В любом деле об убийстве главным свидетелем является детектив. Поскольку сама жертва уже не может рассказать, что произошло, детективу приходится не только описывать ход расследования, но и отвечать за убитого. Он делает всю работу. Излагает события присяжным, вносит в них ясность и увязывает между собой. Задача его в том, чтобы «сбыть» дело присяжным, и здесь, как и в любой торговле, результат зависит не только от качества товара, но и от того, кто продает. Лучшие специалисты по убийствам — лучшие продавцы. Я видел, как суровые мужчины вроде Гарри Босха буквально роняли слезы, повествуя в суде о последних минутах жертвы.

Сразу после перерыва Голанц вызвал главного свидетеля. Время было рассчитано идеально. Джон Киндер будет давать показания до конца дня, а потом присяжные отправятся домой, чтобы весь вечер размышлять о том, что он сказал. И я ничего не смогу с этим поделать.

Киндер оказался высоким чернокожим мужчиной с приятным баритоном и располагающей улыбкой. Когда он заглядывал в папку с документами, очки с его переносицы сползали на кончик носа. Отвечая на вопросы, он дружелюбно посматривал поверх очков то на Голанца, то на присяжных. Взгляд добрый, умный, живой и проницательный. Пожалуй, только этому свидетелю я не мог противопоставить ничего серьезного.

Опираясь на точные вопросы Голанца и серию снимков с места преступления — мне не удалось наложить на них запрет под тем предлогом, будто они негативно настраивают присяжных, — Киндер во всех подробностях описал комнату, где произошло убийство, и найденные экспертами улики. Хотя это был профессиональный и сухой отчет, звучал он очень увлекательно. Киндер излагал его солидно и уверенно, словно являлся профессором криминалистики, а все сидевшие в зале — его учениками.

Время от времени я вставлял свои возражения, пытаясь сбить Киндера и Голанца с налаженного ритма, но толку было мало. Вскоре ко мне пришло сообщение от Фавро, которое еще больше усилило мою тревогу: «Им нравится этот парень! Вы можете что-нибудь сделать?»

Не оборачиваясь, я покачал головой.

В разгар допроса я покосился на своего клиента и заметил, что он вообще не следит за ходом показаний. Эллиот исчертил весь блокнот какими-то надписями, но они не имели отношения к суду. Я увидел столбцы цифр и два подчеркнутых слова: «Зарубежная дистрибуция». Наклонившись, я прошептал ему на ухо:

— Свидетель нас просто убивает. На тот случай, если вам интересно.

Эллиот сухо усмехнулся:

— По-моему, все идет прекрасно. Сегодня вы отлично поработали.

Я покачал головой. Мой клиент не отличался трезвой оценкой ситуации. Он знал о разработанной мной стратегии и «волшебной пуле» у меня в стволе. Но в суде ни в чем нельзя быть уверенным заранее. Вот почему девяносто процентов дел решается по договоренности еще на досудебной стадии. Ставки слишком велики. А дело об убийстве — самая крупная игра.

Уолтер Эллиот, очевидно, этого не понимал. С самого начала он интересовался лишь своим бизнесом и «зарубежной дистрибуцией», свято веря, что после процесса спокойно отправится домой. Я тоже считал наше дело выигрышным, но все-таки не ощущал такой уверенности.

Когда Киндер рассказал о том, что происходило на месте преступления, Голанц перевел разговор на Эллиота и его поведение во время следствия.

— Вы подтверждаете, что, пока вы оценивали ситуацию и осматривали местность, подсудимый находился в патрульной машине офицера Мюррея?

— Подтверждаю.

— Когда вы в первый раз говорили с Уолтером Эллиотом?

Киндер сверился с документами.

— Около половины третьего я вышел из дома после предварительного осмотра места преступления и попросил офицеров полиции вывести мистера Эллиота из автомобиля.

— Что было потом?

— Я предложил одному офицеру снять с него наручники, поскольку в этом больше не было необходимости. В доме и вокруг него уже находилось много полицейских и детективов, и ситуация выглядела безопасной.

— В тот момент мистер Эллиот считался арестованным?

— Нет, и я ему объяснил. Сказал, что полицейские всегда должны принимать максимальные меры предосторожности, пока не выяснят, что к чему. Мистер Эллиот ответил, что понимает. Я спросил, хочет ли он содействовать расследованию и пообщаться с нашей группой в доме, и тот согласился.

— И вы отвели его в дом?

— Да. Но сначала мы попросили его надеть бахилы, чтобы он не наследил внутри. Потом я предложил мистеру Эллиоту в точности повторить свой путь с момента его появления в доме до обнаружения трупов.

Я пометил в блокноте, что бахилы немного запоздали, — ведь Эллиот уже заходил в дом вместе с прибывшими полицейскими. На перекрестном допросе надо напомнить об этом Киндеру.

— Вы заметили что-нибудь необычное в том, как Эллиот повторял путь, или какую-то непоследовательность в его словах?

Я заявил протест, возразив, что это слишком туманная формулировка. Судья его принял. Какая-никакая, а победа. Голанц перефразировал и уточнил вопрос:

— Детектив Киндер, куда мистер Эллиот отвел вас в доме?

— Как только мы вошли, он сразу повел нас наверх в спальню. Он сказал, что точно так же сделал в первый раз. Подсудимый заявил, что обнаружил там два трупа и сразу позвонил в «девять один один». Затем оператор попросил его выйти из дома и ждать снаружи, что он и сделал. Я спросил его, заходил он еще куда-нибудь в доме, и он ответил «нет».

— Вам это не показалось необычным или непоследовательным?

— Я сразу подумал, что это как-то странно: войдя в дом, сразу идти наверх, даже не заглянув на первый этаж. Кроме того, это не соответствовало тому, что он говорил нам раньше, когда мы находились на улице. Он показал на машину своей жены, стоявшую возле дома, и сказал, что именно по ней догадался, что жена в доме не одна. Я спросил, что он имеет в виду, и подсудимый ответил, что она оставила автомобиль перед домом для того, чтобы Йохан Рилц, вторая жертва, смог поставить свою машину в гараж. Там все завалено мебелью и другими вещами, поэтому места хватает только для одного автомобиля. По его словам, немец спрятал свой «порше» в гараже, и жене пришлось припарковаться снаружи.

— Какой вы сделали вывод?

— Я понял, что подсудимый лжет. Он сказал, что не был в доме нигде, кроме спальни. Но совершенно очевидно, что сначала он заглянул в гараж и увидел там «порше».

Голанц удовлетворенно кивнул, продемонстрировав суду лживость Эллиота. Я мог оспорить данный тезис на перекрестном допросе, но лишь на следующий день, когда за сутки он уже осядет в головах присяжных.

— Что случилось дальше? — спросил Голанц.

— В доме еще оставалось много работы. Поэтому я попросил двух людей из моей команды отвезти мистера Эллиота в участок Малибу, чтобы он мог подождать нас там.

— В тот момент он был арестован?

— Нет, я просто объяснил ему, что мы собираемся с ним поговорить и, если он не возражает, встретимся и побеседуем с ним в участке, когда освободимся. Он не возражал.

— Кто его повез?

— Детективы Джошуа и Тоулс, на своей машине.

— Почему они не сняли с него показания сразу по приезде в Малибу?

— Потому что сначала я хотел больше узнать о нем и о месте преступления. Иногда у детектива есть только один шанс, даже когда свидетель согласен с ним сотрудничать.

— Вы сказали «свидетель». Значит, в то время мистер Эллиот не являлся подозреваемым?

Они играли с правдой в «кошки-мышки». Как бы Киндер ни ответил, все в зале прекрасно понимали, что детективы сразу заподозрили Эллиота.

— В определенном смысле любой человек является подозреваемым, — произнес Киндер. — А в подобной ситуации и подавно. Но в тот момент я практически ничего не знал ни о жертвах, ни о мистере Эллиоте, ни о самом преступлении. Поэтому я рассматривал его как важного свидетеля. Он обнаружил трупы и был знаком с убитыми — следовательно, мог нам помочь.

— Ясно, и вы решили оставить его в участке Малибу, пока не закончите осматривать место преступления. Что было дальше?

— Прежде всего мы изучили документацию по месту преступления и собрали необходимые сведения и улики. Кроме того, мы проверили телефоны и компьютеры и получили данные по лицам, так или иначе связанным с преступлением.

— И что вам удалось узнать?

— Мы обнаружили, что никто из Эллиотов не привлекался к суду и у них не было права на ношение оружия. Выяснили, что вторая жертва, Йохан Рилц, был немцем по национальности, не привлекался к суду и не владел оружием. Мы также узнали, что мистер Эллиот являлся главой киностудии и весьма успешным бизнесменом.

— Во время расследования вы использовали ордера на обыск?

— Да. Мы старались действовать очень аккуратно и получали от судьи письменное разрешение на обыск каждый раз, когда возникала необходимость.

— Это можно считать обычной практикой?

— Скорее нет. Как правило, суд предоставляет органам правопорядка широкие возможности для сбора улик. Но мы решили, что в данном деле будет разумнее принять дополнительные меры. Мы оформляли ордера даже в тех случаях, когда могли обойтись без них.

— На что конкретно вы получали ордера?

— На обыск дома Эллиотов и трех автомобилей: мистера Эллиота, его жены и «порше», стоявшего в гараже. Кроме того, нам дали разрешение на анализ микрочастиц на руках и одежде мистера Эллиота, чтобы определить, не стрелял ли он накануне из огнестрельного оружия.

Киндер описал, как закончился осмотр места преступления, и перешел к рассказу о беседе с Эллиотом в Малибу. В этот момент обвинение представило видеозапись первого «сидячего» допроса Эллиота. Готовясь к процессу, я просмотрел пленку несколько раз. Что говорил Эллиот Киндеру и его напарнику Роланду Эриксону, не имело особого значения. Важно было, как вел себя Эллиот. Он меньше всего походил на человека, только что обнаружившего мертвую жену с пулей в голове и двумя в груди. Нет, он казался безмятежным, как летний закат, и это придавало ему вид хладнокровного убийцы.

Перед присяжными поставили видеоэкран, и Голанц стал демонстрировать запись, прерываясь и задавая Киндеру новые вопросы. Пленка запечатлела последние десять минут допроса, проходившего в спокойной атмосфере. Детективы просто уточняли то, что уже слышали от Эллиота. Никто на него не давил. Его спрашивали о том, что он делал и когда. В завершение беседы Киндер показал Эллиоту судебный ордер и объяснил, что тот дает им право обследовать его руки, пальцы и одежду для поиска пороховых частиц.

На губах Эллиота появилась улыбка.

— Разумеется, джентльмены, — сказал он.

Голанц взглянул на часы, висевшие в дальнем конце зала, и остановил запись на кадре с улыбавшимся Эллиотом. Он хотел, чтобы присяжные запечатлели в памяти этот образ. Возвращаясь домой по вечерним улицам, они будут вспоминать улыбку подсудимого, которая словно говорила: «Поймайте меня, если сумеете».

— Ваша честь, — произнес прокурор. — Пожалуй, на сегодня можно закончить. Я собираюсь поговорить с мистером Киндером на другую тему, и, думаю, лучше это сделать завтра утром.

Судья согласился и перенес заседание на следующий день, напомнив присяжным, что они должны избегать любой информации о процессе.

Я встал из-за стола защиты, глядя, как присяжные удаляются в комнату для совещаний. Обвинение выиграло первый раунд, и ничего иного я не ожидал. Все наши козыри еще впереди. Я взглянул на своего клиента:

— Уолтер, какие у вас планы на вечер?

— Небольшая вечеринка с друзьями. Приглашен Доминик Данн. Потом мне надо посмотреть наш новый фильм с Джонни Деппом в роли детектива.

— Позвоните своим друзьям и Джонни и все отмените. Вы ужинаете со мной. Нам надо поработать.

— Не понял?

— Отлично поняли. С самого начала вы дурили мне голову. Раньше меня это устраивало, потому что я не хотел знать больше, чем нужно. Но теперь, когда мы представили документы суду и начался процесс, я хочу знать все. Абсолютно все, Уолтер. Либо мы сегодня поговорим начистоту, либо можете искать себе другого адвоката.

Лицо Эллиота исказилось от ярости. Мне стало ясно, что он действительно мог убить или отдать такой приказ.

— Вы не посмеете, — процедил он.

— Посмотрим.

Мгновение мы глядели друг на друга, и мышцы на его лице ослабли.

— Звоните, — произнес я. — Мы поедем на моей машине.