Я успокоил Лорну, но мысли о новой работе вертелись у меня в голове, пока я шел по коридору к галерее, соединявшей офисное здание с гаражом. Я забыл, что оставил машину на пятом уровне, и долго слонялся по этажам, пока не обнаружил свой «линкольн». Открыв багажник, я вынул сумку и положил туда папки.

Эту сумку я подыскал себе в магазине «Город чемоданов», когда планировал возвращение в бизнес. В лучшие дни я мог носить ее на спине в виде рюкзачка с большими лямками. С помощью удобной ручки она легко превращалась в портфель. Кроме того, у нее имелись два колесика и выдвижная ручка, чтобы в худшие дни катить ее по земле.

В последнее время хороших дней случалось больше, чем плохих, и я вполне мог обзавестись обычным адвокатским кейсом. Но сумка мне нравилась, и я предпочитал ходить с ней. Сбоку красовался логотип — горная гряда с надписью «Город чемоданов», что-то вроде знака Голливуда. Выше над горизонтом простиралось голубое небо — символ желаний и надежд. Именно из-за логотипа я ее и купил. Решил, что «Город чемоданов» не фирма, а место. Сам Лос-Анджелес.

В Лос-Анджелес все приезжают, и никто не остается насовсем. Это как пересадочная станция. Одни гонятся за своей мечтой, другие убегают от кошмаров. Двенадцать миллионов человек — и все в любой момент готовы сорваться с места. В буквальном, переносном и каком угодно смысле каждый житель Лос-Анджелеса сидит на чемоданах. Так, на всякий случай.

Я закрыл багажник и вздрогнул, увидев, что между мной и ближней машиной стоит человек. До сих пор крышка багажника скрывала его из виду. Мужчина не был мне знаком, но испуг быстро подсказал ответ. Вспомнив, как Босх предупреждал меня насчет убийцы Винсента, я едва не бросился бежать.

— Мистер Холлер, можно с вами поговорить?

— Черт возьми! Кто вы такой и зачем ко мне подкрадываетесь?

— Я не подкрадывался. Просто увидел вас и решил срезать путь через стоянку. Я работаю на «Таймс» и хочу поговорить о Джерри Винсенте.

Я перевел дух и покачал головой.

— Вы напугали меня. Его убили в этом гараже, когда он сел в автомобиль, вам это известно?

— О, простите. Я всего лишь…

— Ладно, не важно. Я ничего не знаю, и мне надо ехать в суд.

— Но теперь вы ведете его дела, разве нет?

Я жестом попросил его отойти и взялся за ручку дверцы.

— Кто вам сказал?

— Наш судебный репортер. Он раздобыл копию ордера, который выписала судья Холдер. Почему мистер Винсент выбрал именно вас? Вы были друзьями?

Я открыл дверцу.

— Как вас зовут?

— Джек Макэвой. Я веду полицейские хроники.

— Прекрасно, Джек. Но сейчас я не могу с вами беседовать. Дайте мне свою карточку, и я вам перезвоню.

Макэвой не только не достал визитку, но вообще проигнорировал мои слова. Он просто задал следующий вопрос:

— Судья взяла с вас подписку о неразглашении информации?

— Нет. Я ничего не знаю. Понятно?

— Но вы можете ответить, почему взяли дела Винсента?

— Ответ вам известен. Меня назначила судья Холдер. Все, мне пора в суд.

Я сел в салон и вставил ключ, оставив дверцу открытой. Макэвой облокотился на крышу и нагнулся, все еще надеясь меня разговорить.

— Послушайте, — вздохнул я, — может, вы все-таки отойдете и позволите мне закрыть дверцу?

— Давайте заключим сделку, — предложил репортер.

— Сделку? О чем вы?

— Об информации. У меня есть связи в полиции, а у вас — в суде. Устроим взаимовыгодный обмен. Я буду сообщать свои новости, вы — свои. Похоже, дело обещает быть громким. Мне нужны все сведения, какие можно раздобыть.

Я поднял голову и спросил:

— Разве ваши новости не появятся на следующий день в газете? Я просто подожду и куплю «Таймс».

— Появятся, но не все. Есть материалы, которые нельзя публиковать, даже если уверен, что это правда.

Он сказал это с таким видом, словно изрек мудрость.

— Боюсь, вы будете узнавать новости раньше меня, — заметил я.

— Ничего, я рискну. Договорились?

— У вас есть карточка?

Он достал визитку и протянул мне. Зажав ее между пальцами, я взялся за руль и взглянул на карточку. Почему бы и нет? Знающий человек мне не помешает.

— Ладно, договорились.

Я попросил его отойти, захлопнул дверцу и завел машину. Макэвой стоял рядом. Я опустил стекло.

— Что? — произнес я.

— Хочу напомнить: вы не должны появляться на страницах других газет или в телепередачах с любой информацией, которая неизвестна мне.

— Не волнуйтесь. Я знаю, как это работает.

— Отлично.

Я переключился на заднюю скорость, но потом кое-что вспомнил и нажал на тормоз.

— Один вопрос. Насколько близко вы знакомы с Босхом, детективом, ведущим расследование?

— Я его знаю, но не близко. У него нет близких знакомых. Включая напарника.

— Что за история с ним случилась?

— Никогда не спрашивал.

— Ну а вообще он хорош?

— В расследовании преступлений? Очень. Один из лучших.

Я кивнул. Фанат своего дела.

— Берегите ноги.

Я дал задний ход и сделал разворот. Макэвой крикнул:

— Классные номера, Холлер!

Спускаясь вниз, я помахал ему рукой. Я пытался вспомнить, на каком «линкольне» еду и какой у него номерной знак. У меня был парк из трех лимузинов — я собрал его, когда вел крупные дела. Но в последнее время автомобили использовались очень редко, поэтому я ездил на них поочередно, чтобы не дать застояться двигателям и прочистить выхлопные трубы. Это входило в мою стратегию возвращения. Не считая номерных знаков, автомобили были точными копиями, и я не помнил, какой из них взял на сей раз.

Подъехав к будке дежурного и предъявив квитанцию, я увидел в окошке маленький монитор. Он передавал изображение с той самой камеры, о которой говорил Циско. Она висела где-то позади моей машины и была расположена так, чтобы показывать задний бампер и номера автомобилей.

Там я увидел свой номерной знак и поморщился.

В суде меня ждал один из клиентов Винсента. Я должен был с ним встретиться и «отвести» прямиком в тюрьму.