14

Местных жителей узнаешь всегда. Паром ползет, а они все девяносто минут сидят себе внутри, разгадывают кроссворд. Иное дело туристы – эти прогуливаются по верхней палубе, липнут к корме, щелкают камерой, бросая прощальные взгляды на растворяющийся в тумане остров. Я устроился рядом с местными. Но кроссворд решал свой. На коленях у меня лежала папка с записями Терри Маккалеба, а также результаты моих ночных трудов: хронология событий. Я перечитывал то и другое, старясь запомнить как можно больше. Это способствует успеху расследования.

7 янв. Мк узнает из газеты о пропавших в Неваде.

Звонит в городскую полицию.

9 янв. Полиция так и не проявляет интереса.

2 февр. Хинтон, «Лас-Вегас сан». Кто кому звонил?

13 февр. Джордан Шенди фрахтует яхту на полдня.

19 февр. Фрахт с участием Следопыта.

22 февр. Кража навигатора, заявление в полицию.

27 февр. Мк заводит файл с фотографиями. 1 марта (?). Мк три дня ездит на машине.

28 марта. Последний фрахт. Мк принимает на яхте лекарства.

31 марта. Смерть Мк.

К этому я добавил то, что час назад узнал от Грасиэлы. Выяснилось, что чеки, квитанции и счета, которые я накануне просил ее собрать, содержат сведения не только о тратах Терри, но и о ее покупках. Среди прочего обнаружился счет из универмага «Нордстром», помеченный двадцать первым февраля. На мой вопрос Грасиэла ответила, что делала покупки. «А с тех пор вы там бывали?» – «Нет».

Добавив эту запись к своей хронологии, я отметил, что двадцать первое февраля – это как раз накануне того дня, когда в полицию поступило заявление о пропаже навигатора. Значит, его украли в тот же день. «Фотосталкер» возвращался на остров одним паромом с Грасиэлой. Не тот ли это тип, что был накануне на борту яхты и стянул «джипиэс»? Но зачем? А если все так и было, не в тот ли самый вечер Терри Маккалебу подменили лекарства?

Я обвел слово «навигатор» кружком. Какую роль он играет во всей этой истории, зачем понадобилось красть эту штуковину? Может, напрасно я на нем так зациклился?

Может, прав Бадди Локридж? Вдруг это просто дело рук конкурента, Следопыта этого самого? Может быть, но совпадение в датах не давало мне покоя. Чутье подсказывало, что между фотографиями и навигатором есть связь. Просто я еще ее не нащупал.

Не нащупал и все равно чувствовал, что приближаюсь к чему-то важному. Хронология мне очень помогла, благодаря ей я установил временную зависимость. Правда, кое-что предстояло еще выяснить… И тут я вспомнил, что собирался сделать несколько звонков в Лас-Вегас. Я вытащил мобильник и проверил, работает ли он. На яхте электричества не было, и вот результат – энергии осталось максимум на один звонок. Я набрал номер нужного отдела полиции Лас-Вегаса и попросил соединить меня с агентом Рицем. Ждать пришлось не менее трех минут, на протяжении которых мобильник постоянно пищал, сигнализируя, что вот-вот вырубится.

– Агент Риц. Чем могу быть полезен?

– Доброе утро, мое имя Босх, я служил в полиции Лос-Анджелеса, сейчас в отставке. Занимался в основном расследованиями убийств. Сейчас я хочу оказать услугу одной женщине. Недавно погиб ее муж, и я, скажем так, привожу в порядок его дела. В бумагах наткнулся на ваше имя, номер телефона и вырезку из газеты, где речь идет об одном из ваших дел.

– Что за дело?

– Шестеро мужчин, пропавших без вести.

– А как звали мужа вашей клиентки?

– Терри Маккалеб, до выхода на пенсию он работал в ФБР. Занимался…

– Ах, этот.

– Вы что, знакомы?

– Как-то беседовал с ним по телефону. Знакомством это назвать трудно.

– Вы разговаривали о пропавших?

– Слушайте, как вас, говорите?..

– Гарри Босх.

– Так вот, Гарри Босх, я вас не знаю, и чем занимаетесь, тоже не знаю. А у меня нет привычки обсуждать по телефону расследования, тем более с посторонними людьми.

– Я мог бы подъехать.

– Это ничего не изменит.

– Вы ведь знаете, что он умер?

– Кто, Маккалеб? Да, слышал, что у него был инфаркт, причем на яхте, в открытом море, и помочь было некому. Странно как-то. У человека пересаженное сердце. Что он забыл в двадцати пяти милях от берега, какого черта его туда занесло?

– Да на жизнь он, понимаете ли, таким образом зарабатывал. Ладно, дело в том, что после его смерти кое-что всплыло, вот я и пытаюсь раскопать, чем Терри занимался в последнее время. И не было ли чужого глаза, если вы понимаете, что я хочу сказать. Все, что мне от вас нужно…

– Вот как раз и не понимаю. Бред какой-то. Вы что, намекаете, что на него наслали порчу и это привело к инфаркту? Знаете что, Босх, у меня тут и без вас дел хватает. Я слишком занят, чтобы выслушивать подобную чушь. Вы, отставники, похоже, считаете, что у нас, рабочих лошадок, полно времени, чтобы заниматься вашими бредовыми теориями. Вы удивитесь, но это не так.

– Вы и Терри то же самое заявили? Отказались его выслушать? Мол, все его теории, психологические портреты – бред?

– А какой от них толк? Рисуй не рисуй портреты – дерьма меньше не становится. Ну да, бред, так я ему и сказал. И еще…

Фразу его оборвал писк телефона.

– Это еще что такое? – насторожился Риц. – Вы что, записываете наш разговор?

– Да нет, аккумулятор разряжается. Стало быть, Терри не приезжал к вам в Вегас потолковать об этом деле?

– Нет. По-моему, к газетчикам побежал. Очень похоже на федералов.

– А «Сан» сообщила о его версии?

– Ничего подобного. По-моему, ее и в редакции сочли бредом.

Что-то здесь не так. Даже если Риц и впрямь считал, что Терри занимается чистыми домыслами, он должен был хотя бы выслушать его. Скорее всего так оно и случилось, разговор у них состоялся, и разговор долгий.

– Последний вопрос, и я оставлю вас в покое. О теории треугольника Терри вам что-нибудь говорил? А о трех из одного? И какой во всем этом смысл?

Смешок, раздавшийся в трубке, дружелюбным не показался. Он даже не показался добродушным.

– Это не один, это целых три вопроса, Босх. Три вопроса, три стороны треугольника, три удара, и идите-ка вы…

В трубке наступила тишина. Батарейка села окончательно.

– К черту, – закончил я фразу собеседника, явно не желавшего продолжать разговор.

Я захлопнул крышку мобильника, сунул его в карман. В машине у меня было зарядное устройство. К моменту прибытия телефон должен работать. Мне еще надо позвонить в «Сан», а вот о Рице, пожалуй, можно забыть.

Я вышел на корму подышать свежим утренним воздухом. Каталина осталась далеко позади, – растворяющаяся в тумане зубчатая цепь невысоких темных пиков. Мы уже прошли полпути. «Смотри!» – громко крикнула матери какая-то девочка, и, проследив за ее указательным пальцем, я увидел стаю дельфинов, резвящихся за паромом. Они были великолепны, гладкая темно-серая кожа так и блестела в лучах восходящего солнца. Интересно, подумал я, просто играют или спутали паром с рыбацкой шхуной и надеются поживиться дневной добычей?

Дельфины наскучили публике, и пассажиры вернулись на места. Девочка же осталась у планшира, я тоже, и мы все смотрели и смотрели, пока дельфины наконец не скрылись в волнах черно-голубого моря.

Я вернулся в салон и, в который раз открыв папку Маккалеба, перечитал записи. В голову ничего нового не пришло. Просмотрел снимки, отпечатанные накануне ночью. Утром я показывал Грасиэле фотографию Джордана Шенди, но вместо ответов получил кучу вопросов – кто это такой да откуда взялся, – вопросов, на которые я пока не хотел даже пытаться отвечать.

Следующими на очереди оказались банковская кредитная карта и распечатка телефонных разговоров. Я уже просматривал их при Грасиэле, но бегло, следовало изучить их повнимательнее. Особое внимание уделил платежам и звонкам, сделанным в конце февраля и в начале марта, когда, по словам Грасиэлы, ее муж ездил на материк. Но кредитной картой в это время Маккалеб не пользовался и никуда не звонил, за исключением Лос-Анджелеса и Лас-Вегаса. Словом, ощущение было такое, что если Терри где и останавливался, то тщательно заметал следы.

Через полчаса паром вошел в бухту Лос-Анджелеса и пришвартовался рядом с «Куин Мэри», покоящимся на вечной стоянке туристическим судном, превращенным ныне в гостиницу и деловой центр. Направляясь через стоянку к своей машине, я услышал чей-то пронзительный визг. Обернувшись, увидел женщину, балансирующую на самом краю трамплина, установленного на корме «Куин Мэри». Руки дамочки были тесно прижаты к бокам, и вскрикнула она явно не от страха или прилива адреналина, просто майка готова была вот-вот соскользнуть, открыв все ее прелести публике, собравшейся у перил старой посудины.

Я отвернулся и направился к машине – «мерседесу» спортивной модели. Злые языки утверждают, что именно такие машины позволяют террористам держаться на плаву. Я лично в глупые споры не ввязываюсь, но знаю, что любители порассуждать на эту тему сами ездят на роскошных лимузинах. Едва включив двигатель, я поставил мобильник на зарядку. Вскоре он ожил, и дисплей показал, что за последние сорок пять минут пришло два сообщения.

Первое – от давней моей напарницы Кизмин Райдер, ныне работающей в администрации начальника полиции. Она просила перезвонить. Странно, ведь со времени нашего последнего разговора прошел почти год, да и разговор этот дружеским не назовешь! На Рождество Кизмин прислала мне поздравительную открытку, но ни добрых слов, ни пожеланий там не было, просто подпись. Я записал ее прямой номер и сохранил сообщение.

Другое сообщение прислала Синди Хинтон, корреспондент «Сан», как ответ на мой звонок.

Я тронулся в сторону шоссе, собираясь сделать петлю и добраться до пристани Кабрилло, где меня ждал джип Терри Маккалеба. По дороге набрал номер Хинтон. Она откликнулась после первого же гудка.

– Добрый день, я Терри Маккалебом интересуюсь, – заговорил я. – Стараюсь, скажем так, восстановить его передвижения за два месяца до смерти. Вы ведь знаете, что он скончался, верно? У вас в газете, насколько я помню, напечатали некролог.

– Да-да, конечно. На автоответчике вы представились следователем. И где же вы работаете?

– У меня частное агентство, имеется лицензия штата. Но я тридцать лет был на государственной службе.

– Ваш интерес как-то связан с исчезновением шестерых мужчин?

– Почему вы так решили?

– Не знаю, право. Но ведь это вы мне позвонили. Зачем?

– Позвольте задать вам один вопрос. Начну с того, что от детектива Рица из городской полиции мне стало известно, что Терри занимался делом об исчезновении. Он проанализировал доступные ему факты, связался с Рицем и предложил ему свои услуги. Вы меня слушаете?

– Да, да, я в курсе этой истории.

– Отлично. Ему отказали. Меня интересует, что произошло дальше. Он позвонил вам? Вы ему позвонили? Может, написали статью, в которой упоминалось его имя?

– А при чем здесь вы?

– Извините, одну секунду, не вешайте трубку.

Напрасно я позвонил из машины, тем более при таком движении. Мог бы сообразить, что Хинтон будет хитрить, уходить от ответа, с ней надо держать ухо востро. Я посмотрел в зеркало заднего вида, перестроился на две полосы ближе к съезду с дороги. Ни единого знака! Я даже не представлял, где нахожусь. Похоже на промышленный район, во всяком случае, тут полно ангаров для грузовых машин и складских помещений. Я припарковался за каким-то трейлером, стоявшим прямо у распахнутых ворот склада.

– Еще раз извините. Какой, спрашиваете, мне интерес? Видите ли, какое дело, Терри Маккалеб был моим другом, и я подчищаю то, что он не успел доделать.

– Не пойдет. Наверняка это не все, вы явно что-то скрываете.

Я заколебался. Делиться информацией с журналистом, тем более с незнакомым журналистом, – дело рискованное. Это как бумеранг: можешь получить удар в висок. Надо было продумать «легенду» для дамочки – а иначе как она поможет? – чтобы все осталось шито-крыто.

– Эй, куда вы там пропали?

– Да здесь я, здесь. Слушайте, можно не для протокола?

– Не для протокола? Да мы же вообще ходим вокруг да около, какой протокол?

– Верно. Но у меня есть что вам сказать – только не для печати. В том смысле, что вы не можете использовать мои слова.

– Идет, отлично, не для протокола. А теперь, если можно, к делу, а то мне еще статью в номер писать.

– Терри Маккалеб умер не своей смертью.

– О чем это вы? Я ведь читала некролог. У него был инфаркт. Шесть лет назад ему пересадили донорское сердце, и…

– Все, что писала на этот счет пресса, мне известно. Только это неправда. И в свое время истина всплывет. А пока я пытаюсь найти убийцу. А теперь скажите мне, вы упоминали в публикациях его имя или нет?

– Да, в одной статье упоминала. – В голосе ее слышалось раздражение. – Именно упоминала. Ему там был посвящен абзац-другой.

– Всего-то? И что в нем говорилось?

– Эта статья была продолжением публикации, посвященной пропавшим без вести. Мне хотелось посмотреть, что происходит, может, какие новые следы появились. Так всплыло имя Маккалеба. Я всего лишь написала, что у него появилась какая-то идея, он предложил услуги городской полиции, но их отвергли и даже спасибо не сказали. Этот штрих немного оживил статью, а то она была сухой, как песок. Ведь Маккалеб был вроде как знаменитость – кино, Клинт Иствуд и все такое прочее. Ну что, ответила я на ваш вопрос?

– Стало быть, вам он не звонил?

– Формально – да. Я узнала его номер в полиции, у Рица, и сама ему позвонила. Его не оказалось на месте, я оставила сообщение. И он со мной связался. Так что формально, повторяю, звонок от него был. А теперь вы мне скажите – что с ним все-таки приключилось?

– А он вам объяснил, в чем его идея? Ну, та самая, что не понравилась Рицу.

– Нет, он вообще не хотел говорить на эту тему, более того, просил не упоминать его в статье. Но я посоветовалась с редактором, и мы решили оставить все как есть. Известная ведь личность.

– А Терри знал, что его имя осталось в статье?

– Понятия не имею, мы больше не общались.

– А во время той единственной беседы он говорило что-нибудь об идее треугольника?

– Треугольника? Да нет, ничего подобного. А теперь, когда я ответила на все ваши вопросы, возвращаюсь к своему. Кто сказал, что его убили? Это официальное заявление?

Так, пора давать задний ход. Надо ее остановить, а то сейчас повесит трубку и тут же начнет выяснять, кто я такой и что это я ей наплел.

– Э-э, не совсем.

– Что значит «не совсем»?

– Видите ли, он был в отличной форме, в груди его билось сердце совсем молодого человека.

– Ну и что? Существуют такие вещи, как отторжение или инфекция. Да тысячи причин! Есть у вас проверенная информация? Официальное расследование проводилось?

– Нет. А вы можете обратиться в ЦРУ с просьбой провести официальное расследование убийства Кеннеди? Я имею в виду – третьего. То есть попросить-то можно, но все равно дело труба.

– О чем это вы? Что за «третий» такой?

– Кеннеди третий. Сын. Джон-Джон. Думаете, его самолет просто рухнул в воду, как было объявлено? В Нью-Джерси нашлись три свидетеля, они видели, как неизвестные мужчины несли трупы в самолет до того, как он поднялся в воздух. Свидетели тоже испарились. И это был элемент теории треугольника, а потом…

– Ладно, мистер, большое спасибо за звонок. Но у нас тут материал горит, так что… – И, не закончив фразы, она повесила трубку.

Я улыбнулся. Похоже, все в порядке, никакой угрозы нет. Теперь я могу гордиться своей изобретательностью! Я открыл папку. Так, посмотрим еще раз хронологию событий. Телефонный разговор с Хинтон помечен вторым февраля. Стало быть, статья появилась назавтра или через день. Как только доберусь до библиотеки, где есть компьютер, выясню точную дату публикации и прочитаю, что в том единственном абзаце говорится о Терри Маккалебе. А пока я условно датировал материал третьим февраля. Некоторое время я сосредоточенно изучал собранные сведения, пытаясь сформулировать версию случившегося. И вот что у меня вышло.

Седьмого января Маккалеб читает в «Лос-Анджелес таймс» статью о шести исчезнувших мужчинах. Она его задевает. Он видит ключ, который полицейские либо не заметили, либо неверно истолковали. Вырабатывает концепцию и два дня спустя звонит Рицу в городскую полицию. Риц интереса не проявляет, но рассказывает о звонке Хинтон, которая пишет о пропавших. Ведь Рицу только на руку, что пресса подогревает интерес к делу, а имя «знаменитости» этому только способствует.

Новая статья Хинтон выходит в первую неделю февраля. Вскоре – тринадцатого февраля – к яхте Маккалеба причаливает водное такси, и пассажир, некто Джордан Шенди, арендует яхту на полдня. У Маккалеба он вызывает подозрения, и, пока пассажир рыбачит, хозяин тайком снимает его. Еще через неделю Шенди незаметно фотографирует семью Маккалеба в торговом центре, то есть платит Маккалебу той же монетой. В тот же вечер кто-то крадет навигатор и, возможно, подменяет лекарства.

Не позднее двадцать седьмого февраля Терри получает фотографии семьи. Кто и каким образом их доставил, непонятно, но дата сомнений не вызывает: она проставлена на самих снимках. Через два дня после сканирования фотографий Маккалеб отправляется с Каталины на материк. Куда именно, неизвестно, но через два дня его машина появляется на стоянке залепленная грязью, словно он колесил по проселкам. Есть также документальные свидетельства, что Терри нашел телефонные номера больницы в Лас-Вегасе и гостиницы «Мандалей-Бэй ризорт», той самой, в которой останавливался один из исчезнувших мужчин.

Напрашивались всевозможные версии. По мне, все упиралось в фотографии. Именно они погнали Маккалеба на материк. А грязь на машине появилась, потому что Маккалеб три дня мотался по дороге XXYXZ. Сознательно или случайно, но он проглотил наживку и поехал в пустыню.

Я снова просмотрел хронологию и подумал: скорее всего упоминание Маккалеба во второй статье Хинтон не осталось незамеченным. Шенди причастен к похищению людей. А если так, то он должен был тщательно следить за газетами – что те пишут о расследовании. Наткнувшись на статью о Маккалебе, Шенди решает познакомиться с ним. Во время четырехчасового плавания преступник замечает, что Маккалеб принимает лекарства, и придумывает, как от него избавиться.

Правда, остается открытым вопрос о навигаторе и времени его похищения – почему именно двадцать первого февраля, на стоянке? Я склонялся к тому, что это просто отвлекающий маневр. Шенди сомневался, что его появление на яхте и подмена лекарств останутся незамеченными. Вот он и прихватил «джипиэс», чтобы у Маккалеба, если тот обнаружит вторжение, не оставалось других версий, кроме грабежа.

Более сложный вопрос: почему, собственно, Шенди испугался Маккалеба? Что в нем опасного, ведь в газетной статье ни слова о теории треугольника. Загадка! А возможно, никто и не видел в Терри угрозы, просто Шенди завидовал его известности и решил поквитаться. Словом, вопрос.

И не только вопрос, но и противоречие. В моей схеме, конечно, противоречий хватает. Если те шестеро исчезли бесследно, то почему Маккалеба убрали при свидетелях, почему не избавились от тела? А ведь рисковали, что правда выйдет наружу! Что-то тут не сходится. Перейдем к следующему предположению. Если бы Маккалеб исчез, началось бы расследование, а оно вывело бы полицию на тех шестерых. Этого Шенди допустить не мог, вот и избавился от Маккалеба так, чтобы его смерть казалась естественной и не вызывала подозрений.

Моя концепция была построена на допущениях, и от этого становилось не по себе. Даже когда в кармане у меня лежал жетон, полагаться на догадки было не разумнее, чем набивать песком шланг противогаза. Верный путь к гибели! И при мысли о том, что за неимением железных фактов я слишком легко полагаюсь на домыслы, я содрогался. Значит, пришла пора забыть про теории и вернуться к фактам. Дорога XXYXZ – это реальность. Это факт. Тому есть документальные свидетельства – фотографии. Был там Терри Маккалеб или не был, обнаружил он там что-нибудь или нет, – неизвестно. Зато известно то, что теперь туда еду я. И это тоже факт.