Часть пятая
ЛИЦЕМЕРИЕ НЕВИННОСТИ
53
Они прибывали косяками, стекались со всей южной Калифорнии, привлеченные сладкозвучной песней Фейсбука. Лайза Треммел протрубила сбор утром после оглашения вердикта, и ко второй половине дня в субботу уйма народу толпилась возле разбросанных по лужайке ларьков и буфетов. Люди размахивали звездно-полосатыми флажками и были одеты в красно-бело-синие одежды. Борьба против отъема ипотечных домов теперь, когда ее предводительница чуть было не пала ее жертвой, стала еще более американским брэндом, чем прежде. У дверей каждого дома, на лужайках перед ними и на задних дворах стояли десятигаллонные ведра для пожертвований на возмещение судебных издержек Лайзы Треммел и продолжение борьбы. Значки с эмблемой ФЛАГа продавались за доллар, дешевые хлопчатобумажные футболки — за десять. А чтобы сфотографироваться с Лайзой, нужно было выложить не меньше двадцати.
Но никто не жаловался. Брошенная в топку фальшивого обвинения, Лайза вышла из нее без единого ожога и, похоже, сделав большой скачок, из активистки движения превратилась в его икону. И ей это, судя по всему, нравилось. Ходили слухи, что ведутся переговоры с Джулией Робертс о том, чтобы она сыграла роль Лайзы в будущем фильме.
Нам с моей командой, поскольку мы пришли рано, удалось занять летний столик под зонтом на заднем дворе. Циско и Лорна пили пиво из банок, мы с Аронсон — минеральную воду. За столом ощущалась некоторая напряженность, и по многочисленным признакам я понял, что она имела отношение к тому, что вечером в понедельник, когда я уехал с Мэгги, Циско и Аронсон слишком долго задержались в «Четырех лугах».
— Господи, ты только посмотри на всех этих людей, — сказала Лорна. — Разве они не понимают, что оправдательный вердикт вовсе не означает, что она невиновна?
— Лорна, это неэтично, — упрекнул ее я. — Никогда нельзя так говорить, особенно если речь идет о твоем собственном клиенте.
— Знаю.
Она нахмурилась и покачала головой.
— Ты что, не веришь?
— Только не говори мне, что ты веришь, — ответила Лорна.
Хорошо, что на мне были темные очки. Не хотелось, чтобы все увидели, что я думаю на самом деле. Я пожал плечами в знак того, что то ли не знаю, то ли мне все равно.
Но мне не было все равно. Каждому приходится жить со своими поступками. Сознание существования серьезной вероятности того, что Лайза действительно заслуживает оправдательного вердикта, немного облегчало муки совести, когда я смотрел на себя в зеркало.
— Одно могу сказать, — заметила Лорна, — с тех пор как вердикт был оглашен, телефон у нас в конторе не умолкает. Для нашего бизнеса настают хорошие времена.
Циско согласно кивнул. Это было правдой. Казалось, будто все горожане, которых обвиняли в уголовных преступлениях, желали заполучить меня в адвокаты, что было бы замечательно, если бы я хотел, чтобы все и дальше шло так же, как прежде.
— Ты видел индекс «НАСДАК»? Знаешь, на какой отметке вчера закрылись торги по акциям «Лемюра»? — спросил Циско.
Я удивленно посмотрел на него:
— С каких это пор ты следишь за финансовыми показателями?
— Просто поинтересовался, обратил ли кто-нибудь внимание на случившееся, и похоже, что да, обратили. За два дня «Лемюр» потерял тридцать процентов. К тому же еще «Уолл-стрит джорнал» в своей статье связала Оппарицио с Джоуи Джордано и задала вопрос: какая часть из тех шестидесяти одного миллиона, которые он получил, пошла в карман банды гангстеров.
— Возможно, все и пошли, — предположила Лорна.
— Микки, скажите все же, откуда вы узнали? — спросила Аронсон.
— Узнал — что?
— Что Оппарицио проглотит наживку.
Я снова пожал плечами:
— А я и не знал. Просто предположил, что если обнародовать его связи в открытом судебном заседании, он сделает все, чтобы это не зашло слишком далеко. А выход в этом случае один — Пятая поправка.
Похоже, Аронсон мой ответ не успокоил. Я отвернулся и стал смотреть на забитый людьми двор. Сын моей клиентки вместе с ее сестрой сидели за столиком неподалеку. Оба выглядели усталыми и недовольными, словно присутствовали здесь против своей воли. Большая группа детей собралась возле террасной травяной плантации. Стоявшая в центре круга женщина раздавала им конфеты, доставая их из мешка. На голове у нее была красно-бело-синяя шляпа, как у Дяди Сэма.
— Сколько мы должны здесь болтаться, босс? — спросил Циско.
— Мы вообще не должны, — ответил я. — Просто я подумал, что из приличия следует показаться.
— А я хочу остаться, — сказала Лорна, вероятно, просто наперекор мужу. — Может, появится какая-нибудь голливудская знаменитость.
Спустя несколько минут началось главное событие дня: из двери черного хода появились репортер и оператор, которые выбрали место — так чтобы на заднем плане была видна толпа, — и, поставив Лайзу Треммел перед камерой, приступили к съемкам интервью. Я не прислушивался. За последние два дня этих ее интервью я навидался предостаточно.
Закончив отвечать на вопросы журналиста, Лайза отошла от представителей СМИ, обменялась рукопожатиями с несколькими присутствовавшими, сфотографировалась кое с кем из них и направилась к нашему столу, задержавшись лишь у столика, где сидел ее сын, чтобы потрепать его по голове.
— Вот они, победители! — воскликнула она, приблизившись. — Как чувствует себя сегодня моя команда?
Я выдавил из себя улыбку:
— Нормально, Лайза. Вы тоже, кажется, неплохо. А где Герб?
Она огляделась, словно пыталась высмотреть Герба в толпе.
— Не знаю. Должен был быть здесь.
— Жаль, — притворно произнес Циско. — Мы по нему так соскучились.
Казалось, Лайза не заметила сарказма.
— Микки, мне потом нужно будет с вами поговорить, — сказала она. — Нужен ваш совет о том, какому шоу отдать предпочтение: «Доброе утро, Америка» или «Сегодня»? В оба меня приглашают на будущей неделе, но я хочу согласиться только на одно, потому что кто же станет смотреть то, что вторично.
Я махнул рукой, давая понять, что для меня это не имеет значения.
— Тут я вам не советчик. Может, Герб поможет? Он же медийный человек.
Лайза перевела взгляд на толпу детей и улыбнулась.
— О, у меня же есть кое-что для детей. Прошу прощения. — Поспешно покинув нас, она направилась к дому и завернула за угол.
— Ей это все очень нравится, правда? — заметил Циско.
— Мне бы тоже нравилось, — отозвалась Лорна.
Я взглянул на Аронсон и спросил:
— А вы почему такая тихая?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Кажется, мне больше не хочется быть адвокатом по уголовным делам. Думаю, если вы примете предложения тех, кто звонит в контору, я предпочту сосредоточиться на ипотечных. Если вы не возражаете.
Я кивнул:
— Вам виднее. Хотите заниматься ипотеками — ваше дело. В течение еще какого-то времени таких дел будет немерено, особенно пока в этом бизнесе хозяйничают люди вроде Оппарицио. Но то чувство, которое вас сейчас мучает, уйдет. Поверьте мне, Баллокс, оно уйдет.
Она ничего не ответила — ни на то, что я снова назвал ее Баллокс, ни на что другое мной сказанное. Я отвернулся и стал смотреть на двор. Лайза вернулась, катя перед собой взятый из гаража баллон с гелием, собрала вокруг себя детей и принялась надувать шарики. Телеоператор, приблизившись, начал снимать — трогательный сюжет для шестичасовых новостей.
— Интересно, она это делает для детей или для телекамеры? — спросил Циско.
— Тебе действительно нужен ответ? — усмехнулась Лорна.
Сняв с краника надутый синий шар, Лайза привычным движением завязала его тесемкой и отдала девочке лет шести, которая, схватившись за кончик тесемки, подняла руку высоко над головой. Шар взлетел ввысь футов на шесть. Девочка, смеясь, запрокинула голову, глядя на свою новую игрушку. И в этот миг я понял, на что смотрел Бондурант, когда Лайза огрела его молотком.
— Она это сделала, — пробормотал я себе под нос.
Мне показалось, что миллионы нервных клеток мгновенно воспламенились и пылающим огнепадом рассыпались у меня по шее и плечам.
— Вы что-то сказали? — переспросила Аронсон.
Я молча посмотрел на нее, потом — снова на свою клиентку. Надув газом следующий шар, она привязала к нему тесемку и отдала его какому-то мальчику. Все повторилось. Мальчик отпустил свой красный шар на всю длину тесемки и, весело задрав голову, смотрел на него; естественная, инстинктивная реакция — наблюдать за парящим шаром, откинув голову.
— О Боже! — прошептала Аронсон. Она тоже догадалась. — Так вот как она это сделала.
Теперь Циско с Лорной тоже смотрели на происходящее.
— Свидетельница сказала, что Треммел несла большую хозяйственную сумку, — продолжила Аронсон. — Достаточно большую, чтобы в ней уместился молоток — да, но и чтобы засунуть в нее шары — тоже.
— Она проскользнула в гараж, — подхватил я, — и подвесила шары над парковочным местом Бондуранта. Возможно, на конце тесемки была привязана записка.
— Ну да, — продолжил Циско, — чтобы он уж наверняка обратил на нее внимание.
— Потом спряталась за колонной и стала ждать.
— А когда Бондурант запрокинул голову, чтобы посмотреть на шары, — бац, прямо в темечко! — закончил Циско.
Я кивнул.
— А хлопки от двух лопнувших шариков кто-то принял за выстрелы, но потом от этой идеи отказались, поскольку никаких следов стрельбы не обнаружили, — сказал я. — А ошметки шаров она подобрала, когда убегала.
За нашим столом воцарилась гнетущая тишина. Ее в конце концов нарушила Лорна:
— Одну минутку. Вы хотите сказать, что она все это заранее спланировала? Что она знала, как сбить с толку жюри тем, что удар пришелся плашмя на макушку головы?
Я покачал головой:
— Нет, судя по всему, ей просто повезло. Она лишь хотела остановить его и для этого подвесила шары: он, мол, задержится, поднимет голову, тут-то она выйдет и поговорит с ним. Остальное, видимо, вышло по чистой случайности… которую умело использовал ее адвокат.
Мне было стыдно смотреть на коллег, поэтому я не сводил взгляда с Лайзы, продолжавшей надувать шары.
— Значит… мы помогли ей уйти от наказания. — Лорна не спрашивала, она утверждала.
— И по закону ее нельзя вторично привлечь к ответственности за то же самое преступление, — добавила Аронсон.
Как нарочно, именно в этот момент Лайза, завязывая тесемку на белом шарике и передавая его очередному ребенку, посмотрела в нашу сторону и улыбнулась мне.
— Циско, сколько здесь стоит пиво?
— Пять долларов банка. Настоящая обдираловка.
— Микки, не надо, — сказала Лорна. — Оно того не стоит. Ты же так хорошо держался.
Оторвав взгляд от клиентки, я перевел его на Лорну:
— Хорошо держался? Ты хочешь сказать, что я был одним из «хороших парней»?
Поднявшись, я направился к буфету и встал в очередь. Я ожидал, что за мной побежит Лорна, но подошла Аронсон и очень тихо произнесла:
— Послушайте, что с вами происходит? Вы же учили меня не пестовать свою совесть. А теперь сами этим занимаетесь?
— Не знаю, — шепотом ответил я. — Единственное, что я знаю, так это то, что она, пропади она пропадом, сыграла на мне, как на скрипке. И знаете что? Она знает, что я знаю. Не зря же она мне улыбнулась. Я прочел это по ее взгляду. Она этим гордится. И баллон вытащила во двор специально, чтобы я увидел, чтобы узнал… — Я затряс головой. — Она с первого дня водила меня на поводке. Все было частью ее плана. Каждый…
Я запнулся, поскольку неожиданно мне пришло в голову еще кое-что.
— В чем дело? — спросила Аронсон.
Я ответил не сразу, продолжая обдумывать догадку.
— Микки, что такое?
— Ее муж не был никаким мужем.
— Что вы имеете в виду?
— Тот парень, что звонил мне, а потом приезжал. Иначе почему его нет здесь в такой большой день? Он тоже был частью плана.
— Тогда где же ее настоящий муж?
Интересный вопрос. Но на него я ответить не мог. У меня вообще больше не было ответов.
— Я ухожу, — сказал я, покидая очередь и направляясь к черному ходу.
— Микки, куда вы?
— Домой.
Быстро пройдя через дом, я вышел из парадной двери. Поскольку мы приехали рано, машину удалось припарковать всего за два дома от Лайзиного, и я уже подходил к своему «линкольну», когда услышал, как кто-то окликнул меня сзади.
Это была Лайза. Она шла ко мне.
— Микки! Вы уходите?
— Да, ухожу.
— Почему? Праздник еще только начинается.
Подойдя вплотную ко мне, она остановилась.
— Я ухожу, потому что я все знаю, Лайза. Теперь знаю.
— Что такое вы знаете?
— Что вы использовали меня так же, как используете всех. Даже Герба Дэла.
— Да бросьте вы, вы же адвокат защиты. Это дело дало вам больше, чем все предыдущие, вместе взятые.
Именно так, она все прекрасно просчитала.
— А что, если мне все это не нужно? Что, если я просто хотел верить в то, что это правда?
Она молчала. Этого ей было не понять.
— Микки, кончайте это. Очнитесь.
Я кивнул. Хороший совет.
— Кто это был, Лайза?
— О ком вы?
— Тот тип, которого вы послали ко мне под видом своего мужа.
Ее губы слегка изогнулись в горделивой улыбке.
— Прощайте, Микки. Спасибо за все.
Она развернулась и зашагала обратно к дому. А я забрался в «линкольн» и велел Рохасу ехать прочь.
54
Я сидел на заднем сиденье «линкольна», двигавшегося по туннелю на Третьей улице, когда у меня зазвонил телефон. На экране высветилось имя: «Мэгги». Попросив Рохаса приглушить музыку — звучала последняя запись Клэптона, — я принял звонок.
— Ты это сделал? — безо всякого вступления спросила она.
Я посмотрел в окно, мы как раз выехали из туннеля на яркий солнечный свет, и это точно соответствовало тому, что я в тот момент ощущал. Прошло три недели со дня оглашения вердикта, и чем дальше отходил я от всего этого, тем лучше себя чувствовал. Теперь я был на пути к чему-то новому.
— Да, сделал.
— Ух ты! Поздравляю.
— Рано. Путь предстоит длинный-предлинный. Площадка забита, и у меня совсем нет денег.
— Не важно. В этом городе у тебя есть имя, и люди видят твою честность и откликаются на нее. Я — во всяком случае. Плюс ко всему ты — аутсайдер. А аутсайдеры всегда побеждают. Так что не трави себя, а деньги — дело наживное.
Я не думал, что честность и я так уж совместимы. Но с остальным был готов согласиться, а главное — я был счастлив, что Мэгги Макферсон позвонила мне после долгого-долгого периода молчания.
— Посмотрим, — ответил я. — Но раз у меня есть твой голос, мне все равно, даже если других не найдется.
— Очень мило, Холлер. Что дальше?
— Хороший вопрос. Придется открыть счет в банке и собирать…
Телефон начал жужжать — кто-то еще мне звонил. Я взглянул на экран, но имя абонента оказалось заблокированным.
— Мэг, подожди секунду, я отвечу на параллельный звонок.
— Давай.
Я переключился на другую линию:
— Майкл Холлер.
— Вы это сделали! — Я узнал голос Лайзы Треммел.
— Что сделал?
— Здесь полиция! Они перекапывают весь огород, ищут его. Это вы их на меня наслали!
Я догадался, что под «ним» она подразумевает своего пропавшего мужа, который никогда не сбегал ни в какую в Мексику. В ее голосе слышалась визгливость, которая появлялась всегда, когда она боялась что-то потерять.
— Лайза, я…
— Вы нужны мне здесь! Мне требуется адвокат. Меня собираются арестовать!
Это означало: она знает, что найдет полиция у нее во дворе.
— Лайза, я больше не ваш адвокат. Могу порекомендовать вам…
— Неееееееет! Вы не можете меня бросить! Только не сейчас!
— Лайза, вы только что обвинили меня в том, что это я наслал на вас полицию. А теперь хотите, чтобы я представлял ваши интересы?
— Микки, вы мне нужны. Пожалуйста.
Она начала плакать, издавая долгие жалобные всхлипы, которых я достаточно наслушался прежде.
— Наймите кого-нибудь другого, Лайза. Я больше этим не занимаюсь. Если повезет, возможно, я даже буду выступать обвинителем на вашем процессе.
— Что вы такое говорите?
— Я ухожу из адвокатуры. И собираюсь перейти в окружную прокуратуру.
— Не поняла.
— Меняю свою жизнь. Устал от общения с такими людьми, как вы.
Сначала она не ответила ничего, я лишь слышал ее тяжелое дыхание. А когда заговорила вновь, голос ее звучал ровно и бесстрастно:
— Надо было сказать Гербу, чтобы вас таки искалечили. Вы этого заслуживаете.
Теперь замолчал я. Я понял, о чем она говорила. О братьях Мак. Дэл соврал мне, сказав, что нападение на меня заказал Оппарицио, недаром это никак не состыковывалось со всем остальным. А вот это — вполне. Нападение заказала Лайза. Она не остановилась перед тем, чтобы устроить избиение собственного адвоката, поскольку это могло заставить меня поверить в наличие иных вероятностей, а также отвлечь подозрение и помочь успеху ее дела.
С трудом вновь обретя голос, я произнес последние обращенные к ней слова в моей жизни:
— Прощайте, Лайза. Да поможет вам Бог.
Взяв себя в руки, я вернулся к разговору с бывшей женой.
— Прости, это был… клиент. Бывший клиент.
— Все в порядке?
Я прислонился виском к стеклу. Рохас как раз поворачивал на Альварадо, направляясь к Сто первому шоссе.
— Да, все хорошо. Значит, ты хочешь куда-нибудь пойти сегодня вечером и ищешь компанию?
— Знаешь, пока ты разговаривал по другой линии, я подумала: почему бы тебе не приехать ко мне? Мы бы поужинали с Хейли, а потом она пошла бы делать уроки, а мы бы поболтали.
Это было неожиданно: она редко приглашала меня к себе.
— Значит, чтобы получить от тебя приглашение, нужно перейти в окружную прокуратуру?
— Холлер, не испытывай свое счастье.
— Не буду. Во сколько?
— В шесть.
— До встречи.
Я разъединился и какое-то время смотрел в окно.
— Мистер Холлер? — услышал я голос Рохаса. — Вы переходите в прокуратуру?
— Да. У тебя с ней проблемы, Рохас?
— Нет, босс. Но вам по-прежнему понадобится шофер?
— Разумеется, Рохас. Твое место за тобой.
Я позвонил в контору. Трубку взяла Лорна.
— Где все?
— Они здесь. Дженнифер в твоем кабинете беседует с новым клиентом. Ипотека. А Деннис что-то делает на компьютере. Где ты был?
— В центре. Но сейчас возвращаюсь. Скажи, чтобы никто не уходил. У нас будет совещание.
— Хорошо, скажу.
— Отлично. Увидимся примерно через полчаса.
Я закрыл крышку телефона. Мы приближались к развязке, ведущей на Сто первое шоссе. Все шесть полос были забиты ревущим металлом и двигались очень медленно, но неуклонно. Ничего другого мне и не было нужно. Это мой город, и таков ритм его жизни. Повинуясь Рохасу, черный «линкольн» пересек все полосы и в обход движения понес меня к новой судьбе.