У всякого серьезного дела на земле есть идея. Имеется она, разумеется, и у науки. Великий американский писатель и ученый Айзек Азимов утверждал:

идея науки складывается из суммы двух убеждений: убеждения в том, что законы природы существуют, и уверенности в том, что человек способен собственным умом эти законы постичь.

В любом ребенке живет и артист, и ученый. Подчеркиваю: в любом. Потому что потребность в искусстве и в познании – у нас в крови. Вопрос: «Почему?» – любимый вопрос ученых и детей. С таким же восторгом, с каким мальчик разламывает игрушку, чтобы узнать, что у нее внутри, профессор «разламывает» мир, причем с той же самой целью: узнать, что у мира внутри.

Господь как бы намекает нам:

познание есть штука естественная, данная нам с рождения.

Определение понятия «наука» во всех словарях примерно одинаковое.

Наука – особый вид познавательной деятельности, направленный на выработку объективных, системно организованных и обоснованных знаний о мире.

Казалось бы, все предельно ясно.

«Затык» происходит с пониманием, что такое объективные и обоснованные знания. Так получается, что в каждую эпоху понимание объективности и обоснованности не просто меняется, а меняется кардинально.

Пятьсот лет до нашей эры жил да был такой великий врач по имени Гиппократ. Помимо знаменитой клятвы, которую до сих пор дают все врачи, он придумал еще теорию, согласно которой тело каждого из нас состоит из четырех жидкостей: крови, флегмы, желтой желчи и черной желчи. Эти жидкости (что забавно) назывались «юмор» от латинского humors – «влага». Гиппократ считал, что этот самый «юмор» присутствует во всех нас в равных количествах, а заболевание начинается тогда, когда какой-нибудь жидкости становится больше. Значит, что такое лечение? Это попытка уравновесить жидкости.

Много сотен лет это учение считалось «объективными и обоснованными» знаниями, и с его помощью врачевали людей.

Потом эту теорию похоронили как ненаучную и стали лечить так, как это делается сегодня.

Однако в последнее время все более популярной становится теория о том, что поскольку человек на 80 процентов состоит из воды, то задача врача состоит в том, чтобы зафиксировать состав воды человека, когда он здоров, а когда заболеет, надо не лечить отдельные органы, а привести состав воды в нормальный. Пока эта теория кажется глубоко ненаучной и даже глупой, но кто знает: будут ли так считать лет через сто или даже двадцать?

Для нас эпитет «научный» означает абсолютно точный и правильный. Мы убеждены: если теория научная – значит, она верная. На самом же деле

научные выводы – это как раз те, у которых есть большой шанс быть опровергнутыми.

Когда о каких-либо книгах или статьях говорят: «Они ненаучны» – из этого можно сделать два вывода. Либо это действительно полная ахинея. Либо эти труды опережают науку и через какое-то время будут признаны шедеврами.

Объективными и научно обоснованными мы считаем те знания, которые в данное время считаются объективными и научно обоснованными.

Научным является тот вывод, который ученые в состоянии объяснить в данный момент. Ненаучно – не то, что нельзя объяснить вообще, а то, что не в состоянии растолковать сегодняшняя наука.

Французский писатель и философ Блез Паскаль замечательно заметил, что высшее проявление разума – это признать, что есть бесконечное множество вещей, его превосходящих. Без такого признания, считал Паскаль, разум просто слаб.

Как бы ни развивалась наука, всегда остается очень много того, что она объяснить не в силах. Более того, иногда кажется: чем дальше развивается наука, тем больше необъяснимого. Однако этот факт вовсе не означает, что это, необъяснимое, необъяснимо в принципе.

От нас, простых жителей планеты Земля, наука достойна всяческих слов благодарности.

Мы можем поблагодарить ее за то, что, во-первых,

наука продлила нам жизнь.

В XVI веке средняя продолжительность жизни составляла около двадцати пяти лет. В XVIII выросла до тридцати пяти, а в конце XIX достигла пятидесяти. Нынче продолжительность жизни около семидесяти лет. И за все это – спасибо науке!

Кроме того,

наука сделала эту длинную жизнь удобной.

Не надо долго доказывать, что сегодня мы живем гораздо комфортнее не только чем жители Средневековья, но и даже чем наши предки, жившие в прошлом, XX веке.

Однако нам есть за что науке и… скажем мягко… попенять.

Огромное количество научных открытий посвящено тому, как уничтожать людей.

Не вдруг отыщется ученый – да и отыщется ли? – чье открытие человечество никак бы не использовало для уничтожения себе подобных. Даже Эдисон – и тот, оказывается, изобрел электрический стул.

Благодаря науке мы, безусловно, живем куда комфортнее, чем человек каменного века. Но благодаря науке же мы, жители XXI века, можем легко себя уничтожить.

Причем в этом деле у нас есть трагический выбор: можно с помощью оружия, которого хватит, чтобы земляне могли много раз покончить жизнь самоубийством. А можно экологию Земли довести до такого состояния, что просто помрем как миленькие.

Человечеству сегодня неизвестно, как и чем будет оно расплачиваться за это бесконечное, в крови каждого из нас сидящее стремление к познанию. Однако хорошим признаком можно считать то, что сциентизм все-таки прижиться не смог.

Кстати, вы знаете, что такое сциентизм? Сложное это слово происходит от латинского scienta, которое переводится просто «знание».

Сциентизм – такая система убеждений, которая утверждает (грубо, но понятно говоря), что наука – это наше все, а все остальное – наша ерунда.

Сциентисты убеждены: все надо делать по законам науки и всем – от культуры до политики – должны руководить ученые. Тогда все будет чудесно. Существуют, мол, определенные научные законы, и ежели заставить окружающую жизнь развиваться строго по ним, то все будет чудесно. Образцовые науки, по мнению все тех же сциентистов, – это физика и математика, с их абсолютно четкими законами, и задача человечества состоит в том, чтобы по их образу и подобию строить остальные науки, а лучше – и всю жизнь.

Сциентисты не обращают внимания на то, что движение науки – это не только развитие каких-то идей, но часто и отрицание того, что еще вчера казалось аксиомой. Они не обращают внимания на то, что научная истина – это то, что является истиной сегодня. Завтра она может оказаться либо сильно недодуманной, либо просто не истиной.

Нельзя преуменьшать значение науки – это понятно. Но и молиться на нее – неправильно.

Наука – это дорога. В этом движении любой населенный пункт – открытие – завтра придется оставить ради нового города – нового открытия.

Наука – это движение, в котором каждая истина открывается только для того, чтобы завтра ее закрыла или развила новая, иная правда.

Причем заметим, что движение это не такое стремительное, как нам подчас представляется. Историки науки полагают, что даже в самых новаторских научных работах принципиально новым является лишь 10 процентов, а 90 процентов – основную часть – составляют собранные ранее факты и идеи. Если новаторских идей будет более 10 процентов, то их попросту никто не поймет, – вот оно как! Вот какой тяжелый, поистине каторжный труд у ученых!

Человечество – это такой многоголовый ученый, который исследует самого себя и окружающий мир.

Ученый этот не может знать, к чему эти исследования приведут. Но уверен в одном: прекращать их нельзя. Как нельзя прекратить пить, есть или дышать воздухом. По ходу своих исследований человечество-ученый улучшает окружающую жизнь и ухудшает ее, его открытия используются то на пользу, то во вред ему же самому. Но этот ученый – человечество – познает и познает, потому что нет этому познанию конца.

Ученые относятся к интеллигенции.

А интеллигенция – это как раз героиня нашей следующей главы.