Во время войны цель замка была двоякой. Во-первых, он должен быть таким местом, в котором глава окрестного региона может защититься от атак неприятеля, но равно важным был и тот факт, что оборонявшиеся в замке люди могли сделать вылазку и напасть на атакующего замок противника, вступив с ним в схватку. Ни один здравомыслящий командир не рискнул бы просто провести свои силы мимо вражеских укреплений; он редко мог заранее знать, насколько силен его гарнизон – есть ли у хозяина замка силы для наступления, или за стенами находятся пара-тройка воинов, дюжина лучников и слуги. Было вполне вероятно, что, рассчитывая на слабость гарнизона, командир мог принять решение о штурме и нарваться на мощное сопротивление многочисленного отряда; поэтому обычно принималось одно из двух решений – либо замок подвергали осаде, либо его далеко обходили стороной.

Было только два способа завладеть замком – взять его штурмом, преодолев все оборонительные рубежи и сломив военное сопротивление гарнизона, либо заставить его сдаться, чтобы не умереть от голода. Был, правда, еще и третий путь – подкупить кого-нибудь из обитателей замка, чтобы тот открыл ворота изнутри, – но этот путь мы здесь рассматривать не будем. Правильная, проведенная по всем законам военного искусства осада замка была мероприятием очень длительным, требующим многочисленного войска и разнообразной осадной техники. Очень часто единственной возможностью захвата замка было взятие его штурмом в надежде ворваться внутрь, так как немногие средневековые армии возили в обозе осадные машины. Если командир шел на такой штурм, то исход решался бросками – предпочтительно в двух или трех местах, чтобы распылить силы и внимание гарнизона, – пеших воинов, которым надо было каким-то образом перебраться через ров, по длинным лестницам взобраться на стены, а потом через амбразуры проникнуть на их вершину, завладеть одной или двумя башнями, откуда уже можно было выйти во двор замка. Правда, после этого предстояло еще взять главную башню; никакая лестница не могла достать до ее зубчатой вершины, и если не удавалось прорваться в дверь главной башни или в надвратную башню, пока туда не успели войти последние защитники двора, или если не удавалось поджечь дверь, то взятие двора отнюдь не означало захват замка.

Обороняющиеся не дремали и отражали штурм всеми доступными им способами. Во-первых, защитники замка пытались остановить или, по крайней мере, задержать натиск атакующих с помощью стрел из луков и арбалетов, камней, пущенных из пращей, а также, вероятно, огромными дротиками и камнями, которые обрушивали на нападавших с помощью различных метательных машин. Когда противник оказывался у подножия наружной стены двора замка, на его голову начинали лить горячее масло, кипяток, бросать гашеную известь через отверстия в ограждении или через пол навесных бойниц. Когда атакующие приставляли к стенам лестницы, то защитники пытались опрокинуть их с помощью длинных шестов, раздвоенными концами которых упирались в верхние перекладины лестниц. Можно себе представить, как нелегко было опрокинуть лестницу длиной 30 футов (около 9 метров), сделанную из толстого бруса, по которой одновременно взбираются пятнадцать тяжеловооруженных воинов. Надо при этом учесть, что лестница упирается в стену под углом, как правило, не меньше шестидесяти градусов. Вес, который надо было сдвинуть с помощью шестов, был поистине громадным. Конечно, если нападавшие ставили лестницу под более острым углом к стене, то опрокинуть ее было легче. Представьте себя в гуще этого горячечного, похожего на ночной кошмар штурма, вообразите, что это вы стоите у подножия стены; на вас льют кипящее масло, вокруг свистят стрелы и камни, пока вы изо всех сил стараетесь поставить лестницу. Вы пытаетесь удержаться на покатой поверхности, покрытой скользкой, жидкой грязью, за спиной у вас глубокий, наполненный водой ров. Вы стоите на телах убитых товарищей, другие воины падают вокруг вас – кто молча, а кто неистово крича от невыносимой боли; ваши доспехи стали скользкими от горячего масла, в тех местах, где масло просочилось сквозь кольчугу. Вы испытываете мучительную боль от ожогов; каждый раз, когда вам и вашим товарищам удается поднять лестницу и прислонить ее к стене под нужным углом, осажденные отталкивают и опрокидывают ее. Но вы проявляете упорство, и, наконец, удается надежно установить лестницу. Ваши руки освободились, вы можете взять меч, топор или булаву, переместить щит со спины на грудь и начать взбираться вверх по перекладинам вместе с другими вашими товарищами. Своим весом вы лихорадочно прижимаете лестницу к стене, поднимаете щит над головой, отчаянно стараясь одной рукой одновременно удерживать оружие и цепляться за перекладины. Камни и стрелы со звоном ударяются о шлем и щит; вы лезете как можно быстрее, чтобы скорее добраться до уровня зубцов и амбразур, чтобы схватиться, наконец, в рукопашной схватке с защитниками замка и избавиться от сыплющихся на голову камней и стрел. И вот, наконец, вы добираетесь до прикрытого зубцами парапета; в амбразуре, которая открывается прямо перед вами, находится не меньше дюжины воинов. Они делают все, чтобы достать вас оружием, рубануть, заставить потерять равновесие, столкнуть с лестницы, с высоты тридцати футов, вниз, на лежащие там изуродованные тела погибших. За вашей спиной крепкие ребята, ваши надежные товарищи, но никто из них не может ничего сделать, чтобы помочь вам. Только после того, как вы сумеете ворваться на парапет и очистить место, они смогут присоединиться и поддержать вас. Но уж коль скоро вы оказались впереди всех, то выбор ваш не так уж и велик – либо вы побеждаете и перепрыгиваете с лестницы на стену, а оттуда открывается путь во двор, либо вы терпите поражение и летите в ров.

Такой штурм был поистине отчаянным предприятием, гораздо более трудным и опасным для осаждавших, чем для осажденных. Когда штурм начинали с ходу, без соответствующей подготовки, то он, как правило, оказывался неудачным. Но когда нападавшие штурмовали стены, разрушенные в ходе подготовки, то дело обычно приобретало совершенно иной оборот.

Было три способа проломить стены замка, все они использовались при осадах либо последовательно, либо одновременно. Первый способ заключался в попытке проломить стены большими камнями, которые с помощью специальных машин – баллист или катапульт – метали с расстояния в стены замка. При втором способе применяли стенобитные машины, буры или кирки, для того чтобы проделать в стене отверстие, достаточно большое для того, чтобы вызвать ее обрушение. Третьим способом был подкоп – подведение мины. Для этого под землей выкапывали туннель, начинавшийся обычно на довольно значительном расстоянии от стен замка, чтобы осажденные не видели работающих минеров. Когда туннель достигал стены, под ней выкапывали большую полость – собственно она-то и называлась миной. Пока мину рыли, ее потолок крепили деревянными опорами, чтобы он преждевременно не рухнул, похоронив под собой минеров. Когда мина достигала нужных размеров, ее полость набивали хворостом, другим топливом, обильно поливали жиром и маслом, а затем поджигали. Для этого в подземелье оставляли одного человека, который поджигал горючий материал и уходил в лагерь осаждавших. Задание это было довольно опасным, так как поджигатель мог задохнуться в едком дыму. Если все шло, как было задумано, то опоры выгорали и стена рушилась в вырытую яму.

Для того чтобы противостоять этим формам нападения, у гарнизона тоже были определенные способы защиты. С летящими из баллист и катапульт камнями ничего, конечно, нельзя было поделать, так что единственным средством оставалась контратака. В замках тоже были камнеметные машины, из которых метали камни в машины неприятеля, и часто осажденным удавалось разбить орудия врага. Иногда катапульты заряжали бочками с греческим огнем, отчасти взрывчатой, весьма горючей смесью, похожей на современный напалм, состав которой теперь забыт. Таким образом удавалось разрушить большую часть осадных машин противника. Более рыцарственный способ избавиться от машин заключался в том, что в лагерь осаждающих отправляли отряд смельчаков, которые лично их и поджигали. Таким способом было совершено великое множество воинских подвигов. Бороться со стенобитными таранами или бурами было сложнее. Осажденные могли, например, прикрыть стену подушкой, сплетенной из гибких прутьев и поглощавшей энергию ударов, но такая защита редко могла продержаться больше нескольких часов. Если нападавшие не находили способ перерезать канаты, на которых приспособление спускали вниз, к подножию стены, таран все же пробивал сооружение защищавшихся. Был еще один трюк – спустить вниз раздвоенный, как вилка, на конце шест, надеть вилку на стержень тарана и блокировать его движение. Но на практике это было редко достижимо. Представьте себе, насколько трудно спустить на веревке с семиметровой высоты болтающийся из стороны в сторону шест и точно надеть его раздвоенный конец на движущийся взад-вперед стержень, не говоря уже о том, что для этого надо было далеко высунуться из амбразуры, а значит, подставить себя под град неприятельских стрел.

Против мин единственным средством была контрмина – то есть туннель, прорытый из замка навстречу мине, которую подводят осаждающие. Успех подведения контрмины зависел от знания местонахождения вражеской мины. Но когда мина подходила на опасно близкое от замка расстояние, распознать ее приближение было нетрудно, ибо невозможно скрыть шум земляных работ. Защитники замка постоянно прислушивались, стараясь как можно раньше уловить эти зловещие звуки. Существует множество историй о яростных стычках при свете фонарей в кромешной тьме туннелей. Иногда, после того как контрмина встречалась с миной и происходила скоротечная схватка между отрядами саперов, они покидали туннели, и вниз спускались рыцари, чтобы сразиться в славном подземном поединке. Под стенами Мелюна осаждавший его в 1421 году Генрих V спускался в туннель, чтобы сразиться с правителем города сиром де Барбазаном.

Иногда, после того как минеры заканчивали свою работу и камера мины была готова, осаждающая сторона обращалась к защитникам и вызывала на переговоры начальника гарнизона. Он появлялся на стене или подходил к окну, и ему говорили, что замок минирован, и предлагали сдаться. В некоторых случаях начальник отказывался поверить в это, и тогда ему предлагали спуститься и посмотреть. Начальник гарнизона с белым флагом перемирия выходил из замка, ему показывали готовую мину, чтобы он убедился в истинности сообщения. Мера была разумной, ибо ни один осаждавший замок командир не хотел нести большие, чем было возможно, потери и не желал тратить силы сверх необходимости, тем более что чаще всего врагу нужен был либо замок, либо его владелец – аристократ или король, поэтому замок не разрушали, если можно было обойтись без этого. Когда начальник гарнизона убеждался, что его не обманывают, он соглашался сдаться, видя безвыходность своего положения, и тогда осаждающие засыпали мину и замок оставался цел.

Машины, использовавшиеся для этих видов осады и штурма, были в принципе просты, и конструкция их не претерпела значительных изменений со времен древней Ассирии, то есть с VIII века до н. э. Трудно сказать точно, как были сделаны эти машины, ибо различные описания их в средневековых хрониках недостаточно определенны; однако общую идею уловить можно. Первой машиной было метательное орудие, называемое требюше, предназначенное для метания самых больших и тяжелых камней. Орудие крепилось на массивной деревянной раме, часто стоявшей на маленьких колесах, что позволяло перемещать орудие по местности. Рабочая часть требюше поддерживалась двумя мощными вертикальными столбами. К толстой прочной оси, расположенной между двумя столбами, прикреплялся длинный стержень. Вал крепился к стержню не посередине, а ближе к одному из концов, в результате у стержня было два плеча – одно короткое, а второе – длинное. К концу длинного плеча подвешивали кожаный мешок, похожий на сумку пращи, а к короткому плечу подвешивали очень тяжелый противовес. При подготовке к выстрелу длинное плечо опускали к земле, а короткое, соответственно, поднималось высоко в воздух. В таком положении стержень закрепляли. После этого в сумку укладывали камень. Потом вытаскивали кол или клин, которым удерживался стержень, груз на коротком плече начинал стремительно падать вниз, утягивая за собой короткое плечо. Длинное плечо резко поднималось вверх, камень описывал дугу и вылетал из сумки в цель.

Более древним и, возможно, менее мощным камнеметным орудием была катапульта. Сила броска обеспечивалась в этой машине крутящим моментом, то есть для выстрела использовали энергию закрученной веревки. Между такими же, как в требюше, двумя мощными опорами помещался длинный стержень, но в катапульте его крепили к дну рамы орудия, и короткое плечо было короче, чем в требюше. Стержень был пропущен через петлю перекрученных веревок, а на конце находился ковш, похожий по форме на сумку или ложку. Для того чтобы зарядить катапульту, конец стержня опускали вниз и закрепляли канатом с замком. После этого веревки у короткого плеча туго закручивали с помощью вертикального кабестана, который держался на оси, укрепленной между вертикальными столбами. Когда веревки были закручены достаточно туго, кабестан фиксировали клином. Потом, чтобы выстрелить, размыкали замок у длинного плеча, освобождая его. Веревки кабестана с силой раскручивались, ложка стремительно описывала дугу и ударялась о поперечный брус, укрепленный на вертикальных столбах выше оси кабестана. Камень, бочонок с греческим огнем или другой метательный снаряд с большой силой вылетал в цель. Если вы возьмете в левую руку один конец обычной линейки, а к другому концу приложите правой рукой кусочек жевательной резинки или бумажный комочек, согнете линейку, а потом отпустите правый конец, то вы произведете выстрел из катапульты. Если при распрямлении линейки на ее пути встретится предмет, который остановит ее движение в вертикальном положении, то снаряд полетит дальше и с большей силой.

Еще один тип средневековой артиллерии был представлен баллистой. Баллиста – это орудие, похожее на огромный арбалет, установленный на вращающейся подставке. Римляне использовали его с теми же целями, с какими много позже использовали легкие полевые пушки. У баллист не было колес, ставили их на четыре ножки, возвышавшиеся над землей приблизительно на 4 фута (около 1,25 метра). Рама машины, соответствующая по своему назначению штоку арбалета, крепилась на вращающемся вороте на верху подставки, поэтому оружие можно было поворачивать в горизонтальной плоскости на полуокружность вправо и влево, а также поднимать или опускать передний конец, меняя угол вылета стрелы. Обслуживать машину должны были всего два или три человека, частота стрельбы была довольно высокой, а люди прикрыты щитом, прикрепленным к луку, наподобие щитка старой доброй полевой пушки. Это было оружие, которое использовалось, главным образом, против живой силы противника. Из баллисты стреляли с большого расстояния по стрелкам на стенах замка; кроме того, из баллист выпускали стрелы с горящей паклей для поджога крыш или настенных деревянных ограждений, а также деревянных построек во дворе замка.

Таран подвешивали на веревках, свисавших с поперечных брусьев, прикрепленных к вершинам вертикальных столбов. Наконечник тарана по возможности оковывали твердым железом. Конец был заостренным. Функционально это было очень простое орудие – его просто раскачивали и били наконечником по камням стены, но так как для этого машину надо было подтащить вплотную к стене, то требовалась большая предварительная работа. Засыпали часть рва, а машину под непрерывным обстрелом подтягивали к стене. Поскольку с орудием должны были работать люди, которые часами раскачивали таран, их надо было защитить прочной кровлей, закрывавшей все орудие. Для того чтобы сделать крышу огнеупорной, ее покрывали сырой кожей или листами железа.

Кайло работало по такому же принципу, но вместо тяжелого толстого стержня применяли более тонкий, снабженный на конце длинным прочным острием. Это был более тонкий военный инструмент. Острие направляли в расщелины и трещины в стене. Буром тоже работали под навесом. Формой он напоминал кайло, но действовали им, как гигантским сверлом, выковыривая раствор из стыков между камнями кладки.

Еще одной осадной машиной, часто применявшейся при атаках на замки, была большая передвижная башня, которую также подтаскивали вплотную к стене. Башня представляла собой высокое сооружение в несколько ярусов или этажей. Этажи соединялись между собой лестницами, а верхний этаж представлял собой своеобразный, окованный железом подъемный мост. На каждом этаже во время боя находилось множество воинов. Когда башня оказывалась на близком расстоянии от стены, подъемный мост опускали, и солдаты, находившиеся на верхнем этаже, устремлялись на стены, а за ними следовали воины, ждавшие своей очереди на нижних этажах. Как только башня оказывалась в непосредственной близости от стены и можно было опускать на стену подъемный мост, защитники замка попадали в тяжелую ситуацию, но до тех пор, пока башню не подтягивали к стене, положение воинов на ее этажах было весьма опасным. Башня представляла собой огромную мишень, находившуюся к тому же на очень близком расстоянии. Двигалась она очень медленно и была уязвима для машин осажденных; их баллисты в упор выпускали по башне тяжелые железные стрелы, которые легко пробивали стены из прутьев и дерева. Хотя стены башни хорошенько пропитывали водой перед тем, как двинуться к стенам замка, солнце высушивало башню, и ее можно было без особого труда поджечь греческим огнем или горящим маслом. Несчастные солдаты, которым приходилось тащить тяжеленную башню по неровной земле и перетаскивать через ров, который надо было еще засыпать, были абсолютно не защищены и несли огромные потери. Для рыцарей и воинов, которые находились на этажах башни в течение двух-трех часов пути (именно столько времени обычно требовалось для того, чтобы подтащить сооружение к стене), эта дорога наверняка была настоящим кошмаром.

Башню (впоследствии ее стали называть «колокольней») можно было использовать и по-другому – как наблюдательный пункт – или послать туда лучников и арбалетчиков, которые могли теперь сверху обстреливать стены и двор замка. Генрих III именно так и поступил, когда в 1224 году осаждал замок Бедфорд; эффект был разительный – защитники не могли ни на минуту снять доспехи – настолько опасен был дождь сыпавшихся на них вражеских стрел.

Боевым машинам давали самые разнообразные прозвища и наименования. Навесы, прикрывавшие тараны, часто называли кошками или свиньями, а кайло – мышью. В 1265 году, при осаде Кенилуорта, башню с лучниками (такую же, как у Генриха III при Бедфорде сорок один год назад) прозвали «Медведь». Распространенным наименованием камнеметных орудий был мальвуазен (злой сосед). Прозвища и названия давали большинству машин как атакующие, которые их использовали, так и осажденные, которые терпели от них большой урон.

Есть очень большое искушение представить себе, что гарнизоны замков XIII века были весьма многочисленными; все думают, что стены, окружавшие двор замка, были битком набиты солдатами по всему периметру, но в действительности это было не так. В мирное время гарнизоны большинства замков, даже таких больших королевских замков, как Корфи, Дувр или Оксфорд, состояли из полудюжины рыцарей и, вероятно, пары десятков других воинов, четырнадцати арбалетчиков, капеллана и различных слуг – поваров, плотников и т. д. В небольших замках гарнизоны были и того меньше – один рыцарь, четыре воина, три арбалетчика. Даже во время военных действий гарнизоны были невероятно малочисленны. В свитке за 1174 год упоминается только о двадцати рыцарях в Оксфорде и о десяти рыцарях и сорока воинах в Уарке; это было в тот год, когда Генрих II воевал в Англии со своими мятежными сыновьями. Когда Иоанн поднял мятеж против своего брата Ричарда I – в то время, когда этот мужественный монарх томился в германском плену (1193 год), – свиток рассказывает нам, что всего в Норвиче – очень крупном замке – и в Кентербери общая численность их гарнизонов составляла семьдесят пять человек. В 1215 году, когда Иоанн осаждал Рочестерский замок, ему противостояли всего сто рыцарей, немного арбалетчиков и слуги; годом позже более значительные силы удерживали замок Дувра, осажденный французским принцем Людовиком. Роджер Вендуврский утверждает, что в замке находилось сто сорок рыцарей, множество латников и других воинов. Но в то время Дувр был исключительно важным в стратегическом отношении и очень большим замком. Тот факт, что замки можно было в течение долгого времени малыми силами удерживать под натиском превосходящих сил противника, говорит об эффективности замковых оборонительных систем. В 1216 году замок Одигем в Гемпшире держался две недели, защищаемый тремя рыцарями и десятью латниками. Несколько столетий спустя замок Корфи выдержал куда более долгую осаду парламентской армии, оснащенной мощными пушками; замок защищала пожилая женщина (леди Мэри Бэнкс), несколько старых ветеранов и служанки. Парламентские войска взяли замок только потому, что у одной из служанок не выдержали нервы и она открыла ворота.

Теперь давайте обратимся к рассказам об осадах некоторых замков. Первым я приведу описание взятия стоявшего на насыпном холме и окруженного стеной замка Ле-Пюизе во Франции в 1111 году. Замок осаждали войска под командованием короля Людовика Толстого, а защищал его владелец Юг Ле-Пюизе. Гарнизон начал с вылазки, стремясь отогнать войско короля от стен замка до того, как оно приступило к регулярной осаде. Но вылазка не увенчалась успехом, и Югу пришлось вернуться в замок, под защиту его палисада. Следующее активное действие предприняли нападавшие. Король послал отряд под началом графа Теобальда Шартрского с заданием обойти замок с тыла и взять его штурмом. Эта атака также провалилась, отчасти потому, что берег рва оказался слишком крутым и высоким, но главным образом оттого, что гарнизон снова совершил смелую вылазку и кавалерийский отряд напал с тыла на штурмовой отряд. Королевские воины, неся большие потери, отступили – при этом многие утонули во рву, – а всадники Юга благополучно вернулись в замок. Вскоре после этого, воспламененные яркой проповедью священника, основные силы, осаждавших замок, бросились в яростную атаку, стремясь форсировать ров и пробиться к стенам. Они взобрались по крутому берегу к палисаду, невзирая на отчаянную оборону осажденных, которые делали все, что было в их силах. Нападавшие засыпали ров и утрамбовали землю, выдернули из земли огромные бревна частокола и ворвались во двор замка. Юг Ле-Пюизе и его уцелевшие солдаты укрылись в главной башне на холме, в твердыне замка, но при обороне двора они понесли настолько большие потери, что не могли теперь ни защищаться, ни делать вылазки, так что вскоре им все же пришлось сдаться на милость победителя.

Здесь мы имеем пример активных действий, которые может предпринимать гарнизон при защите замка, делая стремительные, смелые вылазки. Как мы видим, и при защите замка лучшая оборона – это наступление.

Осада в 1215 году Рочестерского замка королем Иоанном, боровшимся с мятежными баронами, дает нам редкий пример того, как главная башня замка была разрушена и взята штурмом. Пробившись через внешние оборонительные сооружения во двор замка, осаждавшие остановились перед неприступной четырехугольной башней. Но минерам короля удалось подвести туннель под один из ее углов и вырыть под ним большую минную камеру. Потолок ее укрепили опорами и, как обычно, наполнили хворостом. До наших дней сохранилось письмо Иоанна к королевскому юстициару Губерту де Бургу: «Мы велим тебе со всей возможной поспешностью, будь то днем или ночью, послать нам сорок беконных свиней, самых жирных и наименее всего пригодных в пищу, чтобы разжечь огонь под башней…» Спрашивается, зачем королю понадобились свиньи? После доставки в замок свиньи были забиты и разделаны, и из них извлекли сало и жир. Этим жиром густо смазали бревна опор мины, а нутряным салом залили хворост. Можно себе представить, как полыхало все это в камере мины. Угол главного здания вместе с угловой турелью обвалился, и солдаты короля хлынули в замок, но там они натолкнулись на поперечную стену, укрывшись за которой осажденные продержались еще несколько дней.

Если вам когда-нибудь доведется побывать в Рочестерском замке, то обратите внимание на четыре угловые башни. Три из них имеют обычную четырехугольную форму, а четвертая круглая и отличается большим размером. В течение многих лет после 1215 года башня оставалась разрушенной, но потом Генрих III приказал заново отстроить четвертую башню. Некоторые могут сказать, что башня круглая, потому что такой ее приказал сделать король Генрих, но мне кажется, что она ни за что не стала бы круглой, если бы вовремя не нашлось сорока свиней.

Наилучшим примером захвата замка служит взятие Бедфордского замка в 1224 году. Его обороняли, бросив вызов молодому королю Генриху III, люди старого капитана наемников короля Иоанна – Фокса де Брота. Сам Фокс отсутствовал, но за него замок обороняли его брат и жена. Для начала весь гарнизон замка отлучили от церкви; потом к стенам подтащили осадные машины. Мы читаем в старинных документах, что с восточной стороны были установлены требюше и две катапульты, две катапульты с западной, одна катапульта с северной, а одна с южной, чтобы со всех сторон обстреливать главную башню. Для наблюдения за происходящим в замке и для обстрелов были сооружены две передвижные осадные башни. На башне непрерывно находились арбалетчики, держа под прицелом защитников и не давая им ни снять хотя бы часть доспехов, ни поднять головы. Обороняющимся не давали покоя ни днем, ни ночью, беспрестанно обстреливая замок стрелами и тяжелыми камнями. Защитники не имели ни малейшего намерения сдаваться, думая, что если они выдержат осаду, то их лорд Фокс де Брот успеет прийти на выручку. Они яростно защищались, убили лорда Ричарда де Арджентана, шестерых рыцарей и более двухсот латников, а также множество солдат, обслуживавших осадные машины. Король понял, что осада будет долгой; по этому поводу он весьма сильно расстроился и поклялся повесить весь гарнизон, если возьмет замок.

После четырех штурмов замок был действительно взят. Первым пал барбакан. Потом, потеряв нескольких человек, осаждавшие взяли двор замка, захватив богатые трофеи в складских помещениях – пшеницу, свиней, крупный рогатый скот, а также лошадей, упряжь, множество доспехов и военного снаряжения и большое количество арбалетов. Теперь они оказались около основной твердыни – цитадели – перед башнями и стенами на холме и главным зданием. К работе приступили минеры. Они подрыли большую стену, которая по всей длине окружала (словно скорлупа) вершину холма. Теперь атакующие оказались внутри двора донжона, он оставался единственной крепостью, которую предстояло взять. Была предпринята попытка штурма, в результате которой король потерял нескольких человек убитыми, а десятерых пленными – этих последних захватили осажденные и увели в замок. Тогда за дело снова принялись минеры, и «в канун дня Успения, ближе к вечерне» – то есть около четырех часов пополудни 14 августа, мина была подожжена. Дым проник во внутренние помещения замка, не давая дышать голодающим, изможденным защитникам замка, башня обвалилась, а по стене пошли глубокие трещины. Дальнейшее сопротивление стало абсолютно бессмысленным, и уцелевшие защитники подняли королевское знамя, дав этим знак, что сдаются. На следующий день их привели к королю; они были разрешены от отлучения; но шестерых предводителей мятежа вместе с Вильямом, братом Фокса, король приказал повесить.

До наших дней сохранилось множество записей, рассказывающих нам о мероприятиях, которые пришлось провести, чтобы организовать эту осаду. Осадные машины свозили из Линкольна и со всего Нортгемптона; другие орудия пришлось строить на месте из деревьев, срубленных в лесах Нортгемптоншира. Бревна привозили к Бедфордскому замку. (Монахи Уордена выражали недовольство, когда королевские лесничие вырубали их деревья.) Были вызваны плотники; констеблю Виндзорского замка было приказано обеспечить лошадьми мастера Томаса и других, а также позаботиться о доставке их инструментов, «чтобы они могли прибыть к нам, днем или ночью, как можно скорее и не мешкая». Других мастеров присылали из Линкольна и Лондона. Также из Лондона и из Кембриджа были доставлены веревки и канаты для осадных машин. Из Нортгемптона привезли кожи для прикрытия кошек и осадных башен и для изготовления пращей. Жир для смазки механизмов доставили из Лондона. Шерифам Бедфордшира и Нортгемптоншира было приказано «прислать нам без задержки в Бедфорд всех находящихся под вашей юрисдикцией рабочих карьеров и каменотесов вместе с их вагами, салазками и камнями». Роджер де Клиффорд, констебль Сент-Бриавеля, прислал минеров из Герфорда и Дьяконова леса. Арбалетчики прибыли из Лондона, и стрелы для них присылали многими тысячами. Бейлифам Нортгемптона было приказано, «поскольку вы любите нас и вам дорога наша честь, то вам надлежит обязать всех умелых в своем деле кузнецов, не отдыхая ни днем, ни ночью, изготовить для нас четыре тысячи хорошо заостренных стрел для арбалетов, способных хорошо летать», и не медля прислать их в Бедфорд. Из Корфа было прислано пятнадцать тысяч таких стрел. Эти отрывки показывают, какую большую работу надо было выполнить, чтобы организовать регулярную, по всем правилам военного искусства того времени, осаду замка. Когда при осаде присутствовал сам король, то, естественно, ему полагались некоторые излишества. Все дорогие и богато украшенные шатры были доставлены на специальных повозках из Лондона, со всеми гербами и предметами комфорта и роскоши, а также такие заморские лакомства, как корица, имбирь, перец, шафран, миндаль и большие количества вин самых разнообразных сортов. Когда осада закончилась, все было упаковано и отправлено по местам; машины разобрали и отвезли в лондонский Тауэр и в Нортгемптон, а плотники, минеры, каменотесы, кожевенники и другие рабочие были отпущены по домам и смогли вернуться к своим обычным занятиям. Бедфордский замок был заброшен, то есть все его оборонительные сооружения разобрали, и они стали непригодными, а Фокс де Брот, оставленный женой и покинутый друзьями, отправился в изгнание.

Сегодня многие замки в Англии являют собой картину запустения. Но не только неумолимый бег времени повинен в этом. Дело в том, что их обдуманно и целенаправленно разрушали – полностью или частично. Но подобно тому, как разрушенные английские аббатства могли бы до сих пор сохраниться в таком же отличном состоянии, как большие соборы, если бы не указ Генриха VIII о ликвидации монастырей, старинные замки тоже сохранялись до Гражданской войны 1642—1649 годов, когда они снова превратились в арены боев – их удерживали сторонники короля, а осаждали войска парламента, как, например, это было в Корфи. Для того чтобы захваченные замки никогда больше не могли быть использованы в боевых действиях против парламента, их наружные стены, башни, ворота, внутренние стены и главные башни были взорваны. Руины замка Корф в Дорсете, бывшем когда-то одним из самых блистательных владений английской короны, являются в то же время памятником героической обороны, возглавленной престарелой леди Бэнкс и ее служанками, как и памятником прочности самого сооружения. Ибо если вы внимательно присмотритесь к разбросанным по естественному холму Корф, на котором стоял некогда замок, серо-желтым фрагментам стены, то сможете воочию убедиться в том, насколько крепки они были и как добросовестно сложены. Если бы его не взорвали порохом, то он высился бы на своем месте и по сей день, подобно некоторым другим крупным замкам, судьба которых сложилась более счастливо.