Детективы закончили обследовать место преступления и вернулись к себе в отдел только после полуночи. К тому времени Босх принял решение вызвать семью убитого в здание полицейского управления для формального допроса. Назначив им явиться в среду утром, он отпустил их домой оплакивать свою утрату. Почти сразу после возвращения на рабочее место Босх также отослал домой Ферраса, надеясь на то, что семейной жизни напарника не был нанесен серьезный урон. Сам же он задержался на службе, чтобы составить опись вещественных доказательств и впервые за все время без помех обдумать ситуацию. Он знал, что среда сулит стать напряженным днем — утром должна явиться семья убитого, а затем подоспеют результаты криминалистической и судебно-медицинской экспертиз. Возможно, на завтра же назначат и вскрытие.

Хотя обход Феррасом близлежащих лавок, как и ожидалось, не дал особо ценных результатов, все же удалось выявить одного потенциального подозреваемого. За три дня до убийства, в субботу, во второй половине дня, у мистера Ли возник довольно неприятный конфликт с неким юнцом, постоянно подворовывавшим, по убеждению мистера Ли, товары из магазина. Согласно показаниям миссис Ли, этот молодой да ранний вел себя весьма вызывающе и заносчиво, отрицал свою причастность к кражам и разыгрывал так называемую расовую карту, заявляя, что лавочник придирается к нему только потому, что он черный.

Подобные спекуляции представлялись смехотворными, поскольку почти весь доход магазина обеспечивался окрестными жителями, то есть именно черными. Но Ли не стал вызывать полицию. Он просто выгнал не в меру расторможенного переростка из магазина, велев ему никогда больше не появляться. Миссис Ли рассказала Чу, что выстрел, произведенный на прощание в дверь, был призван подкрепить слова юного борца против расовой дискриминации, из коих следовало, что в следующий раз он придет снести хозяину башку. Ли, в свою очередь, достал из-под прилавка пушку и наставил на молодчика, заверив, что встретит его во всеоружии.

Это означало, что дебошир был осведомлен о том, что мистер Ли держит под прилавком пистолет. И если он все же решил привести свою угрозу в исполнение, то должен был бы, войдя в магазин, действовать стремительно и застрелить мистера Ли прежде, чем тот успеет воспользоваться оружием.

Миссис Ли предстояло просмотреть имеющиеся в полиции фотографии членов молодежных банд, с тем чтобы выявить того, от кого исходила угроза ее мужу. Если парень входил в шайку Гувера, то вполне вероятно, что его фото окажется в каталоге.

Но Босх не был до конца убежден в том, что это перспективный след и что парень состоятелен как подозреваемый. Кое-что из подмеченного на месте преступления не вписывалось в схему убийства из мести. Безусловно, надо было непременно проверить эту ниточку и поговорить с парнем, но Босх не надеялся, что таким образом преступление будет раскрыто. Это было бы слишком просто, тем более что некоторые аспекты этого дела не поддавались однозначному истолкованию.

Рядом с кабинетом их начальника, капитана Доддса, находилась комната для переговоров с длинным деревянным столом. Она использовалась в первую очередь как столовая для сотрудников и, время от времени, — для общих планерок или совещаний, собираемых для решения сложных вопросов, предполагающих участие разных следственных групп. Воспользовавшись тем, что рабочий день завершился и отдел опустел, Босх перебрался в эту комнату.

Он разложил на столе фотографии с места преступления, только что полученные от криминалистов, таким образом, что, налагаясь друг на друга, они, однако, позволяли создать представление об обстоятельствах совершенного преступления. Это во многом напоминало работы английского художника Дэвида Хокни, в течение некоторого времени жившего в Лос-Анджелесе и создавшего несколько фотоколлажей, запечатлевших сцены из жизни, характерные для Южной Калифорнии. Босх когда-то видел эту фотомозаику и самого художника — тот в течение некоторого времени жил по соседству, в горах за перевалом Кауэнга-пасс. Хотя Босх никогда не был лично знаком с Хокни, у него тоже всегда была привычка раскладывать фотографии с места преступления в виде мозаики, позволяющей обнаруживать новые детали и подходы к оценке ситуации. Хокни в своих работах делал то же самое.

Потягивая из кружки свежезаваренный черный кофе и вглядываясь в фотографии, Босх первым делом обратил внимание на те же самые особенности, которые вызвали его интерес еще там, в магазине. Прежде всего это относилось к сплошному ряду бутылок «Хеннесси» прямо позади прилавка. Гарри никак не мог заставить себя поверить в то, что к убийству было причастно местное хулиганье, потому что вряд ли малолетний отморозок взял бы только деньги и пренебрег бутылкой «Хеннесси». Коньяк стал бы в этом случае трофеем. До него было рукой подать, особенно если убийце пришлось наклониться над стойкой или обойти ее кругом, чтобы забрать гильзы от пуль. Так почему бы не прихватить еще и «Хеннесси»?

Босх пришел к выводу, что искомый субъект не интересовался «Хеннесси», то есть преступник, очевидно, не имел отношения к криминальной уличной молодежке.

Следующим пунктом, достойным пристального изучения, стали раны на теле жертвы. Для Босха уже одно это исключало из числа подозреваемых воображающего из себя невесть что магазинного воришку. Три пули, выпущенные в грудь, не оставляли сомнения в том, что целью преступника было именно убийство. Но не было выстрела в лицо, а это, похоже, опровергало версию убийства, совершенного в ярости или из чувства мести. За свою жизнь Босх расследовал сотни убийств, и большинство из них было связано с применением огнестрельного оружия. Полученный опыт подсказывал ему, что при выстреле в лицо убийство скорее всего носит личный характер и убийца так или иначе знаком жертве. Стало быть, справедливо и обратное. Три выстрела в грудь как будто бы не подразумевали ничего личного. Как говорится, чистый бизнес. Босх был уверен, что пресловутый магазинный воришка не тот, кто им нужен. Они должны искать некоего человека, весьма вероятно, совершенно незнакомого Джону Ли. Кого-то, кто спокойно вошел и хладнокровно всадил ему в грудь три пули, затем невозмутимо опустошил кассу, подобрал стреляные гильзы и пошел в подсобку, чтобы вынуть диск из видеокамеры.

Скорее всего для преступника это не первое убийство, рассуждал Босх. Утром ему понадобится просмотреть аналогичные преступления в Лос-Анджелесе и его окрестностях.

Рассматривая фотографию лица жертвы, Босх вдруг заметил нечто новое. Щека и подбородок Ли измазаны кровью, однако зубы чистые. Крови на них не было.

Босх поднес снимок поближе и попытался понять, что бы это значило. По первому впечатлению он предположил, что кровь изверглась изо рта умирающего, из разорванных легких, когда он из последних сил судорожно хватал ртом воздух. Но как при этом она не попала на зубы?

Он положил снимок на стол и, двигаясь взглядом по сегментам фотографической мозаики, добрался до правой руки убитого. Кровавые полосы были на пальцах и на ладони.

Гарри снова взглянул на кровь, размазанную по лицу. До него вдруг дошло, что Ли просто поднес окровавленную руку ко рту. Получился как бы двойной перенос. Ли схватился рукой за грудь, испачкал руку, а затем с руки перенес кровь на лицо и губы.

Но вот были ли эти его движения частью предсмертной агонии, или же Ли сделал это намеренно?

Босх вынул сотовый телефон и выбрал из списка номер судмедэкспертизы. В ожидании ответа посмотрел на часы. Было десять минут первого.

— Следственный отдел прокуратуры.

— Кассел еще там?

Макс Кассел был экспертом, который исследовал место преступления в винном магазине «Фортуна» и забирал тело.

— Нет, он только что… Погодите минуту, вот он.

Босх подождал несколько секунд, пока Кассел возьмет трубку.

— Мне наплевать, кто вы, я уже стою в дверях, — услышал он. — Я вернулся только забрать кипятильник.

Босх знал, что Кассел живет по меньшей мере в часе езды от управления, в Палмдейле. Кофейные кружки с подогревателями, подключаемыми к электрозажигалке, были неотъемлемой принадлежностью сотрудников, добирающихся издалека.

— Это Босх. Вы уже задвинули моего клиента в ячейку холодильника?

— Нет, у нас полный аншлаг. Я пристроил его в холодильную камеру номер три. Но я с ним закончил, Босх, и еду домой.

— Я понимаю. У меня только один короткий вопрос. Вы проверяли его рот?

— Что вы подразумеваете под словами «проверяли рот»? Конечно же, я проверял его рот. Это моя работа.

— И там ничего не было? Ничего во рту или в горле?

— Да нет, как раз в горле кое-что было.

Босх почувствовал, как у него в жилах начинает вырабатываться адреналин.

— Почему вы мне не сказали? Что это было?

— Его язык.

Кассел хихикнул, а Босх вдруг почувствовал себя сдувшимся воздушным шариком. Он только было подумал, что напал на какой-то след. Адреналин отхлынул.

— Забавно. А кровь?

— Да, на языке и в горле было небольшое количество крови. Это отражено в моем отчете, вы получите его завтра.

— Но ведь после трех выстрелов его легкие должны бы выглядеть как швейцарский сыр. Разве не бывает в таких случаях много крови?

— Нет, если человек был уже мертв. Когда первый выстрел разрывает сердце, оно перестает биться. Послушайте, Босх, мне надо идти. Вы внесены в график на завтра, на два часа, у Лакшми. Задайте ей эти вопросы.

— Задам. Но сейчас я говорю с вами. Мне кажется, мы что-то упустили.

— Вы о чем?

Босх всматривался в лежащие перед ним фотографии, переводя взгляд с лица убитого на руки.

— Я думаю, он что-то положил себе в рот.

— Кто?

— Жертва, мистер Ли.

Последовала пауза. Вероятно, Кассел тоже обдумывал эту версию, прикидывая, не упустил ли чего.

— Ну может, так и было, но я ничего не обнаружил ни у него во рту, ни в горле. Если он что-то и проглотил, то это не моя проблема. Это относится к зоне ответственности Лакшми, и завтра она с этим разберется.

— А вы не могли бы оставить ей записку, чтобы она все проверила?

— Босх, я спешу домой. Вы можете сами ей сказать, когда придете на вскрытие.

— Я знаю, но просто на всякий случай обратите ее внимание.

— Хорошо-хорошо, я напишу записку. Вы же знаете, у нас здесь больше нет сверхурочных.

— Да, я знаю. У нас тоже. Спасибо, Макс.

Босх закрыл панель телефона и отложил фотографии в сторону. Вскрытие определит, верен ли его вывод, а до тех пор остается только ждать.

Имелось, правда, еще два пластиковых пакета для вещдоков с дисками, найденными рядом с видеокамерой. Каждый был в плоском пластмассовом футляре, помеченном датой. На одном значилось: 01.09 — что соответствовало ровно недельной давности; на другом стояли цифры: 27.08. Именно диск с этой пометкой Босх и вставил первым в DVD-плейер. Изображение воспроизводилось на секционированных кадрах. На одном можно было видеть торговый зал магазина, включая прилавок с кассовым аппаратом, на другом — подсобное помещение. Бегущая строка содержала указание на время и дату. События, происходившие в магазине, фиксировались в реальном времени. Было ясно, что, поскольку магазин был открыт с одиннадцати утра до десяти вечера, ему придется двадцать два часа смотреть видеозаписи, если только он не задействует кнопку ускоренной прокрутки.

Гарри взглянул на часы. Надо было решать, оставаться ли в отделе на всю ночь и заниматься разгадкой тайны, почему Джон Ли отложил эти два диска, или пойти домой, чтобы немного отдохнуть. Никогда не знаешь, в какой момент расследование потребует тебя целиком, а потому отдых всегда важен. К тому же ничто не давало оснований предполагать, что эти диски имеют какое-то отношение к убийству. Диск, стоявший в видеокамере сегодня, куда-то делся. Он должен был содержать самую важную информацию, и как раз он-то и пропал.

Босх решил просмотреть первый диск и прикинуть, удастся ли разгадать эту головоломку. Он устроился перед монитором и установил четырехкратное увеличение скорости воспроизведения. Гарри надеялся, что таким образом просмотр первого диска займет у него около трех часов. Потом он пойдет домой, несколько часов поспит и утром придет на работу вместе с остальными.

— Ну что же. Вполне рациональный план действий, — сказал он себе.