Книга: Револьвер для адвоката
Назад: 41
Дальше: Часть 4 Боги вины Понедельник, 2 декабря

42

Твердым шагом, хотя и медленно, Лэнкфорд направился давать показания, вперив взгляд в стену за свидетельской трибуной. Я внимательно за ним наблюдал. Казалось, внутри он пытается найти баланс, а снаружи действует на автопилоте. На мой взгляд, это был хороший знак: до него дошло, что спасти его могу только я.
Для Лэнкфорда, как для назначенного на дело следователя окружного прокурора, сделали стандартное исключение: ему позволили оставаться в зале суда. Начиная с выбора присяжных, для обвинения он был как свой, так как каждый день сидел позади Форсайта. Но до того момента, как я заставил Лэнкфорда встать для опознания во время дачи показаний Хенсли, его не представляли. Поэтому мы подробно прошлись по тому, кто он такой и чем занимается, включая прошлую работу в качестве детектива по убийствам в полиции Глендейла, хотя эту информацию еще раньше обнародовал Марко. А потом я приступил к вопросам первостепенной важности для линии защиты.
– Давайте поговорим о нашем конкретном деле. Вас направили работать на сторону обвинения, или вы сами попросились?
Лэнкфорд сидел, потупив взгляд, будто и не слышал вопроса. Молчание затянулось, и я понял, сейчас судья вот-вот его подтолкнет, как вдруг он заговорил:
– Обычно дела об убийствах мы берем по очереди…
Пока я формулировал дополнительный вопрос, Лэнкфорд продолжил:
– Но в данном случае я лично попросил о назначении.
Я выждал, ожидая, что Лэнкфорд добавит что-то еще, но он молчал. Тем не менее я истолковал его полный ответ как признак того, что мы пришли к молчаливому согласию.
– Попросили? Почему?
– Меня уже как-то направляли на дело об убийстве, обвинителем в котором был Билл Форсайт, и мы неплохо сработались. Во всяком случае, я указал эту причину.
Выдавливая из себя последнее предложение, Лэнкфорд смотрел прямо на меня. И мне показалось, что не просто так. Его взгляд почти умолял.
– То есть когда вы попросили о назначении на это дело, вами двигал скрытый мотив?
– Да, именно так.
Я практически почувствовал, как подтянулся за соседним с кафедрой столом Форсайт.
– И что это был за мотив?
– Я хотел быть участником, чтобы все контролировать изнутри.
– Зачем?
– Ко мне обратились с просьбой.
– Вы имеете в виду ваше начальство?
– Нет, я не имею в виду начальство.
– Тогда кто к вам обратился?
– Джеймс Марко.
Никогда еще – а я провел в судах тысячи часов – у меня не было настолько ясной ситуации. Как только Лэнкфорд назвал имя Марко, я понял, что мой клиент, если ему суждено выжить после нанесенных травм, выйдет на волю.
И в этот самый момент, как в замедленной съемке, поднялся Форсайт, будто нутром почуяв, что нужно все прекратить, но не определившись, как именно это сделать. Он запросил беседу с судьей, и Лего приказала нам подойти. Тут мне на самом деле стало жаль Форсайта – ведь обвинитель попал в крайне невыгодное положение.
– Ваша честь, – сказал он, – я бы хотел попросить пятнадцатиминутный перерыв, чтобы посовещаться со своим следователем.
– Ни в коем случае, мистер Форсайт, – ответила Лего. – Он сейчас выступает в роли свидетеля. Что-нибудь еще?
– Меня здесь просто разводят, ваша честь. Это…
– Кто именно разводит: мистер Холлер или ваш собственный следователь?
Форсайт онемел.
– Возвращайтесь на свои места, джентльмены. Мистер Холлер, продолжайте допрос.
Я вернулся к кафедре. А Форсайт сел и уставился прямо перед собой, готовясь к тому, что будет дальше.
– Вы сказали, что агент Марко попросил вас проконтролировать это дело? – спросил я Лэнкфорда.
– Да, – ответил он.
– Зачем?
– Он хотел быть в курсе того, как проходит расследование убийства Глории Дейтон.
– Так он ее знал?
– По его словам, когда-то давно она была его информатором.
Я сделал пометку в блокноте, вычеркивая один из вопросов, которые хотел поднять во время дачи показаний Лэнкфордом. И бросил взгляд на скамью присяжных. Все двенадцать, плюс два дублера, смотрели, не отрывая глаз. Как и я.
Я сделал ставку на Лэнкфорда, а не на Марко, как на более слабое звено преступной группы. Он видел видеозапись из дома Стергоса и, конечно, знал о том, что сам был тем мужчиной в шляпе. Лэнкфорд понимал, что единственный способ выпутаться из этой ситуации – осторожно пробраться сквозь дачу показаний, да так, чтобы его не поймали на лжесвидетельствовании и он сам себя не оговорил. Непростое дельце.
– Давайте вернемся немного назад, – предложил я. – Вам знакома видеозапись с камер наблюдения в отеле «Беверли-Уилшир», где показана Глория Дейтон в вечер убийства?
Лэнкфорд закрыл глаза, потом открыл и произнес:
– Да, знакома.
– Я говорю про видеозапись, которую впервые продемонстрировали присяжным вчера.
– Да, я понял.
– Когда вы впервые увидели ту запись?
– Примерно два месяца назад. Точную дату не помню.
– Вчера Виктор Хенсли, начальник охраны отеля, во время дачи свидетельских показаний сказал, что на записи видно, что за Глорией Дейтон следили, когда она покидала отель. У вас сложилось какое-либо мнение на этот счет?
Форсайт запротестовал, заявив, что я задаю наводящий вопрос, ответ на который находится вне компетенции Лэнкфорда. Судья протест отклонила, и я повторил свой вопрос:
– Как вы считаете, за Глорией Дейтон следили в ночь ее убийства?
– Да, следили, – ответил Лэнкфорд.
– Почему вы так считаете?
– Потому что за ней следил я.
Вслед за этим признанием наступила, наверное, самая впечатляющая по силе тишина, которую я когда-либо слышал в зале суда.
– Вы хотите сказать, что мужчина в шляпе на видеозаписи – это вы?
– Да. Я – тот мужчина в шляпе.
Вслед за этим я вычеркнул еще один пункт, а в зале снова повисла гулкая тишина.
Этим заявлением Лэнкфорд, возможно, и облегчил свою душу, но пока он еще не сознался ни в чем, что можно было квалифицировать как преступление. Однако продолжал молить меня глазами, и я окончательно убедился, что мы пришли к какому-то молчаливому соглашению. Очевидно, дело было в видеозаписи. Лэнкфорд не хотел, чтобы я ее показывал; он хотел все рассказать как свидетель.
И я готов был пойти на такую сделку.
– Почему вы следили за Глорией Дейтон?
– Меня попросили ее найти, узнать, где она живет.
– Агент Марко?
– Да.
– Он вам сказал зачем?
– Нет. Во всяком случае, тогда.
– Что же он вам сказал?
Форсайт вновь запротестовал, заявив, что я хочу услышать свидетельские показания с чужих слов. Судья позволила мне продолжить, и я попросил Лэнкфорда ответить на мой вопрос.
– Он просто сказал, что нужно ее найти. Сказал, что она – стукач, уехала из города много лет назад, сейчас вернулась, но он не может ее разыскать, – видимо, она живет под другим именем.
– То есть он вам поручил ее найти.
– Да.
– И когда это было?
– В прошлом ноябре. За неделю до того, как ее убили.
– Как вы нашли Глорию Дейтон?
– Рико дал мне ее фотографию.
– А кто такой Рико?
– Рико – это Марко. Это его прозвище, так как он работал над делами о вымогательстве.
– Там, где крутились рэкетиры и коррумпированные организации? РИКО?
– Именно.
– И что это была за фотография?
– Рико отправил фото на мой телефон. Сделал снимок в ночь, когда ее завербовал. Фотка старая, снята, наверное, лет восемь или девять назад. Он арестовал Глорию, но предложил не заводить дело, если она станет ему доносить.
– У вас сохранилась эта фотография?
– Нет, я ее стер.
– Когда?
– Когда услышал, что Дейтон убили.
После такого ответа я немного выдержал время. Для пущего эффекта.
– Вы нашли Глорию Дейтон по фотографии?
– Да. Я начал просматривать местные сайты, предлагающие эскорт-услуги, и, хотя она поменяла прическу, нашел ее под именем Жизель.
– Что вы предприняли потом?
– Телефоны и адреса девочек из эскорта нельзя узнать просто так. На странице Жизель упоминалось, что она работает как «Красотка для избранных» в «Беверли-Уилшир». Я попросил Рико – то есть Марко – провести меня в номер с помощью одного из секретных имен.
– Секретных имен? Вы говорите про имена для работы под прикрытием?
– Да, для работы под прикрытием.
– А что это было за имя, не припомните?
– Рональд Уэлдон.
Я знал, что это можно будет проверить с помощью Хенсли и записей отеля, если позже мне понадобится подтвердить историю Лэнкфорда. Внезапно, благодаря показаниям Лэнкфорда, дело приобрело совсем иной оборот.
– Итак, что произошло потом?
– Марко дал мне ключ. Номер находился на девятом этаже. Когда я открывал дверь, к номеру напротив подкатил тележку посыльный.
– То есть похоже, что люди выезжали?
– Да.
– Что вы сделали?
– Я вошел в свой номер и стал наблюдать через глазок. В номере была пара. Сначала вышел посыльный с багажом, а потом вышли и они сами. Дверь не захлопнули. И я прошел через коридор в их номер.
– Что вы там делали?
– Для начала осмотрелся. Мне повезло – в мусорной корзине лежало несколько конвертов. Похоже, в них рассылали поздравления на свадьбу. Там было написано: Дэниелу и Линде, мистеру и миссис Прайс. Очевидно, мужчину звали Дэниел Прайс. Я назвал это имя и номер комнаты, чтобы договориться с Жизель Деллинджер о встрече.
– А зачем вы так сложно все обставили?
– Во-первых, я знаю, что отследить можно все. Все что угодно. И я не хотел, чтобы на меня вышли. К тому же когда я работал в полиции, то имел дело с отделом нравов. И знаю, как проститутки и сутенеры дурачат правоохранительные органы. Тот, кто стоял за Жизель, должен был перезвонить мне в отель. Так они подтверждают – во всяком случае, надеются подтвердить, – что я не из полиции. Увидев незапертую дверь номера напротив, я подумал, что этот вариант лучше. Никто никогда не выйдет на меня. Или на Марко.
Таким ответом Лэнкфорд пересек черту между неумышленным правонарушением и сознательным сговором. Будь он моим клиентом, я бы его тут же прервал. Но у меня был свой клиент. И его требовалось оправдать. Поэтому я поднажал:
– Следовательно, вы знали, что произойдет с Жизель Деллинджер той ночью?
– Нет, не знал. Я просто принимал меры предосторожности.
Я внимательно изучал Лэнкфорда, пытаясь понять, то ли он искусно скрывает свою собственную вину в убийстве, то ли говорит правду.
– Получается, вы назначили ей вечером свидание, а потом ждали ее в фойе, правильно?
– Да.
– Прикрываясь от камер шляпой?
– Да.
– А затем проследили ее до дома на Франклин-авеню?
– Да, проследил.
Тут вмешалась судья. Она обратилась к присяжным:
– Дамы и господа, сейчас мы сделаем небольшой перерыв. Прошу вас пройти в комнату присяжных. И пожалуйста, не расходитесь. Адвокатов и свидетеля я прошу остаться на местах.
Я знал, что будет дальше. Судья не могла просто сидеть и смотреть, не предупредив Лэнкфорда об опасности. Как только двери в комнату присяжных закрылись, она развернулась к моему свидетелю.
– Мистер Лэнкфорд, вы привели с собой адвоката?
– Нет, не привел, – спокойно ответил Лэнкфорд.
– Если хотите, я прерву дачу показаний, чтобы вы могли проконсультироваться с адвокатом.
– Спасибо, ваша честь, не нужно. Я намерен дать показания. Я не совершал никакого преступления.
– Вы уверены?
Этот вопрос можно было понять двояко. Был ли Лэнкфорд уверен, что ему не нужен адвокат, или был ли он уверен, что не совершал преступления?
– Я намерен дать показания.
Какое-то время судья, словно оценивая, пристально разглядывала свидетеля. Потом отвернулась и знаком подозвала пристава. Что-то ему прошептала, и тот незамедлительно прошел к свидетельской трибуне и встал рядом с Лэнкфордом, положив руку на свой пистолет.
– Мистер Лэнкфорд, встаньте, пожалуйста.
Лэнкфорд в недоумении встал. Посмотрел на пристава, затем на судью.
– Вы носите оружие, мистер Лэнкфорд? – спросила Лего.
– Э-э… да, ношу.
– Сдайте оружие мистеру Эрнандесу. Оно будет храниться у него до конца дачи показаний.
Лэнкфорд не пошевелился. Стало ясно: Лего обеспокоена тем, что свидетель вооружен и может причинить вред себе или окружающим.
– Мистер Лэнкфорд, – с нажимом повторила судья, – передайте, пожалуйста, ваше оружие мистеру Эрнандесу.
В ответ Эрнандес одной рукой расстегнул кобуру, а другой нажал микрофон на плече, видимо передавая какой-то сигнал сотрудникам службы безопасности.
Лэнкфорд в конце концов поднял руку и отвернул полу пиджака. Затем медленно вытащил пистолет и протянул его Эрнандесу.
– Спасибо, мистер Лэнкфорд, – сказала судья. – Можете сесть.
– У меня с собой еще карманный нож. Его тоже отдать?
– Нет, мистер Лэнкфорд, можете оставить. Пожалуйста, присаживайтесь.
По залу пронесся вздох облегчения, когда Лэнкфорд сел на место, а Эрнандес отнес пистолет к своему столу и запер в ящике. Тут через заднюю дверь и зону ожидания в зал вбежали четверо приставов. Судья тотчас же отменила боевую готовность и пригласила присяжных.
– Мистер Холлер, можете продолжать, – кивнула мне Лего.
Я поблагодарил судью, а потом попытался зацепиться за вопрос, на котором меня прервали:
– Мистер Лэнкфорд, вы просили агента Марко встретиться с вами на Франклин-авеню?
– Нет, я ему позвонил и назвал адрес. Затем я ушел. Дело было сделано. И я отправился домой.
– А два часа спустя Глория Дейтон, известная также под именем Жизель Деллинджер, была мертва. Все верно?
Лэнкфорд потупил взгляд и кивнул:
– Да.
Я посмотрел на присяжных и понял, что все осталось по-прежнему. Признание Лэнкфорда их просто загипнотизировало.
– И снова я задам этот вопрос, мистер Лэнкфорд. Вы знали, что той ночью она умрет?
– Нет, не знал. Если бы я…
– Что?
– Ничего. Не знаю, что бы я тогда сделал.
– А что, по-вашему, произошло, когда вы сообщили Марко адрес Глории Дейтон?
Форсайт возразил, сказав, что формулировка вопроса подразумевает домысел, но судья не приняла протест во внимание и позволила Лэнкфорду отвечать. Лего, как и все в зале суда, хотела услышать ответ.
– Я не знаю, – покачал головой Лэнкфорд. – Той ночью, перед тем как дать Марко адрес, я снова спросил, что происходит. Он утверждал, что всего лишь хочет поговорить. Мол, узнал о ее возвращении в город, потому что она позвонила ему с предоплаченного телефона и сказала, что получила повестку по какому-то гражданскому делу. Марко сказал, что должен ее найти, чтобы это обсудить.
Ответ Лэнкфорда я подчеркнул молчанием. По сути, я сделал свое дело.
– Зачем вы согласились на просьбу агента Марко?
– Он меня контролировал. Я себе не принадлежал.
– Как?
– Десять лет назад я работал по двойному убийству в Глендейле. На Салем-стрит. Тогда мы и познакомились. Я совершил ошибку…
Голос Лэнкфорда едва заметно дрогнул. Я не стал его торопить. Он собрался с силами и продолжил:
– Марко пришел ко мне. Сказал, что есть люди… люди, которые заплатят, если дело останется нераскрытым. Понимаете, заплатят мне, чтобы я его не раскрыл. По правде говоря, мы с моим напарником скорее всего его и не раскрыли бы. Там не было ни единой зацепки. Налетчики, наверное, были иностранцами и потом просто вернулись на родину. Я тогда подумал: ведь ничего не изменится? Мне нужны были деньги. Я развелся, и моя жена – бывшая жена – собиралась увезти сына: переехать в Аризону и забрать его с собой. А мне нужны были деньги на приличного адвоката. Моему мальчику только исполнилось девять… Поэтому я взял деньги. Двадцать пять тысяч. Марко обо всем договорился, и я получил деньги. А потом…
Он замолчал и, похоже, погрузился в свои мысли. Мне показалось, что судья может снова вмешаться, потому что, несмотря на закон о сроке давности, Лэнкфорд признался в преступлении. Но Лего замерла. Все в зале суда замерли.
– Что произошло потом? – подсказал ему я.
И совершил ошибку. Лэнкфорд взорвался:
– Что? Хотите, чтобы я воссоздал всю картину? Он получил надо мной власть. Вы понимаете, о чем я говорю? Я больше себе не принадлежал. Там, в отеле, это все мелочи. Не в первый раз он меня использовал или говорил, что надо сделать. Не в первый. Это случалось много раз. Он обращался со мной так же, как со своими осведомителями!
Я кивнул и опустил глаза. Мне не требовалось снова допрашивать Марко или вызывать еще свидетелей. Мойа, Бадвин Делл – они уже были не нужны, они больше не имели значения. Дело завершилось прямо сейчас.
– Мистер Лэнкфорд, вы когда-нибудь спрашивали агента Марко, что произошло той ночью с Глорией Дейтон, после того, как вы сообщили ему адрес?
Лэнкфорд медленно кивнул:
– Я спросил прямо в лоб: убил он ее или нет. Не хотел, чтобы это было на моей совести. Он ответил, что нет. По его словам, когда он вошел в квартиру, она была уже мертва. Он устроил пожар, чтобы уничтожить все возможные инкриминирующие улики. Но утверждал, что она уже была мертва.
– Вы ему поверили?
Лэнкфорд ответил не сразу.
– Нет, – наконец выдавил он. – Не поверил.
Я замолчал. Хотелось, чтобы этот момент продолжался всю жизнь.
– Ваша честь, у меня вопросов больше нет.
По пути к столу защиты я прошел сзади Форсайта. Он остался на месте; очевидно, не мог решить, вести ли перекрестный допрос или просто попросить судью закрыть дело. Я сел рядом с Дженнифер, и она немедленно прошептала мне на ухо:
– Ни фига себе!
Я кивнул и наклонился к ней, чтобы прошептать ответ, когда услышал, как Лэнкфорд заговорил со свидетельской трибуны:
– Мой сын уже вырос и справится сам.
Я развернулся, чтобы посмотреть, с кем он разговаривает, однако он нагнулся, и его загородила свидетельская трибуна. Казалось, он пытается что-то достать… Потом, прямо на моих глазах, Лэнкфорд выпрямился, поднес правую руку к шее, и я заметил у него маленький пистолет – такой прячут в ботинках. Нисколько не колеблясь, он вдавил дуло в мягкую кожу под подбородком и нажал на курок.
Вслед за вырвавшимся из пистолета глухим звуком послышался дикий крик со скамьи присяжных. Голова Лэнкфорда откинулась назад, затем упала вперед. Тело медленно стало крениться вправо, рухнуло и исчезло из виду. По всему залу суда раздавались крики ужаса. Только Дженнифер Аронсон не издала ни звука. Как и я, она сидела, будто проглотив язык, уставившись на внезапно опустевшую свидетельскую трибуну.
Судья стала кричать, чтобы все покинули зал суда, хотя даже ее пронзительный и истеричный тенор отнесло для меня на задний план. А вскоре я словно оглох.
Я посмотрел на скамью присяжных и увидел, что мой главный присяжный, Мэллори Гледуэлл, вскочила, закрыв глаза и зажав руками открытый рот. Эта сцена во всех деталях врезалась в мою память. Навечно. Двенадцать человек – двенадцать богов вины, пытающихся не смотреть на то, что они только что увидели.
Назад: 41
Дальше: Часть 4 Боги вины Понедельник, 2 декабря