Когда же и почему на северо-востоке Мордовии и соседнем юге Чувашии, исстари населенным мордвой, поменялся этнический состав населения? Сейчас там живут преимущественно русские, и кажется, будто так было всегда. Позвольте, а где мокшане с эрзянами, с незапамятных времен населявшие эти края, куда всосал финно-угров водоворот истории? И где, в конце концов, чуваши, которые также внесли немалую лепту в создание гуннского народа?

Ответ кроется в восстании знатного донского казака Степана Разина в 1670–71 годах. Застряв под Симбирском, Разин принялся распространять по окрестностям «прелестные грамоты», и кое-где голытьба прельщалась-таки возможностью легкого обогащения.

Краеведы Марискины (отец Иван и сын Олег) в книге «Летопись Атяшевской земли» (1998) отмечают, что из Атяшевского края Разину «направили отряды деревни Алово, Сыресево, Мамодышево, Батушево, Кулясово».

Естественно, проку от этих необученных и неопытных «войск» для удалого атамана почти не было; зато настоящей удачей стал переход на его сторону казаков да стрельцов, служивших на Симбирской оборонительной черте.

Вообще основная причина провалов всех казацких мятежей заключалась в малочисленности рубежного казачества (вольницы) по сравнению с казачеством внутренним, городовым: сначала князья, а затем цари сознательно изменяли это соотношение в пользу стрельцов.

Так, у разинского атамана Осипова (самозваного «царевича Алексея») была поначалу лишь одна казачья сотня. Сознавая свою малочисленность, атаманы принудительно рекрутировали, по словам казачьего историка Николая Василенко (1866–1935), «в каждом селе, через которое проходили казаки… по мужику с дома».

Конечно, прибивались к казакам и «охочие люди», и обиженные на господ крепостные, и старообрядцы, которые справедливо видели в казаках единоверцев. Но больше всего среди «волонтеров», было представителей «инородцев-нехристей». Их совершенно истерзали царские поборы, вину за которые разницы справедливо возлагали на «злых бояр».

Впечатляет одно лишь перечисление Марискиными: «Кроме хлебного оброка посопного (в государевы закрома. – Е. М., А. Ч.) или стрелецкого (на содержание армии. – Е. М., А. Ч.) платили натуральный оброк с бортных деревьев медом, денежный с земли, сенокосных угодий, лесных ухожаев, бобровых гонов, рыбных ловель, денежный ясак и различные пошлины, полоняничные деньги с каждого двора… на выкуп русских людей, взятых в плен во время крымско-ногайских набегов».

Кроме этого, взималась пушная подать (куничные деньги), средства на строительство и содержание дорог, ямских и почтовых станций (ямские деньги), а также выполнялись всевозможные повинности: «Особенно тяжелой из них была подводная; крестьяне обязаны были поставлять в Алатырь или на Сурскую пристань в Промзино посопный хлеб и ссыпать его в особые хлебные амбары… Из года в год росли недоимки».

А ведь чиновники еще и взятки вымогали – как же без этого! В 1667 произошло нечто неслыханное: ввиду «скудости» мордвы Алатырского уезда Москва списала народу все долги. Ну и что? К 1670-му долги накопились снова. В итоге разинский «царевич Алексей» (Разин-Осипов) собрал под своим бунчуком до 15 тысяч простого люда. Максимум, на что была способна такая толпа, так это на несколько дней задержать правительственные рати, дав казакам уйти.

Вот и Разин прикрыл свой тыл 15-тысячным воинством Акайки Боляева – этот мордовский мурза хорошо знал окрестности, ибо был родом из-под крошечного тогда Саранска (основан в 1641-м). Как извещают Марискины, в Акайкиных рядах «помимо прочих, были люди из Атяшева, Мамодышева под Сурским лесом». Конечно, сегодня невозможно сказать, сколько из них стали бунтовщиками против своей воли, будучи рекрутированы казаками.

Уже 12 ноября 1671-го князь Юрий Барятинский разгромил Акайкин сброд у речушки Кондрать (ныне место побоища находится в Ульяновской области), отчего на территории нынешнего Атяшевского района «много осталось пустых дворов»: только в одном Атяшеве насчитали пятерых убиенных.

Государевы люди занялись облавами, зачистками, экзекуциями. Под горячую руку воеводы нередко карали без разбора, отчего мучительным наказаниям подвергались и селяне, насильно «всполошенные» казаками, причем русских среди них было очень немного. Отдельные дома и даже целые деревни сжигались вместе с обитателями.

«Из 613 мордовских дворов нашего края 105 оказалось пустыми, погибло свыше 60 человек, – констатируют Марискины. – Многие деревни опустели, спасаясь от расправы, крестьяне бежали неведомо куда поодиночке, семьями, целыми деревнями. Правительственным указом мордве было запрещено продавать оружие и военные припасы, в мордовских деревнях, чтобы не ковали оружие, запрещали иметь кузницы, стали отбирать даже луки и стрелы, запретили охоту на дичь. Мордва не имела права носить поясные ножи, земледельческие орудия труда и металлические поделки продавались в ограниченном количестве».

Несомненно, коллективное наказание мордвы ускорило колонизацию: русские (потомки антов) вселялись в брошенные дома, что существенно упрощало старт на новом месте; в противном-то случае начинать приходилось с шалашей и землянок. А уж желающих покинуть Центральную Русь после церковного раскола (Никонианской реформы) было много, очень много. Особенно усилился сход после поражения 22 января 1676 года «Соловецкого сидения» – почти восьми лет неповиновения, которое оказывали властям старообрядцы во главе с разинскими приятелями.

Именно тогда крестьянские предки Виктора Бирюкова – человека, весьма близкого авторам этой книги, не приняв затеек (как тогда выражались) патриарха Никона, переселились из Владимирского уезда (ныне во Владимирской области) на территорию нынешнего Атяшевского района Мордовии – за двести пятьдесят верст от родных мест.

Осели потомки антов в заброшенной мордвой деревне Чемзино (ныне – Чамзинка Атяшевского района с ударением на «и», поскольку имеется в соседнем районе современной Мордовии и райцентр Чамзинка с ударением на «а»), где прожили аж до 1913 года. Правда, «федеральный центр» – Москва – оставался слишком близок. Скоро новые жители Чемзино были опять закрепощены помещиками и царем, а «правильные» священники покончили со староверием, насадив «троеперстное» христианство греческого образца.

Вот почему последующие волны староверов бежали подальше – к поморам, в Речь Посполитую, даже на Алтай, который прозвали… Алатырь-горами.

Ну что поделаешь – такова судьба простого люда на Руси-матушке!

А какова судьба атяшевских Бугров? На одном из них к 1695 году был возведен прекрасный православный храм – Троицкая церковь, названная так по имени близлежащего сельца Троицкое. Ведь как ни крути, а Бугры в известном смысле несли функцию языческого капища и христианам следовало прикрыть его от всевидящего Господня ока чем-то богоугодным. Строили на средства крупнейшего местного помещика Степана Чиркова с участием выписанных из Италии мастеров.

В 1926-м большевики превратили старейшую каменную церковь Мордовии в зернохранилище, а в 1937-м и его принялись стирать с лица земли. К счастью, им это так и не удалось, ибо раствор в старину замешивали с куриными яйцами – на века. Еще накануне Великой Отечественной в развалинах звонницы и за стенами алтарной части находили убежище преследуемые властями монахи.

Добивали Троицкий храм на Буграх совсем недавно. Журналист «Комсомольской правды – Саранск» Николай Ивашкин сообщал: «Попытка местных жителей добыть “халявный” кирпич привела к тому, что в начале 1990-х уникальный, выложенный в полкирпича свод с верхними окошками и четырьмя башенками, укрепленный кованой арматурой, был обрушен мощной техникой. Кирпич крошился, но раствор не поддавался. Затею бросили, творение итальянских архитекторов разрушили».

Теперь работу современных вандалов доделывают мороз и солнце, осадки и ветры. С каждым годом в уцелевших стенах храма прибавляется трещин, и все больше лежит на земле оторвавшихся краснокирпичных спаек. Зато сами Бугры стоят себе, как сотни и тысячи лет назад.

Не берет, не точит их Время, бережно храня их тайны.