18
Уолтер Эллиот обещал кого-нибудь прислать, но я не предполагал, что это будет секретарша.
— Как поживаете, миссис Альбрехт?
— Спасибо, очень хорошо. Я только приехала и боялась, что мы разминулись.
— Все в порядке. Я сам только приехал.
— Входите, прошу вас.
Дом начинался с двухъярусного вестибюля, расположенного прямо под башней. Задрав голову, я увидел свисавшую с потолка люстру из кованого чугуна. На ней болталась паутина — то ли домом очень редко пользовались, то ли люстра висела слишком высоко и до нее трудно было дотянуться тряпкой.
— Сюда, — пригласила миссис Альбрехт.
Я проследовал за ней в главный зал. Он занимал больше места, чем вся моя квартира. Абсолютно непрактичное помещение со стеклянной стеной, выходившей на Тихий океан, который бушевал чуть ли не внутри дома.
— Красиво, — одобрил я.
— Да. Хотите посмотреть спальню?
Я поднял камеру и сфотографировал гостиную и вид из окна.
— Кто-нибудь бывал тут, после того как уехала полиция? — спросил я.
— Практически никто. Насколько я знаю, мистер Эллиот здесь не появлялся. Один раз заглянул мистер Винсент, затем его детектив. Дважды приезжали полицейские — уже после того как дом вернули мистеру Эллиоту. У них были ордера на обыск.
Копии ордеров хранились в деле. Оба раза они искали орудие преступления. Все улики против Уолтера носили косвенный характер, включая частицы пороха на его руках. Чтобы прижать Эллиота к стенке, им требовалось орудие преступления, а его не нашли. В досье было сказано, что после убийства ныряльщики двое суток обследовали дно, но ничего не обнаружили.
— Как насчет чистильщиков? — поинтересовался я. — Кто-нибудь приходил убираться в доме?
— Нет, никого не было. Мистер Винсент попросил нас оставить все как есть, на тот случай если дом пригодится ему во время суда.
В деле Эллиота об этом не упоминалось ни слова. Любопытно, как Винсент собирался использовать дом во время процесса? Я бы не хотел, чтобы присяжные появились даже рядом с этим местом. Непомерная роскошь особняка могла лишь подчеркнуть богатство Эллиота и настроить против него присяжных. Все бы сразу смекнули, что он им не ровня, а человек из другого мира.
— А где спальня?
— Там, на верхнем этаже.
— Тогда наверх.
Пока мы поднимались по винтовой лестнице с перилами цвета морской голубизны, я спросил миссис Альбрехт, как ее зовут. Объяснил, что мне неловко обращаться к ней так формально, тем более что с ее боссом мы почти на ты.
— Можете звать меня Ниной.
— Хорошо. А вы зовите меня Микки.
Лестница привела нас к двери, за которой располагалась спальня размером с судебный зал. При таких масштабах для отопления понадобилось целых два камина, с северной и южной сторон. Внутри помещения выделялись спальная зона, нечто вроде гостиной и два туалета, мужской и женский. Нина Альбрехт нажала кнопку возле двери, шторы на западной стене поползли в стороны и открыли стеклянную стену с видом на Тихий океан.
Кровать ручной работы раза в два превосходила по размерам обычную. На ней не было ни матрасов, ни подушек, ни постельного белья — наверное, все забрали для анализов в лабораторию. В гигантском ковре зияли два квадратных выреза в шесть футов, взятых, очевидно, с той же целью.
На стене возле двери виднелись пятна крови, обведенные чертой и помеченные кодовыми значками оперативников. Никаких других следов преступления в спальне я не обнаружил.
Подойдя к стеклянной стене, я оглядел комнату со стороны окна и сделал несколько снимков под разными углами. Нина раза два попала в кадр, но это не имело большого значения. Снимки не предназначались для суда. С их помощью я хотел освежить свою память, когда стану работать над стратегией защиты.
Место преступления — нечто вроде карты. Если вы знаете, как ее читать, всегда можно найти верный путь. Ландшафт местности, поза жертвы, углы обзора, как падает свет, где нашли кровь, какова конструкция дома, как распределено пространство — все это важные элементы карты. Полицейские снимки далеко не всегда дают надежную информацию. Гораздо лучше, когда все увидишь собственными глазами. Поэтому я и приехал в этот дом — за картой. За географией убийства. Если я ее пойму, можно будет выступать в суде.
Я посмотрел на квадратный вырез, сделанный в белом ковре возле двери. Там застрелили Йохана Рилца. Мой взгляд скользнул дальше, к кровати, где лежало распростертое тело Мици Эллиот.
В материалах дела сообщалось, что обнаженные любовники, вероятно, услышали, как кто-то проник в дом. Рилц встал и открыл дверь, за которой уже стоял убийца. Рилца застрелили прямо на пороге, и преступник, перешагнув через его труп, вошел в комнату.
Мици Эллиот вскочила с кровати и оцепенела, выставив перед собой подушку. Детективы считали, что она знала убийцу. Наверное, умоляла его сохранить ей жизнь, а может, понимала, что это бесполезно. В нее два раза выстрелили через подушку с расстояния примерно трех футов, и она рухнула на кровать. Подушка, которой Мици пыталась закрыться, упала на пол. Затем убийца приблизился к кровати, прижал к голове женщины оружие и сделал контрольный выстрел.
Так звучала официальная версия. Оказавшись в спальне, я сообразил, что есть много необоснованных допущений, потом их можно будет обыграть в суде.
Я взглянул на стеклянные двери, выходившие на веранду перед океаном. В отчетах не упоминалось о том, были ли они закрыты или открыты в момент совершения преступления. Возможно, эта деталь не имела особого значения, но выяснить ее все-таки следовало.
Подойдя к дверям, я подергал ручки — заперто. Минуту я возился с ними, пытаясь понять, как они открываются. Наконец Нина помогла мне, нажав пальцем на специальный рычажок и одновременно повернув защелку. Дверь распахнулась, и в спальню хлынул шум прибоя.
Если двери были открыты, то грохот волн заглушил все звуки, которые мог издать злоумышленник, проникнув в дом. Это противоречило версии следствия, что Рилца убили на пороге спальни, потому что он якобы приблизился к двери, услышав шаги. Правда, возникал вопрос: что Рилц делал голым возле двери? Но для защиты это не важно. Мое дело озвучить факты и указать на несоответствия, которые вызовут сомнение в умах присяжных. Сомнение — ключ к успеху. Если не можешь уничтожить улики, попытайся хотя бы их скомпрометировать.
Я вышел на веранду. Не знаю, был ли в тот момент прилив или отлив, но вода находилась очень близко. Волны накатывали одна за другой и разбивались о волноломы, обдавая брызгами фундамент дома.
Гребни волн достигали шести футов, но я не заметил ни одного серфингиста. Я вспомнил, что Патрик говорил про волнение в бухте.
Вернувшись в спальню, я услышал, что у меня звонит телефон — до сих пор его заглушал грохот прибоя. На экране появилась надпись: «Неизвестный абонент». Многие из тех, кто работает в органах правопорядка, блокируют свои номера.
— Нина, мне нужно ответить. Вы можете сходить к машине и позвать сюда моего шофера?
— Конечно.
— Спасибо.
Я включил связь.
— Алло?
— Это я. Хотела узнать, когда ты приедешь.
«Я» — это моя первая бывшая жена Мэгги Макферсон. По пересмотренному договору об опеке я мог проводить с дочерью только каждый второй уик-энд и вторую половину среды. Раньше все было намного лучше, но я провалил наше первое соглашение, как и шанс наладить нормальные отношения с Мэгги.
— В половине восьмого. Днем у меня встреча с клиентом, она может затянуться.
Наступило молчание, и я понял, что Мэгги ждала чего-то иного.
— А что, у тебя свидание? — спросил я. — Когда ты меня ждешь?
— В половине восьмого я уже хотела уйти.
— Ладно, значит, я приеду раньше. Кто этот счастливчик?
— Не твое дело. Кстати, о счастье — я слышала, тебе досталась практика Джерри Винсента.
В спальню вошли Нина Альбрехт и Патрик Хенсон. Он уставился на вырезанный ковер. Прикрыв трубку, я попросил их спуститься вниз и подождать меня. Потом снова вернулся к разговору. Моя бывшая жена работала районным прокурором в судебном округе Ван-Нуйс. Не удивительно, что она знала все новости.
— Да, — произнес я. — Меня назначили ему на замену, но я не уверен, что это счастливый случай.
— Дело Эллиота — лакомый кусок.
— Да, и я как раз стою на месте преступления. Очень милое местечко.
— Что ж, попробуй вытащить его из дерьма. Если не ты, то кто же, — усмехнулась Мэгги.
— Я на подобные выпады не отвечаю.
— Вот и хорошо, потому что я знаю все твои ответы. Надеюсь, сегодня вечером у тебя не будет компании?
— Ты о чем?
— О том, что случилось пару недель назад. Хейли говорила, что ты явился с женщиной. Кажется, ее звали Лейни? Девочка очень стеснялась.
— Не волнуйся, сегодня ее не будет. Это просто подруга, она ночевала в гостевой комнате. Но на будущее — я могу приводить с собой кого пожелаю. Потому что это мой дом, а в своем доме я могу делать все, что мне заблагорассудится, так же как и ты.
— Отлично, а я могу пойти к судье и заявить, что ты знакомишь дочь с наркоманками.
Я глубоко вздохнул, пытаясь сдержаться.
— С чего ты взяла, что она наркоманка?
— С того, что твоя дочь не так глупа и прекрасно слышит. Она рассказала мне, что там говорилось, и я поняла, что твоя… подруга — из центра реабилитации.
— А что, это преступление — дружить с тем, кто прошел реабилитацию?
— Конечно, нет, Майкл. Просто мне не хочется, чтобы, оставаясь с тобой, Хейли общалась с толпой наркоманов.
— Уже с толпой? Я думал, что тебя волнует только один наркоман — я. — Мой голос прозвучал почти спокойно. Я знал, что, если выйду из себя, это отразится на мне позже, когда мы станем пересматривать договор об опеке. — Мэгги, речь идет о нашей дочери. Когда ты бьешь по мне, то можешь ударить и по ней. Ей нужен отец, а мне дочь.
— Об этом я и говорю. Ей нужен хороший отец. А водить дружбу с наркоманами плохо.
Я стиснул трубку так, что она чуть не треснула. Лицо и шея горели как в огне.
— Мне пора идти. — Слова застревали у меня в горле.
— Мне тоже. Я скажу Хейли, что ты придешь в половине восьмого.
Мэгги всегда так поступала — заканчивала разговор намеком, что я разочарую дочку, опоздав на встречу или не подбросив ее вовремя до школы. Она повесила трубку, не дожидаясь ответа.
В гостиной никого не было, но я нашел Патрика и Нину на нижней веранде. Я приблизился к Хенсону, который молча стоял у перил, глядя на воду. В голове у меня все еще вертелись фразы бывшей жены.
— Патрик, ты вроде упоминал, что пытался здесь кататься, но в бухте штормило?
— Верно.
— Ты имел в виду приливное течение?
— Да, тут толчея из волн. Это из-за формы бухты. Волна набегает с севера, но затем вся ее сила уходит в глубину и рикошетом отражается на юг. Внутренняя тяга идет вдоль берега всего заливчика и снова выходит в океан. Пару раз я попал в эту свистопляску. Меня утащило вон за ту скалу.
Я всматривался в бухту, слушая, как Патрик описывает то, что происходит под водой. Если в день убийства было приливное течение, оружие могло находиться совсем не там, где его искали водолазы.
Но теперь уже поздно. Если преступник выбросил оружие в воду, подводная тяга унесла его далеко в море. Я мог не опасаться, что орудие убийства выплывет на суде в качестве улики.
Для моего клиента это хорошая новость.
Я смотрел на волны и размышлял о том, как часто под тихой водой скрываются быстрые и тайные течения.
