руки. Босх приоткрыл окно и закурил. Он курил и пытался ответить себе на вопрос, не собирается ли он влюбиться в нее и способен ли в нее влюбиться? А она в него? Эта мысль и возбуждала, и тревожила его в одно и то же время.