Глава девятая
Мрачные сны
Карвер наблюдал за домом в Скоттсдейле из темного салона своей машины. Было еще слишком рано приступать к действиям. Он будет сидеть в машине, ждать и наблюдать, пока не убедится, что никакой опасности нет. Но это его мало волновало. Ему нравилось сидеть в темноте в одиночестве. Это было его любимое состояние. Кроме того, в наушниках наигрывала музыка: пел Лизард Кинг, чье творчество сопровождало Карвера чуть ли не всю жизнь.
«Я хамелеон. Смотри, как я меняюсь. Я хамелеон, меняющийся на глазах».
Интересно, что эти строки сделались со временем его жизненным кредо, а песня въелась в кровь и плоть, став неразрывной частью его существования и во многом определяя его. Он сделал музыку погромче, нажал на кнопку сбоку сиденья, чтобы ниже опустить спинку, после чего откинулся на нее и прикрыл глаза.
Музыка унесла его в далекое прошлое. Пронизав сознанием наслоения из воспоминаний и ночных кошмаров, он оказался в гардеробной комнате наедине с Альмой. По идее она должна была за ним присматривать, но так как глаза и руки у нее были заняты шитьем, она довольно часто выпускала его из своего поля зрения, и винить ее за это не стоило. В заведении существовали строгие правила отношений между матерями и детьми. За все отвечала мать, даже когда находилась на сцене.
Маленький Уэсли ловко и тихо, как мышка, проскользнул между занавешивавшими кровать шторками. Он был такой худой, что потревожил всего несколько висюлек. Миновал холл, Уэсли прошмыгнул мимо ванной комнаты, откуда неприятно пахло, и направился туда, где ярко полыхал свет.
Завернув за угол, он увидел облаченного в смокинг мистера Грейбла, сидевшего на стуле. В руке он держал микрофон, дожидаясь, когда закончится песня. В этой части холла музыка слышалась особенно громко, однако не настолько, чтобы Уэсли не мог различить приветственные клики, равно как и примешивавшиеся к ним насмешливые выкрики. Присев на корточки за стулом мистера Грейбла, он глянул в пространство между ножками. Слепящий белый свет заливал сцену. И в центре сцены он увидел ее — обнаженную и в окружении мужчин. Доносившаяся со сцены музыка заполнила мальчика, пульсируя внутри его маленького тела.
«Девочка, ты должна любить избранного тобой мужчину…»
Женщина двигалась в полном согласии и гармонии с музыкой, как если бы эта вещь была написана специально для нее. Он смотрел на нее с восторгом, постепенно приходя в состояние транса. Он не хотел, чтобы музыка кончалась, — ведь она такая прекрасная… Женщина на сцене тоже была прекрасная, и он…
Неожиданно кто-то схватил его сзади за ворот футболки и поволок по холлу в обратный путь. Он ухитрился извернуться и поднять голову. Его тащила за собой Альма.
— Ты очень плохой маленький мальчик! — воскликнула она.
— Нет! — возразил он. — Просто я хотел посмотреть на мою…
— Только не сейчас. Сейчас нельзя!
Она проволокла его мимо расставленных в холле кроватей и снова втащила в гардеробную, после чего толкнула на груду мягких боа из перьев и шелковых шарфов.
— У тебя большие неприятности. Что это такое, а?
Она тыкала в него пальцем, указывая на место пониже живота, откуда по всему телу распространялось странное ощущение.
— Неправда, я хороший мальчик.
— Хороший? А как быть с этим? — произнесла Альма. — Ну-ка давай посмотрим, что там у тебя…
Она наклонилось к нему, сунула руку ему за пояс, а потом стала стягивать с него штанишки.
— Маленький извращенец — вот кто ты такой, — сказала Альма. — Сейчас я покажу тебе, как у нас расправляются с извращенцами.
Уэсли замер от ужаса. Его пугало слово, которым девушка обозвала его, поскольку не понимал, что оно значит. Он не знал, что делать.
Громкий удар металла по стеклу заглушил звучавшую у него в ушах музыку и властно вторгся в его сон. Карвер открыл глаза и выпрямился. Долю секунды он осваивался с обстановкой, соображая, где находится, затем извлек из ушей наушники.
Выглянув из окна машины, он увидел Макгинниса, стоявшего на улице. В руке Макгиннис держал легкий кожаный поводок, тянувшийся к ошейнику на горле маленькой собачки. Карвер заметил на пальце у босса перстень с изображением Нотр-Дама. Должно быть, он стукнул им по ветровому стеклу, дабы привлечь его внимание.
Карвер опустил стекло, одновременно он ударом ноги загнал под сиденье лежавший на полу пистолет.
— Уэсли, что ты здесь делаешь?
Собачка начала тявкать до того, как Карвер успел ответить, и Макгиннис начал ее успокаивать.
— Хотел поговорить с тобой, — сказал Карвер.
— Почему в таком случае не зашел в дом?
— Потому что заодно хотел кое-что тебе показать.
— Не понимаю, о чем ты толкуешь…
— Садись, я отвезу тебя.
— Отвезешь? И куда, позволь спросить? Сейчас почти полночь. Мне бы не хотелось…
— Это связано с недавним визитом фэбээровцев. Мне кажется, я знаю, кого они разыскивают.
Макгиннис сделал шаг к машине и всмотрелся в лицо Карвера.
— Уэсли, что происходит? Что ты подразумеваешь под словами «я знаю, кого они разыскивают»?
— Садись в машину. Я все объясню тебе по дороге.
— А как же мой четвероногий друг?
— Можешь взять его с собой. Поездка не займет много времени.
Макгиннис покачал головой, словно давая понять, что вся эта затея ему не нравится, но тем не менее обошел вокруг машины и взялся за ручку двери. Карвер быстро нагнулся, подобрал с пола пистолет и засунул за пояс брюк сзади. Ничего не поделаешь, придется смириться с некоторыми неудобствами.
Макгиннис посадил собачку на заднее сиденье и только после этого опустился в кресло для пассажира.
— Это не «он», а «она», — сказал Макгиннис.
— Что такое? — удивился Карвер.
— У меня сучка, а не кобелек. Я собаку имею в виду.
— Да какая, на хрен, разница? Надеюсь, она не будет писать у меня в машине?
— Не беспокойся, я только что ее выгулял.
— Ну и отлично.
Карвер завел мотор и начал выезжать с парковочной площадки у дома.
— Ты дом-то запер? — спросил он.
— Конечно. Я всегда запираю дверь, когда выхожу гулять. Соседские детишки способны на всякие мелкие пакости. Знают, что я живу один.
— Умно поступаешь.
— Так куда мы все-таки едем?
— Туда, где живет Фредди Стоун.
— О'кей, расскажи мне наконец, что происходит и каким образом все это связано с ФБР.
— Я же сказал, что это надо видеть.
— В таком случае объясни, что ты хочешь мне продемонстрировать. Ты разговаривал со Стоуном? Спросил у него, где он все это время шлялся?
Карвер покачал головой:
— Нет, я с ним не разговаривал. Сегодня я специально поехал к нему очень поздно, поскольку надеялся-таки застать дома. Там его не оказалось, зато я нашел у него кое-что любопытное. Разработки по веб-сайту, о котором расспрашивали парни из ФБР. Этот веб-сайт — его рук дело.
— Иначе говоря, как только он услышал о визите фэбээровцев с ордером, так сразу и задал стрекача?
— Похоже на то.
— Необходимо позвонить в ФБР, Уэсли. Мы не должны производить впечатление людей, которые покрывают этого парня, что бы он там ни сделал.
— Но если информация такого рода попадет в газеты, то это может дурно отразиться на бизнесе.
Макгиннис покачал головой.
— Издержки, конечно, будут, но тут уж ничего не поделаешь, — взволнованно произнес он. — Попытка замести следы может нам аукнуться куда сильнее.
— Ладно. Сейчас приедем к нему, а уж от него позвоним в ФБР. Ты помнишь фамилии тех двух агентов?
— Их карточки остались у меня в офисе. Одного звали Бантам. Я запомнил это, потому что он такой здоровенный парень, а фамилия у него «куриная». Бантамами называют маленьких задиристых петушков, а еще — боксеров-легковесов, которые раза в два меньше и легче этого агента.
— Точно. Я тоже вспомнил, как его зовут.
Неожиданно перед капотом их машины вспыхнули огни «Феникса» — высочайшего жилого комплекса в центре города. Карвер замолчал, Макгиннис тоже перестал разговаривать — уж больно величественное оказалось зрелище. Одна только собачка Макгинниса дрыхла на заднем сиденье и ничего этого не видела.
У Карвера в ушах снова зазвучала музыка, которую он слышал во сне. Зачем, спрашивается, он прошел тогда весь тот длинный коридор, чтобы добраться до ослепительно освещенной сцены? Карвер знал ответ, но хранил его в самых глубоких тайниках подсознания, куда никому не было доступа.
