40
В одиннадцать часов утра в понедельник Босх был уже в городе, у дверей центра для содержания под стражей задержанных правонарушителей, и ждал, когда выпустят на свободу Бо-Джинг Чанга. Он и сам не знал, что сделает или скажет убийце, когда тот выйдет из этих дверей свободным человеком. Но он твердо знал, что так этого не оставит. Если арест Чанга инициировал череду страшных событий в Гонконге, то Гарри просто не сможет себя уважать, если не схлестнется с этим человеком, коль скоро получит такой шанс.
В кармане у него зазвонил телефон, и Босх испытал искушение не отвечать, боясь пропустить появление Чанга, но, увидев, что звонит лейтенант Гэндл, принял звонок.
— Я слышал, что ты вернулся.
— Да, я собирался вам позвонить.
— Ты нашел свою дочь?
— Да, она в безопасности.
— Где?
Босх замялся, но не надолго.
— Она со мной.
— А ее мать?
— Она осталась в Гонконге.
— И что же будет?
— Она будет жить со мной. Во всяком случае, какое-то время.
— Как там все прошло? Мне надо к чему-то подключиться?
Босх не знал, что ответить, и решил пока отложить разговор.
— Надеюсь, непредвиденных результатов не будет. Но всякое бывает, никогда не знаешь, что может случиться.
— Я дам тебе знать, если что будет слышно. Ты придешь сюда?
— Мм… не сегодня. Мне надо взять пару дней, чтобы устроить дочь, разобраться со школой и прочим. Хочу показать ее психотерапевту.
— Это в счет белого времени или в счет отпуска? Мне надо как-то записать.
Белым временем в управлении назывались отгулы — по цвету бланка, на котором начальники вели их учет.
— Не имеет значения. По-моему, у меня есть отгулы.
— Тогда я так и запишу. У тебя все в порядке, Гарри?
— Все нормально.
— Думаю, Чу рассказал тебе, что Чанга выпускают?
— Да, я в курсе.
— Его чертов адвокат сегодня утром уже приходил сюда, за его сумкой. Извини, Гарри. Мы ничего не могли поделать. Дело рассыпалось, а те два слабака из Сан-Фернандо наотрез отказались помогать нам с обвинением в вымогательстве.
— Я знаю.
— Не помогло делу и то, что твой напарник все выходные просидел дома. Сказался больным.
— Да уж…
Терпение Босха в отношении Ферраса достигло критической точки, но то были их счеты. Он пока не был готов обсуждать это с Гэндлом.
Двери следственного изолятора открылись, и Босх увидел, как оттуда выходит человек азиатской внешности, в костюме и с портфелем. Это не был Чанг. Мужчина придержал туловищем дверь и просигналил стоящей поодаль машине. Босх знал: его час настал. Человек в костюме был известным адвокатом по имени Энтони Уинг.
— Лейтенант, мне надо спешить. Могу я перезвонить позже?
— Главное — сообщи, когда решишь, сколько дней ты берешь и когда можно опять внести тебя в график. А я тем временем подыщу какую-нибудь работу для Ферраса. Что-нибудь сидячее.
— Я вам перезвоню.
Босх захлопнул телефон как раз в тот момент, когда черный «кадиллак-эскалейд» подкатил к выходу и из дверей следственной тюрьмы вышел Бо-Джинг Чанг. Босх шагнул на дорожку между Чангом и лимузином. Тогда Уинг тотчас вклинился между Чангом и Босхом.
— Простите, детектив, — сказал Уинг. — Вы препятствуете передвижению моего клиента.
— Что я делаю, препятствую? А разве не он воспрепятствовал жизни Джона Ли?
Босх увидел, что Чанг за спиной Уинга деланно усмехнулся и покачал головой. Потом он услышал, как позади него хлопнула дверь машины и внимание Уинга переместилось куда-то ему за плечо.
— Непременно зафиксируйте это, — обратился он к кому-то, находящемуся за спиной Босха.
Босх обернулся и увидел, что из большого внедорожника вышел человек с видеокамерой. Объектив камеры был нацелен на Босха.
— Что это еще?
— Детектив, если вы будете так или иначе докучать мистеру Чангу, это будет документально зафиксировано и передано в СМИ.
Босх снова повернулся к Уингу и Чангу. Неуверенная ухмылка Чанга превратилась теперь в самодовольную улыбку.
— Ты думаешь, это все, Чанг? Мне наплевать, куда ты едешь, — дело на этом не закончено. Ты и твои подельники перевели его в личную плоскость, урод, и я этого не забуду!
— Отойдите в сторону, детектив, — сказал Уинг, явно играя на камеру. — Мистер Чанг выходит на свободу, потому что он невиновен в тех вымышленных преступлениях, которые вы пытались ему приписать. Он возвращается в Гонконг из-за притеснений со стороны полицейского управления Лос-Анджелеса. Из-за вас он лишен возможности жить здесь, как делал это несколько лет.
Босх отошел с дороги, пропуская их к машине.
— Ты словоблуд, Уинг! Забери свою камеру и засунь себе в задницу.
Чанг первым сел на заднее сиденье «эскалейда», после чего Уинг сделал знак репортеру садиться на переднее.
— Теперь ваша угроза у нас на пленке, детектив, — пояснил Уинг. — Помните об этом.
Адвокат уселся рядом с Чангом и закрыл дверь машины. Босх стоял и смотрел, как массивный внедорожник плавно отъезжает от дверей тюрьмы, по всей вероятности, увозя Чанга прямиком в аэропорт, чтобы довести до логического конца его побег от правосудия.
Когда Босх приехал в школу, в которую утром отвез Мэделин, он отправился в кабинет завуча узнать, как там дела. Завуч Сью Бэмбру позволила Мэделин поприсутствовать на занятиях восьмого класса, чтобы та смогла решить для себя, нравится ей школа или нет. Когда он вошел, Бэмбру пригласила его сесть, а затем рассказала, что его дочь все еще на занятиях и адаптируется довольно хорошо. Босх был удивлен. Мэдди пробыла в Лос-Анджелесе чуть больше двенадцати часов, потеряв перед этим мать и проведя мучительные три дня в неволе. Он-то боялся, как бы этот поход в школу не обернулся полным провалом.
Босх и раньше был знаком с Бэмбру. Пару лет назад один из соседей, чей ребенок посещал эту школу, попросил его выступить у них в классе и рассказать о работе полиции. Бэмбру была умным и опытным школьным руководителем. Она обстоятельно побеседовала с Босхом, прежде чем позволить ему обратиться к учащимся. Редкий адвокат проявлял такую придирчивость по отношению к Босху в суде. Она уже заранее заняла неуступчивую позицию в том, что касается качества полицейской работы в городе, но ее аргументы были хорошо продуманы и четко сформулированы. У Босха она тогда вызвала уважение.
— Урок закончится через десять минут, — объявила Бэмбру. — Тогда я отведу вас к ней. Но перед этим я хотела бы поговорить с вами кое о чем, детектив Босх.
— Я уже просил вас в прошлый раз называть меня просто Гарри. Так о чем вы хотите со мной поговорить?
— Понимаете, ваша дочь настоящая выдумщица. Стало известно, как на перемене она рассказывала другим школьникам, что будто бы вчера прилетела из Гонконга, потому что ее мать убили, а ее саму похитили. Меня беспокоит это ее стремление к популярности такой ценой.
— Это правда. Все, что она сказала, — правда.
— Что вы имеете в виду?
— Ее действительно похитили, а мать убили при попытке спасти.
— О Боже милостивый! Когда это произошло?
Босх пожалел, что не рассказал Бэмбру всего при утреннем разговоре, а просто сообщил, что его дочь теперь будет жить с ним и хочет познакомиться с этой школой.
— В эти выходные, — ответил он. — Мы прилетели из Гонконга минувшей ночью.
У Бэмбру был такой вид, словно ее ввели в состояние шока.
— В эти выходные? Вы серьезно?
— Конечно, серьезно. Ей многое пришлось пережить. Я понимаю, наверное, пока слишком рано отдавать ее в школу, но сегодня утром мне надо было… у меня была встреча, и я не мог ее отменить. Сейчас я заберу Мэделин домой, а если через несколько дней она захочет сюда вернуться, я дам вам знать.
— А не надо ли показать ее психотерапевту? И просто врачу?
— Я этим сейчас занимаюсь.
— Не бойтесь искать помощи у нее. Дети любят обсуждать разные вещи. Просто зачастую они обсуждают это не с родителями. Я обнаружила, что у детей есть природная способность чувствовать, что именно им требуется для исцеления и выживания. Учитывая, что у нее нет матери, а вы теперь являетесь ее родителем на постоянной основе, Мэделин может понадобиться кто-то третий, чтобы поговорить о своих проблемах.
В ответ на это наставления Босх согласно кивнул.
— Она получит все, что ей нужно. Как мне надо поступить, если она захочет ходить в вашу школу?
— Просто позвоните мне. Вы проживаете в нашем районе, и у нас есть свободные места. Для ее зачисления вам потребуется заполнить кое-какие бумаги, а также получить из Гонконга выписку из учебной ведомости. Еще вам понадобится ее свидетельство о рождении. Вот и все.
Босх сообразил, что свидетельство о рождении Мэделин осталось, вероятно, в ее гонконгской квартире.
— У меня нет ее свидетельства о рождении. Мне придется сделать соответствующий запрос. Мне кажется, она родилась в Лас-Вегасе.
— Вам кажется?
— Я… э-э… узнал о ней, когда ей исполнилось четыре года. В то время она жила с матерью в Лас-Вегасе, и, как я понимаю, там и родилась. Я могу ее спросить.
Вид у Бэмбру стал еще более озадаченный.
— Но у меня есть ее паспорт, — прибавил Босх. — Там должно быть сказано, где она родилась. Я просто не посмотрел в него.
— Что же, придется обойтись тем, что есть, пока вы не раздобудете ее свидетельство о рождении. Я думаю, самое важное сейчас — позаботиться о вашей дочери в психологическом плане. Все это для нее — страшная травма. Вам надо, чтобы она побеседовала со специалистами.
— Не беспокойтесь, я сделаю.
Мелодичный звон возвестил об окончании занятий, и Бэмбру поднялась. Они вышли из кабинета и направились по главному коридору. Выстроенное на склоне холма, здание школы было узким и длинным. Босх видел, что Бэмбру все еще пытается переварить мысль о том, что довелось пережить и вынести Мэделин.
— Она сильная, — заметил Босх.
— Ей придется стать сильной после подобного испытания.
Босху захотелось сменить тему.
— На каких занятиях она побывала?
— Она начала с математики, затем была короткая перемена перед обществоведением. Потом они пошли на ленч, а сейчас только что закончился испанский.
— В Гонконге она учила китайский.
— Уверена, это только одна из многих трудных перемен, с которыми ей предстоит столкнуться.
— Я уже сказал, она сильная. Думаю, справится.
Бэмбру повернула к нему голову и улыбнулась.
— Видимо, такая же, как ее отец.
— Ее мать была сильнее.
Коридор наполнялся детьми, они переходили из кабинета в кабинет. Бэмбру увидела дочь Босха раньше, чем он сам.
— Мэделин! — позвала она.
Босх тоже помахал ей рукой. Мэделин шла с двумя девочками; кажется, она уже с кем-то подружилась. Попрощавшись с ними, она поспешила к отцу.
— Привет, пап.
— Ну как тебе здесь, понравилось?
— Неплохо, по-моему.
Ее голос звучал сдержанно, и Босх не мог понять, было ли тому причиной присутствие завуча или нет.
— Как испанский? — спросила Бэмбру.
— Ух, я, кажется, не очень уверенно себя чувствовала.
— Я слышала, раньше ты учила китайский. А он гораздо труднее испанского. Думаю, ты очень быстро наверстаешь.
— Наверное.
Босх решил избавить дочь от светской беседы.
— Ну что, ты готова, Мэд? Не забыла, мы сегодня идем за покупками?
— Конечно, я готова.
Босх посмотрел на Бэмбру и кивнул:
— Спасибо вам за все. Я буду на связи.
Его дочь присоединилась к благодарностям, и они вышли из школы. Когда сели в машину, Босх двинулся вверх, к их дому.
— Ну а теперь, когда мы одни, скажи что ты на самом деле думаешь, Мэд.
— Мм… все было нормально. Просто все по-другому, понимаешь?
— Да, понимаю. Мы можем поискать какие-нибудь частные школы. Есть несколько таких поблизости, со стороны Сен-Фернандо.
— Я не хочу быть девочкой из этого района, папа.
— Сомневаюсь, чтобы ты могла ею стать. В любом случае дело не в том, в какую школу ходишь.
— Я думаю, эта школа подойдет, — сказала дочь после раздумья. — Я познакомилась там с несколькими девочками, и они оказались очень милыми.
— Ты уверена?
— Думаю, да. Могу я начать прямо с завтрашнего дня?
Босх бросил на нее беглый взгляд и тут же посмотрел на извилистую дорогу.
— Это немного поспешно, ты не находишь? Мы ведь только вчера прилетели.
— Я знаю, но что мне прикажешь делать? Сидеть дома целыми днями и плакать?
— Нет, но я подумал, может, не стоит торопить события.
— Я не хочу отставать. Занятия начались на прошлой неделе.
Босх вспомнил слова Бэмбру насчет того, что дети сами знают, что им требуется для исцеления. Подумав, он решил довериться интуиции дочери.
— О'кей, раз ты считаешь это правильным. Я позвоню миссис Бэмбру и скажу, что ты хочешь к ним поступить. Кстати, ты родилась в Лас-Вегасе?
— Ты хочешь сказать, что не знаешь?
— Нет, я знаю. Просто хотел удостовериться на всякий случай, потому что мне придется запрашивать копию твоего свидетельства о рождении. Для школы.
Она не ответила. Босх въехал под навес для автомобиля у своего дома.
— Так, значит, в Вегасе?
— Да! Ты ведь и правда не знал, верно? Господи!
Прежде чем Босх нашелся с ответом, его выручил телефон. Он зазвонил, и Босх вынул его из кармана. Не глянув на экран, сказал дочери, что должен ответить на звонок.
Звонил Игнасио Феррас.
— Гарри, я слышал, ты вернулся и твоя дочь в безопасности.
Он явно запаздывал с получением новостей. Босх отпер кухонную дверь и придержал ее для Мэдди.
— Да, у нас все в порядке.
— Ты берешь несколько дней отгулов?
— Планирую. А над чем ты сейчас трудишься?
— Да так, пишу всякие сводки по Джону Ли.
— Зачем? Это дело закрыто. Мы его запороли.
— Знаю, но надо оформить возврат в суд ордера на обыск. Я потому и звоню. Ты так спешно уехал в пятницу, что не оставил никаких записей о результатах обыска телефона и дорожной сумки. Я уже подробно описал результаты обыска машины.
— Верно, но я, видишь ли, ничего и не нашел. Вспомни, это ведь одна из причин, по которой нам оказалось не с чем выходить в суд.
Бросив ключи на стол в столовой, Босх смотрел, как его дочь идет по коридору в свою комнату. Он чувствовал нарастающее раздражение в отношении Ферраса. Когда-то он считал необходимым выступать в роли ментора и нередко читал молодому детективу нравоучения по поводу его служебного долга. Но в конце концов смирился с реалиями — с тем, что Феррас так никогда не оправится от той своей раны, полученной при исполнении этого самого долга. Физически — да. Морально — нет. Он никогда не станет вновь полноценным детективом, а сможет только перебирать бумажки.
— Значит, записать нулевой результат? — спросил Феррас.
Босх вспомнил о визитной карточке из таксопарка в Гонконге. Но она все равно оказалась пустым номером, так что не имело смысла включать ее в отчет, направляемый судье.
— Да, пиши нулевой результат. Ничего не было.
— И ничего в телефоне?
Внезапно Босх кое-что сообразил, но тут же понял, что уже слишком поздно.
— В телефоне ничего, но вы, ребята, случайно, не обращались в компанию за распечаткой вызовов?
Пусть Чанг и стер из своего телефона всю информацию о вызовах, но он бы не мог добраться до регистрационных записей сотового оператора.
Последовала пауза. Потом Феррас проговорил:
— Нет, я думал… телефон же был у тебя, Гарри. Я думал, ты обращался в сотовую компанию.
— Я не обращался, потому что улетал в Гонконг.
Все сотовые операторы установили правила приема и признания ордеров на обыск. Обычно достаточно было по факсу отослать подписанный ордер в юридический отдел сотовой компании. Ничего сложного, но теперь момент был упущен. Чанг вышел на свободу и, вероятно, давно уже отбыл из страны.
— Проклятие! — в сердцах сказал Босх. — Тебе надо было бы об этом подумать, Игнасио!
— Мне? Телефон же был у тебя, Гарри! Я думал, ты это сделал.
— Да, телефон был у меня, но ты занимался ордерами. Тебе следовало все это проверить в пятницу, прежде чем уходить домой.
— Чушь! Хочешь повесить всю вину на меня?
— Я виню нас обоих. Да, я мог бы это сделать, но ты-то был обязан удостовериться, что это сделано. Ты это проморгал, потому что спешил уйти с работы и делал все спустя рукава. Последнее время ты вообще работаешь спустя рукава.
Ну вот, слово было произнесено.
— А ты на себя посмотри, напарник! Ты думаешь, если я не похож на тебя, если не жертвую семьей ради работы, если не подставляю семью под удар ради работы, то работаю спустя рукава? Ты сам не знаешь, что говоришь!
Босх застыл, подавленный этим словесным извержением. Феррас говорил о том самом, что мучило Босха последние семьдесят два часа. Наконец он стряхнул с себя оцепенение и вернулся в реальность.
— Игнасио, — спокойно произнес он, — так дело не пойдет. Я не знаю, когда на этой неделе приду в отдел, но когда приду, мы должны поговорить.
— Отлично. Я буду на месте.
— Конечно, будешь. Ты всегда на месте. Увидимся.
Босх закрыл телефон прежде, чем Феррас успел ответить на его заключительный выпад. Гарри был уверен, что Гэндл поддержит его, когда он попросит нового напарника. Он пошел на кухню за бутылкой пива, чтобы запить неприятный осадок от разговора. Он уже открыл холодильник и сунул в него руку, но потом остановился. Было еще слишком рано, а ему ехать с дочерью в Сан-Фернандо за покупками.
Он закрыл холодильник и вышел в коридор. Дверь в комнату дочери была закрыта.
— Мэдди, ты готова ехать?
— Я переодеваюсь! Выйду через минуту!
Сказано это было резким тоном, за которым угадывалось: «Не приставай!» Босх не знал, как к этому отнестись. У него был план поехать сначала в магазин телефонов, а потом — за одеждой, мебелью и ноутбуком. Он собирался купить дочери все, что она пожелает, и она это знала. Тем не менее она вела себя с ним грубо, и он плохо понимал почему. Один день работы отцом «на полную ставку» — и он уже чувствовал себя в полной растерянности.
