Украина, Беларусь и Молдова составляют в совокупности западный фланг СНГ – особый пограничный регион Европы, находящийся на пересечении множества политических, экономических и культурных пространств. Переплетение интересов различных социальных и этнорелигиозных групп и слабость центральной власти (в Молдавии и на Украине) привели к тому, что целостность региона сохраняется исключительно за счет поддержания социального многообразия. Это не устраивает наиболее «пассионарные» группы, которые периодически прилагают усилия, чтобы изменить политический баланс. На таких пассионариев опираются и внешние силы.

Практически любые попытки изменить саму структуру региона с условным названием «Пограничье» приводят к активизации сил, имеющих противоположные цели. На Украине с 1919 года разные политические силы стремились воплотить сразу четыре проекта государственности. В период наступления армии Антона Деникина на север или Красной армии на запад в тылу войск восставали крестьянские атаманы, во время усиления националистического проекта Степана Петлюры на сторону белых массово перешли подразделения сечевых стрельцов, а атаман Нестор Махно, с идеей анархического самоуправления, несколько раз менял политических союзников в течение одного года. Сейчас в Молдавии сторонникам евроинтеграции консолидированно противостоит элита автономного региона Гагаузия, которая борется за сохранение идентичности гагаузов, в том числе путем негласных контактов с Москвой и Анкарой.

Социальные особенности Пограничья приводят к необычным политическим последствиям. Зависимость стран сразу от нескольких центров силы проводит к непоследовательности, отрыву риторики от реальности и попыткам угодить «и вашим, и нашим».

Например, при провозглашении независимости Украины основным принципом внешней политики считался нейтралитет. Затем в течение 15 лет украинское руководство провозглашало своей целью вступление в НАТО, то есть придерживалось принципа взаимосвязи внешней политики с военно-политическими обязательствами. В 2010 году украинское руководство на фоне усталости населения от евроатлантической риторики вернулось к давно забытому нейтралитету, модифицировав его во «внеблоковость».

Перед политическими лидерами трех стран стоит дилемма: быть последовательными или просчитывать последствия. Например, попытки Виктора Ющенко создать отдельную православную церковь на Украине путем объединения трех основных церковных организаций провалились. Ющенко намеревался сплотить украинское общество путем создания религиозной общности, используя польский опыт («что ни поляк, то католик»). Его последовательность похвальна, как и его замысел, но абсолютно не учитывался фактор социального (и религиозного) многообразия. Опыт половинчатых решений в вопросе идентичности иногда приводит к большему успеху.

В Беларуси Александр Лукашенко два десятилетия колебался между признанием важности заслуг русской и белорусской культуры, а в итоге оформилась самостоятельная культура русскоязычных граждан Беларуси. Хотя часто непоследовательность губительна: именно колебания молдавского руководства в вопросе статуса Приднестровья замораживают урегулирование конфликта.

Перспективы региональной интеграции

В нынешних условиях внешние силы стремятся изменить социальную и политическую структуру региона. Перед ЕС стоит масштабная задача добиться притока рабочей силы за счет деиндустриализации и снятия торговых барьеров со странами региона. Для этого ЕС необходимо изменить у жителей Пограничья восприятие окружающего мира и сохранять у власти силы, приверженные неолиберальным методам управления экономикой. Из этого возникает целый ряд краткосрочных целей, таких как участие стран в программе «Восточное партнерство», поощрение ориентированных на Европу политических сил, работа с неправительственными организациями.

В то же время у России – цели экономического и культурного характера: сохранить и развить экономические связи и производственные цепочки, оставшиеся с советских времен. Цели ЕС и РФ взаимоисключающие, несмотря на публичные заверения, речь идет именно об «игре с нулевой суммой» («или мы, или они»). Поэтому борьба внешних сил заметно обострилась, что вызывает резкие колебания в социальной и политической структуре региона.

К 2020 году внешнее давление на регион возрастет. Европейский союз через программу «Восточное партнерство» и вмешательство в урегулирование конфликтов будет формировать собственную периферию. При этом, так как те силы, на которые европейцы будут опираться, бесконечно далеки от политических стандартов Брюсселя, этой частью стандартов придется жертвовать в пользу распространения экономических норм и правил ЕС. Например, Брюсселю пришлось признать честными и прозрачными молдавские парламентские выборы 2014 года, хотя крупную партию, имевшую все шансы на прохождение в парламент, лишили прав на участие в кампании за день до даты выборов, что сделало невозможным опротестовать такое решение в судебном порядке. Иными словами, с помощью законных методов была сделано то, что противоречит духу избирательного права.

ЕС будет вовлекать Беларусь, Молдавию и Украину во всевозможные форматы сотрудничества, работающие по принципу «ценности и ориентиры наши – прогресс ваш». В преамбуле Соглашения об ассоциации Украина – ЕС пять пунктов посвящены ценностям, ключевой из них сформулирован так: «Украина как европейское государство разделяет с государствами – членами Европейского союза общую историю и общие ценности и намерена придерживаться этих ценностей». Суть форматов сотрудничества с Брюсселем можно описать как невключение в ЕС или евроинтеграцию без особых обязательств со стороны Брюсселя.

С одной стороны, такие форматы экспансии ЕС позволят в урезанной форме сохранить регион. С другой – его политическое содержание будет меняться. В любом случае перемены будут очень болезненными: в социально-экономической сфере вероятно заметное снижение уровня доходов населения, в политической – формирование нестабильных режимов.

Европейская интеграция остается более привлекательной для стран региона, что объясняется несколькими факторами. Во-первых, срабатывает эффект визуального благополучия, стереотип о «сытой» Европе. Между тем в ЕС существует большой разрыв между достатком старых и новых (с 2004 года и позже) членов: разрыв между средним ВВП на душу населения западноевропейских и восточноевропейских стран составляет 3,5 раза, а по среднему подушевому месячному доходу – 6–7 раз.

Во-вторых, большое количество стран в ЕС делает незаметным неравномерное распределение ресурсов и влияния, а именно – существенный перекос в пользу ФРГ. Согласно принятой процедуре в Совете ЕС, высшем исполнительном органе, проголосовавшие «за» должны представлять 65 % населения единой Европы, поэтому сопротивление Берлина почти вдвое (16 % из необходимых 35,1 % против) снижает вероятность принятия решения. С учетом того, что ФРГ обеспечивает четверть бюджетных поступлений ЕС, значение Берлина еще существеннее.

Несмотря на это, Россия будет всячески противостоять попыткам ЕС вмешиваться в дела стран Пограничья. Но с учетом того, что две страны – Молдова и Украина – с формальной точки зрения добровольно подписали соглашения об ассоциации, протесты Москвы будут базироваться на резком неприятии происходящего. Между тем от способности России создать противовес ЕС в Пограничье зависит будущее всего региона: или регион развивается по заданному сценарию, или сохраняет свое многообразие и последовательно ищет свое видение места в мире.

Динамика дальнейшего развития в регионе, в том числе ситуация с непризнанными государствами, зависит от степени готовности России и Запада к эскалации напряженности. Поэтому можно предположить три сценария развития событий.

Первый. Москва и Брюссель договариваются о «размене» Молдовы и Беларуси: ЕС оставляет попытки бороться за симпатии Минска, Россия ограничивает вмешательство в молдавскую политику. Украина остается предметом дальнейших переговоров – уже в более спокойной обстановке. Косвенно в пользу этого сценария говорит откровенно вялая поддержка Кремлем молдавской Партии социалистов, выступавшей за переориентацию на вступление в Таможенный союз.

Второй. Украина возобновляет боевые действия, и Россия в ответ вводит экономически болезненные для Киева меры, одновременно с официальным признанием ДНР и ЛНР. В таких условиях вероятна «разморозка» Приднестровского конфликта.

Третий. Стороны стремятся сохранить статус-кво, выжидая, что не выдержит первым – экономика Украины или России. Периодическая дипломатическая активность по урегулированию конфликта в Приднестровье и на Донбассе превратится в рутинные протокольные встречи. Если не выдержит экономика Украины, Брюсселю придется уступить, если же возобладают негативные тенденции в экономике РФ, то снизить ставки вынуждена будет Москва.

У каждого из сценариев есть свои недостатки и достоинства. Первый вариант окончательно раскалывает регион Пограничья, зато закладывает основы для масштабного сближения Брюсселя и Москвы. Кроме значительных людских жертв, реализация второго сценария ставит под сомнение не только украинскую и молдавскую государственность, но и статус России как региональной державы. Зато прямое столкновение в Приднестровье и Донбассе рано или поздно разрешится, исчезнет необходимость «замораживать» конфликты. Наконец, третий сценарий может продолжаться с небольшими отклонениями в течение десятилетий, что сохраняет и приумножает неопределенность.

Любой сценарий требует от России повысить свою активность в регионе. Помимо неизбежного и существенного пересмотра отношений с политическими партнерами в трех странах Москве потребуется задуматься об экономических реформах. Их осуществление принесет пользу Российскому государству и ослабит демонстрационный эффект от визуального благосостояния ЕС. Главное – это донести до населения и элит Молдовы, Украины и Беларуси, что Россия выступает не за статус-кво, а за более адекватный по темпу и направленности формат политического и экономического развития. Для этого Москве придется научиться общаться со странами Пограничья, идти на компромиссы и проявлять внимание к специфике региона. Именно эти приоритеты – пересмотр круга партнеров, реформы и внимание к специфике – должны лечь в основу подготовки Москвы к предвыборным кампаниям 2019 года в Молдавии и Украине. В общем, целостность региона во многом зависит от способности России за четыре года справиться с внутренними и внешними вызовами, в том числе убедить элиты в Кишиневе, Минске и Киеве просчитывать последствия.

Два уровня внешнеполитического балансирования

Несмотря на то что внешние силы во многом задают повестку дня для стран региона, последние не наблюдают молчаливо за происходящим. Напротив, в Киеве, Минске и Кишиневе постоянно (хотя и с разной степенью интенсивности) идет поиск оптимальных моделей взаимодействия с миром. В Кишиневе изобретением последних лет стала концепция «двухвекторной интеграции», вполне соотносящаяся с реалиями региона. В Киеве, несмотря на информационный шум по поводу событий в Крыму и на Донбассе, сохраняет влияние идея моста между Востоком и Западом, треугольника, который обеспечит субъектность самой Украины. Во многом нынешние тесные контакты украинского руководства с западными странами – это лишь попытка изменить отношение Москвы к треугольным комбинациям. В Беларуси на официальном уровне уживаются концепции постсоветского братства (например, в формате ОДКБ) и «мирного пояса соседства».

С трудом выработанное видение взаимоотношений с миром в трех странах подвергается непрерывным атакам извне и изнутри. Во внутриполитическом идеологическом пространстве большинства постсоветских стран доминирует национализм разной степени умеренности. Национализм в мировой практике ставит целью формирование национального государства, но в Пограничье он развился уже после провозглашения независимости государств региона в начале 1990‑х годов, что обуславливает необходимость оправдания его существования. Среди отдельных групп населения существует ностальгия по отдельным аспектам жизни в СССР, которая нередко сильнее привязанности к «новой» стране. В этих условиях государство должно искать более привлекательную модель общества, чем в позднем Советском Союзе. Элиты постсоветских стран традиционно выбирают национализм разной степени уверенности, поскольку эта идеология гибкая и не требует большой ответственности. Даже в Беларуси одним из официальных лозунгов действующей власти стало «За Беларусь для народа», что подразумевает, что белорусская реальность все же лучше советской.

Оправдание национализма сооружается по одному и тому же принципу: собственно национального государства еще нет, так как мешают проблемы (в основном внешнего происхождения). Поэтому видение будущего стран непрерывно вступает в противоречие с мнимыми проблемами, исходящими от внутренней неуверенности постсоветских национализмов.

На Украине наиболее устойчивым стал миф о том, что Россия создает проблемы Киеву с целью демонтажа украинской государственности («Росія хоче знищити Україну як таку»). Мнимая проблема Беларуси – козни Кремля или Запада против действующего руководства, а для Кишинева – угроза слияния с Румынией и растворения в ней собственно молдавской государственности. В итоге страны Пограничья выстраивают отношения с внешним миром, отчасти конфликтуя с ним. Но именно в этом кроется причина непоследовательности большинства политиков трех государств, которые вынуждены балансировать между внутриполитической националистической риторикой и реальными интересами своих государств. Как результат, политические элиты вырабатывают сложные компромиссы, которые быстро утрачивают связь с реальностью.

Противостояние ЕС и РФ в регионе открывает для Украины, Беларуси и Молдовы возможность хотя бы отчасти реализовать свое видение. Повышенная заинтересованность внешних сил в регионе дает возможность получать экономические преференции. Москва и Брюссель болезненно относятся к успехам друг друга, что позволяло Минску, Киеву и Кишиневу использовать угрозу пересмотра внешнеполитических приоритетов.

Например, Беларусь регулярно перед президентскими выборами конфликтует с Москвой по вопросам интеграционного строительства, чтобы обеспечить дополнительные кредиты или дотации. Однако практика балансирования между центрами силы не стоит на месте: Киев в приднестровском, а Минск в донбасском конфликте зарабатывали политический капитал на статусе посредника, чтобы обменять накопленное на реальные уступки Москвы или Брюсселя. А в 2014 году уникальную тактику избрала украинская элита, сделавшая предметом торга угрозу распада собственной страны. Европейскому союзу хотелось бы избежать материальной отвественности в духе формулы «евроинтеграция без обязательств», но Киев активно использовал нежелание Брюсселя доводить ситуацию до неопределенности, когда невозможно действовать по стандартам и шаблонам. К 2020 году ситуация радикально не изменится: груз обязательств по отношению к ЕС и ЕАС будет давить на страны, будут пройдены интеграционные «точки невозврата», но Киев, Минск и Кишинев будут находить все новые способы использовать развернувшуюся над их головами битву гигантов.

Таким образом, внешняя политика Беларуси, Украины и Молдовы представляет собой сложное соотношение между мифами национализма, реальными интересами и возможностью использовать заинтересованность внешних игроков. В течение ближайших пяти лет поменяются фигуры в руководстве стран, партийные расклады в парламентах, динамика внешнеторгового оборота, но константой останется двухуровневое балансирование: между националистическими мифами и реальными интересами и между крупными внешними игроками. Первый уровень задает повестку дня, а второй – вносит жизнь в мертворожденный компромисс элит.

С учетом политической специфики у Беларуси балансирование будет проявляться в виде взаимоисключающих действий и высказываний главы государства, у Молдовы и Украины – путем закулисных договоренностей и публичных скандалов. Маловероятно, что Кишинев или Киев пересмотрят соглашения об ассоциации с ЕС. Скорее, эти документы полностью не заработают. Аналогично участие Беларуси в евразийском интеграционном проекте состоится настолько, насколько это не будет мешать функционированию действующей политической системы. Таким образом, экономическая интеграция под влиянием сопротивления стран региона сохранит «ритуальный» характер: постоянные встречи «интегрируемых» и взаимные декларации верности будут важнее, например, реальной борьбы с нетарифными ограничениями.

В далекой перспективе внутреннее сопротивление региона внешнему давлению может привести к реализации концепции моста между Европой и Евразией. С учетом того, что материальные и политические возможности России в нынешнем мировом порядке меньше, чем у Брюсселя, такой исход событий выгоден Москве. Если РФ сделает ставку на внутреннюю динамику обществ и на контрбалансирующие силы Пограничья, даст им аргументы в заочной дискуссии, удастся не только разрушить часть националистических мифов, но и выйти на партнерскую модель взаимодействия с тремя странами.

Политические процессы в Молдавии и на Украине

Несмотря на формальные черты демократии на Украине и в Молдавии, конкуренция партий и идеологий представляет собой фасад, а не содержание политической системы. В реальности решения государственных органов являются отражением позиций неформальных институтов. Главный из таких институтов – устойчивая связь политиков и чиновников с финансово-промышленными группами. Крупный бизнес стремится контролировать отдельные сферы государственного управления и социальной жизни. Например, в Молдавии судебную власть, прокуратуру, строительство, энергетику, транспорт и телекоммуникации курирует олигарх Владимир Плахотнюк, которого в политическом пространстве представляет Демократическая партия. Его основной конкурент – бывший премьер и глава Либерально-Демократической партии Владимир Филат, влияние которого ощутимо в полиции, системе здравоохранения и публичных финансов (см. табл. 1). На Украине деление организовано по точно такому же принципу, но в более сложных формах (см. табл. 2).

Таблица 1. Ключевые политические партии Молдовы и их основные финансовые покровители

 

Недовольство населения неформальными институтами велико, что составляет одну из важнейших контрбалансирующих сил. Правда, итоги недовольства разные: в Молдавии – политическая индифферентность масс, на Украине – регулярный поиск поколения «новых политиков». Временные пики протестной активности населения (такие, как Евромайдан) разряжают социальную напряженность, но не меняют основ политической системы. Часто масштабные акции граждан используются в интересах финансово-промышленных групп, недовольных текущим распределением ресурсов. Именно возможность пересмотра баланса сил сдерживает аппетиты групп интересов, уже причастных к формированию государственной политики.

Таблица 2. Ключевые украинские партии и их основные финансовые покровители

 

До 2019 года в Молдове и на Украине у власти будут находиться проевропейские политические силы. В одной лодке их удерживает боязнь надолго утратить доступ к власти, что может случиться в случае распада парламентских коалиций. Уровень неприязни между либерал-демократами Влада Филата и демократами Мариана Лупу в Молдове почти равен степени напряженности в отношениях украинских партий – ВО «Батькивщина» Юлии Тимошенко и «Народного фронта» действующего премьера Арсения Яценюка. На различие идеологий и тактических целей основных групп накладываются неприязненные отношения отдельных персоналий (например, президента Петра Порошенко и самого богатого украинца Рената Ахметова). Политические и финансово-промышленные группы существуют по принципу «вместе идти, врозь бить». Парадоксально, но легитимность и уверенность им придает Брюссель в обмен на декларирование курса на европейскую интеграцию.

На внешнюю и внутреннюю политику Украины значительное влияние будет оказывать миф о превентивной агрессии России, согласно которому Кремль намерен сохранить влияние в стране путем ее дестабилизации. Этот миф позволяет действующей власти клеймить политических оппонентов как пособников «агрессора», перекладывать ответственность за собственные ошибки на мнимых вредителей и сплачивать электорат. Нагнетанию социальной истерии на Украине способствует неразрешенная проблема «народных республик» Донбасса, а новые факты и телевизионные репортажи льют воду на мельницу мифотворцев. Постулат о превентивной агрессии утверждает, что за ЛНР и ДНР сражаются боевики и наемники, что местное население подавленно наблюдает за происходящим.

Миф подводит к вполне логичному выводу: переговоры с «боевиками» не нужны, лучше их игнорировать или уничтожить. В итоге ключевой механизм сохранения нынешних групп интересов у власти становится препятствием для перехода к конструктивным отношениям с Россией, ДНР и ЛНР. Хотя на отсутствие конструктива повлиял не только миф о превентивной агрессии, но и ситуация форсированного выхода Крыма из состава Украины. Таким образом, националистический миф сильнее прежнего будет ограничивать выбор для киевского руководства. Зато сконструировать нечто подобное в Молдавии не удастся, поскольку проевропейская коалиция долго находится у власти, постепенно утрачивает доверие населения и поэтому не способна производить полноценные мифы.

Из-за консервирующей роли ЕС в политических системах двух стран к 2019 году маловероятно, чтобы правительственные коалиции в Молдавии и Украине распались. В Кишиневе за 12–18 месяцев до очередных выборов возможен правительственный кризис, который устроит Владимир Плахотнюк для того, чтобы снизить рейтинги либерал-демократов. Евросоюз сделает все, чтобы проевропейская коалиция хотя бы на публике демонстрировала единство и уверенность в собственном будущем. Не исключены провокации в отношении Гагаузии и Приднестровья.

Ситуация на Украине менее устойчива, поскольку в правительственной коалиции участвуют пять партий. Лидеры четырех из них (Петр Порошенко, Арсений Яценюк, Юлия Тимошенко, Андрей Садовой) претендуют на должность президента в 2019 году. За четыре года каждая из партий будет стремиться переложить ответственность на других и изнутри расколоть коалицию. Первыми на выход из проевропейского большинства претендуют «Батькивщина» и «Самопомощь». В Верховной раде повторятся скандальные переходы депутатов между фракциями, не исключены отставки отдельных министров (прежде всего главы ведомства социальной политики Павла Розенко и руководителя Министерства спорта и молодежи Игоря Жданова).

Таким образом, противоречия основных политических сил и групп интересов в Молдавии на и Украине будут углубляться. Продолжится перераспределение влияния в регионах и отраслях государственного управления, будет происходить территориальная и функциональная фрагментация государственного аппарата. В условиях фрагментации деструктивные силы (например, часть добровольческих батальонов на Донбассе) могут вести независимую политику и без обострения отношений с центральной властью. За счет слабости государственного аппарата слабыми будут и деструктивные силы. Поэтому распада Украины или Молдовы в ближайшем будущем не предвидится.

Политические процессы в Беларуси

Политический режим в Беларуси относится к разряду авторитарных, хотя и имитирует основные демократические процедуры, в том числе парламентские и президентские выборы. Основа стабильности режима в Минске кроется в «белорусской экономической модели», то есть в относительно справедливом перераспределении благ государством при сохранении советской структуры экономики. В белорусских реалиях народное хозяйство до сих пор опирается на колхозы и градообразующие промышленные предприятия. Сохранение такой экономической модели малопродуктивно, поскольку не решается проблема энергоемкости производств, что очень важно для небогатой полезными ископаемыми Беларуси. Кроме того, экономические механизмы советской эпохи заслоняют дорогу для более эффективных и гибких форм производства. В СССР заботу о том, как реализовать продукцию, брало на себя государство через инструменты директивного планирования. Но в Беларуси производства, предназначенные работать по указке сверху, вынуждены искать покупателя самостоятельно. Им приходится сокращать производство, поскольку покупателей заметно меньше в условиях глобальной конкуренции и таможенных барьеров. Драма «белорусской экономической модели» состоит в том, что производственный сектор сокращается, но должен при этом обеспечивать растущие потребности. В итоге экономика и политический режим в Беларуси в нынешнем виде существуют за счет внешних ресурсов, прежде всего российских инвестиций и дотаций. Доля экспорта в ВВП Беларуси в последние десятилетие колебалась между 60 и 80 %.

После резкой девальвации белорусской валюты в 2011 году доверие граждан к политическому режиму резко упало. Население страны уже десятилетие высчитывает любое количество денег (доходы, цены) в долларовом эквиваленте, но теперь большинство вдобавок сомневается в способности президента Александра Лукашенко исправить ситуацию. С учетом девальвации российской валюты в 2014–2015 годах весной или летом 2015 года вероятен новый виток кризиса белорусского рубля. По устоявшемуся правилу политический режим переложит ответственность на внешних игроков. Кроме того, Лукашенко подготовил запасной вариант: в качестве виноватых может оказаться новый состав правительства, назначенный в декабре 2014 года. На любом другом отрезке электорального цикла этого было бы достаточно, но в год выборов белорусский лидер не может рисковать. Поэтому Минск будет работать в двух направлениях: дезорганизация оппозиции и получение дополнительных кредитов.

С учетом международного имиджа Беларуси евразийские интеграционные структуры и Россия остаются едва ли не единственными источниками финансовой помощи для Минска. Но в пиковые политические моменты в странах Пограничья активизируется националистическое мифотворчество, так что Беларусь будет добиваться кредитов путем жесткой и даже оскорбительной риторики. Наиболее вероятно, что Минск будет позиционировать себя как сторону, предлагающую наиболее правильную модель евразийской интеграции, а Россию будет обвинять в корыстных побуждениях. Другой механизм достижения цели – угроза смены внешнеполитических приоритетов – Москву уже не испугает, поскольку Запад не готов к полноценному диалогу с действующим политическим режимом.

Для России важно не только сохранить в лице Беларуси союзника и партнера, но и с помощью финансовых инструментов корректировать «белорусскую экономическую модель». С помощью четко выписанных критериев предоставления кредитов и пошагового мониторинга их достижения Россия и институты евразийской интеграции смогут заложить основу для постепенного реформирования Беларуси.

Политическая динамика в непризнанных государствах

На фоне фрагментации суверенитета на Украине и в Молдавии непризнанные государства демонстрируют тенденцию к политической консолидации. В ДНР и ЛНР наметится поворот к авторитарной модели управления. В Приднестровье президент Евгений Шевчук будет и далее искоренять остатки влияния многолетнего бывшего лидера Игоря Смирнова, соблюдая нейтралитет в отношениях с крупнейшей финансово-промышленной группой «Шериф». При этом экономическая ситуация в непризнанных государствах тяжелая: Украина заморозила банковскую активность и социальные выплаты в Донбассе, вынуждает местных жителей переместиться на контролируемую властями территорию, а Приднестровье живет в условиях блокирования товарных потоков Кишиневом и Киевом при негласной поддержке ЕС и США.

ДНР и ЛНР находятся в начале пути построения государства. Две проблемы требуют скорейшего решения. Во-первых, народные республики должны определить свой вектор развития, всего их три: присоединение к России, автономный статус в составе Украины или полная независимость. Не все варианты в одинаковой степени можно реализовать. Например, Приднестровье четко заявляло о намерении присоединиться к России, но никаких последствий это не повлекло. Во-вторых, народным республикам следует выстроить новую модель экономики. Сейчас непризнанные государства Донбасса ориентированы на теневой экспорт угля и промышленного оборудования. Без материальной поддержки России долго такие экономики продержаться не могут, особенно при возобновлении боевых действий.

Напротив, Приднестровье настолько давно существует в состоянии фактической независимости, что уже достигло осознания собственных интересов. Зона свободной торговли Молдавии с ЕС открывает для Тирасполя широкие возможности, но требует от него больших уступок. В уравнение внешнеполитического балансирования ПМР в ближайшие годы прочно войдет намерение сохранить эти возможности при минимуме уступок.

В целом существование непризнанных государств и политическая динамика в них напрямую зависят от отношений России и Запада и от того, какой сценарий развития событий будет реализован.