Эли Уимс еще не пришел в себя после трех месяцев в Камарилло. В больнице его накачали транквилизаторами, и я сомневался, что это поможет мне защищать его в суде или выяснить, как он связан с убийствами на пляже. Посидев пару минут в его судебной камере, я понял, что к чему, и решил обратиться к судье Фридману с ходатайством остановить лечение психотропными средствами. Вернувшись в судебный зал, я увидел, что Джоан Джорджетти уже сидит за столом защиты. До начала заседания оставалось пять минут.

Когда я приблизился к столу, Джоан что-то писала на обратной стороне папки. Каким-то образом она узнала меня, даже не поднимая головы.

— Хочешь отложить процесс?

— Да. И прекратить прием лекарств. Парня превратили в зомби.

Она подняла голову и посмотрела на меня.

— Если учесть, что он всю ночь почем зря палил по полицейским, для него это самое подходящее состояние.

— Но я не сумею его защищать, если он не сможет отвечать хотя бы на простейшие вопросы.

— Неужели?

Джоан произнесла это с улыбкой, но я уловил намек. Пожав плечами, я присел на корточки, чтобы оказаться вровень с ней.

— Ты права, не будем говорить о судебном разбирательстве, — согласился я. — Я рад выслушать любые предложения.

— Твой клиент стрелял в патрульную машину. Мы не должны спускать такие вещи. Его надо наказать.

Прокурорша решительно скрестила руки на груди, демонстрируя нежелание идти на компромиссы. Джоан была симпатичной женщиной с атлетической фигурой. Она стала нервно барабанить пальцами по своим бицепсам, а я невольно смотрел на ее красные полированные ногти. Сколько я ее помнил, они всегда были выкрашены в кровавый цвет. Выступая обвинителем, Джоан Джорджетти представляла не только государство. За ней стояли все те копы, которых избили, унизили, искалечили и ранили преступники. Она жаждала крови любого правонарушителя, которому «посчастливилось» попасться ей в суде.

— Мой клиент был перепуган койотами и стрелял на яркий свет, а не по самой машине. В ваших документах указано, что в армии он служил снайпером, не так ли? Если бы Уимс хотел попасть в полицейского, то обязательно попал бы. Но он не хотел.

— Микки, Уимс вышел в отставку пятнадцать лет назад.

— Да, но есть навыки, которые никогда не забываются. Например, катание на велосипеде.

— Присяжные придут в восторг от подобного аргумента.

У меня затекли ноги. Я подкатил к себе кресло от столика защиты и сел.

— Конечно, я могу попробовать убедить присяжных, но мне кажется, что как раз в интересах следствия побыстрее закрыть дело, упрятать мистера Уимса куда-нибудь подальше и накачать лекарствами, чтобы он сидел тихо. Что скажешь, Джоан? Обсудим данное дело где-нибудь в укромном уголке или вынесем на суд присяжных?

Джоан ответила не сразу. Перед ней встала классическая прокурорская дилемма: она могла легко выиграть процесс, и ей приходилось выбирать между личными амбициями и пользой дела.

— Надо только найти укромный уголок.

— Не проблема.

— Ладно, я не стану возражать против отсрочки, если ты подашь ходатайство.

— Прекрасно, Джоан. Как насчет психотропной терапии?

— Не хочу, чтобы этот парень выкинул что-нибудь еще, даже в тюрьме штата.

— Послушай, дай ему прийти в себя. Он и правда зомби. Ты же не желаешь, чтобы мы сейчас все решили, а он потом подал протест на том основании, будто лекарства ограничили его свободу воли. Пусть немного очухается. Затем мы заключим сделку, и можешь накачивать его чем угодно.

Она поразмыслила над моими аргументами и кивнула.

— Но если он что-нибудь натворит в тюрьме, я обвиню в этом тебя, а не его.

Я рассмеялся. Обвинять меня? Странная идея.

— Ладно.

Я встал и откатил кресло обратно к столику. Потом оглянулся на Джорджетти.

— Джоан, можно еще вопрос? Почему Джерри Винсент взялся за данное дело?

Она пожала плечами.

— Неизвестно.

— Тебя это удивило?

— Да. Ты, наверное, знаешь, что мы с ним давние приятели?

Она имела в виду его службу в прокуратуре.

— Да. А что случилось?

— Однажды, несколько месяцев назад, я увидела ходатайство по делу Уимса, и под ним стояла подпись Джерри. Я позвонила ему и спросила — какого черта? Ты не мог позвонить и сообщить, что берешься за его защиту? Джерри ответил, что ему просто захотелось поработать «про боно» и он попросил адвокатскую коллегию подыскать ему что-нибудь подходящее. Но я знаю Энджела Ромеро, адвоката, который вначале занимался Уимсом. Пару месяцев назад я наткнулась на него в коридоре, и он спросил, как дела с его подопечным. Из разговора я поняла, что Джерри не обращался в полицию и не просил найти ему бесплатного клиента. Он сам поехал в тюрьму к Уимсу, подписал с ним контракт, а затем запросил у Энджела бумаги.

— И зачем, по-твоему, он за это взялся?

Я по опыту знал, что, задавая несколько раз один и тот же вопрос, можно получить самые разные ответы.

— Не представляю. Я прямо спросила его об этом, но Джерри не объяснил. Он сменил тему, причем довольно неуклюже. Тогда я подумала, что за этим что-то стоит, — вероятно, он как-то связан с Уимсом. Но когда Винсент отправил его в Камарилло, я поняла, что Джерри не собирается оказывать ему услуги.

— Ты о чем?

— Видишь ли, дело, в сущности, простое, с ним можно разобраться за полчаса. Чистосердечное признание, тюремный срок и наблюдение. Все было ясно еще до Камарилло. Поэтому отправлять туда Уимса не было никакой необходимости. Джерри тянул время.

Я кивнул. Джоан права. Упечь клиента в психлечебницу не значит оказать ему услугу. Дело становилось все более странным. И мой клиент ничего не мог мне объяснить. Собственный адвокат накачал его «дурью» и упрятал на три месяца в больницу.

— Хорошо, Джоан. Спасибо.

Секретарь суда объявил о начале заседания, и я увидел, что судья Фридман уже занимает свое место.