Глава 38
В 9.30 Фулбрайт запустила жюри на скамью присяжных и без промедления приступила к намеченными на день задачам. Я бросил взгляд назад, на галерку, и увидел Керлена в заднем ряду. Выражение лица у него было унылое, если не злое. Он сидел рядом с дверью, и я не знал, надолго ли его хватит. По моим прикидкам, мне понадобится тот самый час, о котором я ему говорил.
Обведя взглядом остальную часть помещения, я увидел Лэнкфорда и Собел, сидящих на скамье рядом со столом судебного пристава. Скамья предназначалась для личного состава сил охраны правопорядка. Хоть на их лицах нельзя было ничего прочесть, все-таки детективы предоставили мне отсрочку. Но я задавался вопросом, есть ли в моем распоряжении даже тот самый час, что был мне жизненно необходим.
– Мистер Минтон, – возвысив голос, нараспев проговорила судья, – штат подготовил какие-нибудь контрдоводы?
Я повернул голову обратно, в сторону суда. Минтон встал, нервно поправил пиджак, похоже испытывая некоторые колебания. Но затем все-таки взял себя в руки, собрав волю в кулак.
– Да, ваша честь. Штат вызывает в качестве опровергающего свидетеля Дуэйна Джеффри Корлисса.
Я встал и заметил, что судебный пристав Михан тоже поднялся. Он направился во временное помещение для арестованных при зале суда, чтобы вывести оттуда Корлисса.
– Ваша честь, – обратился я к судье, – кто такой Дуэйн Джеффри Корлисс? И почему меня заранее не уведомили о нем?
– Судебный пристав Михан, подождите минуту, – распорядилась судья.
Михан застыл на месте, с ключом от камеры в руке. Далее судья, принеся извинения присяжным, сказала, что им придется пройти обратно в комнату для совещаний и побыть там, пока их не пригласят. После того как присяжные скрылись за дверью позади своей скамьи, судья устремила вопрошающий взгляд на Минтона.
– Мистер Минтон, вы не хотите рассказать нам об этом вашем свидетеле?
– Дуэйн Корлисс – наш добровольно сотрудничающий свидетель, который имел разговор с мистером Руле, будучи в изоляторе предварительного заключения, сразу после ареста.
– Чушь! – рявкнул Руле. – Я не разговаривал с…
– Замолчите, мистер Руле! – велела судья. – Мистер Холлер, растолкуйте вашему клиенту всю серьезность неупорядоченных выкриков в моем зале суда.
– Спасибо, ваша честь.
Наклонившись, я зашептал Руле на ухо:
– Великолепно. Теперь сохраняйте хладнокровие, и с этого момента положитесь на меня.
Он кивнул и откинулся на спинку стула, сердито скрестив на груди руки. Я выпрямился.
– Простите, ваша честь, но я разделяю возмущение своего клиента относительно последних, отчаянных, потуг обвинения. Мы впервые слышим о мистере Корлиссе. Мне бы хотелось знать, когда и в какой момент он возник из небытия, со своим разговором.
Минтон продолжал стоять. Я подумал, что это впервые за все время процесса, когда мы стоим бок о бок и спорим, стоя перед судьей.
– Мистер Корлисс в первый раз вступил в контакт с обвинением через другого прокурора – через того, который вел заседание на первой явке подсудимого в суд, – произнес Минтон. – Однако тогда его обращение не было доведено до моего сведения – вплоть до вчерашнего дня, когда на корпоративном совещании меня спросили, почему я не даю ход этой информации.
Понятно, что это ложь, но не такая, которую я хотел бы разоблачить. Разоблачить ее означало бы предать гласности оплошность, допущенную при мне Мэгги Макферсон в День святого Патрика. Не говоря уже о том, что это вызвало бы крушение всех моих планов. Мне следовало быть крайне осторожным. С одной стороны, мне требовалось энергично протестовать против появления Корлисса на свидетельской трибуне, но с другой – столь же необходимо было проиграть этот спор.
Я изобразил на лице максимум возмущения, на какое был способен.
– Неслыханно, ваша честь. Только лишь потому, что в ведомстве окружного прокурора проблемы с передачей информации, мой клиент вынужден терпеть ущерб, поскольку не был уведомлен, что обвинение припасло против него еще какого-то свидетеля. Совершенно ясно, что этому человеку нельзя позволять свидетельствовать. Слишком поздно, чтобы вызывать его на свидетельскую трибуну.
– Ваша честь, – поспешно вмешался Минтон, – у меня не было времени самому побеседовать с мистером Корлиссом или допросить его под присягой. Поскольку я занимался подготовкой к своей заключительной аргументации, я всего лишь успел сделать распоряжение о его доставке сюда. Его показания являются ключевыми в версии обвинения, служат контрдоводом показаниям заинтересованного свидетеля мистера Руле в свою пользу. Не допустить его на свидетельскую трибуну означает нанести серьезный ущерб штату.
Я лишь развел руками и бессильно улыбнулся. Своим последним высказыванием Минтон угрожал судье потерей поддержки окружного прокурора, в случае если она когда-нибудь столкнется на выборах с кандидатом от оппозиции.
– Мистер Холлер? – обратилась ко мне судья. – Имеете вы еще что сказать, прежде чем я вынесу решение?
– Я хочу лишь заявить свой протест для протокола.
– Я записала. Если бы я предоставила вам время изучить и допросить мистера Корлисса, сколько бы вам потребовалось?
– Неделя.
Теперь уже Минтон напустил на лицо фальшивую улыбку и покачал головой:
– Смехотворно, ваша честь.
– Хотите пройти в заднюю комнату и поговорить с ним? – спросила меня судья. – Я вам разрешу.
– Нет, ваша честь. Если вы спросите мое мнение, то все тюремные осведомители – лжецы. Мне ничего не даст его допрос, поскольку все, что слетит с его уст, будет ложью. Все. Кроме того, дело не в том, что он имеет сказать. Дело в том, что другие имеют сказать о нем. Вот для чего мне понадобилось бы столько времени.
– Тогда я своей властью разрешаю ему свидетельствовать.
– Ваша честь, если вы намерены впустить его в этот зал суда, мог бы я попросить об одном одолжении для защиты?
– В чем состоит ваша просьба, мистер Холлер?
– Я бы хотел выйти в коридор и сделать краткий телефонный звонок своему детективу. Это займет менее минуты.
Судья подумала несколько секунд и кивнула.
– Идите. А я приглашу жюри.
– Благодарю вас.
Я торопливо шагнул за ограждение и устремился по центральному проходу. По дороге встретился взглядом с Ховардом Керленом, и тот одарил меня одной из своих самых презрительных усмешек.
В коридоре я набрал сотовый номер Лорны Тейлор, и она тотчас откликнулась.
– О'кей, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?
– Минут пятнадцать.
– Ты не забыла про распечатку и пленку?
– Все здесь, у меня.
Я взглянул на свои часы: без четверти десять.
– Мы вот-вот начинаем. Не тяни с приездом, но, когда появишься, хочу, чтобы ты подождала в коридоре за дверью суда. Затем в 10.15 войдешь в зал и передашь это мне. Если я буду занят перекрестным допросом, просто сядь в первом ряду и подожди, пока я тебя замечу.
– Ясно.
Я закрыл телефон и вернулся в зал. Присяжные уже сидели на своих местах, а Михан выводил из камеры временного содержания человека в сером комбинезоне. Дуэйн Корлисс был тощим, с тонкими, свисающими прядями жирными волосами, которые явно недополучали мыла и воды в режимном отделении окружного медицинского центра при Университете Южной Калифорнии, куда его запихнули по программе реабилитации наркоманов. На запястье пластмассовый значок с фамилией. Я узнал парня. Тот самый сокамерник Руле, просивший у меня визитную карточку. Это было в день ареста Руле и первого судебного слушания, когда я приехал знакомиться со своим клиентом.
Михан подвел арестанта к свидетельской трибуне, секретарь суда привел его к присяге. Минтон тут же перехватил инициативу.
– Мистер Корлисс, вас арестовали пятого марта сего года?
– Да, полиция арестовала меня за кражу со взломом и хранение наркотиков.
– Вы сейчас находитесь в заключении?
Корлисс обвел взглядом пространство.
– Э… да нет вроде бы. Я просто нахожусь в зале суда.
Я услышал за спиной хриплый смешок Керлена, но больше никто его не поддержал.
– Нет, я хочу спросить: в настоящее время вы отбываете срок в тюрьме? Когда не находитесь в зале суда?
– Я прохожу программу реабилитации в режимном отделении окружного медицинского центра.
– Вы наркозависимы?
– Да. У меня зависимость от героина, но в настоящий момент я встал на путь исправления. Я больше не употреблял с тех пор, как меня арестовали.
– То есть уже более шестидесяти дней?
– Так точно.
– Вы узнаете подсудимого в этом данном судебном процессе?
Корлисс посмотрел на Руле и кивнул:
– Да.
– Почему вы его узнаете?
– Я встречался с ним в камере предварительного заключения, когда меня арестовали.
– Вы говорите, что после того, как вас арестовали, вы тесно сблизились с подсудимым Льюисом Руле, тоже арестованным?
– Да, на следующий день.
– Как это случилось?
– Ну, мы были оба в ван-нуйсской тюрьме, но в разных камерах. Потом, когда нас повезли в суд, мы находились вместе – сначала в автобусе, потом в судебном «загоне», а затем – когда нас вместе вывели в суд на первую явку. Мы были вместе все это время.
– Когда вы говорите «вместе», что вы подразумеваете?
– Ну, мы вроде как держались поближе друг к другу, поскольку были единственными белыми парнями в группе.
– Так, а вы о чем-то разговаривали, пока были вместе все это время?
Корлисс кивнул, и в тот же миг, одновременно с ним, Руле решительно покачал головой. Я предостерегающе коснулся его рукава, чтобы он воздержался от демонстраций.
– Да, разговаривали, – ответил Корлисс.
– О чем?
– В основном о сигаретах. Нам обоим хотелось курить, но в тюрьме не разрешают.
Корлисс с философским видом развел руками – мол, ну что тут поделаешь, – и несколько членов жюри, видимо, курильщики, улыбнулись и закивали.
– Вы дошли с ним до той точки сближения, когда поинтересовались у мистера Руле, что привело его в тюрьму? – спросил Минтон.
– Да.
– Что он ответил?
Я быстро встал и заявил протест, но так же быстро мой протест отклонили.
– Так что он вам сказал, мистер Корлисс?
– Ну, первым делом спросил меня, за что я сижу, и я рассказал. А потом я спросил, за что он сидит, и он ответил: «За то, что дал по заслугам одной суке».
– Таковы были его слова?
– Да.
– Он пояснил, что подразумевал под этими словами?
– Нет, больше он об этом ничего не говорил.
Я напряженно подался вперед, ожидая, что Минтон сейчас задаст следующий, вполне очевидный и логически вытекающий отсюда вопрос, но он этого не сделал, а двинулся дальше.
– Скажите, мистер Корлисс, было вам обещано что-либо – мной лично или канцелярией окружного прокурора – в обмен на ваши показания?
– Не-ет. Я просто подумал, что будет правильно, если я об этом сообщу.
– В каком состоянии находится ваше уголовное дело?
– Обвинения против меня по-прежнему в силе, но говорят, если я успешно пройду программу, с меня могут часть из них снять. По крайней мере по наркотикам. Еще пока не знаю, как насчет кражи со взломом.
– Но я ведь не обещал помочь вам в этом отношении?
– Нет, сэр.
– У меня больше нет вопросов.
Я сидел неподвижно, напряженно и неотрывно глядя на Корлисса.
– Мистер Холлер! Перекрестный допрос? – наконец подтолкнула меня к действию судья.
– Да, ваша честь.
Я встал и оглянулся на дверь, словно надеясь, что она отворится и оттуда явится чудо. Потом посмотрел на большие часы над дверью второго выхода и увидел, что они показывают пять минут одиннадцатого. Переводя взгляд обратно на свидетеля, я отметил, что пока еще не потерял Ховарда Керлена. Он по-прежнему сидел в заднем ряду, с той же пренебрежительной ухмылкой. Я понял, что это, наверное, его обычное выражение лица.
– Мистер Корлисс, сколько вам лет? – обратился я к свидетелю.
– Сорок три.
– Вас зовут Дуэйн?
– Так точно.
– Какие-нибудь еще имена?
– Когда я был подростком, меня называли Ди-Джей – Дуэйн Джеффри, понимаете?
– А где вы выросли?
– В Мезе, штат Аризона.
– Мистер Корлисс, сколько раз до этого вас арестовывали?
Минтон заявил возражение, но судья отклонил его. Я знал, что она полна решимости дать мне максимум свободы действий с этим свидетелем, поскольку именно защита, предположительно захваченная врасплох, являлась несправедливо обойденной стороной.
– Сколько раз до этого вас арестовывали, мистер Корлисс?
– Раз семь.
– Значит, вы за свою жизнь перебывали в целом ряде тюрем, не так ли?
– Да, так.
– Все они были в округе Лос-Анджелес?
– Ну, в основном. Но меня арестовывали еще и в Фениксе.
– Значит, вы не понаслышке знаете, как устроена система?
– Я просто стараюсь выжить.
– И порой «выжить» означает донести на своих товарищей, не так ли?
– Ваша честь? – снова воззвал Минтон, поднимаясь с места.
– Сядьте на место, мистер Минтон, – остановила его Фулбрайт. – Я дала вам свободу действий, чтобы наверстать упущенное, когда позволила пригласить этого свидетеля. Теперь мистер Холлер получает причитающуюся ему долю. Свидетель будет отвечать на вопрос.
Стенографист заново зачитал вопрос Корлиссу.
– Наверно, так, – ответил он.
– Сколько раз вы доносили на других заключенных?
– Не знаю. Несколько.
– Сколько раз вы давали показания в суде по вызову обвинения?
– Это вместе с моими собственными делами?
– Нет, мистер Корлисс. В пользу обвинения. Сколько раз вы являлись свидетелем обвинения против какого-нибудь своего товарища по камере?
– Я думаю, это четвертый раз.
На моем лице отразилось изумление и ужас, хотя я не испытывал ни того ни другого.
– То есть вы профессионал, мистер Корлисс, не правда ли? Можно сказать, что род ваших занятий – тюремный стукач-наркоман.
– Я просто говорю правду. Если я слышу, как люди рассказывают нехорошие вещи, то чувствую, что обязан доложить об этом.
– Но вы сами стараетесь заводить с людьми такие разговоры, чтобы они рассказывали вам эти нехорошие вещи, верно?
– Нет, не стараюсь. Наверное, я просто дружелюбный.
– Дружелюбный… То есть вы рассчитываете, что сидящие перед вами присяжные поверят, будто какой-то совершенно незнакомый человек вдруг начинает рассказывать вам, что влепил по заслугам одной суке? Я правильно понял?
– Он так сказал.
– То есть он невзначай упомянул об этом, а потом вы опять вернулись к разговору о сигаретах?
– Не совсем.
– Не совсем? Что вы подразумеваете под «не совсем»?
– Он еще сказал мне, что проделывал такое и прежде. Мол, прежде выходил сухим из воды – выйдет и теперь. Он этим похвалялся. Заявил, что в прошлый раз насмерть убил одну суку и ему за это ничего не было.
На мгновение я замер, потом бросил взгляд на Руле, который сидел неподвижный как статуя, с выражением глубочайшего изумления на лице. Я снова повернулся к свидетелю:
– Вы…
Я начал и остановился, как человек на минном поле, который только что услышал под ногой щелчок. Боковым зрением я видел, как напряглась фигура Минтона.
– Мистер Холлер! – поторопила меня судья.
Я оторвал свой остановившийся взгляд от Корлисса и, стряхнув оцепенение, обратил его к судье:
– Ваша честь, на данный момент у меня больше нет вопросов.
