Смелость едва ли достойна была бы числиться среди достоинств, если бы ее не проявляли ради совершения праведного поступка. В аналектах Конфуций, по своему обыкновению, определяет смелость через противоположное качество. «Понимать, что правильно, – говорит он, – и не делать этого – значит доказать недостаток смелости». Перефразируем этот афоризм в утвердительном смысле и получим следующее: «Смелость состоит в том, чтобы поступать правильно». Идти на всевозможный риск, подвергать себя опасности, бросаться в лапы смерти – все это слишком часто отождествляют с доблестью, а военное сословие расточает этому безрассудству – которое Шекспир называет «доблести побочное дитя» – незаслуженные похвалы. Таких понятий нет в заповедях рыцарства. Смерть ради неправого дела, не стоящего жизни, звалась «собачьей смертью». «Броситься в гущу битвы и погибнуть, – говорит принц Мито, – довольно просто, и даже последний простолюдин способен на это, но, – продолжает он, – истинная храбрость – жить, когда надо жить, и умереть, когда надо умереть». При этом принц даже не слышал имени Платона, который определяет смелость как «знание, чего нужно и чего не нужно бояться человеку». Различие, которое проводят на Западе между нравственной и физической смелостью, давно уже признано и у нас в Японии. Какой юный самурай никогда не слышал о «великой доблести» или «храбрости негодяя»?

Доблесть, твердость, храбрость, бесстрашие, отвага – все эти качества, легче всего находящие отклик в юных душах, воспитываемых упражнениями и примером, были самыми популярными добродетелями, образцами для молодежи с раннего возраста. Мать начинала рассказывать мальчику о военных подвигах, едва успев отнять его от груди. Если сын заплачет от боли, мать выбранит его: «Только трус плачет из-за таких пустяков! Что же ты будешь делать, если в бою тебе отрубят руку? А если тебе придется совершить харакири?» Все мы знаем трогательную историю о маленьком голодном принце Сэндае, который обращается к своему пажу со словами: «Видишь ли ты этих маленьких воробышков в гнезде, как широко раскрывают они желтые клювы? Смотри! Вот летит мать, чтобы накормить их червячками. Как жадно, с каким наслаждением едят птенцы! Но самураю, когда его желудок пуст, позорно испытывать голод». Тема стойкости и отваги преобладает в детских историях, хотя она отнюдь не является единственным способом вселить в ребенка дух смелости и бесстрашия. Строгие порой до жестокости родители ставят перед детьми задачи, которые требуют от ребенка всей отваги, на которую он способен. «Медведь бросает детенышей в овраг», – говорили самураи. Они оставляли сыновей один на один с лишениями, заставляли их выполнять работы сродни сизифовым. Их периодически оставляли голодными или выгоняли на холод, так как это считалось весьма эффективной закалкой характера. Детей самого нежного возраста посылали доставить письмо к совершенно незнакомым людям, поднимали до рассвета, а перед завтраком заставляли упражняться в чтении, зимой отправляли к учителю босиком. Регулярно – раз или два в месяц, например, в праздник бога учения, – они собирались небольшими группами и проводили ночь без сна, читая вслух по очереди. Любимым времяпрепровождением юношей было посещение всевозможных жутких мест: мест казни, кладбищ, домов с привидениями. В то время, когда казнь через обезглавливание еще была публичной, маленьких мальчиков не просто отправляли присутствовать при столь ужасном действии, они должны были ночью в одиночку прийти на место казни и в доказательство своего прихода оставить какой-то знак на отрубленной голове.

Не внушает ли эта ультраспартанская система «воспитания выдержки» ужас и сомнение современному педагогу – сомнение, не приведет ли она к ожесточению, не убьет ли в зародыше сердечные чувства? Рассмотрим в следующей главе, что понималось под доблестью в других аспектах бусидо.